Моя страна - прежде всего!

Глава 59

Где-то в Москве.

4 мая 1940 года. Вечер.

Александр Самсонов.

Сознание возвращалось медленно. Гул в голове постепенно стихал, мысли начали вяло трепыхаться… Саша попытался открыть глаза но вокруг по-прежнему было темно. Мгновенно возникла паника – неужели ослеп?! Застонав, он попытался вскочить но резкая боль в черепушке снова повалила его на… пол? Крепко зажмурившись и открыв глаза Александр подождал пару минут и с нескрываемым облегчением убедился что полная темнота слегка рассеялась. Осознание этого было как бальзам на душу, он видит! А темно вокруг, видимо, потому что он находится… Хм, а где, интересно, он находится? Хороший вопрос… И ответ на него надо бы узнать поскорее.

Осторожно, стараясь не дёргать головой, Саша утвердился на затёкших ногах и посмотрел вверх, откуда пробивался из какой-то щели слабый свет. Он протянул руку чтобы попробовать дотянуться до этой дырки но с огорчением понял что роста не хватает. Что ж, тогда надо обследовать то место где он находится.

Вытянув руки, чтобы ненароком не стукнуться лбом о какое-нибудь препятствие, Александр двинулся вперёд и уже через пару метров ладони ощутили перед собой какую-то стену. Света по-прежнему не хватало чтобы понять ситуацию, поэтому пришлось полностью положиться на тактильные ощущения. Проведя по стене рукой и наткнувшись на горизонтальные и вертикальные канавки он решил что это, с большой вероятностью, кирпичная стена. Медленно двинувшись вдоль неё Саша обошёл по кругу всё помещение в котором оказался и пришёл к выводу что он, видимо, в подвале, ибо ни окон ни дверей на ощупь не обнаружил. А свет наверху, скорее всего, от неплотно прикрытого люка. Вывод? Хреновый! Он заперт и сам вылезти вряд ли сможет! Вот это поворот в никуда!

Донельзя озадаченный, Александр опустился на деревянный пол и постарался привести мысли в порядок. Как он сюда попал? Неизвестно. Последнее что Саша помнил, это свою попытку футбольным ударом проломить голову поганого деда, который так жёстко обломал его планы в отношении Светы и полностью похерил все приятные впечатления от прогулки. Увы, голова не мяч, да и он не футболист.

Ну, старый хрыч, попадись ему ещё раз! Теперь уже он учёный и не купится на его внешность! Да, сглупил Александр с самого начала, недооценил противника, понадеялся что уже крутой диверсант и сможет уделать деда одной левой… А оказалось, наоборот!

Тяжело вздохнув он попытался понять что было дальше. Скорее всего, его бессознательное тело привезли на этой милицейской машине в… куда привезли? Тоже вопрос… Ладно, раз есть подвал то обязан быть и дом, верно? Не факт, а если это погреб то он может быть и на улице. В любом случае, можно попытаться позвать на помощь, вдруг кто услышит?

Поорав минут пять и малость захрипев, Саша бросил это занятие. Видимо, похититель не так глуп чтобы оставлять его рядом с теми кто может освободить. Кто же этот дед такой? И зачем ему Александр?! Подозрения, конечно, были но лучше пока оставить их при себе. Раз его не убили значит захотят поговорить. Вот тогда и станет картина более ясной..

Между тем напомнил о себе желудок. Этот орган всегда был эгоистом которому глубоко плевать на то где находится хозяин и что ему грозит. У него только одна забота – "Хочу жрать!". И чем больше ты его испытываешь тем больше проблем он доставляет.

Глаза уже полностью адаптировались к темноте и Саша заметил в углу, почти под люком, какое-то тёмное пятно, которое он не заметил когда обходил свою темницу. Подойдя к нему и поворошив рукой Александр удивился. Судя по ткани это был грубый мешок, и явно не пустой. Подтащив добычу к себе и развязав горловину он почувствовал манящий запах ржаного хлеба и колбасы, отчего встрепенувшийся желудок резко усилил своё бурчание.

На ощупь вытащив еду Саша довольно хмыкнул. Чёртов дед заранее предусмотрел что ему понадобится и приготовил пищу. Что ж, спасибо и на этом! Втянув носом вкусный запах Александр приступил к обеду. Или ужину? Впрочем, неважно. Главное, есть чем успокоить ненасытный орган.

Через минут десять чуть подобревший, он сложил в мешок остаток еды и нащупал там какую-то полукруглую, металлическую посудину. Ага, это наверное, фляга с водой? Отвинтив крышку и осторожно глотнув, понял что не ошибся. Чистая, холодная вода. Хорошо, жить стало веселее… Так, а вторую потребность человека этот старик предусмотрел? – забеспокоился он.

Дойдя до другого угла Саша споткнулся о загремевшее ведро и облегчённо вздохнул. Вот и туалет, какой-никакой… Подложив под себя какое-то тряпьё, которое лежало на полу, Александр вытянулся на спине и стал смотреть на слабый лучик света который всё сильнее уменьшался. Похоже, вечер наступает.

Как там девчонки? Дед сказал что они только без сознания, но мало ли? Вдруг соврал? А Берия, интересно, что делает? Наверное, рвёт и мечет? Скорее всего, наверху сейчас такой шмон идёт что только перья летят… И Николай, который "Михаил Алексеевич", он же "нянька", тоже бегает весь в мыле, ищет его. Вот только если этот дед такой же хитрый как и сильный то были сомнения что его освободят ещё сегодня.

