Моя страна - прежде всего!

Глава 32

Москва.

Залесский Алексей Дмитриевич. Воспоминания о прошлом.

…Прождав Машу несколько часов, он вышел на улицу и начал спрашивать всех кто мог её видеть. Городок был небольшой, многие друг друга знали. Поэтому уже скоро он наткнулся на пару школьников, которые видели как к похожей на Машу женщине, подошли два милиционера и, после короткой беседы, взяв её под руки, повели в отделение. Алексей бросился туда. Но разговор с дежурным ничего не дал. Да, приводили какую-то женщину, но он не приглядывался к ней. После допроса её куда-то увезли.

Он остался возле здания, ожидая когда вернётся тот кто отвозил его Машу, но до самой ночи никого не было. Алексей готов был убить всех милиционеров в здании, но понимал что не сможет этого физически. Более того, это было бесполезно, ведь он не смог бы освободить её. Голодный и клокочущий от ярости, он вернулся домой. Твари! Скоты! Мало того что они отняли у него мать, страну, так ещё лишили последнего близкого человека, оставшегося у него. Алексей понял бы, арестуй они его самого, в конце концов, он убил одного из них, это было бы хоть немного похоже на справедливость… Но Маша!! Она же не сделала никому ничего плохого, суки!!! Просто жила!!! За что?!

Всю ночь он не спал, а под утро окончательно принял решение, которое до этого зрело в его голове. Если "красные" лишили его всего что было для него дорого в жизни, значит, он будет мстить им до конца своей жизни! Пусть даже она будет для него короткой, плевать! Главной целью он поставил амбициозную, но почти невозможную задачу: убить самого главного коммуниста – Сталина. А если получится, то и кучу других "красных комиссаров" из его окружения. Да, цель, что ни говори, отличная, вот только добраться до неё будет очень нелегко. Особенно тому кто хочет выжить после такого дела. Вот только сам Алексей с того утра перестал дорожить своей жизнью, всецело сосредоточившись на мести. Пусть даже она займёт не один год. Пути отхода ему не нужны, только бы приблизиться к усатому чёрту поближе. А для этого надо перебираться в Москву. Но сначала дать выплеснуться ненависти, иначе он просто не выдержит напряжения и желания убивать.

Положив в карман документы и немного денег, накопленных за время работы в МТС, Алексей закрыл дверь и выкинул ключ в кусты. Больше он ему не понадобится. Верный нож лежал в кармане. Путь его лежал к отделению милиции, тому самому в которое для допроса привозили Машу. К горлу прилип комок от воспоминаний о женщине, которая была для него одновременно матерью и любовницей. Мысленно загнав эти мысли подальше, он принялся ждать, лелея свою ненависть. Кто сказал что ненависть опустошает? Чушь! Ему она, наоборот, давала силы жить и действовать. Очень полезное чувство для того кому уже нечего терять.

Наконец, на улице стемнело и сотрудники начали расходиться по домам. А вот и его цель! Начальник отделения, майор милиции Севастьянов Пётр Николаевич. Старый большевик, он гордился тем что стал коммунистом уже в 1917 году, в Петрограде. Сам по себе неплохой человек, женатый, дочь-подросток… Люди его уважали, так как он был неподкупным. Вот только ещё ретивым и прямолинейным. Сказала партия что человек виновен, значит, без разговоров под арест. Даже если человек этот женщина или ребёнок. Как он однажды сказал одному коллеге в подпитии:

– Я тебе, Коля, так скажу… Кто виновен или нет, пусть там, наверху решают! Раз мне сказали что он враг, шпион или контрреволюционер, значит так оно и есть, понял? Я привык исполнять приказы, а не задавать вопросы!

"Что ж, Пётр Николаевич, вот и пришло тебе возмездие за то что не сомневался и не задавал вопросов! Или ты думал что раз спрятался за начальство то и ответственности с тебя нет? Ошибаешься, красная мразь, очень сильно ошибаешься, дисциплинированный ты наш!" – усмехнувшись, подумал Алексей и вынул нож из кармана, спрятавшись в тени.

Посвистывая, майор приблизился к переулку в котором прятался Алексей. Напрягшись, тот буквально вылетел из укрытия и резко ударил Севастьянова ребром ладони по горлу. К счастью, попал, хотя была опасность промахнуться и вмазать по подбородку. Начальник отделения захрипел от боли и повалился на землю, обеими руками схватившись за горло. Воспользовавшись этим, Алексей с удовлетворением оглушил майора камнем по голове, соразмерив силу чтобы не убить. Поднатужившись, он оттащил безвольное тело в маленький сарайчик на углу переулка, который присмотрел ещё днём, и связал руки верёвкой, найденной дома. Подождал пока тот придёт в себя и начнёт говорить.

– Ну, здравствуйте, Пётр Николаевич… Как ваше здоровье? Ничего не болит? – издевательски спросил Алексей, присаживаясь рядом с ним и доставая нож. Тот сфокусировал на нём мутные глаза и ответил, еле ворочая языком:

– Ты кто?.. Кх-кх… Где я?

– Вы в надёжном месте, Пётр Николаевич. Кто я? Хм… Помните, вчера днём к вам привели молодую женщину, Машу? – спросил он, чувствуя как ненависть клокочет в нём. Руки дрожали от желания нашинковать эту милицейскую сволочь на куски. Майор слегка нахмурился, видимо, пытаясь понять о ком речь.

