Моя маленькая месть (СИ)

Глава 14

Закон подлости работает везде и всегда. Именно тогда, когда тебе нужно выглядеть идеально, ты участвуешь в конкурсе «Чучело года».

— Да ну, миленько!

Общественность в лице Алекса была не согласна, но кто его спрашивал? С некоторых пор я за применение упокоения для призраков.

— Ужасно, сразу видно, что я деревенщина.

— А разве нет?

Вот и тема для будущей дипломной работы нарисовалась — уничтожение нематериальных форм жизни с помощью заклятий и трав. Мух травить мы научились, теперь займемся призраками.

— Тебе видней.

Решив игнорировать мнение некоторых, вновь повертелась перед зеркалом.

Сейчас бы пригодился Деймон… В первый раз в жизни, заметьте (ладно, во второй, в гостях у Бельфегора мне его тоже не хватало), а его нет. Может, тоже отправился на свидание?

Внутри заворочалось глухое недовольство. Отчего-то мне претила мысль о том, что Деймон может нормально разговаривать с другой девушкой.

То есть мне одни тычки и ухмылки, а ей — улыбки? Несправедливо! Пусть тоже незачет ей поставит и по умственным способностям пройдется.

Мысль промелькнула и потонула в море паники.

Кому рассказать, засмеют! Взрослая девица почти двадцати двух лет отроду стоит перед зеркалом и грызет ногти! Ведьма я или нет?

Айла Гения мной бы гордилась, потому что ровно через пять минут я залезла в кэбмотор. Даже в сто первый раз брошку перекалывать не стала.

Увы, ногти это все равно не спасло. Шансов уцелеть у них не было изначально, либо нервозность, либо стоимость поездки обязательно стала бы их могильщиком.

Так вон он какой, дом Эрика!

Широко распахнув глаза, смотрела на голубое (угадала, оделась в тон) здание с белыми колоннами, словно на «отлично» по некромантии.

Неужели я здесь! А разуваться нужно, вдруг там ковры?.. Конечно, ковры, а еще мрамор и предметы старины. Закрой, наконец, рот и постучи в дверь.

Напустив на себя важности, словно каждый день пила чай в великосветских особняках и совершенно не ждала ни от кого предложения, поднялась по ступеням. Спину старалась держать прямо: вдруг родители Эрика наблюдают за мной из окна, оценивают будущую невестку. Интересно, какие они? Воображение рисовало сухонькую женщину в жемчугах и представительного мужчину в мундире. Почему в мундире? Так солиднее. Во фраке тоже можно, но уже не то.

Каждая ступенька — словно двести метров бегом.

Спина взмокла, ладони чесались, а в голову лезла всякая чушь, вроде ответов на билеты по аромагии. Лучше бы этикет вспомнила!

Прикрыв глаза, сосчитала до десяти и лишь тогда потянулась к дверному молотку на цепочке.

Сердце окончательно переместилось в горло и билось так часто, что я с трудом дышала. Однако это не помешало мне членораздельно ответить на вопрос открывшего дверь слуги и протянуть ему приглашение.

— Прошу, айла!

Он посторонился, и я вошла, деловито поглядывая по сторонам.

Так, ту вазу мы уберем: рухлядь мне не нужна. Шторы тоже отжили свое, превратились в пылесборник. Ковер на лестнице оставим, цветы тоже…

— Я так рад, что ты пришла!

Навстречу мне бегом спускался Эрик. Лицо его светилось от счастья. Сейчас он, как никогда, напоминал сказочного принца: весь в белом, только рубашка голубая.

И вновь я порадовалась, что надела правильное платье.

— Привет! — тихо поздоровалась я.

Слова вылетели из головы, остались только эмоции. Хотелось глупо хихикать, петь, танцевать.

— Проходи, все уже на месте.

Все?

Улыбка сползла с моего лица.

Ах да, родители, наверное, еще какие-то родственники.

— У тебя тут так… красиво.

По светскому воспитанию у меня явно «неудовлетворительно».

— А, дом отделали еще при бабушке, — отмахнулся Эрик. — Лепнина Гарвена, картина Бельве. Скукота!

— Картина?

Завертела головой.

— На потолке, — подсказал Эрик.

Картина на потолке, подумать только!..

Качая головой, подошла к лестнице, чтобы лучше все рассмотреть.

Ура, этот сюжет я знаю — иллюстрация к поэме «Похищение Вирсавии». Только вот не слишком ли?.. Щеки чуть покраснели. На Вирсавии и Леониде было критически мало одежды. Не подумайте, я не ханжа, да и снизу всех деталей не видно, но несколько странно разъезжать по городу в таком виде. В поэме они точно были одеты.

— У богатых так принято?

Указала на роспись.

— Старый стиль, тогда всех раздевали.