Свет пропал окончательно и подвал-погреб погрузился в темноту. Полная тишина давила на Сашу и он повернулся на бок, решив подремать. Утро вечера мудренее, это ещё предки знали. Так что, раз нет возможности сбежать то можно отдохнуть, выспаться перед завтрашнем днём. Александр был на все сто процентов уверен что утром узнает ответы на кое-какие вопросы и решит что ему делать дальше. Вот только настроение портила одна гадкая мысль: ведь и этот дед наверняка захочет узнать от него ответы на свои вопросы! И вряд ли он успокоится если Саша откажется отвечать и пошлёт его куда подальше..

Закинув эту мысль в самую глухую часть мозга, чтобы не мешала, он закрыл глаза и скоро лишь его храп оглашал погреб, расположенный на краю садовых участков.

Берлин.

4 мая 1940 года. Поздний вечер.

Хайнц Гротте/Юрий Кузин

Все четверо собрались в уютной гостиной, медленно попивая кофе с булочками, которые купили в лавке напротив. В комнате играл патефон, для того чтобы исключить возможность прослушки. Сам Хайнц сидел в кресле у стены и оглядывал свою команду, дожидаясь когда её последний член, Петер Баум, пришедший десять минут назад с улицы, допьёт свою чашку.

Наконец, тот закончил с кофе и поставил посуду на маленький столик в центре. Он, вместе с остальными двумя, Карлом Хетцером и Гербертом Хазе, сидел на широком диване, прямо напротив кресла с командиром.

– Наконец-то… – недовольно пробурчал Карл, покосившись на него. – Где тебя так долго носило? Ты ещё вчера должен был узнать на почтамте то что нам нужно. Из-за тебя мы потеряли больше суток!

– Спокойно, Карл, не нервничай! – примирительно поднял руки Петер. – Не всегда всё получается так быстро как хотелось бы. Иногда приходится подождать..

Хазе усмехнулся и сказал Хайнцу:

– Держу пари что этот красавчик всё узнал ещё вчера, просто решил потянуть время чтобы опять залезть к кому-то под юбку..

– Даже не надейся выиграть! – отозвался Гротте, неодобрительно покачав головой. – Зная Петера я просто уверен в этом.

– Эй! – с наигранным возмущением ответил Баум. – Вы оба ошибаетесь! Эта девушка оказалась твёрдым орешком… Я смог расколоть её только сегодня днём. А взамен мне пришлось прогуляться с ней по улицам… Так что не надо тут инсинуаций!

– Слово-то какое ввернул… – хохотнул Хазе. – Хоть знаешь что оно обозначает или для важности вставил?

Петер снова хотел ответить но Хайнц слегка хлопнул ладонью по подлокотнику.

– Хватит!

Все тут же прекратили валять дурака и посмотрели на него.

– Сначала ты, Петер. Докладывай что узнал… – глянул на него Хайнц.

Веселье и дурашливость на лице агента тут же исчезли.

– В принципе, они живут не так уж далеко отсюда. Пересечение Фридрихштрассе и Миттельштрассе. Отец, мать, младший брат. Все образцовые и примерные нацисты. Брат состоит в "Гитлерюгенде".. – деловым тоном начал рассказывать Баум. – Завтра планирую туда сходить, разведать обстановку. Может даже в гости загляну под видом курьера или сослуживца.

Хайнц задумался на несколько секунд и кивнул.

– Хорошо! Так и сделай. Если увидишь там этого Шольке не вздумай сам всё делать.

– Обижаешь, Хайнц… – протянул Петер, качая головой. – Я не мальчик чтобы так сглупить.

– Так, Карла спрашивать не будем, он всё равно ничего не делал… – сказал Гротте, пытаясь сдержать улыбку. – Давай, Герберт!

– Ну спасибо, Хайнц! – ядовито ответил Хетцер, скривившись. – Сам меня тут запер а я виноват.

– У меня успехи есть но… – замялся Хазе. – Не слишком большие. Нашёл одного человека, который завтра обещает свести меня с другим человеком. А уж тот, возможно, поможет с тем что нам нужно. Только намекнул что придётся раскошелиться.

– Это само собой! – фыркнул Баум. – В их среде за деньги можно собственную мать завалить, вопрос лишь в цене.

– Ладно, завтра пойдёшь на встречу. Карл, подстрахуешь его! – сказал Хайнц, решив дать своему помощнику немного размяться.

– Вот за это спасибо, ком… герр Гротте! – едва не проговорился Хетцер, с досадой хлопнув себя по губам.

Сокрушённо покачав головой из-за промаха товарища Хайнц рассказал то что узнал сам:

– Вчера и сегодня я ходил к месту службы Шольке, между делом разговорился кое с кем… В общем, оказалось что совсем недавно этого Гюнтера то ли уволили то ли перевели из охраны Гитлера. Никто не знает где он теперь работает. Так что ловить его возле штаба СС, думаю, бесполезно. Надо стеречь подходы к дому. Поэтому завтра, Петер, я пойду с тобой.

– Как хочешь… – пожал тот плечами. – Докладывать ТУДА будем?

– Нет! – ответил Хайнц после короткого раздумья. – Во-первых, пока нечего. Во-вторых, опасно. В столице полно прослушивающих постов радиоперехвата. Если узнают что вышел в эфир незапланированный передатчик то могут сесть на хвост.

Радио у них было спрятано одним из тех мелких агентов, который смог уцелеть после грандиозного провала всех остальных. Поэтому пользоваться им было желательно только в крайнем случае.

– Тоже верно… – согласился с ним Хазе, вставая с дивана. – Ну что, спать?

– Да! – ответил Хайнц, тоже поднимаясь с кресла. – Рано ляжем рано встанем.

И первым пошёл в ванную. Карл за ним. Петер тоже двинулся за товарищами но Хазе придержал его.

– Признайся честно, ты и эту дамочку из почты соблазнил? – с заговорщицким видом спросил он.

– А тебе что? – усмехнулся тот.

– Просто хочу узнать правду.