– Да, припоминаю… Погоди-ка… Я ведь тебя помню! Ты же щенок этой контры? Как я сразу не узнал! – с удивлением протянул "красный" милиционер. Тут он заметил что связан и дёрнулся. – Ты зачем меня связал, сучонок? Под суд захотел, выблядок? Да я тебя..

Алексей с удовольствием ударил его по носу, затыкая словесный понос начальника отделения и увидел как у того хлынула кровь. Для начала очень даже неплохо.

– Слушай меня внимательно, милицейская тварь! За то что ты сделал с моей Машей, будешь умирать медленно, большевик сраный!! – Он немного помолчал, пытаясь успокоиться. – Вот скажи, зачем? Зачем ты арестовал её?! Она в жизни никого и пальцем не тронула! Чем тебе она мешала, мразь ты рабоче-крестьянская?! – буквально рычал Алексей, ощущая, что ещё немного и он просто сорвётся от ярости.

– А… вон оно что… – усмехнулся разбитым лицом майор. Трусом он не был и даже под угрозой смерти не хотел унижаться перед Алексеем. – Да потому что она убийца, вот почему! Ориентировка на неё пришла… Убила она в Ленинграде одного важного коммуниста, а значит враг! Белогвардейская подстилка, мать её! – сплюнул он кровью.

До хруста сжав зубы, Алексей со всей силы вонзил нож ему в живот. А потом ещё несколько раз… и с трудом остановился, разглядывая своего классового врага, по меткому выражению "красных". Майор умирал. Ранения в живот почти всегда смертельны, вот только часто эта смерть приходит не сразу, заставляя человека мучиться. Именно этого и хотел Алексей. Заставить тупого, нерассуждающего, прямолинейного милиционера помучиться, чтобы тот хоть немного понял его собственную боль.

Придя в себя, он аккуратно вытер нож о форму майора и присел перед ним на корточки.

– Ты так ничего и не понял, Пётр Николаевич. Знаешь, почему, я убил того краснопузого в Питере? Потому что он, пользуясь своей властью, хотел изнасиловать её! Как же, он же в горкоме работает, всё можно… Оказалось, даже положение не всегда спасает. Но тебе ведь плевать на это, верно? Приказ пришёл, под козырёк и выполнять! А кто и что там, не волнует. Вот за это я тебя и убил, скотина… За то что ты даже не попытался разобраться в её вине! За равнодушие! За мою Машу! За маму! За Тихона!.. – С каждым словом он снова и снова всаживал в живот милиционера нож, чувствуя как туман ярости всё больше охватывает его.

Как же он ненавидел таких как Севастьянов! Ради своей идеи они готовы разрушить старый мир, не заботясь о тех для кого этот мир родной и любимый! Нет и не может быть между ним, Алексеем, и такими как майор, мира! Только война до конца! И никакой пощады "красные" от него не дождутся. Если он перестал ценить свою жизнь, то уж тем более не будет этого делать с коммунистами. Не важно какие они, твердолобые, наивно верящие во всемирную революцию, или простые приспособленцы, которые рвутся во власть за привилегиями и комфортом. Все они сдохнут!

– Белая… сволочь… тебя всё равно… – прохрипел майор и замолчал с открытым ртом. Вот и всё, умер, гнида… Алексей снова вытер свой нож и спрятал в карман. Успокоившись, равнодушно посмотрел на майора и ответил, хоть тот уже и не слышал:

– Это мы ещё посмотрим..

Наскоро привёл себя в порядок и направился к станции. Труп найдут утром, к этому времени он будет уже далеко. Ненависть, клокотавшая в нём, утихла, словно прогоревший костёр, в котором едва тлели угли. Но стоит только дунуть… В какой-то книге он прочитал что месть должна быть холодной… Что ж, это кому как. Лично ему полегчало, когда Алексей смотрел на труп майора. Ярость улеглась, как умиротворённый хищник. До поры до времени.

В Москву он поехал не сразу. Надо было подкопить денег и кое-чему подучиться. Поэтому и направился на Дон. Алексей слышал что многие казаки воевали против советской власти и надеялся найти кого-нибудь из тех кто смог остаться, избежав множество чисток. Не сразу, но ему повезло. Проживая в одной из станиц, он смог свести дружбу с одним из казаков, живших на окраине. Тот был нелюдим и часто пил. Могучий казачина, по имени Антип, спьяну проболтался что раньше служил у атамана Семёнова, а ещё до этого воевал пластуном против немцев. Опыта у него было много, а ненависти к большевикам ещё больше.

Выяснив подробности, Алексей дал ему понять что полностью разделяет его взгляды и попросил обучить его всему что тот знал, обещая что постарается помочь отомстить за поруганную веру и Отечество. Каким-то образом почувствовав, что рядом с ним появился единомышленник и новая цель в жизни, тот рьяно взялся за его обучение, даже прекратил пить.

