Моя страна - прежде всего!

Глава 24

Берлин. Рейхсканцелярия.

Гюнтер Шольке.

Подойдя к нужной двери, он удивился, услышав за ней отголоски женского смеха. Интересно, кто там вместе с Евой? Слегка постучав и не услышав ответа, Гюнтер открыл дверь и вошёл внутрь. Обстановка внутри кабинета его изрядно удивила.

Ева, заливаясь смехом, сидела на диванчике вместе с… Лаурой?? Они, перебивая друг друга, что-то рассказывали и хохотали. Рядом с ними, на столике, стояла пустая бутылка из-под шампанского. Другая, такая же, была почти выпита. Тарелка с фруктами дополняла это импровизированное застолье. Девушки были весёлые и раскрасневшиеся, языки их слегка заплетались.

«Да они, похоже, пьяные?» – удивился он. «Ничего себе, вот это картина..» Насколько Гюнтер помнил, Ева не была охотницей до алкоголя, а Лаура вообще не пила. Кстати, как она тут оказалась, вместе с Евой? Внезапно его кольнула мысль, а вдруг Ева сейчас проболтается о встрече в парке? Тогда ему устроят грандиозный скандал..

Девушки, обернувшиеся на звук открывшейся двери, посмотрели в его сторону и замерли.

– Гюнтер! Мой любимый! – завопила Лаура и, встав с диванчика, попыталась броситься к нему. Но выпитое шампанское сыграло с ней злую шутку и она, пошатнувшись, едва не упала. Шагнувший к ней Гюнтер еле успел подхватить её и прижать к себе. В нос ему ударил смешанный запах духов и алкоголя. Её глаза блестели шальным весельем и тревогой.

Ева тоже сделала движение к нему навстречу, но благоразумно осталась сидеть, улыбаясь и глядя на них.

Гюнтер, сжимая в руках прелестное тело своей… точнее, одной из своих девушек, вопросительно посмотрел на обеих и сказал:

– Лаура, Ева… Здравствуйте! А что это вы тут делаете?

Вроде бы вполне закономерный вопрос вызвал неожиданную реакцию. Лаура снова залилась смехом, Ева тут же поддержала её. Они смеялись так заразительно что Гюнтер сам невольно улыбнулся. Интересно, что тут вообще у них происходит? Отмечают какое-то событие?

Лаура попыталась что-то сказать, но смех мешал ей настолько, что она вдруг начала икать. Это ещё больше рассмешило девушку, и она обвисла в его руках, спрятав лицо у него на груди. Отчаявшись получить от неё ответ, Гюнтер вопросительно посмотрел на свою вторую девушку.

Ева откинулась на спинку дивана и, держа в руках бокал с шампанским, сказала:

– Гюнтер, я… то есть мы, очень рады, что тебя отпустили. А сейчас мы с Лаурой отмечаем твоё освобождение… Ну… – она замысловато взмахнула рукой, едва не пролив часть напитка на платье… – и ещё немного успокаиваемся… Когда Лаура мне рассказала что с тобой произошло, мы обе сильно переволновались. А шампанское… оно нам пом. ой. могло..

– Я вижу как оно вам помогло… – усмехнулся Гюнтер, бережно ведя Лауру к диванчику с Евой. – Я бы сказал, оно очень сильно вам помогло.

– Ты намекаешь что мы пьяны? – деланно возмутилась Ева. – Вовсе нет! Мы обе немного вы. ой… выпили, но себя королируем… то есть, контролируем! – поправилась она и вдруг снова рассмеялась.

– Да-да, вы отлично себя контролируете… – смеясь, согласился с ней Гюнтер, усаживаясь рядом. Таким образом, Ева оказалась слева от него, а почти успокоившаяся Лаура, справа. Внезапно она встрепенулась и, взяв его за руку, страстно заговорила заплетающимся языком:

– Милый мой, ты должен поблагодарить Еву! Это она спала тебя и… ох, то есть, спасла! Боже, что я несу… – Лаура покачала головой и сумела продолжить. – Если бы не она, то тебя бы вряд ли выпустили.

– Лаура… – попыталась остановить её Ева, но девушка упрямо махнула рукой, слегка ударив Гюнтера по плечу.

– Ева, милая, не возражай, я правду говорю! – Глаза Лауры горели, она выпрямилась на диване и, держась за Гюнтера рукой, смотрела прямо на него. – Это она, по моей слёзной просьбе, пошла к фюреру и умоляла его простить тебя! Теперь мы оба в долгу перед ней, понимаешь?

В который уже раз удивлённый Гюнтер с признательностью посмотрел на Еву. Если всё так как говорит Лаура, то действительно, он теперь перед Евой в большом долгу. Иначе, сидел бы он сейчас в Тегеле и ждал трибунала, который, скорее всего, приговорил бы его к смерти. А Гитлер бы узнал об этом слишком поздно. Да и не факт что захотел бы его спасти после такого позора. Да, он нужный фюреру человек, но Гитлер иногда, в порыве ярости, поступает не так как надо или выгодно, а как велят эмоции.

– Лаура, поверь мне, я и сама бы похлопотала перед фюрером за Гюнтера. Я же знаю, он верный ему офицер да и просто… – она замялась, подыскивая подходящее выражение – ..просто очень хороший человек! И спасибо тебе, милая, что сразу прибежала ко мне и сообщила.