— Она… — запнулась и еще раз взглянула на пышнотелую златовласую Вирсавию. — Такая пухленькая!

— Говорю же: Бельве. У него все женщины такие, хотя женился на тростинке. Идем!

Эрик нетерпеливо взял меня под локоток и повел наверх.

Я честно старалась держать рот закрытым, но из него все равно иногда вылетали восхищенные междометия. Казалось, будто я угодила в музей! Картины, статуи, обитая парчой мебель — все дышало роскошью и пропиталось пылью веков.

— Чай накрыли в Гобеленовой гостиной.

Перед тем, как толкнуть двустворчатые двери, Эрик отвел меня в сторонку, бережно взял за подбородок.

— Ничего не бойся! — шепнул он.

А затем поцеловал.

Через мое тело словно пропустили молнию. Ноги подкосились, сердце лопнуло и стекло из ушей на пол.

Губы Эрика, такие сладкие, такие манящие, поймали в капкан. Не в силах противиться, разомкнула свои… Принц девичьих грез оказался умелым, за считанные мгновения заставил покраснеть шею, сбил дыхание.

— Это задаток, — жарко выдохнул он мне в лицо и отстранился. — Остальное потом. Ты ведь не откажешься осмотреть дом?

И его спальню.

— Конечно!

Похлопав себя по щекам, кое-как привела себя в чувство.

А белье на мне не самое лучшее. Знала бы!.. С другой стороны, Эрик не фетишист, ему не кружева интересны.

В Гобеленовую гостиную я вступила в статусе развратницы первого класса, однако всячески пыталась изображать скромницу. Получалось легко, потому как при виде собравшегося там общества мной вновь овладела робость.

В гостиной собралось человек десять, большей частью пожилые и люди средних лет. Но попадалась и молодежь. Особенно выделялась сидевшая на диване между степенной супружеской четой девушка. Сначала я решила, что они одна семья, но быстро осознала свою ошибку. Незнакомка, пусть и блондинка, совершенно на них не походила, зато между мужчиной и женщиной прослеживалась связь с Эриком. Буквально через мгновение он подтвердил: это его родители.

— Мама, папа, знакомьтесь: айла Джульетта Брели, безумно талантливая ведьма из Бердыча и опять же безумно симпатичная во всех отношениях девушка. Джульетта только что закончила четвертый год обучения в академия. Она лучшая на курсе.

— Добрый день, милорд, миледи. — Присела в неуклюжем реверансе. — Эрик столько о вас рассказывал!

Ложь, но не могла же я признаться, что ничего о них не знала.

— Рады видеть вас, айла.

Ответ Монфея-старшего показался мне суховат, равно как взгляд, которым он меня окинул, цепкий, недружелюбный. Но с чего бы ему радоваться, Эрик наверняка им все рассказал, вот отец и дуется. Сын — и женится на мещанке!

Зато мать Эрика приняла меня более благосклонно. Пусть улыбались только ее губы, тон излучал доброжелательность.

— Так вы из Бердыча! Проездом? И как вам столица?

— На лето. Я приехала на благотворительный бал, получила бесплатный билет. Спасибо, хорошо.

Я словно вновь стояла перед приемной комиссией и не знала, куда деть руки. А также глаза и прочие части тела.

На помощь вновь пришла… Двуликий, я даже не в курсе ее полного титула! Эрик лорд, а его отец, тоже? Алекс вот сын барона. Эх, следовало озаботиться этим раньше, а не витать в розовых облаках! Ладно, стану пока звать ее леди Монфей, пусть это и неправильно.

— Выходит, вы действительно прилежная девушка. Бесплатных билетов мало, они достаются лучшим. Садитесь!

Леди Монфей указала на свободное место подле чайного столика. Всего таких столов было несколько, по одному на группку из дивана и пары кресел. Все наборные, с цветочным орнаментом.

Мне досталось место за соседним со столом Монфеев, зато подле кресла Эрика. Он пил чай вместе с родителями, но по факту мы оказались рядом, при желании могли соприкасаться рукавами.

— Ну вот, все в сборе, — подождав, пока я сяду, кивнула леди Монфей, — можно подавать чай.

Стало неловко. Я последняя, меня ждали столько человек…

Леди Монфей позвонила в колокольчик, и седой как лунь слуга внес поднос с тремя фарфоровыми чайниками, расставил по столикам. Следом вошли лакеи с тарелками, полными всяческих сластей. Они распределились между гостями, наполнили маленькие тонкие синие чашечки. Такую брать в руки страшно: вдруг расколешь.

— Костяной фарфор, — шепнул мне на ухо Эрик. — Сахар бери щипцами, ложкой по стенкам не стучи.

Поблагодарила за заботу улыбкой. Ему не придется за меня краснеть, я пусть и провинциалка, но не из норы откопалась.