– Ты же меня знаешь, Герберт! – весело рассмеялся Баум, хлопнув его по плечу. – Если я захочу узнать какие под конкретной юбкой трусики то я это узнаю! Гарантия!

– Вот нарвёшься ты, Петер… – сокрушённо покачал тот головой. – Попадётся тебе ревнивый муж и всё, не будет больше весельчака Баума!

– Тут ты ошибаешься, старина! – оскалился тот. – Поверь, если я встречусь с мужем одной их тех дамочек которая раздвинет ради меня свои ножки то это будет не моя проблема а его… Как бы в таком случае очаровательной жене не стать вдовой!

Хазе только безнадёжно вздохнул.

Москва.

5 мая 1940 года. Раннее утро.

Васька-Шкет.

– Слышь, Шкет, ты чо там вякал про тот сарай в кустах? – спросил у него "Серый", лузгая семечки за бараками, и смачно сплюнул. Васька проследил за полётом слюны и завистливо насупился – у него так не получалось, хоть он и старался. Как Серый это делает? Вроде и спрашивал и сам повторял… Никак, бля, не летело куда надо!

– Да я про ту хибару что от старого Митяя осталась… – буркнул он, отвернувшись от своего соседа, Серёги Михеева, или просто "Серого". – Помнишь того алкаша который ещё при царе на киче сидел?

– А… – протянул сосед, снова принимаясь за семечки. – Так он же лет пять назад окочурился! Теперь снизу зырит как трава растёт на его могилке! – рассмеялся "Серый".

– Ага, тот самый! – усмехнулся Васька, тоже вытаскивая семечки. – Вчера утром такую хрень непонятную видел возле него..

– Какую? – фыркнул сосед. – Митяй, что ли, воскрес и пошёл пузырь искать на опохмел?

– Да не… – отмахнулся он, презрительно улыбнувшись. – Что я, живого от жмура не отличу? Короче… – замолчал Васька, не зная как сказать.

– Бля, рожай давай быстрей, Шкет, хули тянешь? – поторопил его "Серый", снова сплюнув. И опять прямо в банку, сучонок!..

– Я те сейчас по роже захуярю! – взбеленился Васька, сжав кулаки. – Базар фильтруй!

– Лады, не кипишуй… – отозвался сосед, подняв примирительно руку. – Чо там за хрень была?

– Короче, я зашёл в кусты отлить, смотрю… а к этому сараю какой-то крендель подошёл… – задумчиво говорил "Шкет".

– Чо за крендель? – заинтересовался "Серый". – Прикинутый фраер?

– Хрен знает… – пожал тот плечами. – По виду обычный, шмотки простые. Под сороковник ему.

– И чо дальше? – хмыкнул кореш, продолжая лузгать.

– Зашёл этот фраер туда а через минут пять вышел вместо него какой-то старик незнакомый… – почесал голову Васька, пытаясь понять в чём дело.

– Старик? Из сарая? – переспросил "Серый", с сомнением глядя на него. – А фраер внутри остался?

– Сначала я так и подумал… Лежал там в кустах, ждал его. Думал, посмотрю куда двинет, авось "лопатник" цепану незаметно… – поделился "Шкет" своими мыслями. – Ждал-ждал а тот не выходит, падла… Ну я не выдержал, подобрался к халупе по тихому и заглянул внутрь. Там все стены в щелях, смотри-не хочу.

– И чо? – снова поторопил его друган.

– Через плечо! – огрызнулся Васька и шмыгнул носом. – Не было там никого! Валяется на полу какой-то мусор, бутылки, тряпьё, доски… А фраера нет!

– Туфту гонишь, Шкет! – авторитетно ответил "Серый", доставая из кармана грязных штанов папиросу. – Упустил ты его, дятел! Или он из другой дверки вылез пока ты там бока давил..

– Да не было там другого хода, бля буду! – возмутился Васька, со злостью глядя на кореша. – Я весь этот гнилой сарай обошёл, стены хоть и дырявые а мужик не пролезет! Даже я сам не пролез бы..

В свои 15 лет Васька и правда выглядел на пару лет младше. Рост не превышал 160 см а тело было хоть и небольшим но гибким и сильным. Рождённый от матери-прачки и отца-мастерового в первые годы Советской власти он с малых лет понял что за своё место в жизни следует бороться беспощадно и ни в коем случае не показывать слабость.

Пока мальчишка рос его родители начали спиваться и вскоре, чтобы не умереть с голоду, ему пришлось воровать. Сначала из карманов пьяных мужиков поздно вечером, потом решил перейти на женские сумки… Естественно, это привело к тому что на него обратили внимание такие же беспризорные волчата и после одной короткой но жестокой драки, когда Васька, благодаря своей скорости и изворотливости смог одолеть аж троих пацанов, его приняли в банду. С тех пор он так и промышлял в ней. За те несколько лет что прошли с его прихода сама банда основательно обновилась. Одни попались ментам и отправились на исправление, другие погибли в разборках с другими бандами. Были и третьи, которым надоела блатная романтика и они, выучившись в ФЗО, смогли найти работу. Таких "предателей" все оставшиеся дружно презирали, обещая "поговорить" с ними если те встретятся на их пути.

Васька, к которому за юркость и маленький рост, приклеилось прозвище "Шкет", застал ещё старого главаря, "Андрюху-Царя", высокого и грубого парнягу, не стесняющегося лупить своих подчинённых если те начинали борзеть. Видимо, это всех достало потому что однажды утром, проснувшись, парнишка обнаружил что их главарь лежит в своей постели весь истыканный "пером". С тех пор главным стал "Серый", его сосед по бараку.

Родители уже давно не обращали на сына внимания и не интересовались им, озабоченные только одно проблемой – где и у кого найти деньги на выпивку. Оба много месяцев не работали а только пили, из-за чего он старался не появляться в своей комнате как можно дольше.