Ранние подъёмы, долгие пробежки, рукомашество, метание ножей, фехтование шашкой, стрельба из револьверов и пистолетов, тихое подкрадывание к врагу, маскировка… Больше года он прожил в этой станице, в гостях у Антипа, активно запоминая всё что тот показывал. Заодно подогревал свою ненависть, слушая как измывались над казаками красногвардейцы, вырезая у них погоны на плечах и газыри на груди. Впрочем, по словам Антипа, они сами не отставали от врагов, только вырезали у "красных" звёзды, прежде чем милосердно пристрелить или повесить. Особенно тронул Алексея рассказ об одном священнике на Дальнем Востоке, который упрямо продолжал молиться за Царя-батюшку, даже когда большевики пригрозили повесить прямо в храме. И повесили, нехристи проклятые! Вся деревня плакала, видя это, но "красным" было плевать.

Закончилась эта его жизнь в станице внезапно. Как-то раз, утром, Антип побрился, переоделся в чистое бельё, взял шашку и подошёл к нему, когда он только прибежал с пробежки.

– Сегодня уезжай отсюда, Алексей Дмитриевич. Опасно тебе будет тут… – спокойно сказал он. Алексей напрягся. Неужели на него вышла милиция? Но как?

– Что случилось, Антип Петрович? – спросил он, торопливо одеваясь.

– Сегодня день убийства моей семьи… – ответил тот с пустыми глазами. – Не могу я больше жить один, без них. Сердце болит. Помирать пойду.

Изумлённый Алексей застыл на месте. Ни разу старый казак не говорил о своей семье, даже будучи сильно пьян. На его прямые вопросы просто молчал, играя желваками.

– Расскажи о них, Антип Петрович! – неожиданно для себя, попросил он.

– Зачем? – мёртвым голосом ответил казак. – Легче мне уже не станет..

Алексей подошёл к нему вплотную и твёрдо сказал:

– Чтобы я смог отомстить за них! Так же как за мою мать, Машу… и за Россию! Это нужно мне, понимаешь, Антип Петрович!? – с напряжением сказал он. Тот почти минуту смотрел на него… а потом сел за стол.

– Лушкой жену звали… Уж такая добрая и красивая была… Первая красавица в станице! Я иногда у Бога спрашивал, за что мне такое счастье? – голос его дрогнул. – Как посмотрит на меня своими глазами, так сердце захолонет от любви к ней. Она не любила чтобы я пил… Нет, ни разу не ругала… но как посмотрит на меня с укором, то сразу весь хмель вылетал… Готов был на всё чтобы снова улыбнулась. Все пьют, мне предлагают, а я как представлю её глаза… Первач в рот не идёт. Трезвый ходил..

Он помолчал, потом снова заговорил.

– Ещё сын был… Сашка. Такой вихрастый парнишка, уже мог шашкой махать… Во всём старался на меня походить… Всего двенадцать годков было ему… – из глаза покатилась слеза.

Он вытер её, сглотнул комок в горле и продолжил:

– И младшенькая моя доченька, Варенька… пять лет ей всего и было-то… Как сядет ко мне на колени, прижмётся, посмотрит на меня снизу своими сияющими глазёнками… Наверное, не было в тот момент человека счастливее меня..

Антип смахнул уже две слезы.

– Тогда как раз Великая война была… Вот я и отправился туда, с австрияками да немчурой воевать. Каждый день вспоминал их! Но сердце спокойно было. Знал, что они в порядке, ждут меня. За себя не боялся. А потом начался в армии разброд, служивые давай брататься с врагом, грубить господам офицерам и дезертировать… Я уже тогда понял что ничего хорошего не будет от этих революционеров, мать их за ногу… Но думал, что справятся, ведь в 5 году справились же? Задушили этих бунтовщиков, радетелей за народ… А потом… Потом всё покатилось к чертям собачьим! Долго тут могу рассказывать, но времени нет… Да и не об этом хотел..

Он прерывисто вздохнул, глянул на Алексея пронзительными глазами.

– Большевики пришли в нашу станицу утром. Часть пьяные, все злые как собаки… Загнали всех в дома и давай искать казаков. Только откуда они там возьмутся? Такие как я или на фронте погибли или сражаются против них далеко от дома. Обыскивать всё начали, заодно, всю жратву и выпивку потащили… Я сам в это время на Востоке был, с Семёновым, Читу брали. А эти скоты… они мою семью в заложники взяли, видно, решили что я где-то в станице прячусь. Их главный, комиссар с маузером, и давай Лушку пытать, где, мол, твой муженёк? А та и не знает… Он давай бить её… Та плачет, говорит, давно уже меня не видела, а тот не верит… "Врёшь, сука, здесь он где-то!" – орал… Тогда приказал привести Варьку, поднёс ствол к её головёнке и рычит, мол не скажешь если, то прямо перед тобой пристрелю! Та плачет от страха..

Он залпом выпил стакан водки и заговорил, глядя в стену.

– Лушка-то, в обморок упала от такого… А тут и Сашка появился… с ножом, который я ему подарил на день рождения… Комиссар спиной к нему стоял, так он ему туда нож и воткнул по самую рукоятку! Сразу сдох, собака, даже не мучился… – с сожалением сказал Антип. – Ну, потом они бежать собрались, Сашка мою старую шашку достал из тайника под полом, но… не судьба им было спастись… Пришли в хату несколько других "красных", увидели труп своего главного и накинулись на Сашку..

Казак прервался и снова глотнул, продолжая смотреть вперёд.

– Эх, и славно же повеселился сынок в свой первый и последний бой! Те, кто видел в окно, рассказали что двоих нехристей он положил насмерть и ещё одному руку почти срубил… Не зря его учил… Только они его пристрелили, сволочи. Видно, поняли что не смогут ребёнка победить. А потом..