Чашку я взяла за ручку столь же изящно, как молчаливая блондинка, — чуть оттопырив мизинец. Не засунула печенье в рот целиком, а аккуратно отломила кусочек. Вот, любуйтесь, и у ведьм есть манеры.

— Сын рассказывал, вы познакомились по переписке в читательском клубе. Так старомодно! Увы, молодежь теперь не жалует письма и книги.

— Совершенно верно. Я написала поэму… Не подумайте, так, дурные стихи, и разослала по членам дружественного клуба.

— О, я, кажется, ее читала! — оживилась блондинка. — Уже плохо помню, но мы тогда обсуждали одну ведьму… Так это вы?

— Возможно.

Я предпочла бы не заострять внимание на тех событиях. Если ворошить грязное белье и пересказывать хамские письма, то после свадьбы.

Пристальнее всмотрелась в блондинку. Выходит, она сестра друга Эрика, иначе откуда ей известно про «Ведьмолиаду»?

Про таких девушек говорят «с изюминкой». Не красивая и не уродливая, что-то посредине. С шармом и при деньгах — в ушах бриллиантовые «капельки». Зубки ровные, жемчужные, как на подбор. Личико сердечком. Пухлые губки, островатый нос, живые карие глаза… и жуткая прическа. С ее ушами я бы волосы наверх не зачесывала.

И самый настоящий булыжник на пальце. Вульгарно! Я бы не стала выставлять такой напоказ и тем более надевать к чаю.

— Нравится?

Девица перехватила мой взгляд.

— Необычно, — второй раз за день соврала я.

— Желтый бриллиант.

Судя по выражению, с которым она это произнесла, желтые камни ценились дороже прозрачных.

— О-о-о!

Чтобы не расстраивать ее, сложила губы восхищенной трубочкой.

— Элла, — представилась блондинка. — Мое полное имя Елизавета, но пока его произнесешь, язык сломаешь.

Она рассмеялась и тут же замолчала, уткнулась в чашку, заработав суровый взгляд одной из пожилых дам, наверное, матери. Кому понравится, когда дворянка запросто болтает с гостями. У них все по-другому, ничего в простоте.

С тоской вспомнила о привольном житье с Анжелой. Из всех студенческих радостей останется мне только секс. Или родители составят для Эрика специальный график соития с женой и будут стоять за дверью с песочными часами?

Ничего, привыкну. Был бы милый рядом, вдвоем мы горы свернем.

— Елизавета играет на арфе, а вы чем занимаетесь в свободное время, Джульетта? — обратила на меня внимание одна из дам среднего возраста.

— Играю в театре.

Чуть не ляпнула: «Моя мама была актрисой», со стопроцентной гарантией похоронила бы будущий взгляд.

— В любительском?

— При академии.

И зачем-то добавила:

— Но я уже бросила.

— Почему?

— Несерьезно.

— Правильно, — буркнул Монфей-старший, — в актрисы идут только шлюхи!

— Отец! — шикнул на него побагровевший Эрик.

— Что — отец? Разве я не прав? Вдобавок твоя знакомая подтвердила, она этим не занимается. Лучше налей чай Элле, ее кружка уже пуста.

Метнув на родителя недовольный, испепеляющий взгляд Эрик процедил:

— Это женская обязанность. Хозяйка дома — мать, если хочет, пусть она нальет.

Ноздри Монфея-старшего затрепетали. Он привстал, упершись рукой в подлокотник дивана. Жилы на ней вздулись, готовые взорваться фонтаном ярости.

— Если вы не против, я налью, — пискнула, чтобы погасить назревавший конфликт.

В голове же раздался перезвон колокольчиков. Вдалеке и вовсе маячил набатный колокол, готовый оглушить, а затем раздавить глупенькую ведьму.

Я вдруг иначе взглянула на Эрика и волевым решением лишила его статуса принца. Даже белый костюм не спасал. По нему стремительно расползались черные пятна. Ржавчина разъедала любовно выпестованный образ.

То, как он вел себя с отцом… Мой Эрик, всегда вежливый, обходительный.

Интересно, сколько еще неприятных открытий я сделаю?

Дрожащей рукой взялась за ручку чайника и, придерживая его за крышку, наполнила чашку Эллы.

— Благодарю! — Она поблагодарила меня легким кивком головы и, повернувшись к Эрику, посетовала: — Ты сегодня не в духе! Неужели тебя так взволновал приезд этой девушки? Право, я не знаю, зачем было ее приглашать…

— Простите, — Элла обернулась ко мне, — но вы не нашего круга.

— Прощаю.

Брови аристократки поползли вверх. Она явно не ожидала подобной дерзости. Ведьма я, что с меня возьмешь!

