Моя страна - прежде всего!

Глава 41

Берлин.

28 апреля 1940 года.

Гюнтер Шольке.

С самого утра его охватило какое-то странное состояние. Казалось, будто получение приказа о направлении в действующую армию как-то разграничило его жизнь на "сегодня" и "завтра". Словно включился некий таймер, отсчитывающий последние мирные дни в безопасном Берлине перед неизвестностью фронта. Одновременно с этим он чувствовал возбуждение перед опасностью, таившейся там, на западе. Предвкушение, волнение, мандраж… При мысли о том что он видит все эти дома, улочки, людей и машины, возможно, в последний раз, придавало всему какое-то насыщенное очарование. Краски казались ярче, звуки отчётливее, запахи вкуснее. В некотором роде, эта война была для него первой, с настоящей стрельбой, взрывами и смертью. Да, прежний владелец тела уже воевал в Польше и кое-какие навыки и реакции остались с мышечной памятью, но лично он, бывший Гюнтер Хаусманн, ещё ни разу не был солдатом и не знал как поведёт себя под огнём. Хотелось бы надеяться что он не опозорит себя паникой под обстрелом или глупыми решениями, но мало ли людей, считающие себя храбрецами, в ужасе забивались в любые щели, заслышав угрожающий свист бомб или мин?

Гюнтер вздохнул и посмотрел на спящую рядом с ним Лауру. Сегодня было воскресенье, ей дали выходной и поэтому она не вскочила, как обычно, раньше него. К тому же заснули они, из-за постельных забав, уже глубокой ночью. Он всё больше поражался своему Цветочку, та стала такой открытой, весёлой и бесшабашной девчонкой, полной противоположностью самой себя в их первую встречу. А уж в сексе… Гюнтер непроизвольно улыбнулся. Каждый раз когда он намекал ей на то что хочет девушку, как она вспыхивала от страсти и была готова отдаться ему где захочется, причём, даже если это будет в машине, как совсем недавно. Да, сначала она так мило смущалась и краснела, шептала чтобы он прекратил, потерпел… но стоило Гюнтеру начать целовать Лауру и ласкать её тело как девушка просто теряла над собой контроль и всецело бросалась в огонь страсти, забывая обо всём. Неужели это его влияние так действует? Или дар богини? В любом случае, такое преображение любимой Лауры его только радовало. Он любил часто заниматься сексом и теперь повышенная возбудимость Цветочка только импонировала ему. Причём, почему-то больше всего она полюбила именно минет и с энтузиазмом ласкала его член своим шустрым язычком до тех пор пока он не выдерживал и не изливался в неё. После этого Лаура довольно облизывалась и, сверкая глазами, говорила что любит их обоих. Сначала Гюнтер не понял, а потом… расхохотался. Вспомнив ночные забавы, он ласково провёл рукой по длинным волосам девушки, чувствуя что снова начинает возбуждаться..

Вдруг его сладостные мечты разорвал резкий звонок в дверь. Недоумевая кто мог прийти к ним в такую рань, он надел трусы и пошёл к двери. Может, квартирная хозяйка? Или срочный вызов к фюреру? Хм… ну, или очередной арест по приказу Гиммлера… Но, открыв дверь, Гюнтер несказанно удивился.

На пороге стояла какая-то женщина лет сорока пяти, одетая в старомодное пальто, ботинки и шляпку с цветочками на тулье. И, похоже, она была явно раздражена. Женщина уставилась на него неприязненным взглядом и, поджав губы, спросила:

– Где она?

Гюнтер был настолько ошарашен появлением незнакомки и странным вопросом что на время потерял дар речи и мог только смотреть на неё, не в силах произнести ни слова. Видимо, устав ждать, дама бесцеремонно протиснулась мимо него и прошла в квартиру. Охваченный крайней степенью удивления от такого вторжения, он автоматически захлопнул дверь и пошёл за странной незнакомкой, которая, даже не разувшись, начала заглядывать во все комнаты. Всё-таки обретя возможность говорить и чувствуя как внутри начинает подниматься злость, Гюнтер спросил:

– Позвольте, фрау, кто вы такая и какого чёрта врываетесь в мою квартиру?

Удостоив его презрительным взглядом, дама ничего не ответила и заглянула в спальню где лежала Лаура.

– А, вот ты где, негодная девчонка! – воскликнула женщина и влетела в комнату. Разозлённый Гюнтер рванулся за ней. Незнакомка, сорвав с девушки одеяло, с негодованием смотрела на голую Лауру, которая протирала глаза, пытаясь понять что происходит.

– Ну всё, с меня хватит! – рявкнул Гюнтер и схватил женщину за руку. – Немедленно вон из моей квартиры, пока я сам не вышвырнул вас!

Но дама оказалась не робкого десятка.

– Подлец! Развратник! Как ты смеешь держать здесь мою Лауру?! Я сообщу в полицию, сейчас же! – закричала женщина, пытаясь вырваться из его хватки.

– Мама? – с удивлением спросила Лаура, круглыми глазами уставившись на неё. – А… ты что здесь делаешь?

– Мама? – в свою очередь изумился Гюнтер, отпуская незнакомку. – Это твоя мама?

– Да, я мать вот этой вот… этой бесстыдницы! Отвечай, мерзавец, во что ты её превратил? – сверкая глазами, кричала женщина.

– В каком смысле, превратил? – не понял он, пытаясь привести мысли в порядок. Так это мать Лауры! Ну и ну… Кстати, а как она нашла их? Неужели сама девушка проболталась?

– Он ещё спрашивает! – изумилась женщина. – Да вы посмотрите на неё! – она показала рукой на Лауру, которая продолжала смотреть на неё с расширенными глазами.

– Мама, я… – попыталась что-то сказать девушка, но её мать тут же перебила Лауру:

– С тобой я потом поговорю, маленькая дрянь! А сейчас одевайся! Подумать только, спит голой, без ночной рубашки и даже без трусов! В одной постели с каким-то высоким болваном, всё достоинство которого состоит лишь в смазливой внешности! – продолжала бушевать дама.