Антип низко опустил голову.

– Потом они за мою Лушку принялись… насиловали её, измывались, били… Она уже ничего не говорила… просто лежала… Тогда они её штыком добили. Сказали… – он всхлипнул.. – Сказали "Чтобы контру не плодила.."

Он не выдержал и глухо зарыдал, сотрясаясь. Окаменевший от услышанного, Алексей сидел, не чувствуя своего тела. Уж на что история его самого была страшной, но у Антипа оказалась ещё хуже. Господи, сколько же большевики зла принесли земле Русской? Истреблять их надо, как бешенных собак истреблять! Любыми способами, в любом месте! Всех! Без всякой жалости и пощады! Они, как грязь на родной земле, мешают народу жить! Кричат что власть принадлежит рабочим и крестьянам? А сами гнобят тех же крестьян своими трудоднями и коллективизацией. Да и рабочие не особо рады.

– А Варенька? Что с ней? – вспомнил Алексей о дочке казака. Антип поднял голову и он снова увидел мёртвые глаза старого пластуна.

– Варенька? А запинали её. Чтобы своим криком не мешала им мою Лушку… – горько закончил казак. – Они теперь каждую ночь приходят ко мне… Улыбаются. Потому и пил часто. А сегодня ночью Лушка одна пришла… Погладила меня по щеке, улыбнулась, и сказала: – "Соскучилась я по тебе, Антипушка! И детишки наши тоже!".. И ушла.

Он встал, поправил одежду и сказал:

– А теперь уходи, Алексей Дмитриевич! Всё что знал, я тебе передал. Желаю тебе прожить свою жизнь не зря! Прощай!

– Прощайте, Антип Петрович! Когда увидите своих… там, наверху… передайте, что я постараюсь отомстить… за всех отомстить! Я клянусь в этом на кресте! – сказал он и поцеловал свой нательный крест. Старый казак посмотрел на него… и вдруг слабо улыбнулся:

– Они уже знают.

Он вышел из хаты и направился по улице. Не сдержавшись, Алексей, наскоро покидав свои вещи в мешок, выбежал за ним, гадая что он задумал. Тот шагал целеустремлённо, с шашкой в руке, прямо к зданию сельсовета. Насколько помнил Алексей, сегодня там должно быть совещание, на которое приехали несколько других директоров колхозов и совхозов, все коммунисты. Так вот что задумал старый пластун..

Когда Алексей уже удалился, вдалеке раздались крики и несколько выстрелов. Он перекрестился и мысленно сказал:

"Всё, отмучился ты, Антип Петрович… Сколько смог столько и сделал. Теперь моя очередь!"

Берлин. Дом Груберов.

21 апреля 1940 года.

Ханна Грубер.

Она стояла дома, потягивая бокал вина и с отвращением смотрела на мужа, который продолжал спать после грандиозного праздника дня рождения фюрера. Воспользовавшись этим железобетонным предлогом, он напился до такой степени что не смог сам открыть дверь дома и свалился прямо на пороге. Привлечённая шумом, она открыла дверь и с трудом смогла затащить его в холл. Прислуга была вся отпущена, а самой ей было не под силу дотащить пьяное тело на кровать. Да и желания такого не было. Раз он такая свинья, то пусть и спит как свинья!

Так он и продолжал лежать там со вчерашней ночи. Её омерзение к нему ещё больше увеличилось, когда, проходя мимо, она обнаружила что он обоссался. Характерный запах заставил её скривиться и поскорее уйти в дальнюю комнату. Сама она отметила праздник скромно, с парой подруг. Несколько любовников звонили, приглашали в себе, но Ханна, почему-то, не чувствовала в себе желания провести с ними время, даже с Куртом, молодым лейтенантом Люфтваффе, с которым познакомилась неделю назад. Странно, что это с ней такое творится? Физически она великолепно себя чувствует… Значит, психологически не хочет? Вспомнив их постельные забавы она почувствовала… пустоту. Ничего внутри не дрогнуло. Но едва она вспомнила про Гюнтера, тело тут же отозвалось, снизу окатило теплом, в голове появились знакомые шаловливые мысли, а на лице довольная улыбка. Получается, она крепко запала на Гюнтера и он вытеснил из её головы всех остальных соперников?

Ханна нахмурилась. Если это так, то у неё серьёзная проблема. Она прекрасно понимала что никакого совместного будущего у них нет. И дело не только в возрасте или её замужестве. Гюнтер прямо сказал ей что видит в Ханне только любовницу и ничего больше. В тот момент она была с ним полностью согласна. Что же изменилось? Неужели ей теперь мало бурного секса между ними, когда он берёт её за волосы, шлёпает по заднице и называет своей шлюхой? Чёрт, как же это было здорово!.. "Так, милая подруга, не отвлекайся!" – одёрнула она саму себя. Что теперь она хочет? Чаще встречаться? Без сомнения! Быть ему нужной? Конечно! Стать для него самой-самой? Обязательно!