Криминальная жизнь сильно изменила когда-то, в общем-то, неплохого Ваську. Теперь он мог без зазрения совести вырвать сумку у старой бабки, избить девушку ради колечка или серёжек… Недавно порезал одного мужика когда тот пытался спасти свой кошелёк. При этом он не чувствовал за собой никакой вины. Он голодный, в плохой одежде… А значит имеет полное право взять что ему нужно у других. Жизнь – тяжёлая штука, а люди живут по волчьим законам. Хочешь жить хорошо? Значит надо быть самым сильным и жестоким. Конечно, тело подкачало но скорость и обманчивая внешность часто помогали ему в делах. Пусть все эти "лохи" работают, слушаются ментов и так далее… А он, Васька-Шкет, никогда не будет работать! Если же ему что-то понадобится то он силой возьмёт это у других! Решат вдруг сопротивляться… что ж, им же хуже. Верное "перо" всегда наготове.

Школу и приют он ненавидел и всегда старался бить этих чистеньких, домашних мальчиков, которые каждый день, как последние бараны шли в классы, чтобы получить ещё немного той мути что говорили учителя. Из-за этого его то и дело пытались поймать милиционеры но природная ловкость позволяла ему спасаться даже из безнадёжных засад. Такая свободная жизнь, без контроля свыше, ему нравилась и он готов был на всё чтобы жить так и дальше. Конечно, была опасность когда-нибудь всё-таки попасться но Васька был уверен что это может произойти только с кем-то другим но точно не с ним! Он-то особенный..

– Тогда куда делся-то твой фраер, если его в халупе не было? А старик, выходит, внутри сидел? – презрительно хмыкнул "Серый".

"Шкет" угрюмо пожал плечами. Он обежал сарай вокруг, даже на деревянную крышу забрался, не обращая внимания на треск прогнивших досок… Но фраер словно испарился! Мистика какая-то..

– Слышь, кореш, давай сегодня ночью залезем туда? – внезапно озарило Ваську. – Пошарим там вдвоём, может найдём чо ценное? Рыжьё там или хрусты?

– Дурик ты, Шкет! – сплюнул "Серый", выбрасывая щелчком бычок. – Да нет в этой развалине ничо ценного! Всё чо было уже вынесли правильные пацаны… Сам же сказал что там тряпьё старое да мусор.

– А вдруг? – не унимался Васька, загоревшись идеей. – Я этот замок на раз-два вскрою, фигня вопрос… А ты на стрёме постоишь, если чо..

Кореш протяжно вздохнул но промолчал. "Шкет" следил за ним затаив дыхание. Конечно, была мысль сделать всё одному… Если повезёт и он найдёт что-то ценное то можно схоронить себе всю добычу. Но Васька был осторожен и старался подстраховаться. Ведь если придёт этот фраер пока он будет внутри то можно и нарваться. А так, "Серый" может постоять "атасником" на шухере или отвлечь фраера и тогда "Шкет" сможет слинять вовремя.

– Не, ночью никак… – отказался друган, покачав головой. – Этой ночью мы в магазин хотим залезть, забыл? В тот который на соседней улице..

– Бля, точняк! – встрепенулся Васька, совсем забывший об этом. – И чо теперь?

– Ночью никак… – повторил медленно "Серый", закинув в рот новые семечки. – А вот прям щас можно..

"Шкет" с недоверием посмотрел на него и уже сам задумался. Конечно, можно и сейчас… Все ещё дрыхнут, они успеют там хорошенько пошарить. Вряд ли фраер часто там появляется. Но тогда времени мало, вон уже светает..

– А давай! Век воли не видать! – усмехнулся он, поднимаясь с земли. – Только быстро, скоро народ будет вставать, не хочу запалиться там!

– Харэ пиздеть, погнали! – вскочил "Серый" и бегом рванулся в нужную сторону. Радостный "Шкет" не отставал.

г. Нойенкирхен, Германия.

5 мая 1940 года. Утро.

Расположение полка "Лейбштандарт Адольф Гитлер".

Гюнтер Шольке.

– Равняйсь! Смирно!!! – рявкнул гауптшарфюрер, стоя сбоку от строя личного состава. – Равнение на середину!

Он развернулся и, печатая шаг, подошёл к Гюнтеру который расположился в центре площадки.

– Оберштурмфюрер! Личный состав отдельного бронеразведывательного отряда "Лейбштандарт СС Адольф Гитлер" построен для смотра! Докладывает заместитель командира отряда гауптшарфюрер СС Брайтшнайдер! – отрапортовал тот и вытянулся в струнку, слегка выпятив локти.

Гюнтер окинул взглядом всё своё подразделение и спокойно ответил:

– Вольно! Встать в строй!

– Слушаюсь! – выкрикнул гауптшарфюрер и, таким же образом, вернулся в строй на своё место.

Гюнтер поправил свою фуражку и шагнул вперёд. Сегодня, пусть это было даже воскресенье, он решил провести смотр всех своих подчинённых и техники, чтобы знать кем и чем командует. Эта необходимость назрела потому что его отряд был расквартирован в нескольких дворах и он не имел возможности уследить за всеми нюансами жизни подразделения. Тот дом где Гюнтер поселился с самого начала был, своего рода, штабом отряда, но ему хотелось собрать всех вместе чтобы получить представление обо всём что входило в его ответственность.

Для этой цели, с помощью Пауля, была выбрана открытая асфальтовая площадка на краю города, которая бы смогла вместить весь отряд. Судя по некоторым признакам, раньше здесь располагались грузовики местного небольшого хлебозавода, которых теперь осталось всего три. Они сиротливо прижались друг к другу в углу двора чтобы освободить место для эсэсовцев. Впрочем, Гюнтер был вполне удовлетворён. Вся техника и личный состав заняли примерно три четверти площади так что никто был не в обиде.