Гюнтер видел что она покраснела и избегала смотреть ему в глаза. Не выдержав, он взял её за дрогнувшую руку и слегка пожал в знак благодарности. Естественно, его благодарность не ограничится этим..

– Милая Ева, огромное тебе спасибо за то что ты меня спасла! Поверь, я в долгу не останусь и сделаю всё чтобы ты ни разу не пожалела об этом! – проникновенно сказал он, глядя её прямо в глаза. – Знай, теперь у тебя всегда есть… мужчина, который придёт к тебе на помощь в трудную минуту и поддержит тебя!

– Да, дорогая, Гюнтер такой! – поддержала его улыбающаяся Лаура и накрыла их руки своей маленькой ручкой. Ещё сильнее покрасневшая Ева осторожно высвободила руку и залпом выпила шампанское в бокале. Видимо, напиток попал не в то горло, и она закашлялась, взмахнув руками. Гюнтер тут же наклонился к ней, похлопав по спине, и Ева благодарно улыбнулась, когда смогла продышаться.

– Предлагаю тост! – громко сказала Лаура, улыбаясь.

– За что пьём? – спросил Гюнтер, разлив остаток шампанского между своим бокалом и Евой.

– Ну конечно за нашу дорогую, добрую, красивую спасительницу по имени Ева! – провозгласила Лаура. – И мою подругу! – добавила она.

– О, за это я с удовольствием выпью! – поддержал Гюнтер и, несмотря на вялые протесты Евы, они дружно прикоснулись бокалами.

После этого Ева достала откуда-то ещё одну бутылку шампанского и празднование его освобождения продолжилось. Последовали тосты за самого Гюнтера, потом за верную Лауру, за фюрера, за Германию… В результате, Гюнтер не заметил как уже наступил вечер. Они все были уже изрядно пьяны. Девушки начали отмечать ещё до него и сейчас не то что стоять, даже сидеть могли с трудом, то и дело заваливаясь на спинку дивана или самого Гюнтера. Ему тоже неслабо ударило в голову, тем более, ночная попойка с друзьями аукнулась… Так сказать, на старые дрожжи… Проклятье, опять это русское выражение! Вот только причём тут дрожжи? Ах, да, из него же делают пиво… Или нет?.. А, не важно!

Собрав мысли в более-менее стройный и логический ряд, Гюнтер попытался взять Лауру подмышку и распрощаться с Евой, чтобы ехать домой, но куда там! Пьяная Лаура оказалась той ещё упрямицей и наотрез отказалась ехать домой без своей новой подруги Евы. Ей внезапно приспичило показать девушке их квартиру и, после десятиминутных уговоров, которые, естественно, полностью провалились, они, взяв с собой вяло трепыхающуюся Еву, уже ехали на такси домой.

Подъём в квартиру оказался целой эпопеей. Вначале он попытался подняться наверх вместе с Лаурой, но на его глазах Ева, оставшись без поддержки, буквально начала сползать по стенке на пол, непрерывно хихикая. Вовремя сумев подхватить её, Гюнтер попытался оставить Лауру и поднять Еву, но и Цветочек не держалась на ногах… Тяжело вздохнув, он подхватил обеих девушек подмышки и, преодолевая собственную слабость и алкогольный туман в голове, начал подниматься наверх. К счастью, эту позорную картину не видела хозяйка, иначе вряд ли бы она была довольна.

С трудом дотащив девушек до квартиры, он прислонил оба женских тела к стене, рядом с дверью, и начал искать в кармане ключи. Тем временем, Лаура и Ева, обнявшись и смеясь, начали медленно сползать на пол.

– Боже… я та. ик!..такая пьяная… – с трудом проговорила Лаура, вцепившись в подругу.

– И не говори… – согласилась Ева, так же держась за неё. – А где… мы?

– Мы? – Лаура уставилась на него бессмысленным взглядом, пытаясь сфокусироваться. – Милый, а… где мы?

– Дома, девушки… – с трудом ворочая языком, проговорил Гюнтер. Проклятье, где же ключи? Он дважды просмотрел все карманы брюк и кителя, всё пусто. Наморщив лоб и прислонившись к стене, он закрыл глаза, пытаясь вспомнить где ключи. Наконец, его озарило. Ну конечно, вот он болван! Форма-то не его! Поэтому и ключей нет. Что же делать? Точно, ключи есть у Лауры!

Пошатываясь, он наклонился к девушкам, которые, прижавшись друг к другу, затихли… Скорее всего, уснули. С трудом открыв сумочку Лауры, он попытался найти ключи. В глазах всё плыло и, отчаявшись, он вытряхнул всё её содержимое на пол. Кошелёк, косметика, платок, расчёска, зеркало… Зазвенели монеты и связка ключей. Вот и они… Теперь возникла проблема, как их вставить в замок. Рука дрожала, замок двоился и троился… Нет, точно надо бросать пить! Однозначно! Первый загул привёл его в тюрьму, а теперь что? Опять напился… Да, повод, конечно, есть, но… Нет, к чёрту! Всё, больше ни капли!