Не в силах совладать с самой собой, она стала ходить по комнате, медленно отпивая вино из бокала. Что ж, кроме последнего, все остальные цели вполне осуществимы. Вот только стать самой-самой… Как она будет конкурировать с молодой, красивой, влюблённой медсестрой? Какое у неё преимущество перед ней? Хм… Разве что опыт в сексе и развратность, которая так возбуждает его. Но это ненадолго, думается, под его руководством эта Лаура быстро всему обучится. Тогда как ей постараться заинтересовать его? Она уже помогла ему прославиться на весь Рейх, что ещё? Деньги? Не возьмёт. Да и не нужны они ему. А если попробовать тот способ на который решаются многие женщины чтобы привязать мужчину к себе? Родить ребёнка? Хорошо обдумав, она была вынуждена отказаться от этой идеи. Во-первых, не факт что это поможет, Гюнтер может отнестись к этому равнодушно и даже быть против. Во-вторых, у неё было столько любовников что она просто не сможет доказать что это именно его ребёнок. Нет, это не подходит! Что же делать?

В раздумьях она подошла к зеркалу и стала рассматривать своё лицо. Да, время не щадит женщин… Ещё пара лет и не поможет никакая косметика и другие средства. Ханна грустно усмехнулась. Да, глупо думать что она сможет стать для него кем-то большим чем любовница, тем более, ей недолго осталось быть такой привлекательной. Она же видит как многие женщины критически смотрят на неё. В отличии от мужчин, они видят многие её изъяны: морщины возле глаз, дряблая кожа на шее, груди, руках… седые волосы, которые Ханна тщетно пытается закрасить. Наверное, злословят за спиной о том что она пытается молодиться и всё зря..

Ханна приблизила лицо к зеркалу и принялась считать свои морщины на лице, как привыкла это делать каждую неделю. Одна, две, три… семь, восемь… одиннадцать… Она внезапно озадаченно нахмурилась. Что-то не то… Снова принялась считать, решив что ошиблась… Нет, всё равно одиннадцать. Как это так? На прошлой неделе их было четырнадцать, это точно! Вроде бы они были здесь, здесь и… и здесь. А теперь там ничего нет… Повернула голову, посмотрела со всех сторон, снова пересчитала… Невероятно! Куда делись ещё три? На их месте теперь обычная, гладкая кожа. В её возрасте это просто невозможно, они должны увеличиваться, а не уменьшаться. Возможно, это тушь так действует или крем? Нет, не должны, они же просто скрывают морщины а не убирают их.

Удивлённая, она отошла от зеркала и села в кресло. Очень интересно… Нет, это приятно, конечно, но почему это случилось? Возможно, стоит проконсультироваться у подруг и знакомых, может у них были такие случаи? Правда, это маловероятно, иначе она сами бы взахлёб про это рассказали. На всякий случай Ханна тщательно осмотрела свои руки и шею через маленькое зеркало. Похоже, там ничего не изменилось… А кожа? То же самое… Или нет?

Отчаявшись, она отложила зеркало, наскоро переоделась и, переступив через мужа, вышла из дома. Пожалуй, она всё-таки навестит пару подруг и знакомую в парфюмерной лавке и, ненароком, поинтересуется об этом феномене.

Подмосковье. Учебный лагерь осназа НКВД.

22 апреля 1940 года.

Александр Самсонов.

– Подъём!!! Форма одежды – два! Строиться! Быстрее, черепахи беременные! – надрывался чей-то голос прямо у Александра над ухом. Ошеломлённый, он подскочил на нарах и непонимающе огляделся. Последние бойцы, надевая на ходу обувь, выбегали из казармы. Чёрт, он же в лагере осназа! Это не сон!

– А тебе что, особое приглашение нужно!? Живо на улицу, или помочь!? – рявкнул голос высокого детины возле входа в кубрик. Как ошпаренный, он слетел с верхних нар, едва не кувыркнувшись вниз головой, и начал лихорадочно натягивать сапоги с портянками. Уложился, по его ощущениям, секунд за десять. Наспех засунув ноги в неразношенную обувь, Александр рванул мимо дежурного, по прозвищу "Медведь", и выскочил на небольшую площадку, именуемую плац. По сути, это был просто участок вытоптанной земли, размером где-то пятьдесят на семьдесят метров.

Все остальные группы уже стояли в строю и встретили залётчика тихими смешками. "Медведь", вышедший за ним, тут же заорал:

– Отставить смехуечки, бегемоты таёжные! Или хотите ещё пятёрку получить? Так за мной не заржавеет, вы знаете..

Смех тут же стих, видимо, непонятная "пятёрка" была весомой угрозой для людей. Что бы она значила? Хоть Саша и служил, но не смог пока понять что это такое. Тем временем, "Медведь" прошёлся вдоль строя и остановился в середине. Заложил руки за спину и сказал:

– Сегодня, благодаря нашему новому бойцу, который очень любит спать, все группы бегут не пять а шесть кругов. Думаю, напоминать не нужно, что зачёт по последнему? Отлично! А теперь, небольшое уточнение… – он повернулся к Александру, который затесался в самый конец строя, и рявкнул:

– Курсант Засоня, выйти из строя!

Саша удивлённо оглянулся, не понимая к кому обращается дежурный, но лёгкий толчок в бок от соседа показал что это дурацкое прозвище обращено к нему. "Засоня?" Серьёзно? Это что, такой армейский юмор? Разве не "Курсант Самсонов" положено вызывать из строя? Что за херню несёт этот дежурный? Устав забыл?