– Полегче с выражениями, фрау! – процедил злой Гюнтер, которому явно не понравилось такое принижение его личности.

– А с вами мы будем разговаривать в полиции, куда вас упрячут за похищение и изнасилование моей дочери! – заявила женщина и повернулась к Лауре. – Что ты сидишь, бестолковая девчонка? Я сказала, одевайся! Я заберу тебя с собой!

"Ах ты, стерва! Хочешь увести мою Лауру? Да ни за что!" – буквально взревело в нём чувство влюблённого собственника. Пусть даже она её мать, но увести свою девушку он не позволит никому! Если только та сама не захочет..

Лаура, тем временем, полностью пришла в себя но одеваться не торопилась, лишь подтянула одеяло чтобы закрыть свою красивую грудь, которую он так часто ласкал и целовал.

– Мама! Я никуда не пойду! – раздался её твёрдый голос. Гюнтер с удовлетворением увидел что девушка смотрит прямо в глаза матери.

– Что ты сказала? – в шоке спросила женщина, словно не веря своим ушам.

– Я сказала, что никуда отсюда не пойду! – повторила Лаура. – Если меня Гюнтер не выгонит… – с тревогой добавила она, глянув на него.

– И не надейся, милая! – ухмыльнулся он. – Этих слов ты от меня никогда не услышишь! Более того, я хочу чтобы ты всегда была со мной рядом!

Лицо девушки озарилось счастливой улыбкой.

– Ты… ты отказываешься слушать свою родную мать? – неверяще спросила женщина.

– Мама, послушай меня внимательно… Пожалуйста! – попросила девушка, продолжая улыбаться. Гюнтер поддержал её:

– Советую вам послушать свою дочь… Кстати, как вас зовут? – спохватился он.

– Мою маму зовут Эрика. Эрика Блюм… – сообщила ему Лаура, так как мать не горела желанием представиться, видимо, до сих пор не в силах осознать что её дочь перечит ей.

– Не могу сказать что мне очень приятно, но всё-таки я готов познакомиться со своей будущей тёщей… – усмехнулся Гюнтер, вызвав своими словами ещё один благодарный и счастливый взгляд девушки.

– Мама… – она взяла женщину за руку и посмотрела ей прямо в глаза. – Знаю, я виновата перед тобой что не сказала всё раньше, но я боялась что ты ужасно разозлишься. Прошу, прости меня… Просто… Просто я люблю моего Гюнтера, а он любит меня. Я помню что ты мне говорила про мужчин, но поверь, он не такой! Гюнтер – самый красивый, умный, сильный и добрый мужчина! Он герой! Награждён Железным Крестом, служит охранником самого фюрера! А недавно, чуть не погибнув, спас множество людей при пожаре! И я очень-очень люблю его и не могу без него жить! Для меня сейчас каждый день как сказка, понимаешь? Я дышу, я живу, я люблю! – Лаура помолчала и тихо добавила: – И поэтому я не могу и не хочу уйти с тобой, мама. Я уже не маленькая девочка, которой ты меня представляешь. У меня своя жизнь..

В спальне повисло молчание. Гюнтер подумал что его девочка всё сказала абсолютно правильно.

– Но как же? – каким-то растерянным голосом спросила женщина. – Тебе же всего лишь девятнадцать лет скоро исполнится… Ты ещё такая молодая, наивная… Но даже если ты его любишь, почему вы не женаты? Ведь нельзя же до свадьбы заниматься любовью, я тебе сколько раз говорила, Лаура?! Или он просто тобой пользуется..?

Гюнтер решил что настала его очередь вступить в разговор.

– Никто никем не пользуется, фрау Блюм! Что же до свадьбы… Я решил что сейчас жениться небезопасно. Идёт война, я могу погибнуть и в этом случае не хочу оставлять Лауру вдовой. Но могу вам пообещать: как только ситуация изменится, ваша дочь тут же оденет белое платье и на законном основании будет хозяйничать в моём доме. Кстати, хочу вас поблагодарить от всего сердца… – добавил он, не дожидаясь новых вопросов от удивлённой матери девушки.

– За что? – только и смогла вымолвить женщина.

– За то что вы вырастили такую красивую, добрую, хозяйственную и сек… хм… в смысле, умную дочку! – с трудом поправился Гюнтер. – Она меня кормит такими вкусными блюдами что никакой ресторан не сравнится. Лаура, милая моя, спасибо тебе за то что ты так хорошо усвоила мамины кулинарные уроки! – он нагнулся и поцеловал смущённую девушку, в то время как Эрика Блюм пыталась прийти в себя.

– Но тогда вы не должны жить как муж и жена! – опомнилась женщина. – Вот как только женитесь тогда и пожалуйста!

– Мама! – воскликнула Лаура и закатила глаза.

– Спокойно, фрау Блюм! – сказал Гюнтер. – Я – чистокровный ариец, Лаура тоже, поэтому на нас распространяется особый приказ рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, который разрешает и даже обязывает нас создать будущую ячейку общества, даже без оформления брака, для скорейшего восполнения потерь и возрождения новой германской нации! – провозгласил он на ходу придуманную оправдательную причину их сексуальным добрачным отношениям. И, глядя в их расширившиеся от удивления глаза, добавил:

– Имейте в виду, этот приказ только для служебного пользования офицеров СС, для других он секретен! Надеюсь, вы понимаете что любое его упоминание среди других людей привлечёт к вам пристальное внимание гестапо, фрау Блюм? – пригрозил он с суровым видом.

Та только кивнула, подавленная моральным авторитетом всемогущего рейхсфюрера.

– Кстати, как вы нашли нас? – с интересом спросил он. – Вам Лаура сообщила?