Сначала он начал осматривать своих людей более подробно.

Все высокие и рослые, как на подбор. Прямо взгляд радуется! Хотя тут нет ничего удивительного, очень строгий отбор в охрану фюрера отсеивал всех низкорослых или с какими-либо дефектами. И это не считая генеалогических требований… Физические упражнения каждый день закалили солдат, убрав с их тел все ненужные жировые отложения, а каждодневные уроки пропаганды отточили их мысли, заставив слепо верить в идеи национал-социализма. Никаких сомнений или колебаний, стыда или страха… "Фюрер приказал – мы сделали!" – вот такой теперь была их философия, которую усиленно пестовали в них партийные инструкторы.

Подойдя к бойцам Гюнтер стал придирчиво проверять их внешний вид.

Вычищенная и отглаженная маскировочная, камуфлированная форма… Начищенные, блестящие на встающем солнце, шлемы с двумя молниями сбоку. Пряжки, сапоги, амуниция, фляги, противогазы, подсумки, оружие… всё проверялось им дотошно, без всяких скидок на заслуги подчинённых. Солдат мог иметь несколько значков за ранения и быть награждённым "Железным Крестом" но если не может или не хочет держать своё хозяйство в порядке то быть ему сегодня пропесоченным по всем требованиям устава! Это закон для любого германского солдата а уж про эсэсовцев и говорить нечего.

Экипажи машин щеголяли в своих комбинезонах и пилотках со светло-коричневыми кантами разведывательных частей, хотя у некоторых виднелись и розовые, как принадлежность к бронетанковым. В данном вопросе Папа был либерален и не требовал от них строгого соблюдения формы одежды, так как по службе они могли относиться и туда и сюда.

Обойдя всех подчинённых которых, вместе с ремонтниками, было почти под сотню, Гюнтер с трудом удержался от улыбки. Все солдаты, ветераны и новички, оказались превыше всяких похвал. Он выявил всего пару замечаний но они были настолько незначительны что Гюнтер и сам внутренне признал что буквально придрался к ним, чтобы не расхолаживать бойцов.

Что ж, люди его порадовали… Теперь настал черёд техники. Всего броневиков в отряде оказалось восемь. Четыре лёгких и столько же тяжёлых. Причём, среди тех и других оказались разные виды одной модели. В самом конце стояли несколько открытых полугусеничных "Sd.Kfz. 251". Они тоже были покрашены и усилены дополнительными бронелистами, особенно спереди, в дополнение к запасному колесу. В кузовах двух из них были установлены миномёты.

Например, среди лёгких были: один "Sd.Kfz. 221" с пулемётом, рядом стоял радиофицированный "Малыш", отличающийся от него только дугами над корпусом. Следующим был уже "222" с пушкой, а последним замыкал группу "221" с установленным на башне противотанковым ружьём "PzB 39" вместо 2-см орудия, в дополнение к штатному пулемёту.

Похожая картина наблюдалась и среди тяжёлых машин.

"Sd.Kfz. 232" или "Здоровяк" тоже был радиофицированной версией броневика. Бок о бок с ним расположился стандартный восьмиколёсный "231" с пушкой. Ещё дальше высился настоящий связной центр отряда, "Sd.Kfz. 263", с гробообразной неподвижной рубкой, вооружённый лишь пулемётом. Впрочем, его главной задачей было не стрелять самому а помогать другим машинам это делать. Самым же последним был ещё один обычный "231".

Все броневики, согласно распоряжению Гюнтера в самый первый день, были свежепокрашены в пятнисто-камуфлированный цвет, который должен был скрадывать их силуэты на фоне живой природы. Другое его указание также было выполнено. Все уязвимые места в лобовой проекции и по бортам усилены дополнительной бронёй, наваренной либо привинченной сверху. И конечно, машины оказались увешаны необходимыми для боя и экипажа вещами: канистрами, лопатами, ящиками с инструментами, тросом для буксировки, свёрнутым брезентом, маскировочными сетками и т. д.

Но больше всего Гюнтера удивило другое. Все броневики, помимо обновлённых тактических знаков и цифр, были проименованы. Помимо уже знакомых ему "Малыша" и "Здоровяка" в отряде оказались "Гордый гунн", "Ландскнехт", "Аттила", "Всегда первый!", "Баварец" и "Крестоносец".

Гюнтер только головой покачал от изумления. Похоже, в отряде явно оказался кто-то неплохо знакомый с древнегерманской историей, что вылилось в некоторые бурные фантазии о славном прошлом страны. Он не был уверен что такие художества разрешены уставом но решил закрыть на это глаза. В конце концов, если парням нравится и это повышает их боевой дух то на здоровье… Главное, чтобы сражались они умно и смело.

Но и это оказалось не всё! Приглядевшись, Гюнтер понял что глаза его не обманывают… Действительно, неуёмная фантазия разведчиков буквально выплеснулась наружу. Ибо на башнях, с обеих сторон, были нарисованы и небольшие эмблемы, наподобие тех которыми любят украшать свои машины эксперты "Люфтваффе" или команды подлодок на рубках: голова рыцаря в шлеме с султаном… оскалившийся в жуткой улыбке череп в каске… красиво нарисованная стрела в полёте… пиковый туз… стилизованное изображение кинжала СС… хищный нацистский орёл с горящими глазами… эмблема полка Ключ с эсэсовскими молниями над ним… и свастика утыканная по всему периметру острыми шипами.

Подавив желание рассмеяться Гюнтер посмотрел на Брайтшнайдера и сказал:

– Гауптшарфюрер! Ко мне!