Нащупав пальцами замочную скважину, он сумел вставить ключ и открыть дверь. Квартира встретила его сумраком и знакомым чувством дома. Гюнтер, запихав все вещи Лауры обратно в её сумочку, попытался растолкать девушек, но бесполезно, они только невнятно бормотали и ещё крепче вцепились друг в дружку. Ладно, попробуем испытанный метод… Он начал щекотать Лауру и результат быстро появился. Девушка отцепилась от Евы и начала слабо трепыхаться, пытаясь отбиться от него. Довольно ухмыльнувшись, Гюнтер с трудом обхватил её за талию и потащил в спальню. В квартире была только одна кровать, и он решил положить девушек вместе. Проделав ту же процедуру с Евой, Гюнтер задумался, а где спать ему? На маленьком диванчике в гостиной? Там он не поместится, слишком высокий… На полу? Он скривился. Вообще-то, он у себя дома! Так что не надо тут..

Снова войдя в спальню, он посмотрел на девушек и внезапно улыбнулся. А почему бы и нет? Сначала он раздел Лауру, оставив на ней только чулки и трусики. Потом таким же образом раздел и Еву. А что? Можно сказать утром, что они сами разделись, просто не помнят… Гюнтер невольно засмотрелся на их тела. Лаура была более юной и стройной, но зато у Евы было более налитое тело гимнастки. По стройности она мало уступала Лауре, и её грудь была чуть крупнее. Любуясь ими, он чувствовал довольство собой. Они обе его девушки и он никому их не отдаст! Никогда!

Раздевшись, Гюнтер осторожно пролез между ними и, со вздохом облегчения, расслабился, чувствуя что сон набрасывается на него. Сегодня был чертовски сложный день… Начался он отвратительно, зато кончается очень даже неплохо. Что ж, утро вечера мудренее, по словам Алекса… Интересно, где он и что с ним? Может тоже лежит сейчас вместе с девушкой? Или с двумя, как он? Гюнтер улыбнулся и закрыл глаза. Уже через минуту он спал.

Берлин. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.

– Ты издеваешься надо мной, Вальтер? – пытаясь сохранить самообладание, спросил Гиммлер. Крепко сжав челюсти, он старался не поддаться острому желанию обрушить на голову Шелленберга гром и молнии своего гнева. Воистину, Бог или дьявол смеётся над ним! Подумать только, этот чёртов Шольке только что был в его руках, без защиты фюрера, а теперь?.. Нет, надо успокоиться, незачем показывать подчинённым свои эмоции, он не фюрер, чтобы кричать, топать ногами и брызгать слюной..

Он снова взглянул на Шелленберга, который стоял перед ним навытяжку, бледный и растерянный. Почти успокоившись, он достал из шкафа бутылку коньяка, налил в бокал граммов сто напитка и залпом выпил. Переждал горячую волну внутри пищевода и, полностью взяв себя в руки, опустился за свой стол. Что ж, у него и раньше бывали неудачи, скорее всего, и потом будут, надо бы спокойнее относиться к такому. Но всё-таки обидно..

– Докладывай, Вальтер.

Шелленберг сглотнул и начал говорить:

– В соответствии с вашим приказом оберштурмфюрера Шольке поместили в тюрьму Тегель. Он был в невменяемом состоянии, ничего не понимал и не мог говорить. Когда я приехал туда и допросил коменданта тюрьмы, тот сообщил что примерно через час после прибытия Шольке ему позвонили из канцелярии фюрера и..

– Кто позвонил? – резко прервал его Гиммлер.

– Адъютант фюрера Отто Гюнше. Он сослался на приказ фюрера, немедленно освободить задержанного и доставить его в рейхсканцелярию. Комендант, как положено, попросил письменный приказ и через полчаса получил его за подписью фюрера. После этого он, со спокойной душой, передал Шольке приехавшему за ним штурмбаннфюреру СС Мариусу Ланге, который и отвёз его к фюреру.

– Это всё? – спросил Гиммлер, не дождавшись продолжения.

– Так точно, рейхсфюрер!

– Очень интересно… – откинулся на стуле шеф СС. – Откуда фюрер так быстро узнал о задержании Шольке? Неужели, помимо наших агентов, он приставил своих собственных? Или кто-то из моих подчинённых успел сообщить ему?

Он пристально посмотрел на Шелленберга. Тот снова побледнел.

– Рейхсфюрер, я никому не говорил о наших планах, клянусь!

Гиммлер продолжал молча сверлить его глазами.

– Я… Я всегда верен вам, экселленц! Всё что я знаю о вас, никогда не уйдёт дальше меня! – убеждал его Вальтер, пытаясь сохранить самообладание. Гиммлер смотрел на него и был почти уверен что Шелленберг, несмотря на всю показную верность, без сомнения предаст его если увидит в этом выгоду. Казалось бы, зачем тогда держать его рядом с собой? Почему бы не удалить его? Или вообще организовать «несчастный случай»? Ответ прост – больше некому. Другие сотрудники ещё хуже. Одни верны но беспросветно тупы, у них нет живого воображения и хитрости Шелленберга, благодаря чему тот мог справляться с его весьма щекотливыми поручениями. Другие, наоборот, имеют даже слишком много мозгов, зато на их верность Гиммлер не мог положиться ещё больше чем на Вальтера. Приходится выбирать лучшее из того что есть.

– Я верю тебе, Вальтер! – наконец соизволил произнести он. Что ж, такие вот встряски для его помощника весьма полезны, помогают поддерживать в тонусе его страх перед ним. – Но вопрос столь быстрого осведомления фюрера о задержании Шольке остаётся открытым. И я хочу знать… От кого фюрер узнал об этом? Ты понял?