– Нет, эта чертовка мне ни слова не сказала… – призналась женщина, смерив свою дочь недовольным взглядом. – Я по-прежнему была уверена что она снимает квартиру вместе с другой девушкой из клиники Шарите. Вчера мне захотелось сделать ей приятный сюрприз и я приехала туда без предупреждения. И что же? Оказалось, её соседка всё знает! Все всё знают кроме меня, её родной матери! – возмутилась фрау Блюм. – Это невообразимо!

– Мама, ну прости меня.. – Лаура нежно погладила мать за руку и обняла женщину.

– И что дальше? – спросил заинтригованный Гюнтер, невольно улыбнувшись от представившейся ему сцены донельзя удивлённой Эрики на пороге старой квартиры Цветочка.

– Не вижу ничего смешного, молодой человек! – заявила женщина, заметившая его улыбку. – Мне там такого рассказали… Что моя дочь вылечила от смерти героя Рейха и за это он хочет жениться на ней, а пока она просто живёт с ним… Что он такой красавчик и Лаура не приходит а прилетает на работу с таким счастливым лицом что все девочки ей завидуют! А потом она весь день ходит и зевает, говоря что не могла уснуть полночи из-за шумных соседей! – смерила она обоих сверкающим от возмущения взглядом.

Гюнтер с удивлением посмотрел на девушку, которая закрыла пылающее лицо руками и уткнулась в подушку. Да-а… Ну и напридумывали сплетен её подружки… А зевает она, видимо, из-за некоего героя-эсэсовца, который не даёт бедной девушке высыпаться, охваченный неистовым желанием взять её побыстрее, посильнее и поглубже… Что ж, в этом есть и его доля вины, придётся несколько сбавить обороты. Впрочем, через пару-тройку дней он уезжает на фронт, поэтому Лаура начнёт нормально спать.

Он почувствовал настоятельную потребность прогуляться, успокоиться и решить что делать дальше.

– Фрау Блюм, думаю, вы хотите многое обсудить со своей дочерью, поэтому я пойду схожу по делам да и прогуляюсь заодно. Лаура, вечером мне надо будет сказать тебе кое-что и посоветоваться. Ты весь день дома будешь? – спросил он девушку, которая постепенно отходила от смущения и открыла лицо, всё ещё стесняясь посмотреть матери в глаза.

– Ну, я хотела вечером встретиться с подругой… – сказала она. – А до этого времени, думаю да, поболтаю с мамой, уберусь в квартире..

– Хорошо, милая, тогда до вечера. Фрау Блюм, моё почтение! Не обижайте нашу малютку, шумные соседи всю ночь мешали нам спать своими криками и стонами и она заснула лишь под утро! – не удержался он от шутки и тут же шагнул за дверь, опасаясь что подушка, брошенная девушкой, попадёт в него.

– Ах ты, шутник! Вот только приди вечером!.. – донёсся до него смеющийся голос девушки.

– Лаура! Как ты себя ведёшь?.. – голос строгой фрау Блюм вторил ей.

Выйдя из дома, смеющийся Гюнтер несколько секунд стоял возле машины, размышляя, куда ему поехать. Он погладил сверкающее крыло "опеля" и мысленно снова поблагодарил баронессу, сделавшую ему такой щедрый подарок. Конечно, он его не просил но очень ценил то что его аристократка оказалась не жадным снобом а женщиной, которой не чужда благодарность. Это в любые времена всегда ценилось людьми, по крайней мере, нормальными и адекватными.

Наконец, Гюнтер решил заехать домой, заранее известить родителей о скором отъезде на фронт.

Скоро он уже парковал машину возле знакомого дома и вошёл внутрь. Благодаря полному слиянию его сознания с остатками личности прежнего Шольке, ему были доступны все детские воспоминания тела. Вот здесь он упал и чуть не сломал ногу когда спрыгнул со стула в пятилетнем возрасте, погнавшись за котом… А на кухне его однажды едва не ошпарило кастрюлей горячей воды при попытке заглянуть в неё… Улыбнувшись чужим воспоминаниям, ставшим своими, Гюнтер заглянул в гостиную.

Там была только мать, читавшая книгу. Он невольно залюбовался ею. Несмотря на возраст та по-прежнему выглядела очаровательно, благодаря тому что следила за собой и использовала все ухищрения косметики чтобы оставаться по-женски привлекательной.

– Здравствуй, мама… – тихо сказал он, подойдя к ней сбоку. Марианна Шольке повернула к нему голову и радостно улыбнулась. Отложила книгу, встала и крепко обняла его.

– Гюнтер, мой мальчик! Как хорошо что ты зашёл! Я уже соскучилась по тебе. А сейчас что-то зачиталась и даже не слышала твоего прихода.

– Я тоже по тебе соскучился, мама. Ты, как обычно, отлично выглядишь! Честно говоря, не зная твоего возраста, не дал бы тебе больше тридцати! – улыбнувшись, сделал он заслуженный комплимент.

– Ты мне льстишь, сынок… Но, всё-таки спасибо, очень приятно слышать что мои усилия быть женщиной всё ещё получаются. Жаль только что отец… а, ладно, извини меня… – махнула она рукой.

Не выдержав, он взял её за руку и проникновенно сказал, глядя ей прямо в глаза:

– Мама, не огорчайся насчёт папы! Поверь, ты отлично выглядишь! Да если бы я не был твоим сыном, то… Хм! – опомнился он. Комплимент комплиментом но тут он немного зарвался. – В общем, ты не виновата что мой отец такой слепой и не видит бриллианта рядом с собой. Это только его вина! Если хочешь знать мой совет – я нисколько не буду возражать если у тебя появится какой-нибудь… друг! – сформулировал Гюнтер свою мысль.

– Гюнтер, что ты такое говоришь? – с удивлением ответила Марианна. – Какой ещё друг? Мы с твоим отцом..