– Слушаюсь! – браво ответил тот и, опять же, строевым шагом направился к нему. – Оберштурмфюрер! Гаупт… – начал докладывать он, но Гюнтер нетерпеливо прервал его:

– Отставить! Твоя работа? – мотнул он головой в сторону боевых машин.

Губы заместителя дрогнули но в остальном Брайтшнайдер остался невозмутим.

– Никак нет!

– Без чинов, Бруно… – тяжело вздохнул Гюнтер. – Давай, рассказывай мне честно… Кто наплевал на устав и превратил броневики в галерею живописи?

Подчинённый разом сбросил с себя маску тупого солдафона и улыбнулся:

– Да есть тут в отряде пара умельцев… Они и провернули всё. А названия и эмблемы сделали по желанию экипажей.

– Что, всего двое? – не поверил Гюнтер. – За два дня?

– Там ещё армейские доброхоты помогали… – неохотно признался заместитель и с грустью добавил: – За помощь пришлось ящик рейнского отдать..

– А, так у нас, оказывается, ящик вина есть? Точнее, был? – поправился Гюнтер, с подозрением глядя на гауптшарфюрера. – И почему я узнал об этом только сейчас?

– Да этот ящик только вчера появился! – с досадой ответил тот. – Я не успел доложить..

– И откуда, интересно, он вдруг появился? – поднял бровь Гюнтер, несказанно заинтересованный неожиданно появившимся имуществом. Похоже, у него под носом проворачиваются всякие махинации а он ни сном ни духом? Непорядок! – Не помню чтобы в рацион нашего отряда входило вино!

Брайтшнайдер снова замялся. Видно было что ему не хочется говорить но суровый взгляд Гюнтера не оставил тому выбора.

– В карты мы его выиграли… – признался, наконец, Бруно. – У тыловика одного.

– Так… – протянул Гюнтер, не зная как на это реагировать. С одной стороны налицо явное нарушение устава, но с другой… А, к чёрту всё! – Бруно! Сейчас ты говоришь мне всё что есть у нас в отряде неучтённое и неположенное по штату! И чтобы без утаиваний! Я не хочу потом краснеть перед Папой когда выплывут ваши художества! А они обязательно выплывут, да ещё в самый неподходящий момент!..

Слушая откровения расторопного заместителя он только диву давался, чувствуя что его челюсть отвисает всё больше и больше. Как, оказывается, много в отряде имущества которое ему совершенно не положено! Ну вот абсолютно нигде не отражено в бумагах! А в реальности есть!.. Положим, двукратный запас боеприпасов и трёхкратный горючего для боевой техники ещё куда ни шло… Всё-таки, мало ли, вдруг снабженцы отстанут? Гюнтер даже готов был смириться с двумя ящиками шампанского и пятью канистрами шнапса в укромном месте… Но какого чёрта в отряде делает несовершеннолетний воспитанник "Гитлерюгенда"?!

Оказывается, 16-летний мальчишка прибился к ним ещё в Польше да так тут и остался. Горевший патриотическим пылом он приехал на фронт к отцу, унтерштурмфюреру второго батальона, но успел с ним переброситься перед боем всего парой слов. Потом атака и… парнишка стал безотцовщиной. Погоревав над трупом родителя он вытер слёзы и наотрез отказался возвращаться домой, к матери и старшей сестре, согласившись лишь написать им что всё в порядке.

С тех пор Эрих Ханке так и служил вместе со взрослыми эсэсовцами. Даже приехавшая в полк мать так и не смогла уговорить его вернуться. Тот упрямо твердил что уже давно вырос и будет мстить за отца всем врагам Германии и фюрера. Начальник штаба знал о нём, но вот насчёт Папы уверенности не было, поэтому при любом приближении Зеппа Эрих тут же куда-то исчезал. А потом появлялся как ни в чём не бывало, весёлый и довольный..

Уезжая, его мать слёзно просила парней оберегать мальчишку и те пообещали сделать всё возможное для этого. Привязавшиеся к нему разведчики обучили его стрелять, водить связной мотоцикл и теперь тот сидел в своём укрытии, опасаясь что новый командир отряда выгонит и отправит Эриха домой. Прямо настоящий "сын полка", как иногда бывало у русских, по рассказам Алекса.

Тяжело вздохнув, Гюнтер распустил строй, расстегнул верхнюю пуговицу маскировочной куртки, снял фуражку и уселся на скамейку, чувствуя что растерян. Вот что с ним делать? Подростку не место в боевой части, он был в этом уверен. Но какая гарантия что тот доедет до дома и не сбежит по дороге? Да никакой! Отправлять солдата? А толку? Даже если тот довезёт его до Кюстрина, откуда Эрих был родом, то что помешает ему снова уехать на фронт? Уж точно не мать и сестра… Пожалуй, надо бы поговорить с ним лично, увидеть его, узнать какой он сам по себе… Да, так и сделает! Но позже, вечером или завтра. Сначала он должен заняться куда более приятной писаниной чем заполнение всевозможных заявок и ведомостей… Пора написать первые письма своим женщинам! Честно говоря, Гюнтер и сам чувствовал некоторую тоску по ним. Всё-таки, он тоже привязался к ним и был бы очень даже не прочь пообщаться со всеми ними, вспомнить и повторить некоторые приятные моменты..

Зайдя в дом и пройдя до своей комнаты, Гюнтер вытащил несколько чистых листов и начал писать первое письмо. Сначала, конечно, Лауре… Потом настанет очередь Евы. Затем Лотта, общее письмо Аннелизе с Катариной, ещё одно прекрасной баронессе (и не забыть сделать приписку для графини!), ну и потом уже Ханне.

Да, похоже это дело займёт у него не меньше пары часов. А ведь потом ещё надо позаниматься с личным составом, встретиться с Паулем… словом, дел опять по горло. Что ж, быстрее начнёт быстрее кончит!