– Я что, бля, неясно сказал, Засоня?! – взревел "Медведь", зверски выпучив глаза. Саша снова получил толчок в бок, только уже сильнее, и раздался раздражённый шёпот:

– Хули стоишь, дятел? Тугодум, что ли?

Он постарался собраться и, не смотря на кашу в голове, попытался чётко выйти из строя, как положено, строевым шагом. Вскинув руку к пустой голове, Саша попытался доложить:

– Товарищ… Медведь! Курсант Самсо… Засоня по вашему приказанию прибыл!

Строй снова засмеялся, уже громче, но стоило дежурному посмотреть на них, опять воцарилась такая тишина, что слышно было как где-то в лесу поют птицы. Переведя взгляд на Александра, "Медведь" несколько секунд смотрел на него и произнёс:

– Да… послали мне начальники бойца… Небось, от мамкиной груди вчера оторвали?

Сашу почувствовал что начал злиться. Неужели опять "духом" придётся быть? На хрен такое "счастье"! Повторять не самый приятный этап своей армейской жизни у него не было никакого желания.

– Никак нет! Сирота я! – озвучил он свою легенду. – Но женская грудь мне нравится!

В строю кто-то хмыкнул. Сам "Медведь" прищурился но промолчал.

– Короче так… Засоня прикрепляется к группе Филина! Теперь ты за него отвечаешь, понял?

– Медведь, да за что?.. – раздался из строя обиженный голос.

– За всё хорошее! – рявкнул дежурный. – Всё, разговорчики! Засоня, встать в строй!

– Есть! – снова приложил руку к голове Саша и зашагал к своему новому командиру, стоящему через три человека от него.

– К пустой голове рука не прикладывается, неуч… – догнал его голос "Медведя". От осознания своей очередной ошибки, Александр почувствовал как покраснели уши. Чёрт, да что он постоянно ошибается? Вроде служил ведь! Да, прошло несколько лет, но неужели всё вылетело из головы? Элементарные же вещи!

– Волчара, командуй! – сказал "Медведь" и, развернувшись, отправился по своим делам. Поджарый парень с тугими мускулами вышел из строя и крикнул:

– За мной! – и побежал за угол казармы. За ним его группа, потом, по очереди, другие группы. Новый командир Саши, "Филин", хмуро посмотрел на него но промолчал. Подождал когда стартанут другие, и побежал вслед за ними, увлекая за собой своих людей. Александр бежал последним в группе.

Вся толпа осназовцев, навскидку человек восемьдесят, добежала до уже распахнутых ворот КПП и сразу после них повернула направо. Здесь, вдоль забора, вилась утоптанная тропинка по которой, скорее всего, бегали бойцы каждый день.

Растянувшись в длинную колонну, группы бежали по ней, не пытаясь обгонять или отставать. Группа "Филина" бежала ближе к концу колонны, за ними, на беглый взгляд Александра, было ещё человек двадцать. Тропинка не была ровной, на ней то и дело попадались вылезшие из земли корни деревьев, лежащие ветки… Пробежав пару минут, они добрались до конца забора, который круто сворачивал вправо. На стоявшей угловой вышке весело скалился часовой с винтовкой:

– Эй, физкультурники, что так медленно бежите? Мало каши ели?

Кто-то из бойцов на бегу подобрал небольшую ветку и метнул вверх, на вышку. Она ударилась в деревянное ограждение, рядом с часовым. Тот инстинктивно отпрянул, едва не свалившись вниз, и заматерился:

– Вы что там, совсем охренели, бля…? Сейчас выстрелю!

– Тогда я тебе винтовку в зад засуну и поверну пару раз… для прочистки ствола! Ха-ха-ха!! – ответил другой боец на бегу. Рядом все расхохотались, давая советы часовому что ему лучше всего сделать со своим оружием. Саша тоже невольно усмехнулся. Хоть часовые и принадлежат, скорее всего, к тому же ведомству что и осназовцы, но их подготовка не шла с ними ни в какое сравнение. Вряд ли между ними была вражда, но своё превосходство перед обычными бойцами НКВД осназовцы понимали и не стеснялись это подчеркнуть.

Так они пробежали ещё больше километра, мимо нескольких вышек. Но там часовые только проводили их взглядами, видимо, уже привыкли или оказались более сдержанны, нежели тот остряк-самоучка. На новом углу снова повернули направо и побежали дальше, с тыльной стороны лагеря. Внезапно тропинка свернула в сторону и через несколько минут бега Саша увидел что они оказались возле небольшой речки с песчаным берегом, глубиной примерно сантиметров двадцать. Тропинка уходила прямо в воду и Александр, вместе со всеми, свернул туда. Поднимая брызги, группы побежали по реке, отчего скоро стали все мокрые. Утро было тёплое, и такое импровизированное купание было только в радость. Дно оказалось песчаным, без камней, и бежать было не слишком тяжело.

Через метров двести "Волчара" выскочил на берег, там где снова появилась тропинка, и побежал дальше, ведя за собой группы. Промокшие бойцы тянулись за ним, по-прежнему оставаясь компактной группой. Тут они выбежали на небольшую полянку с мелким оврагом на её краю. "Волчара" поднял руку и крикнул:

– Оправиться! Минута!