– Мама! – прервал он женщину. – Я согласен, тебе самой решать какой жизнью ты будешь жить, но… Если тебя не ценит муж то нет смысла страдать ради него! Ты красивая, уверен, многим мужчинам нравишься… Не запирай саму себя в домашнее заточение! Живи своей жизнью, радуйся ей! Прошу тебя, мама!

Повисло неловкое молчание. Слегка покрасневшая женщина отошла от него и нервно поправила волосы. Гюнтер был почти уверен что у неё уже кто-то есть и был только рад этому. В конце концов, если муж изменяет жене то и жена в ответ может изменять мужу. Это справедливо, как говорится, око за око. Естественно, эта формула работает и в обратную сторону. Но он был рад что выразил матери свою поддержку и показал что находится на её стороне.

– Ладно, сынок, давай не будем обсуждать эту тему? Я сама разберусь со своей жизнью! – её голос обрёл твёрдость и она прямо посмотрела на него.

– Конечно, мама. Я просто хотел сказать что всецело поддерживаю тебя и хочу чтобы ты всегда была такой же красивой и счастливой как и раньше! – согласился он с ней.

– Я рада, мой мальчик… – её голос смягчился, на лице снова появилась улыбка. – Хочешь завтракать?

– Хм… Да, пожалуй, не откажусь… – сказал Гюнтер, прислушавшись к голодному урчанию своего недовольного желудка. Благодаря внезапному визиту фрау Блюм он так и не успел позавтракать, поэтому решил задержаться дома подольше.

За столом, поглощая гороховый суп, он спросил:

– А где мой братишка и отец?

– Они вместе, с утра пораньше, уехали порыбачить за город. Сказали что приедут ближе к вечеру… – усмехнулась Марианна. – Вот уж не думала что Вальтер увлечётся рыбалкой.

– Понятно… – медленно протянул Гюнтер, раздумывая как бы помягче сказать новость.

– Сынок, давай в пятницу снова проведём наш вечер, хорошо? – подмигнула ему Марианна. – Посидим, поболтаем! Будет пара моих подруг. Им понравилось что ты в прошлый раз посетил наши посиделки. Особенно была в восторге Ханна. Она сказала что ты сильно изменился в лучшую сторону. Теперь я и сама это вижу… Стал такой мужественный, уверенный в себе! Я горжусь что у меня такой сын! – улыбнулась она, тепло смотря на него.

– Я бы с радостью, мама… – вздохнул он с сожалением. – Но не могу!

– Опять служба? – огорчилась Марианна. – Очень жаль… Но, может, в другой день?

– Нет, мама, просто дело в том… Я уезжаю через пару дней… на фронт! – наконец, сознался Гюнтер.

– Как… на фронт? – потрясённо спросила его мать, застыв с ложкой в руке. – Но ты же охраняешь здесь фюрера?! Разве его охранники..

– Нет, мама, я сам написал рапорт о переводе меня в действующую армию! – перебил он её. – И Гитлер подписал его. Пойми, хоть охранять фюрера это очень почётная обязанность, но я боевой офицер. И могу принести стране гораздо больше пользы на передовой а не в столице, начищая сапоги и портупею перед каждым дежурством.

– Гюнтер, но ты ведь уже воевал! Я так волновалась за тебя когда шли бои в Польше… У меня сердце было не на месте! Прошу тебя, сынок, откажись! – начала упрашивать Марианна, на её глазах заблестела влага а голос стал умоляющим.

Гюнтер прекрасно понимал её тревогу, ведь она же мать и, вполне естественно, боится за своего старшего сына. Но у него просто не было выхода. Единственное, что он мог сделать, это показать что фронт не страшит его и попытаться успокоить материнское сердце.

– Мама, я не могу отказаться! – покачал он головой. – Не забывай, я – эсэсовец, мы элита Германии, на нас равняются все патриоты Рейха. Как я буду выглядеть если трусливо попрошу порвать свой рапорт? Это будет позор на всю нашу семью, ты понимаешь? Нет, это невозможно и давай уже закроем эту тему, хорошо?

Остаток завтрака прошёл в молчании. Подавленная и опечаленная Марианна смотрела на него с каким-то непонятным ему выражением лица и вяло ковырялась ложкой в тарелке.

Уже возле двери, подавая ему фуражку, она спросила прерывающимся голосом:

– Когда у тебя… поезд?

– Пока ещё не знаю, надо будет заехать на вокзал, посмотреть расписание. 5 мая я уже должен быть в Аахене, но выеду пораньше, не позже 2 числа. Кто знает сколько дней займёт дорога в связи с войной. Пусть будет запас времени чтобы освоиться на новом месте. Не беспокойся, мама, я позвоню как только решу точную дату отъезда. Ну же, не плачь… Ничего со мной не будет, обещаю тебе! – попытался он успокоить Марианну самым уверенным тоном, в который вложил всю ласку к женщине, ставшей ему здесь одной из самых близких людей.

Конечно, Гюнтер отлично понимал что, по сути, они оба чужие друг другу, ведь она мать не его самого а старого хозяина тела, но скорее, вырвал бы себе язык чем признался Марианне в этом. Потому что, какой смысл? Она не поверит, а даже если и поверит, то снова расстроится от того что её настоящий Гюнтер погиб в той аварии. Нет уж, пусть всё будет так как есть, а он постарается быть для неё образцовым сыном и не огорчать зря.

Гюнтер обнял её, крепко прижал к себе и аккуратно высвободился из её объятий.

– Постой, сынок, не уходи! Куда ты? Останься со мной пока не уедешь! – попросила она, не желая отпускать его.

– Мне нужно сообщить о моём отъезде своим друзьям и знакомым. Не беспокойся, мы ещё увидимся перед дорогой! – сказал он и быстро вышел из квартиры, внезапно ощутив как защипало глаза. Что это с ним? Садясь в машину он понял что случилось. Там, в будущем, Гюнтер жил один, так как мать рано погибла. И теперь здесь, сердцем ощутив что эта красивая женщина искренне волнуется за него, он понял что эти переживания растопили его многолетнюю корку циника и пофигиста. Выруливая, от теперь уже родного дома, Гюнтер тихо сказал:

– Ничего, мама, мы с тобой ещё посидим на твоём вечере, уж будь в этом уверена..