– Так точно, рейхсфюрер! – выпалил Шелленберг. Гиммлер видел как по его виску стекла маленькая капля пота. Боится… Правильно делает.

– Используй все способы чтобы выяснить это в кратчайший срок. Если не будет результатов, я могу заподозрить что все твои слова о верности… всего лишь слова… – угрожающе сказал Гиммлер.

– Я узнаю это, рейхсфюрер! Клянусь вам!

– Свободен, Вальтер! – отпустил он его. Когда взмокший Шелленберг покинул кабинет, Гиммлер устало помассировал виски. Да… Очень неприятный сюрприз для него. Что ж, на этот раз не получилось, но кто сказал что в другой раз сорвётся?

19 апреля 1940 года. Москва.

Александр Самсонов.

Ночь прошла спокойно, хотя незнакомая квартира и кровать поначалу отгоняли сон. Но он смог заснуть и сегодня утром встал в отличном настроении. Его надсмотрщик Михаил уже возился на кухне, судя по запаху, готовил яичницу. Саша подозрительно осмотрел в ванной маленький, грязный обмылок и решил только сполоснуть лицо. Про зубную пасту и щётку говорить нечего из-за их отсутствия. Да уж, сервис тут не очень..

– Хорошо, что ты проснулся, Саша… – обернулся Михаил к нему от плиты. – Давай завтракай и пойдём закупаться продуктами. Честно говоря, я не люблю готовить, поэтому, начиная с сегодняшнего дня, будет приходить женщина, чтобы готовить и убираться в квартире. Кстати, приятного аппетита! – спохватился он.

– И вам того же! – вежливо ответил Александр. Они быстро умяли яичницу с хлебом, запили чаем без сахара и уже через полчаса вышли на улицу. Солнце уже подбиралось к зениту, припекало, поэтому оба были в рубашках и лёгких брюках. Саша пожалел что тут пока нет шорт, по крайней мере, он их ни у кого не видел.

Они посетили один из магазинов одежды, выбор в котором изрядно огорчил его. Если рубашки ещё отличались каким-то разнообразием то брюки и пиджаки вогнали его в тоску. Мда… вот что значит отсутствие конкуренции… Всё шьют однообразно, выбирать нечего. Михаилу тоже ничего не понравилось. Они отправились в другой магазин, третий… но там всё было почти так же.

– Вот один из недостатков советской власти в моём времени, Михаил Алексеевич… всё однотонное и скучное. Вот в будущем… – Саша улыбнулся. – Там столько разной красивой одежды, на любой вкус и цвет, каждая фирма из каждой страны готова в лепёшку расшибиться ради того чтобы выделить свою одежду или обувь. А тут… – он безнадёжно взмахнул рукой.

Михаил хмыкнул.

– А ты знаешь, что будет если мы впустим к себе фирмы капиталистов?

– Конечно! Появится конкуренция, повысится спрос, люди будут довольны… – с жаром сказал Александр.

– Это ещё бабушка надвое сказала. А вот то что нашим швейным фабрикам придётся туго, это факт. Станет меньше работы, людям будут платить меньше. Сам подумай, какой дурак впустит к себе конкурентов чтобы те отбивали у него покупателей. Никто не враг самому себе, Саша! – убеждал его персональный надсмотрщик, но это не убедило Александра.

– Да тут же всё просто! Люди будут покупать то что дешевле, красивее и качественнее. Значит, нашим фабрикам надо выпускать то что будет лучше чем у иностранных фирм!

– Верно! А если у нас и так всё хорошее и качественное, то зачем, спрашивается, впускать к себе конкурентов и позволять им сманивать к себе людей? – спросил Михаил, на время поставив Сашу в тупик. – Ты не понимаешь последствия такого шага. Допустим, женщине или мужчине понравилась иностранная одежда или обувь… Что тогда?

– Тогда он или она её покупает! – ответил Александр.

– Именно! – согласился Михаил. – А дальше что?

– Что? – не понял Саша.

– А то что таким образом мы приучаем людей к западному образу жизни. Сначала им понравится иностранная одежда, потом еда, машины… И закончится всё тем что простой советский человек станет заражён Западом! Станет потенциальным предателем и поклонником того же Запада! Отсюда вопрос… – Михаил повернулся к нему и уставился в упор. – А на хрена нам всё это надо?

Поражённый таким странным, на его взгляд, логическим вывертом, Саша промолчал. Хотя, в принципе, кое в чём этот Миша прав. Ведь ещё при Брежневе люди стали охотиться и добывать иностранные шмотки, а при Горбачёве это стало уже нормой. Понятно, власть боится того что в случае войны такие люди не захотят погибать за Родину и Сталина а станут разлагать общество своим импортом.

Нет, всё-таки Миша параноик, решил он. Наверное, во власти все такие. Сам себя он параноиком не считал и всегда презирал таких. Эти люди всегда настороже, всегда ждут какой-то неприятности, даже если её вероятность произойти ничтожно мала. Даже в книгах про попаданцев он не любил читать про таких… Вечно напряжённые, никому не верящие, ожидающие подстав… По воле авторов это оправдывалось, но в реальной жизни всё не так. Например, он редко бывал готов к неприятностям, которые на него обрушивала жизнь, но всегда выбирался из них, принимая удары судьбы как что-то естественное. Потому что, как бы ты не был умён или силён, ты никогда не предугадаешь что с тобой случится. Поэтому дурацкий припев «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнётся под нас!» всегда вызывал у него смех. Да миру вообще плевать на таких нагибаторов! Он любого сомнёт и не заметит. Любой человек для него – песчинка. Даже если это какой-нибудь президент или король. Да, в своей стране он фигура. А в мире? Даже Путин или Трамп могут влиять на другие страны постольку-поскольку, а уж про более мелкие фигуры вообще говорить не стоит. Так что параноики оправданы только в книгах или фильмах где им уже заранее приготовлены разные испытания.