Все рванули к оврагу и через несколько секунд поляна огласилась дружным звуком журчания и соответствующим запахом. Потом бойцы быстро заправились и через минуту снова побежали. Таким образом, они миновали третий угол, на котором снова была сторожевая вышка, и помчались дальше. Тут Саша почувствовал что начинает слегка задыхаться. Всё-таки марш-броски он давно не бегал и запустил себя. Вспомнив советы, постарался дышать равномерно, бежать в одном темпе и думать о чём-то отвлечённом. Вроде помогло. Они без проблем добежали до последнего угла, повернули, и скоро Саша увидел знакомые ворота.

Отлично! Он выдержал! Не сломался! Сейчас, скорее всего, будет умывание, потом завтрак… Стоп! Что такое? Он с недоумением смотрел вперёд, где впереди бегущие группы пробегали мимо ворот и снова углублялись в лес. Разве это не конец? Ещё один круг? Вот чёрт! Облом!

Александр с сожалением проводил глазами ворота, когда пробегал мимо, и его опять окружил лес. Второй круг дался ему тяжелее, несмотря на то что он бежал, экономно расходуя силы. Пробегая мимо ворот во второй раз, он почувствовал что его начинает охватывать опасение… Похоже, он не сможет пробежать ещё несколько кругов вокруг лагеря… В груди давило, ноги начали побаливать… А сколько их всего? "Медведь" сказал что пять… А, нет, шесть! Из-за него добавили ещё один! Вот же подстава вышла… Что ж, он сам вызвался быть таким как его новые товарищи, нечего ныть! Сжать зубы и терпеть!

"Филин" бежал рядом с ним, время от времени поглядывая на него, но молчал.

На третьем круге Саша споткнулся о корень дерева и упал, едва не попав под ноги остальным. Но реакция у бойцов оказалась хорошая, один перепрыгнул через него, другие обежали сбоку. "Филин" замедлился, глядя на него, но Александр успокаивающе поднял руку, встал и побежал дальше. К счастью, он ничего не ушиб при падении, иначе ему пришлось бы ещё хуже.

Четвёртый круг Саша бежал как робот, не чувствуя ног, хрипло дыша и смотря только на тропинку. В речке он снова упал и с наслаждением почувствовал как холодная вода окатила его разгорячённое тело. Поплескаться не дал "Филин", который тут же оказался рядом, и крикнул:

– Вперёд, Засоня! Ещё немного осталось!

Это обидное прозвище снова разозлило его и, видимо, с открывшимся вторым дыханием, опять побежал вперёд. К этому времени их группа бежала последней. Он видел как бойцы "Филина" бегут рядом, поглядывая на него. Нет, он выдержит! Иначе они все попадут из-за него… Зачёт по последнему!

…Вот и пятый круг. На этот раз калитка ворот была открыта и Саша, с помутневшим взглядом, видел как в ней стоит "Медведь" и, усмехаясь, смотрит прямо на него. Наверное, думает что он слабак? Да и хрен с ним что он там думает!.. Ног Саша уже не чувствовал, просто видел как они двигаются… Скорость упала. Других групп уже давно не было видно. В глазах всё плывёт… Речка, полянка, угол… Он несколько раз падал, снова вставал… В очередной раз осознав себя, почувствовал что с двух сторон его подхватили бойцы и бегут вместе с ним..

– Я сам… – пробормотал он осипшим голосом… Завидев впереди ворота, он оттолкнул помощников и, качаясь, сам пошёл вперёд. Упал недалеко от "Медведя", с трудом встал, посмотрел на него и… снова направился по проклятой тропинке. Бойцы снова подхватили его и у него уже не было сил чтобы вырваться. Хотелось просто лечь и умереть…

…Из забытья его вернула холодная вода в которую его погрузили чужие руки. Очнувшись, он вяло попытался вырваться но ему не дали. Чувствуя, что не хватает дыхания, Саша хотел поднять голову но не смог. Неужели захлебнётся? Но едва он решил что настала его последняя минута как тело рывком вздёрнули и Александр смог, наконец, дышать. Отфыркиваясь, Саша посмотрел вокруг. Вся группа "Филина" стояла рядом и смотрела на него. Взгляды были разные. Одни раздражённо кривились и сплёвывали, другие внимательно рассматривали, словно пытаясь понять, что он за человек.

Сам "Филин" держал его и выглядел задумчивым.

– Идти можешь? – спросил он, наконец.

Саша, благодаря неожиданному купанию, чувствовал что у него появились крохи сил.

– Да… – выдохнул в ответ.

– Тогда вперёд, Засоня… – показал головой командир. Медленно переступая ногами, Александр двинулся по реке. Они вышли на берег и Саша попробовал слегка побежать. К его удивлению, ноги послушались. Да, это не был настоящий бег, скорее, спортивная ходьба, но хоть что-то… В голове тоже прояснилось, появилась злость на самого себя. Слабак! Всё-таки сломался! Подвёл товарищей! От ощущения своего поражения он вдруг громко сказал:

– Я смогу, слышите?! Я смогу!

Превозмогая себя, Александр увеличил скорость, чувствуя, как рядом бегут остальные. Он не знал сколько прошло времени когда снова увидел проклятые ворота. В глазах всё мутилось и качалось из стороны в сторону. На этот раз они были открыты полностью, а рядом снова стоял "Медведь". Дежурный подождал когда они подбегут ближе, посмотрел на него и сказал:

– Засоня, стой! Филин, веди остальных умываться!