Прежде всего он решил навестить Ханну Грубер, подругу матери. С ней Гюнтер не виделся уже несколько дней и, вспомнив их последние шалости, почувствовал что начинает возбуждаться. Покачав головой, он усмехнулся. Ни в той ни в этой жизни Гюнтер не встречал настолько роскошную, зрелую женщину как она. Неизвестно как другие мужчины но каждый раз, едва он вспоминал её, первым желанием было взять Ханну! Причём, грубо, без всяких нежностей. Ханна будила в нём зверя своей чувственностью, похотью и желанием удовольствия. Красивое лицо женщины, казалось, было готово в любую минуту исказиться развратной улыбкой, обещавшей невыразимое наслаждение, от которой мог возбудиться даже святой. Его член реагировал на неё как бык на красную тряпку, вставал как образцовый прусский гренадёр при виде Фридриха Великого. И, как он подозревал, то же самое чувствовала и Ханна, стоило ему прикоснуться к ней.

Где она живёт он так и не удосужился узнать, у матери спросить её адрес забыл, поэтому пришлось ехать к зданию рейхсминистерства пропаганды, в надежде раздобыть нужные сведения у её сотрудников. В результате того что Гюнтер вспомнил о Ханне ему пришлось просидеть в машине несколько минут, думая о холодном водопаде, чтобы его "гренадёр" расслабился и можно было выйти наружу не привлекая внимания людей бугром в своих штанах. Во время поездки он обратил внимание что по городу двигаются множество колонн радостных подростков "Гитлерюгенда" и девушек из "BDM", одетых в парадную форму и размахивающих флагами. Странно, неужели сегодня какой-то праздник? Вроде бы, обычное воскресенье, мельком подумал Гюнтер.

К своему удивлению, он узнал на стойке регистрации что фрау Грубер сегодня на работе, хоть и было воскресенье. Старательно отгоняя развратные мысли, связанные с Ханной, Гюнтер поднялся по знакомой лестнице и подошёл к двери в приёмную. В коридоре никого из посетителей не было, видимо, в честь выходного дня и он, не колеблясь, открыл дверь.

Войдя в просторную комнату Гюнтер обнаружил знакомое лицо и расплылся в улыбке.

– О, малышка Клара! Я смотрю, ты стала ещё красивее с нашей последней встречи! – заявил он, медленно подходя к секретарше Ханны, которая завидев его, приоткрыла ротик и, с некоторым испугом, уставилась на него. У Гюнтера уже была наготове одна шалость, но к счастью для Клары, её спасла начальница, именно в этот момент вышедшая из своего кабинета.

– Клара, немедленно позвони на квартиру оберштурмфюрера СС Шольке и попроси его срочно приехать сюда! – распорядилась она своим командным голосом, не заметив его сбоку от себя. Секретарша только и смогла что перевести свой взгляд с неё на Гюнтера. Он, тем временем, тихо подошёл к Ханне вплотную и сказал:

– А я уже здесь.

Эффект от своего приветствия поразил его. Женщина вздрогнула, вскрикнула, отшатнулась и уставилась на него в немом изумлении. Несколько обескураженный Гюнтер сказал:

– Извините, фрау Грубер, я не хотел вас напугать. Думал, что вы заметили меня.

– Ты!.. Вы! Оберштурмфюрер, незачем ко мне так подкрадываться! Что за манера для офицера СС? И как вы здесь оказались? Клара, почему ты мне не доложила что Шольке здесь? – понемногу отходящая от испуга Ханна начала засыпать их вопросами, пытаясь снова войти в образ строгой начальницы.

– Не ругайте её, фрау Грубер! – сказал Гюнтер, улыбнувшись. – Я пришёл за несколько секунд до того как вы вышли, поэтому она не успела вам доложить.

– Хм… Хорошо, оберштурмфюрер, возможно, я погорячилась… – слегка успокоилась Ханна. – Но что вы тут делаете? Впрочем, расскажете мне по дороге! Хорошо что вы уже здесь, у нас мало времени! Идёмте! – внезапно вскинулась она и направилась к двери.

Удивлённый Гюнтер проводил её взглядом, вопросительно посмотрел на Клару но она молчала. Пожав плечами, он тоже вышел из приёмной и быстро догнал женщину, которая уже спускалась по лестнице. Приблизившись вплотную, Гюнтер тихо спросил:

– Ханна, что происходит? Куда мы идём?

– Не идём а едем! – поправила она. – На Майское поле. А потом на Олимпийский стадион.

Гюнтер удивлённо посмотрел на неё. Что они там забыли?

– Не понимаю, Ханна. Зачем нам туда ехать? – спросил он, уже на выходе из здания.

Женщина направилась к служебному автомобилю с водителем, но Гюнтер, увидев это и желая поговорить без свидетелей, сказал:

– Поедем на моей!

Ханна заколебалась, но присмотревшись к его "Опелю", направилась к нему, махнув рукой водителю служебной машины. Подойдя к автомобилю, она усмехнулась:

– У тебя хорошая машина, Гюнтер. Интересно, когда ты успел её купить и на что? – с интересом спросила женщина.

– Мне её подарили! – ответил он, открыв ей переднюю дверцу.

Ханна округлила глаза от удивления но от вопроса воздержалась, молча сев в машину. Обойдя "Опель", Гюнтер устроился за рулём, завёл и тронул машину с места.

– А теперь расскажи мне зачем я тебе нужен на Майском поле и стадионе? Я, конечно, знаю что ты, как и я, любишь разнообразие но, поверь, отдаться мне на такой широкой, открытой площадке не лучшая идея! – ухмыльнулся он, вливаясь в поток машин.