Усевшись поудобнее и размяв руку Гюнтер начал писать, чувствуя как его рот расплывается в широкой улыбке. Он много что хотел бы сказать своим девочкам лично, но раз они далеко то придётся проявить своё красноречие на бумаге.

"Моя горячо любимая Лаура! Хоть прошло всего несколько дней но я уже скучаю.."

Берлин.

5 мая 1940 года.

Ева Браун.

Она сидела вместе с Гитлером и четой Геббельсов в кабинете и делала вид что участвует в разговоре но её мысли были далеко отсюда. Ощущение что чего-то не хватает преследовало её уже несколько дней. Сначала Ева не обращала внимания на это но с каждым днём чувство усиливалось. Никакое развлечение не приносило той радости что была раньше, книги, прогулки, даже покупки в магазинах лишь на короткое время оживляли её, а потом снова находила какая-то непонятная тоска, от которой хотелось убежать… Но от себя не убежишь.

– Ева! – ворвался в неё раздражённый голос Гитлера. – Ты слышишь меня?

Она спохватилась и вернулась в реальность. Оказалось, что фюрер и Геббельсы с удивлением смотрят на неё. Видимо, что-то спросили а девушка даже не услышала. Невольно покраснев, Ева в замешательстве обвела их взглядом и переспросила:

– Извините, я задумалась… Вы что-то сказали?

Гитлер возмущённо фыркнул, его щёточка усов дёрнулась:

– Вы слышали, Йозеф? Она, видите ли, задумалась! Мы тут обсуждаем важные вещи а она витает в облаках!

Геббельс огорчённо покачал головой а Магда презрительно усмехнулась. Жена Геббельса терпеть не могла Еву и часто старалась унизить её, особенно если рядом не было Гитлера. Похоже и сейчас, пользуясь его раздражением, она снова решила уколоть девушку:

– Дорогая, нельзя же так наплевательски игнорировать слова нашего любимого фюрера! Я понимаю что тебе не интересны его мысли но можно было хотя бы попытаться скрыть это и не выказывать так явно своё равнодушие! – и невинно улыбнулась.

Вот стерва! Ева почувствовала что в ней внезапно поднимается гнев против этой ухоженной гадины, которая то и дело отравляла ей жизнь. С трудом сдержавшись, она ответила ей:

– Это неправда, фрау! Просто… – девушка замялась, не зная как оправдаться. – Я думала о том как тяжело сейчас нашим солдатам в Норвегии и… на Западе. Как они тоскуют по своим семьям! А их жёны и подружки ждут своих мужчин домой..

Насупленные брови Гитлера разгладились и он сокрушённо откинулся на спинку своего кресла:

– Да-да, понимаю… Типичные женские мысли! Что ещё ожидать от Евы? Никакого понимания стратегического момента и чаяний великого германского народа! Наши солдаты завоёвывают жизненное пространство для своих детей, понимаешь? Там будут жить новые немцы! А доля наших женщин – ждать и надеяться! Верно, Магда? – обернулся он к жене Геббельса.

– Конечно, мой фюрер! – с жаром подтвердила та, украдкой от мужа очаровательно улыбнувшись Гитлеру. – Я отлично это понимаю и готова ждать своего Харальда столько сколько нужно! Уверена, что и все другие НАСТОЯЩИЕ немки тоже это понимают! – выделила она слово.

Ева только головой покачала. Она подозревала что Магда втайне завидует её близости к фюреру и совсем не прочь оказаться на её месте. Секретарши шептались что раньше жена Геббельса вовсю флиртовала с ним и только сам Гитлер был причиной тому что Магда так и не решилась изменить мужу с фюрером, хотя до этого, в первом браке, замужество не помешало ей увлечься молодым студентом, к тому же, евреем. Всё закончилось для него печально а Магда, встретив Йозефа, вышла за него замуж во второй раз, хотя и была очарована больше Гитлером чем его соратником. И с каждым разом Ева находила этому всё больше подтверждений.

– Вот! – вскинул Гитлер торжествующе свой указательный палец. – Недаром я твердил тебе, Ева, что именно такой и должна быть настоящая германская женщина! Мать и превосходная домохозяйка! А ты высказывала мне всякие порочащие про неё слухи..

– Можно узнать какие именно слухи, мой фюрер? – медовым голосом осведомилась Магда, но её взгляд, кинутый в сторону девушки, был остёр как кинжал.

Тот смутился и отмахнулся:

– Не важно, Магда! Всё равно я ни на грамм им не поверил… Так вот, Ева! – снова он вернулся к болезненной для неё теме: – Я хочу чтобы ты вела себя как жена моего верного соратника и ни в коем случае не порочила её честь! Бери с неё пример!

– Хватит!!! – неожиданно для всех и, прежде всего, для самой себя закричала Ева и вскочила с места, пылая гневом. Она пыталась сдержаться но на этот раз её хладнокровие и сдержанность рухнули. – Адольф, не смей мне приказывать быть похожей на эту тайную шлюху, у которой был еврейский любовник! Я, в отличии от неё, настоящая немка и никогда бы не запятнала себя грязной связью с презренным евреем!

– Что?! – мгновенно вскочила фрау Геббельс, сверкая глазами. – Да как ты смеешь, шлюха?! Я тебя сейчас!.. – побежала она вокруг стола чтобы вцепиться Еве в волосы. Та, сверкая глазами, сжала кулаки, с наслаждением мечтая как сейчас отомстит этой старой развалине.

Её муж попытался задержать жену но смог поймать только подол платья. Женщина дёрнулась и ворот распахнулся, открыв всем на обозрение её грудь в белом лифчике. Оцепенев, Йозеф растерялся и выпустил Магду. Она, даже не заметив беспорядка в одежде, накинулась на Еву и кабинет наполнился истошным женским визгом.