Они прогуливались ещё часа два, потом Михаил решил закругляться. Но при подходе к дому к ним из ниоткуда подошли два человека в почти одинаковых костюмах и шляпах. Его надсмотрщик успел среагировать и, почти неуловимым движением, сунул руку за спину, но тут же расслабился.

– Слава? Зачем ты тут? – напряжённо спросил он. – И Костя?

– Спокойно, Михаил Алексеевич. Мы к вам в гости… – проговорил незнакомый парень, отозвавшийся на имя Слава. Он держал руки чуть в стороны, словно показывая что не замышляет ничего плохого. Второй, Костя, остался стоять чуть в стороне, посматривая вокруг.

– Одни? Или..

– Или, Михаил Алексеевич. Вы же знаете… – ответил Слава.

– Знаю… – протянул Михаил. – Он наверху?

Тот кивнул. Мгновение подумав, надсмотрщик повернулся к Саше и сказал:

– Поднимайся наверх, тебя там ждут. А мы пока здесь подождём, верно? – обратился он к Славе.

– Конечно, Михаил Алексеевич! – согласился с ним парень.

Только сейчас догадавшийся в чём дело, Александр пожал плечами и направился к дому. За его спиной Миша, Слава и Костя начали оживлённо обсуждать футбол.

Поднявшись на свой этаж, он вошёл в приоткрытую дверь квартиры, в которой его ждал уже знакомый молчаливый телохранитель Берии. Беглый взгляд по обстановке и запах из кухни сказал ему что, пока они гуляли, здесь явно побывала женщина. Всё было чисто, протёрто. К тому же в квартире витал запах супа… вроде бы, горохового. Желудок тут же заурчал, напоминая о себе, но Саше на этот раз было не до него.

Важный гость ждал его в гостиной. На этот раз вместо костюма, он был одет в белую рубашку с короткими рукавами и светлые брюки. В пуках он держал бокал с тёмно-коричневым напитком. Пиво? Хотя, не важно.

– Здравствуй, Александр… – сказал он. – Садись, поговорить хочу.

– Здравствуйте, товарищ Берия… – ответил Саша. – Что вы хотите знать?

Тот несколько замялся, его взгляд устремился в открытое окно, словно пытаясь оттянуть неизбежное. Видимо, устыдившись своих колебаний, Берия снова посмотрел на него и спросил:

– Сколько ещё осталось… Хозяину? – последнее слово он произнёс с трудом.

Саша вздохнул и решил не называть точную дату. Мало ли..

– Ещё не скоро, товарищ Берия. Больше десяти лет..

Глава НКВД медленно кивнул, погрузившись в себя.

– Значит, вот оно как… Это. хорошо! Да, очень хорошо! Можно многое успеть.

Он поднялся с дивана, подошёл к окну и уставился вдаль, медленно потягивая из бокала. Расстегнул вторую пуговицу на вороте рубашки и одним большим глотком выпил напиток.

– А мне? – внезапно спросил Берия, обернувшись к нему.

Саша внимательно посмотрел на него.

– Вы точно хотите это знать? В смысле, я могу сказать, но..

– Да, я хочу это знать! – громко и немного нервно ответил тот. – И ещё – почему?

Удивлённый Саша замялся. Смелость Берии удивила его. Он сам, в таком случае, скорее всего, отказался бы от такого откровения. Знать, через сколько дней, месяцев или лет ты умрёшь и отсчитывать своё время… Нет, так с ума можно сойти. Некоторые вещи лучше просто не знать. Но, если Берия так хочет, что ж… Жизнь-то его.

– Вы умрёте в тот же год что и товарищ Сталин. Не своей смертью… – собравшись, сказал он. У Берии катнулись желваки на скулах. Он слегка ссутулился и снова отвернулся к окну, засунув руки в карманы.

– Кто? – резко спросил он.

– Это был не один человек, товарищ Берия. Вас… арестовали и судили за измену и шпионаж. Приговор – смертная казнь… – осторожно сказал Александр, чувствуя что идёт по минному полю. Какое-то неосторожное слово, глава НКВД сорвётся и… будет плохо.

– Меня за измену? И шпионаж?! – неверяще снова обернулся к нему Берия.

– Да… Вы же знаете, у вас много врагов среди верхушки страны. А когда товарищ Сталин умрёт, они захотят свести с вами счёты.

– Кто они? – буквально прорычал Берия, сверкнув стёклами очков.

– Я не знаю, товарищ Берия! – постарался сказать поубедительнее Саша, в то же время не показывая страх. – Я читал про это событие мельком. Не знал что окажусь здесь и мне это пригодится. Знаю только, что пока жив товарищ Сталин, вы в безопасности.

– А может ты знаешь, но скрываешь? – подозрительно спросил Берия. – Ты же антисоветчик! Тебе выгодно было бы вообще не рассказывать, но тогда мы могли бы выбить из тебя показания, верно? Поэтому ты можешь соврать, чтобы мы поверили и не трогали тебя. Что скажешь, Александр?