Женщина изумившись, повернулась к нему, но через пару секунд весело рассмеялась:

– Какой же ты иногда пошляк, Гюнтер! Поразительно, как ты изменился за последнее время! Раньше был такой скромник, даже боялся прикоснуться ко мне, а сейчас? Просто небо и земля. Впрочем, меня это только радует! – заявила она, глядя на него.

– Ты не ответила на вопрос… – сказал Гюнтер, оставив без комментариев её слова. Конечно, прискорбно что Ханна так явно заметила несоответствие его прошлого и нынешнего поведения, но он разве виноват что прежний Гюнтер Шольке был любителем моногамии и считал женщин старше 30 лет старухами? Ломать себя ради конспирации и отказываться от жизненных удовольствий Гюнтер не собирался. В конце концов, теперь это его жизнь и только он сам будет решать как её прожить.

Ханна вздохнула и заговорила деловым тоном:

– Если ты забыл то напоминаю, что иногда, по воскресеньям, на стадионе или Майском поле, проходят собрания и парады нашей партии, на которых бывают высшие лица Рейха, даже сам фюрер.

Гюнтер вдруг вспомнил как видел идущих по улице парней и девушек с флагами… Выходит, они все шли туда? Получается так.

– А я тут при чём? – удивился он.

– О, дорогой, ты тоже там будешь, вместе со мной… – лукаво улыбнулась женщина.

Гюнтер только хотел спросить что он там забыл, но осёкся, потому что эта развратная чертовка снова решила спровоцировать его. Она медленно подтянула вверх свою форменную юбку почти до пояса и начала поправлять чулки… Сначала на левой ноге. Потом на правой…

Заворожённый соблазнительной картиной, он едва успел отвести взгляд и вернуть "Опель" на свою полосу, так как, неведомым образом, автомобиль выехал на встречную и лишь чудом не врезался в какой-то грузовик.

– Проклятье, Ханна! – выругался он. – Ты с ума сошла, так делать?! Я едва не врезался!

– А что я такого сделала? – мило улыбнулась она и дерзко подмигнула ему. – Я просто поправила чулки..

Гюнтер промолчал, сосредоточившись на дороге.

"Ну конечно, поправила она! У неё же там пояс для чулок, что там поправлять? Просто решила подразнить меня, шлюшка.." – с досадой подумал он.

Что ж, она своего добилась, следующие несколько минут Гюнтер был вынужден ехать со стояком в штанах, будучи абсолютно уверен что Ханна это видит. Ладно, он своё возьмёт чуть позже, а пока 1:0 в её пользу..

Уже подъезжая, женщина снова заговорила:

– Извини, Гюнтер, это в некотором роде, моя заслуга… – созналась она, виновато посмотрев на него. – Просто я предложила Геббельсу привести твой героизм при пожаре в пример, указав на то что ты являешься образцом войск СС и все должны на тебя равняться… Но он, к моему удивлению, пошёл ещё дальше и решил что ты тоже должен выступить перед воспитанниками "Гитлерюгенда" сегодня. На этот сход приехали самые лучшие ребята со всех концов Рейха, наше будущее! Те, кто поведёт нашу нацистскую партию к победе над любым врагом! – сказала она с какой-то экзальтацией в голосе.

Припарковав машину и выключив двигатель Гюнтер только сейчас осознал смысл её слов. Она сказала "выступить"? Это значит… Он невольно похолодел. Нет, это же чушь! Кто он такой чтобы выступать с трибуны? Чёрт возьми, он же не оратор, просто боевой офицер.

– Подожди, ты хочешь сказать что я должен буду… выступать перед парнями и говорить речь? – спросил Гюнтер, втайне надеясь на отрицательный ответ.

– Да, именно так! – подтвердила она, с улыбкой посмотрев на него и нежно провела рукой по его щеке. – Успокойся, милый, я скажу что и как говорить… Там, буквально, пара слов. Похвали фюрера, партию, скажи что гордишься ими… В общем, ничего сложного… – "успокоила" она его.

– Пара слов? – саркастически повторил он. – Ты не понимаешь! Я не болтун с трибун, я не умею кричать лозунги и толкать речи! Я могу стрелять и убивать!

– У тебя всё получится, Гюнтер, я уверена в этом! – сказала она, по-прежнему улыбаясь. – Главное, только начать. А потом всё станет легче. К тому же фюрер тоже согласился на это, так что не подведи его и меня.

Гюнтеру захотелось выйти из машины и со всей силы пнуть кого-нибудь или что-нибудь. Хотелось разразиться самыми грязными ругательствами. Отлично! Просто замечательно! Нет слов для "восхищения"! Опять его поставили перед фактом даже не спросив желания самого Гюнтера. Как же он не любил такие вот подставы!

Сжав руки на баранке руля, он попытался успокоиться и через пару минут смог расслабленно вздохнуть. Что ж, теперь уже ничего не исправишь, придётся поработать языком. Но кое-кто всё равно за это заплатит! Гюнтер посмотрел на довольную Ханну и сказал:

– Хорошо, я выступлю перед ребятами..

– Вот и отлично… – начала женщина но он перебил её.

-..Но за это твоя задница надолго запомнит этот день, обещаю тебе! – закончил он и с удовлетворением заметил как её улыбка слегка поблекла. Но радость его была недолгой так как через несколько секунд улыбка вернулась на её лицо и она соблазнительно обвела языком свои накрашенные губы, которые томно прошептали:

– Я согласна, дорогой… Если ты справишься то моя задница будет в полном твоём распоряжении… – и, проведя рукой по его стояку, выпорхнула из машины. Проводив её глазами, ошеломлённый Гюнтер подумал что, пожалуй, явно ошибся с выбором мести за подставу. Похоже, это как раз тот случай когда наказание для человека превратится в удовольствие. И всё же, какая же она интересная и порочная, эта Ханна! Постоянно держит его в тонусе цепляя за основной инстинкт и низменные чувства. Они с Лаурой такие разные и каждая ему, по-своему, дорога.