Гитлер, приоткрыв рот, удивлённо смотрел на дерущихся дам а Геббельс, вскочив с места, неуклюже захромал на помощь жене.

Ева ухитрилась извернуться и правой рукой слегка задеть Магду рукой по щеке, отчего у той появилась царапина. В следующую секунду более тяжёлая фрау Геббельс повалила её на пол и вцепилась в волосы. Девушка, охваченная злостью, сделала то же самое, разрушив искусную причёску соперницы.

– Ах ты дрянь! – шипела разъярённая Магда, дёргая Еву за волосы, из-за чего та чувствовала сильную боль и унижение. – Я научу тебя уважать фюрера и его друзей, дерзкая сучка!

– Старая кляча! – кричала Ева, пытаясь намотать на кисть чужие волосы и, одновременно, отбиваясь от её мужа. – Сама была развратной потаскухой которая готова лечь с кем попало, теперь и меня такой же хочешь сделать?! Ну уж нет! – и плюнула сопернице в лицо.

Ахнув от неожиданности Магда выпустила её волосы и только хотела залепить пощёчину как раздался разгневанный крик Гитлера о котором, в пылу ссоры, все умудрились забыть:

– Прекратить немедленно!!!

В кабинете тут же воцарилась тишина и все застыли в той позе в которой были. Геббельс, наклонившись, стоял держа одну из рук Евы. Его жена, сидя на ней и вцепившись в волосы, повернула голову. С растрёпанной причёской, царапиной на щеке и распахнутом платье она выглядела абсолютно противоположно своему обычному виду ухоженной, безупречно одетой и спокойной.

Сама Ева, лёжа под ней, глубоко дышала, не собираясь отпускать волосы соперницы.

В кабинет заглянул недоумённый Шауб и, тут же оценив обстановку, оказался рядом.

– Мой фюрер, вы в порядке? – обратился он к нему, встав сбоку.

Гитлер не ответил, продолжая сжигать женщин своим взглядом. Как по команде, обе они отпустили друг друга а Геббельс отошёл к нему, пряча глаза.

– Мой фюрер, простите меня! – с жалобным видом попросила Магда, слезая с Евы и на коленях подползая к Гитлеру. Её грудь, вздымавшаяся под лифчиком, невольно приковала его взор, Ева видела это. – Я не хотела, правда! Но эта… она меня оскорбила, вы же слышали? Извините, что стали свидетелем такой безобразной сцены! Обещаю, больше вы не увидите меня такой… недостойной вида настоящей германки! – смогла она подобрать слова.

Ева молча встала с пола и медленно двинулась к выходу, стараясь чтобы на неё не обратили внимания. Хватит этих выяснений отношений! Ей сейчас нужно выпить и полежать в одиночестве иначе она просто взорвётся.

Тем временем, Магда всхлипнула и обняла ноги Гитлера, крепко прижавшись к ним.

– Простите меня, пожалуйста! – молила она, глядя на него снизу вверх. – Если хотите, накажите меня но не прогоняйте! Я этого не вынесу, мой фюрер! – На своего мужа, стоящего рядом, женщина не обращала ни малейшего внимания, словно его не было в комнате.

Шауб, раньше других понявший в чём дело, украдкой взял Йозефа за локоть и потянул к выходу. Тот, сгорбленный и безучастный, как собачка на поводке направился за ним, не отрывая взгляда от жены, которая стояла на коленях и просила прощения за своё поведение.

Ева усмехнулась. Такая, как эта старая шлюха, отлично знает как вымолить у мужчины прощение… Особенно, стоя перед ним на коленях.

Гитлер, не отвечая, буквально рухнул в своё кресло, удручённо качая головой и закрыв лицо рукой. До девушки донёсся его глухой голос:

– Магда… как ты меня сейчас разочаровала..

– Простите-простите, мой фюрер! – исступленно извинялась женщина, целуя его вторую руку, безвольно лежащую на подлокотнике. – Я обещаю что больше никогда так не сделаю!

Она стала тереться о его кисть своим лицом а потом, не отрывая взгляда от лица Гитлера, медленно положила её на свою грудь. Фюрер не отреагировал.

Шауб довёл Йозефа до двери и кивнул на выход Еве, стоявшей на пороге. Кинув последний взгляд на Гитлера она увидела как фюрер убрал руку от лица и пристально смотрит на Магду, что-то шептавшую ему, жалко улыбаясь. А потом… потом ей показалось что руки женщины, по прежнему сидящей на коленях в распахнутом платье, что-то делают у него между ног а голова фрау Геббельс опускается всё ниже..

Покачав головой и презрительно усмехнувшись, Ева вышла из кабинета и зашагала в свою комнату. Перед ней, сгорбившись, плёлся Йозеф, уткнувшись взглядом в пол. Его голова мелко подёргивалась а движения тела были замедленными.

На миг ей стало его жалко, но потом она отбросила эти мысли, поглощённая другим открытием, поразившим её намного сильнее чем жена, "идеальная немецкая домохозяйка", открыто изменяющая мужу с фюрером… Сегодня Ева впервые решилась открыто противоречить своему бывшему любимому мужчине, устроила драку на его глазах… и не испытала даже доли ревности, увидев у его ног свою бывшую соперницу. Всё прошло… У неё остался только ОН. Тот кто сейчас далеко..

Что ж, если в этом и состоял план Гюнтера то он блестяще удался. Заменить в ней любовь к фюреру любовью к нему, это просто нечто. Но, возможно, это и к лучшему? Определённо надо об этом подумать наедине с бутылкой шампанского в своей комнате..

А если этой старой дуре так хочется внимания фюрера то пусть его забирает. Теперь Еве уже всё равно… Чувствуя, как на лице появляется улыбка девушка зашла в свою комнату.