– Я говорю вам правду, товарищ Берия! – как можно убедительнее сказал он. – Да, я не в восторге от советской власти. Почему? Да потому что мне нравилась жизнь в том мире! Можно ездить куда хочешь, одевать, есть что хочешь, да и девушки там… хм! – в последний момент он остановился, поняв что в запале свернул не туда.

– Что там с девушками? – поинтересовался Берия.

Саша неожиданно для себя покраснел.

– Ну… там они… другие! – нашёл он подходящее слово. – Так вот, пусть я и не коммунист, но перед войной альтернативы советской власти просто нет. Да, во время войны, особенно в начале, наши генералы показали себя явно не с лучшей стороны… а уж всякие замполиты вообще были оторваны от народа, произнося трескучие фразы и заезженные цитаты без учёта ситуации. Да о чём тут можно говорить, если по сводкам наша армия доблестно обороняется и наносит такие потери врагу что, казалось бы, ему наступать нечем! А в реальности немцы прут и прут, окружая наши войска! Враг захватывает города а в сводках об этом ни слова! Или через месяц только признают!

– А зачем? – внезапно прервал его Берия.

– Что «зачем»?

– Зачем надо будет в сводках сообщать об этом?

Саша изумлённо посмотрел на него.

– Да чтобы люди верили в эти сводки, вот зачем! Ведь каждая ложь подрывает доверие к партии и её руководителям! Например, город сдали, а люди думают что он ещё у нас… Куда это годится?

– Дурак ты, Саша! – припечатал его Берия. – А что, в твоём времени власть ничего не скрывает? Не верю!

Александр усмехнулся.

– Конечно, скрывает! Точнее, пытается. Но у нас там очень сильно развиты информационные сети, у каждого жителя есть в руках личные телефоны, поэтому скрывать информацию сложнее. Как какой-нибудь скандал, или резонансное преступление, начинается шум и власть вынуждена реагировать, даже если не хочет. Начинаются увольнения губернаторов областей, мэров городов, снимаются начальники УВД… в общем, некоторая реакция есть. Понятно, не всегда это работает, но… хоть иногда. А почему вы считаете что правда на войне не нужна? – спросил он.

Берия насмешливо посмотрел на него.

– Не понимаешь? Хорошо, расскажу. Я читал твои показания про начало войны. А теперь представь реакцию людей, когда им расскажут, что почти все наши ВВС разбомбили на аэродромах? Что меньше чем за неделю потерян Минск? Что в армейских и даже фронтовых штабах не представляют ситуацию и часто действуют наобум, по устаревшим сведениям? Что мы за полгода потеряем больше миллиона пленными? Что тогда будет, а? – Берия почти кричал ему в лицо.

Саша подавленно молчал, только сейчас начиная смотреть на ситуацию с другой точки зрения. Раньше, при обсуждениях на форумах, он как-то не задумывался о последствиях такой открытости и ругал Сталина за то что тот скрывал всё неприятное и сообщал людям только хорошие новости, которых тогда было очень немного.

– Понимаешь теперь, Александр? Запомни! На войне, любой войне, власть всегда будет замалчивать свои потери, неудачи и вообще, всё то что может подорвать доверие людей к власти и снизить желание сражаться. Иначе бунт и поражение! Никто не любит признавать свои ошибки!

Берия снова уселся на диван и посмотрел на него.

– Теперь давай продолжим, мы отвлеклись. Так почему ты думаешь что я поверю в твои слова?

Александр снова вздохнул. Одни, блин, параноики собрались..

– Потому что я не знал что сюда попаду! Да какое мне дело было кто вас осудил и зачем? Для меня это было при царе Горохе! И зачем мне было запоминать фамилии всех кто был в этой комиссии? Это было неинтересно.

Воцарилось молчание. Берия молча смотрел на него, видимо, решая его судьбу. Наконец, он спросил:

– Но, раз тебе ничего скрывать, значит, ты не против подвергнуться гипнозу?

– Зачем? – ошарашенно спросил Саша.

– Затем, что таким способом ты сможешь вспомнить то что давно читал или видел, но забыл… Не бойся, это отработанный способ и займёт он немного времени… – усмехнулся Берия.

Вот это фортель… И что теперь делать? Отказаться? А смысл? Его просто силком заставят и всё… А попытка сопротивления даст понять, что он точно что-то скрывает. Зато, если он пройдёт эту проверку, доверять ему станут больше. Наверное… Откровенно говоря, такой довод успокаивал слабо. А вдруг они узнают что-нибудь личное? Или вообще превратят его в овощ?

– Я так понимаю, отказаться я не могу? – стиснув зубы, спросил он.

– Можешь… – ответил Берия. – Но тогда, я буду почти уверен что ты враг советской власти и все твои слова лишь дезинформация. А значит, доверия к тебе никакого нет.

– Ладно, я согласен! – проронил Саша. – И когда?

– В ближайшее время. За тобой приедут. А теперь расскажи о… моих детях. Что их ждёт? – он весь подобрался.

– У вас будет только один сын. В смысле, официальный… Может, и от любовниц тоже… но не углублялся в это… – улыбнулся он, пытаясь отойти от мысли о гипнозе. – Серго… у него будет очень интересная жизнь. Он станет инженером-конструктором ракетных систем и радиолокации. Его имя будет знать много людей связанных с этой сферой.