Выйдя из машины он направился за Ханной, которая ждала его у оцепления. Сегодня его первый круг состоял из полицейских. Второй круг, из сослуживцев Гюнтера, охранял подходы к трибуне где собрались самые важные чины Рейха, Гитлер и его соратники. Пройдя по живому коридору, они подошли к высокой трибуне и встали возле лестницы, ведущей наверх.

– Твоя очередь выступать будет после того как это сделают фюрер, Геббельс и рейхсюгендфюрер фон Ширах. Не волнуйся, выступать перед людьми не так сложно как ты думаешь! – снова попыталась его успокоить Ханна, но его всё равно слегка потряхивало. Он не привык говорить речи, к тому же перед тысячами людей которые смотрят на тебя.

Окинув взглядом огромное открытое пространство Гюнтер замер. Вокруг волновалось настоящее живое море, состоящее из тысяч или десятков тысяч людей. Основную часть составляли подростки и молодые парни в коричневых рубашках, галстуках, шортах и портупеях, которые спешно строились в отряды, приехавшие со всех Гау, Баннов, Штаммов и Шаров Германии. Светлые, радостные лица, смех, шутки… Кое-где он заметил кинооператоров, видимо, будут всё снимать.

– Вилли, куда ты встал, дурак? Ты забыл что стоишь за Фрицем? Марш на место!…

– Разверните наше знамя, ребята! Так чтобы его увидел фюрер! И осторожнее, Курт, не урони его, иначе лично тебе руку сломаю! – озабоченно сказал один из шарфюреров своему знаменосцу.

– Не дождёшься, Вальтер, я подниму его выше всех даже если рука отнимется!.. – весело ответил тот.

– Смотрите, парни, сколько нас здесь много собралось! – воскликнул недалеко от Гюнтера высокий парень с зачёсанными набок волосами и сияющим лицом. – Мне не терпится лично увидеть нашего фюрера и герра Шираха! Мой брат в Касселе лопнет от зависти когда узнает что я видел их вживую…

– Твой Кассель настоящая деревня! – заявил другой мальчишка, на голову ниже первого. – Вот у нас, в Нюрнберге, то и дело проходят шествия, митинги и парады. Я видел фюрера уже целых шесть раз!

– Закрой пасть, щенок! – оскалился высокий. – Или я выбью тебе зубы и вырву язык если посмеешь ещё раз так сказать о нашем городе! Верно, парни? – обратился он к нескольким товарищам, стоявшим рядом с ним. Те отозвались одобрительным гулом и сжали кулаки. Впрочем, житель Нюрнберга не смутился и вызывающе смотрел на противника, ведь к нему тоже присоединились члены его отряда.

Откуда не возьмись появился атлетично сложенный гебитсфюрер и с размаху дал обоим парням сильные подзатыльники.

– Молчать, оба! Только попробуйте выяснять отношения перед самим фюрером! Живо отправлю назад и прикажу порвать ваше знамя, кретины! А ну, встать в строй! – рявкнул он и пристыженные парни бегом рванули на свои места. Перспектива опозориться на глазах Гитлера и стать причиной разрыва своего знамени подействовала на них как ушат холодной воды.

Гебитсфюрер отошёл в сторону Гюнтера и заговорил с гауфюрером, видимо, своим знакомым:

– Видел, какие они? – с гордостью спросил он. – Настоящие злобные волчата, готовые порвать всех на кого укажет фюрер!

– Да, именно этого мы и добивались! – подтвердил собеседник. – Сильные, выносливые, верные и преданные нашему делу! Идеальные солдаты!

– Это точно! Смотрю на них и душа радуется… А ведь несколько лет назад они были домашними мальчиками, для которых авторитетом служили лишь родители и пастор в церкви, в головах сидели десять заповедей… Зато теперь для них только один авторитет и Бог, это фюрер! И заповедь только одна – подчиняться! – с видимым удовольствием продолжил гебитсфюрер, горделиво оглядывая плотную массу мальчишек в коричневых рубашках.

– Внимание!!! Строиться!!! По местам!!! – разнёсся над полем приказ, усиленный множеством репродукторов. Тысячи парней бегом помчались на свои места, знаменосцы и командиры отрядов выдвинулись вперёд и в бок. Гебитсфюрер и гауфюрер тоже быстро разошлись и возле Гюнтера с Ханной стало поменьше людей, в основном, охранники СС рядом с трибуной. Он увидел несколько знакомых лиц среди них и слегка кивнул им.

Через минут пять, когда все отряды уже стояли на своих местах, подъехал кортеж Гитлера. Он вышел из машины и приветственно пожал руку своим соратникам, Геббельсу, Шпееру, Лею, Гессу и Шираху. Но мимо Гиммлера и Геринга фюрер прошёл как будто не заметив, что сильно удивило Гюнтера. Интересно, почему такое игнорирование? Поссорились?

Внезапно рядом с фюрером появилась Ева, также вышедшая из машины. Она была весёлая, улыбалась и с любопытством осматривалась по сторонам. Увидев его, лицо Евы осветилось ещё больше и она, вместе с фюрером, подошла к ним.

– Здравствуйте, Гюнтер! Как поживаете? – спросила она, остановившись рядом с ним. Ханну девушка удостоила лишь мимолётным взглядом. Гитлер тоже остановился и протянул ему руку.

– Здравствуйте, оберштурмфюрер! – поздоровался он с ним. На его лице тоже была улыбка, видимо, Гитлер был в хорошем настроении.

– Здравствуйте, мой фюрер! – вскинул Гюнтер руку вверх и после этого крепко пожал ею ладонь Гитлера. Обернувшись к Еве, улыбнулся и сказал:

– Фройляйн Браун, вы великолепны как всегда!