Решив упрочить победу, перешла в наступление:

— И почему бы Эрику было меня не пригласить? Если на то пошло, я в столице только благодаря ему.

— То есть? — наморщила нос Элла и растерянно переглянулась с хозяевами дома.

Леди Монфей развела руками, а ее супруг лишь плотнее сжал губы и отвернулся.

— А! — Лицо Эллы озарила догадка. — Он помог вам достать билет, верно? Я помню, вы хорошо учитесь, но на бал, на котором присутствует весь цвет общества, очень тяжело попасть. Желающих много, пригласительных мало.

— Не угадали.

Смело взяла Эрика за руку, понуждая его встать. Он вырывался, пытался мне помешать, шикал, но я сумела-таки вытолкать его из-за стола, поставить посреди комнаты.

— Ну, давай! А то они считают меня твоей случайной знакомой.

В нетерпении, предвкушая свой громкий триумф, обратила лицо к Эрику.

Минуты утекали сквозь пальцы, в гостиной стояла практически полная тишина, прерываемая лишь редким покашливанием.

Почему же он медлит?

Заерзала на месте и дернула Эрика за рукав. Ну!

И лицо какое-то странное, совсем не радостное. Вместо того, чтобы заключить меня в объятия, наградить полным нежности взглядом, Эрик отвернулся, рассматривал картину на стене.

— Что происходит? Эрик?

Отставив чашку, леди Монфей поднялась.

— Эрик, я требую объяснений! Что нужно этой женщине?

Ясно, струсил. Такое часто бывает с мужчинами. Особенно, когда родные и знакомые открыто презирают будущую супругу. Еще один неприятный штришок к портрету.

В памяти всплыл еще ряд эпизодов: как он нарушил слово, не встретил на вокзале, как целовал, намекал на скорейшую близость…

И все же…

— Ваш сын собирался сделать мне предложение, только и всего.

Если бы в ту минуту случилось землетрясение, никто бы не заметил.

Гобеленовая гостиная наполнилась возмущенными голосами. Отовсюду доносилось: «Не может быть! Неслыханно! Какая наглость!»

В поисках поддержки прильнула к Эрику, но он оставался холоден и недвижен, как скала, и по-прежнему буравил взглядом гобелен.

Розовый пузырь, в котором я жила все эти годы, лопнул.

Набатный колокол угрожающе приблизился, его язык уже начал движение.

— Эрик, это правда? — упавшим голосом уточнила леди Монфей. — Ты сделал девушке предложение? А как же Элла? Ваша помолвка… Мы уже обговорили дату свадьбы, приданное.

Бум! Грохот набата сбил меня с ног.

Покачнувшись, брезгливо выдернула пальцы из вялой ладони Эрика, отступила на шаг.

Так вот почему ее усадили между хозяевами дома, вот кто подарил желтый «булыжник», вот откуда Элла знала обо мне… Дурочка, могла бы догадаться! Невесте не залезают под юбки в день помолвки, не тискают в коридоре, словно горничную. Ей не присылают пафосное приглашение на собственное же торжество. Это праздник Эллы, не мой.

Усилием воли подавила выступившие на глаза слезы, сжала кулаки.

— Мне тоже интересно услышать правду. На ком из нас двоих ты собираешься жениться?

Эрик нервно оправил ворот рубашки, потом и вовсе расстегнул. От неосторожного движения пуговица оторвалась и закатилась куда-то на диван.

— Понятно! — мрачно процедила я. — Можешь не отвечать. Леди с родословной для семьи, ведьма по переписке для утех. Хорошо устроился, гнилой принц!

Ладонь взлетела и оставила алый отпечаток на щеке обманщика. Я бы удалила еще раз, но боялась покалечить. С Эрика стало бы подать в суд, потребовать возмещения ущерба, а у меня денег нет, все на него потратила. И бесплатная работа тоже по вине предателя, и племянницы Астарота, и…

Покачала головой.

Стоп! Виновата только ты. Поставила на мужчину и проиграла.

Все, теперь я ученая. Только знания и деньги. А принцев — сразу с лестницы, и коня следом, чтобы зашиб. Иначе поднимется такой принц, отряхнется и пойдет строчить письма другой дурочке. Нет, никакой жалости! Я даже в тюрьму сесть согласна, ради такого дела можно.

Повернулась лицом к хозяевам дома.

— Простите, я испортила вам чаепитие. — Голос мой срывался, дрожал. — Я… Я очень сожалею. Желаю счастья леди Елизавете. А вашему сыну — нет.

Запас моей прочности таял с каждой минутой, и я сбежала, чтобы в укромном закутке перед лестницей уткнуться в стену, от души выплакаться. А после с гордо поднятой головой покинуть дом Монфеев.

Эрик за мной не кинулся, даже слугу не послал. Кто бы сомневался!