– Хорошо… – Берия тоже улыбнулся. – Что ещё?

– Ещё… Я хотел бы сказать о ваших личных ошибках, товарищ Берия.

Он колебался, говорить об этом или нет, но всё-таки решил рискнуть. Берия снова подобрался. Его взгляд как шилом уткнулся в Сашу.

– Какие именно?

– Например, вы примерно в это время отдали приказ о расстреле пленных польских офицеров, которые..

– Откуда ты это знаешь?! – внезапно взорвался Берия. Но буквально тут же успокоился, быстрым движением сняв очки. – Точно, я забыл откуда ты… Значит, всё же докопались до этой истории.

– Конечно! Ведь расстреляли кучу людей, было множество свидетелей из числа бойцов НКВД и даже местных жителей. Расстрельщики поступили умно, используя немецкие патроны, но это не помогло. Потому что перестали приходить письма из лагерей родственникам поляков, да и потом немцы обнаружили массовые захоронения… Позже, когда разрыли ямы, в одежде убитых обнаружили письма и газеты датированные этой весной… да и другие были улики, я уже не всё помню. Вы всё отрицали но правда всё равно выплыла… – закончил Саша.

– Чёрт! – Берия глубоко задумался.

– Товарищ Берия… Я не обвиняю вас в этом. Более того, прекрасно понимаю. Я сам никогда не считал поляков братьями, хоть они и славяне. Мы и они всегда будем врагами, между нами слишком много пролито крови… Любой наш враг – их союзник. Вера разная. Но… расстреливать их было глупо. Я знаю, что вы расстреляли только тех кто был против нашей страны. Но самым лучшим решением было бы отдать их немцам, те сами их терпеть не могут. Или, хотя бы, отправить на союзные стройки, пусть работают на благо нашей страны.

Берия внезапно очнулся и посмотрел на него.

– Хорошо… Я передам товарищу Сталину эту информацию. Он будет решать. Есть ещё что-то важное?

– Да… Вспомнил. Судя по тому что я читал, вы остановили и отменили множество строек всесоюзного значения после войны. Потом были сторонником возврата Германии Кенигсберга, и южных Курильских островов Японии. И наконец, про вас говорили что вы хотели чтобы все союзные республики отделились от Центра. Их главами были только местные люди, а не русские. Это привело к резкому обострению отношений внутри республик и притеснению русскоязычного населения в 50-е годы. Это огромная ошибка, товарищ Берия! – горячо убеждал его Саша.

Он видел, что Берия был напряжён как струна. И это неудивительно, ведь Александр наверняка залез в его самые тайные замыслы, выгреб грязное бельё. Саша надеялся, что всё это было лишь ошибками, а не злонамеренным умыслом по развалу страны. Иначе ему конец. Но у него не было выбора. Сталин с ним общаться не горит желанием, а кто кроме Берии может хоть что-то сделать?

Внезапно в комнату бесшумно вошёл давешний телохранитель и, подойдя к Берии, что-то зашептал. По мере того как глава НКВД слушал, его лицо всё больше становилось злым и растерянным. Саша гадал что случилось. Но вряд ли что-то хорошее, иначе Берия не выглядел бы так словно хочет убить всех вокруг.

Наконец, молчаливый охранник вышел из комнаты, а Берия ещё несколько секунд, не шевелясь, смотрел в пустоту. Вдруг Александра оглушили яростные грузинские ругательства, которые он не понимал. Бушевал Берия несколько минут, причём объектом ярости, к облегчению Саши, был явно не он.

Выпустив пар, Берия буквально рухнул на диван и, схватив со стола бутылку, налил полный стакан. пива? кваса? Залпом выпил его. Что там случилось, интересно, раз тот в такой ярости?

– Гадаешь, что случилось? – мрачно посмотрел на него Берия.

– Да… только это наверняка секретно. Так что вряд ли узнаю… – ответил он.

– Верно, это строго секретно. Вот только это, в некоторой степени, касается и тебя, поэтому расскажу.

Он провёл рукой по лицу и потом надел очки.

– Только что мне пришло подтверждение. Почти вся наша разведсеть в Германии разгромлена. Самые важные агенты либо арестованы гестапо либо мертвы. А от некоторых, что вышли на связь, пришли сигналы что они работают под контролем. Догадываешься, кто является причиной этого?

Ошарашенный Александр медленно кивнул.

– Да… Скорее всего, это Гюнтер… Вот, блин… Сволочь нацистская!

– Почему ты не сказал мне что он знал про наших агентов? – жёстко спросил Берия.

– Да потому что я сам не знал об этом… – растерянно ответил он. – Гюнтер ни разу не говорил об этом, а я и подумать не мог что он знает про такую информацию..

Берия несколько секунд внимательно смотрел на него и потом отрывисто сказал:

– Завтра или послезавтра поедешь на гипноз. Не советую пытаться уклониться от этой процедуры.

– Я понял… – убито согласился Саша. Чёрт, какая же это подстава от Гюнтера… Хотя, в принципе, логично, тот старается для своей страны, на его месте он сам сделал бы то же самое. Вот только имён немецких шпионов в СССР он не знает, в этом и проблема.

Тем временем, Берия накинул пиджак, лежащий на спинке дивана и пошёл к выходу. Саша молча провожал его глазами. Тот обернулся на выходе из комнаты и посмотрел на него. Кто знает о чём в это время думал второй человек в стране? Об этом знал только он сам.