– Спасибо, Гюнтер, мне очень приятно это услышать от вас! – сверкнула глазами девушка. – Я слышала что вы сегодня тоже выступаете?

– Да, Ева, думаю, ему есть что сказать нашей молодёжи. Верно? – посмотрел на него Гитлер.

Гюнтеру оставалось только кивнуть.

– Адольф, раз Гюнтер тоже будет выступать, наверное, ему надо будет стоять на трибуне? – уточнила Ева.

Гитлер задумался но тут же кивнул, направляясь к лестнице.

– Поднимайтесь с нами, Гюнтер! – позвала она его и, следом за фюрером, начала подниматься наверх. Гюнтер кивнул и, взяв за руку Ханну, тоже полез вверх. Они встали слева от места выступления, в небольшой группе второстепенных гостей, в то время как соратники Гитлера стояли справа от него. Прямо перед ним встала Ева, Ханна же пристроилась слева от Гюнтера. Он посмотрел с большой трибуны вниз и у него буквально захватило дух от восторга.

Огромное Майское поле было почти целиком заполнено воспитанниками "Гитлерюгенда", "Германского трудового фронта", "Национал-социалистического механизированного корпуса" и множества других союзов и групп на которых имела влияние "НСДАП". Сколько же здесь людей… Настоящая мощь Рейха! Вот только он удивился не увидев среди моря людей ни одной представительницы "Союза немецких девушек" а ведь Гюнтер видел как довольно много из них также шли с флагами по Берлину. Куда они делись, интересно? Не сдержавшись от любопытства, он тихо спросил Ханну:

– А где наши прекрасные девушки? Я их сегодня видел идущими в эту сторону. Или что-то изменили и они не участвуют в торжестве?

Женщина лукаво усмехнулась и тихо ответила:

– Ты хочешь познакомиться с ними поближе? Успокойся, скоро всё узнаешь.

Заинтригованный Гюнтер хотел уточнить детали, но тут раздался громкий голос из репродукторов:

– Внимание!.. Смирно!!!

Всякое шевеление внизу прекратилось и люди замерли чёткими квадратами, смотря прямо на трибуну. Знаменосцы взметнули ввысь флаги организации, красно-бело-красные полотнища с наклонной, квадратной свастикой и номерами отрядов. Откуда-то зазвучала музыка и он узнал знаменитого "Хорста Весселя". Имена мучеников нацизма, Хорста Весселя и Герберта Норкуса, подло убитых евреями и другими врагами, знали наизусть все воспитанники "Гитлерюгенда", начиная с самого малого возраста.

Первым речь начал Гитлер, снова напомнив о великой роли молодёжи Рейха, призвав их к жестокой борьбе против всех врагов… Потом он переключился на обличение евреев и Гюнтер заскучал. От нечего делать он уставился сзади на шею Евы, стоящей перед ним, и представил как сначала разминает её… потом целует… затем кладёт ей руки на плечи и медленно опускает девушку вниз. Видимо, он настолько ярко это представил что Ева не выдержала и обернулась. Наткнувшись на его горящий желанием взгляд она вспыхнула от смущения, несомненно догадавшись о его мыслях, и тут же отвернулась обратно. Ханна, стоявшая рядом удивлённо посмотрела на них обоих но ничего не сказала.

После Гитлера выступил Геббельс, яростно обличавший Англию и Францию в вечных кознях против Германии и призвал всех быть осторожными, ибо враг не дремлет и только ждёт подходящего момента чтобы снова ввергнуть немецкий народ в состояние хаоса и разрухи, как во времена Веймарской республики.

Гюнтер заметил что ни Гитлер ни Геббельс ни словом не обмолвились о Советском Союзе и коммунистах. Он не знал плохо это или хорошо, но решил пока не обращать на это внимание. Рано или поздно всё станет ясно.

Потом слово взял предводитель германской молодёжи Бальдур фон Ширах. Тот был немногословен и уложился минут за десять. Уже в конце его речи, Ханна прикоснулась к нему и прошептала:

– Приготовься, после рейхсюгендфюрера будешь выступать ты. Запомни что я сказала и просто перескажи это своими словами перед людьми. Не волнуйся, ты сможешь, я в тебя верю.

Его снова охватил мандраж. Подумать только, сейчас он станет выступать перед огромной толпой парней, молодых нацистов, которые будут ждать от него… Что именно? Вот проклятье, всё вылетело из головы! Успокойся, Гюнтер, не вздумай бекать и мекать перед микрофоном! Не опозорься, иначе можно смело застрелиться! Ах да, пистолета-то нет в кобуре, охрана забрала! Что делать?! Что говорить?!..

– А теперь перед вами выступит выдающийся герой Рейха! Тот, кто был награждён Железным Крестом 2 класса за бои в Польше! Тот, кто совсем недавно, рискуя своей жизнью, спас десятки людей из горящего дома! Истинный патриот Германии! Офицер охраняющий покой нашего фюрера! Оберштурмфюрер СС Гюнтер Шольке!!! – прокричал последнюю фразу невидимый конферансье.

Ева, улыбаясь, отступила в сторону и захлопала в ладоши. Мгновением позже к ней присоединилась Ханна. А потом спохватились другие люди на трибуне и тоже начали хлопать. Он посмотрел по сторонам. Гитлер, хлопая ему, смотрел слегка улыбаясь. Геббельс, рядом с ним, тоже расплылся в улыбке. Только Гиммлер, нехотя хлопая ладонями, глядел на него без всякой радости. Казалось, он был чем-то подавлен.

Мысленно собравшись и призвав на помощь всю свою волю он, на деревянных ногах и с пересохшим от волнения горлом, подошёл к микрофону. Десятки тысяч людей смотрели на него и ждали его слов. Он не мог их подвести и показать слабость. Только не здесь и не сейчас! Что ж, раз так, то придётся импровизировать!

И Гюнтер заговорил…