Тот открыл рот, намереваясь сказать что-то, но промолчал, махнул рукой и вся группа убежала вглубь лагеря. "Медведь" подошёл к Саше и спросил обычным голосом:

– Ну что, Засоня? Как тебе утренняя пробежка?

Александр угрюмо посмотрел на него и ответил:

– Нормально..

– По тебе не похоже… – усмехнулся дежурный. – Я тебе кое-что объясню. Ты, в отличие от других, здесь как бы, доброволец. То есть, у тебя есть шанс всё это прекратить. Я же вижу что ты не тянешь наш норматив, Засоня. А ведь такие пробежки у нас каждый день. Сегодня, благодаря тебе, Филин и его группа самые последние, а значит и нагрузка на них будет больше. Как думаешь, они рады этому?

– Я справлюсь… Медведь! – стиснув зубы, ответил Саша. Он чувствовал, как ноги болели всё сильнее и подозревал что дальше будет ещё хуже. Но если это необходимая плата за то чтобы стать сильнее, полезнее… значит, так тому и быть!

– Что ж, как хочешь… Только знай, если поймёшь что не выдержишь, просто придёшь ко мне и скажешь. И уже на другой день не будет никаких ранних подъёмов, маршбросков… Зато будут пиво, девушки, кино… А? – подмигнув, спросил "Медведь".

– Я же сказал! Я справлюсь! – с нажимом снова ответил он. Не слушать его! Просто забыть о том что тот сказал!

– Я тебя услышал, Засоня. Это твой выбор. Вот только хочу сказать одно… – он приблизился вплотную и жёстко сказал Саше в лицо: – Если ты всё-таки не справишься и начнёшь тянуть группу Филина на дно, то или он или я лично тобой займёмся. И поверь, тебе это не понравится! Это предупреждение, так что хорошенько подумай над моими словами. А теперь, Засоня, давай беги умываться! Вперёд!! – внезапно рявкнул он, и Саша неуклюже побежал в барак.

Потом был завтрак, картофельное пюре, котлета, хлеб, компот. Голодные молодые парни смели всё это меньше чем за десять минут и все вместе отправились в учебную комнату, где почти два часа слушали и изучали труды Маркса, Энгельса, цитаты Ленина и Сталина. Те кто сидел сзади, пытались дремать, уткнувшись головой в спину сидящих спереди, но опытный инструктор отлично знал этот трюк бойцов и то и дело поднимал их, заставляя отвечать. Сам Саша тоже едва не заснул, но благодаря инструктору, так и не смог этого сделать.

После этого, до обеда, шло изучение огнестрельного оружия, советского, немецкого, финского, английского, французского, японского, польского, чехословацкого. Пистолеты, автоматы, гранаты, пулемёты разных систем были нарисованы на плакатах и висели на стенах. Как Саша понял, собирали, разбирали и стреляли из всего этого великолепия реже чем рассказывали, возможно, упор на это будет позже.

Обед оказался плотным. Густые щи с мясом, на второе – гречневая каша, тоже с мясом и подливой. Много хлеба, компот, чай с сахаром, яблоки, печенье… Целый час дали на всё про всё. Сыто рыгнув, Александр подумал что кормят здесь на убой. Хотя, что удивительного? Тут такие нагрузки что все жиры и калории исчезают быстро. Парни из группы разговаривали между собой о своём, к нему не лезли. Сам он тоже не пытался разговаривать, чувствуя свою вину перед ними.

После обеда два часа ушло на изучение уставов иностранных армий, их формы, знаков различия и иерархии. Такое обильное многообразие с непривычки запутало его и он перестал различать их. Ладно, это всего лишь первый день, не всё же сразу, думал он себе в утешение.

Следующим занятием оказалось "Бронированная техника иностранных армий". Броневики, танки, лёгкие и средние… Калибры орудий, численность экипажа, их штатное вооружение. Особенности использования, опознавание частей по номерам и знакам на машинах… Саша только сейчас узнал, что часть, в которой служит Гюнтер, имеет эмблему в виде ключа, видимо, означающего что он открывает любую дверь.

Наконец, последнее занятие перед ужином, оказалось связано с холодным оружием. Ножи, штыки, кортики разных стран. Их описание, использование, плюсы и минусы каждого изделия. Оказывается, советские и немецкие штыки отличаются. Одним удобнее убивать, а другим, например, открывать консервные банки. Столько разных сведений вливалось в голову Александра целый день что голова шла кругом.

Долгий и тяжёлый первый учебный день всё-таки, закончился и после ужина оказалось свободное время. Только Саша хотел расслабиться и попытаться разложить все сведения по порядку, как увидел что к его нарам подсаживаются члены группы "Филина", вместе с ним самим. Все восемь человек окружили его и молча смотрели в упор. Остальные группы продолжали общаться в стороне, поглядывая на них. Он непроизвольно напрягся. Похоже, сейчас ему выскажут претензии за его залёт и попытаются наказать… Шансов выстоять против восьмерых опытных осназовцев у него нет, но он всё равно попытается. Бессловесным "духом" точно не будет и подворотнички пришивать им не собирается.

Молчание нарушил сам "Филин". Он подошёл к нарам Саши и сел на нижнюю.

– Ну что, Засоня, поговорим? Познакомимся?