Когда затихли шаги Берии и его телохранителя, хлопнула дверь квартиры и воцарилась тишина, у Александра возник только один вопрос: Что же теперь будет?

Москва. Кремль.

Лаврентий Берия.

– Это правда? – глухо спросил Сталин у него.

– Так точно, товарищ Сталин.

Коба неторопливо подошёл к своему столу и стал перебирать бумаги. Берия стоял навытяжку и гадал: что теперь с ним будет? Отставка? Расстрел? Когда он получил известие об этом, то мелькнула мысль – не говорить. Попытаться как-то исправить ситуацию самому. Но он тут же отбросил её. Слишком опасно! Любой сотрудник его ведомства мог стучать в обход него. И если Вождь узнает что Лаврентий скрыл от него такую новость… О последствиях он просто запретил себе думать. Надо идти и сдаваться, будь что будет..

– Что-нибудь известно о том как такое случилось, Лаврентий? – спросил Сталин. Внешне он был спокоен, разве что клубы дыма изо рта вырывались чаще.

– Все специалисты, которые в курсе, твердят что такое попросту невозможно. Ни один агент не знал всю сеть, максимум двоих-троих. Многие сотрудничают с нами не за деньги, а по убеждениям. Это невероятно, что все они вдруг решили сдаться или сдать других. Была версия что сдал их кто-то из наших, отсюда. Но… – Берия замялся, но всё-таки решил сказать. – Даже мои замы не знают всех агентов. Вся сеть не была связанной. Это были отдельные ячейки, работающие независимо от других. Всей информацией, которая могла бы вывести немцев на них, владел только один человек..

– Ты?

Берия глубоко вздохнул и сделал усилие чтобы голос остался спокойным.

– Так точно… я.

Сталин снова пыхнул трубкой и прошёлся возле него. Наставив на него трубку, он спросил:

– У тебя есть какое-то объяснение этому, а, Лаврентий? Или ты ничего не знаешь?

– Я думаю, у меня есть объяснение… но доказательств нет! – признался Берия.

– Говори! – разрешил его сомнения Вождь.

– Уверен, это работа того нациста из будущего… Гюнтера Шольке. Если исходить из этой гипотезы, то всё объясняется идеально. Он знал про всех наших агентов, имена, звания, должности. И теперь с удовольствием сдал всю информацию о них своему фюреру.

Сталин дошёл до своего стола и уселся на него, глядя на Берию непонятным взглядом.

– Допустим… Что говорит этот наш… перебежчик?

– Он тоже уверен в этом, товарищ Сталин. По его словам, этот Шольке боготворит своего фюрера и готов на всё чтобы помочь ему.

– Плохо, Лаврентий… очень плохо!

Берия промолчал. Возможно, всё обойдётся и он даже останется на своём месте..

– У нас там совсем никого не осталось? – докурив трубку, спросил Сталин, снова посмотрев на него.

– Остались, но… они очень мелкие, информация от них несущественная. В сущности, нас обезглавили. Теперь мы не знаем о дальнейших планах Гитлера и о текущей обстановке в Рейхе. Точнее, можем только гадать как на кофейной гуще..

– То есть, только дипломаты в берлинском посольстве и… перебежчик? – уточнил Сталин.

– Так точно!

Несколько минут прошло в молчании. Вождь думал, а Берия ждал решения своей судьбы. Наконец, Сталин словно очнулся и заговорил:

– Есть мнение… Что этот Шольке представляет серьёзную опасность для нашей страны, Лаврентий. Мы больше не можем игнорировать угрозу с его стороны. Ты должен сделать так чтобы устранить эту угрозу, понял? Как можно быстрей.

– Я понял, товарищ Сталин. Но это займёт некоторое время. Нужно будет переправить нужного человека в Берлин. К тому же сам Шольке довольно опытный тип..

– Хочешь сказать, что твой человек не сможет устранить эту проблему? – прищурившись, прервал его Сталин.

– Никак нет, товарищ Сталин! Хочу сказать что потребуется время, возможно, несколько недель… – ответил Берия, ещё больше вытянувшись.

– Хорошо, Лаврентий. Даю тебе срок – месяц! Надеюсь, столько времени тебе хватит? – великодушно разрешил Вождь.

– Так точно, хватит!

– Вот и хорошо! Можешь идти..

Берия уже хотел выйти но вдруг вспомнил.

– Товарищ Сталин..

– Что ещё? – отозвался тот недовольно.

– Этот Александр сегодня рассказал мне что знает о решении вопроса с поляками… Теми самыми! – подчеркнул он.

Сталин медленно подошёл к нему.

– И что?..

Берия рассказал всё что узнал от Александра и Сталин опять задумался.

– Сколько уже расстреляно? – спросил он.

– Мы только начали, товарищ Сталин. Примерно тысячи две… – мгновенно прикинул Берия.

– Значит, всё же там узнают? – рассеянно спросил он.

Снова неторопливо раскурив трубку, Вождь заговорил:

– Если так, то… верните их всех в лагеря. Позже мы решим что с ними делать.

– Слушаюсь, товарищ Сталин! Разрешите идти?

– Иди, Лаврентий, иди..

Выйдя из кабинета Сталина и, натолкнувшись, на вопросительный взгляд Поскребышева, Берия мысленно выдохнул: обошлось! По этому поводу не мешало бы выпить… и пообщаться с девушкой. Конечно, после работы!