Музейная пыль

— Думаю, да. Но вряд ли настолько, чтобы рассказать об этой книге, — вздохнула я, крутя в руках так и не открытую бутылку воды.

— Это само собой, — согласился некромант. — О таком вообще никому не рассказывают. Но ты ведь вхожа в его кабинет, верно?

— И что с того? — с трудом удерживаясь от желания разреветься или начать метаться в панике, спросила я. — Теперь книгу забрал ректор, а в его кабинет я уж никак не вхожа.

— Но магистр Шерон вхож. А ещё ректор любит бывать в музее, где ты всем до того примелькалась, что незаметностью с большинством экспонатов посоперничаешь, — с невесёлой усмешкой ответил магистр. — Главное — правильный стимул, и от тебя можно добиться очень многого.

— Ты это имел в виду, когда говорил, что всё наконец-то начинает обретать смысл? — пробормотала я, стискивая бутылку.

— Да, примерно это. Сначала камень, чтобы ты стала унылой, подавленной и тревожной. Потом шантаж, как последняя капля, и ты уже готова сдаться без боя, сделав всё, чего от тебя потребуют.

Я швырнула многострадальную бутылку себе под ноги и закрыла лицо руками. Всегда считала музей самой спокойной и стабильной частью своей жизни, а оказалось, что всё ровно наоборот. Более того, эта история может теперь разрушить не только мою жизнь. Неизвестно, что сейчас происходит с Олли, но уж точно ничего хорошего.

Возможно, стоило поговорить об этом с магистром. Он так уверенно давал брату советы по общению с полицией, поди, из личного опыта. Значит, может и мне рассказать, что там может произойти. А я сейчас очень хотела бы это знать. Хотела и одновременно боялась. И никак не могла решить, будет ли конкретный страх легче абстрактного.

— Ты только не реви, — совершенно серьёзно попросил некромант. — Не так всё страшно, как ты успела навоображать.

— Ничего себе! — мигом завелась я, словно только этого крошечного толчка мне и не хватало для окончательного нервного срыва. — Не так страшно, говоришь?! Конечно, для тебя тут ничего страшного! Это не твоего брата посадят в тюрьму!

— В тюрьму его никто не посадит, — до отвращения спокойно сообщил в ответ магистр. — Во всяком случае, прямо сейчас. Свозят в участок, возьмут показания и отпустят под подписку. Не паникуй, тут впору радоваться, что дело с мёртвой точки сдвинулось.

— Это как же, интересно?! — прошипела я, с трудом удерживаясь от перехода на крик.

Не сказать, что альтернативность этических и моральных принципов некроманта стала для меня новостью. Я и раньше, вроде, понимала, что милым и приятным парнем его при сколь-нибудь близком знакомстве считать затруднительно. Правда, если совсем честно, неприятен он мне тоже не был, даже несмотря на то, что заставлял постоянно оставаться настороженной, иногда раздражал, а порой откровенно бесил. Вот как сейчас.

Если бы неприятности валились только на меня одну, я была бы гораздо спокойнее. Но ужас ситуации заключался в том, что теперь в их круговорот оказалась втянутой и моя семья. И да, у меня в голове не укладывалось, как можно не понимать, какой кошмар для обычного, нормального человека — оказаться подозреваемым в преступлении. И ещё заявлять, что это повод для радости!

— Да очень просто, — ответил некромант, заводя машину. — Теперь они должны будут объявиться, чтобы выдвинуть тебе свои условия. Разве плохо, что мы узнаем, кто они?

— Мы и так уже знаем в лицо целую кучу участников этой затеи, — ядовито огрызнулась я. — Пока толку что-то не видать.

— А ещё, — проигнорировав мой тон, продолжил магистр, — теперь мы точно знаем, что книги у них до сих пор нет. Значит, использовать артефакт они не могут. И это отличная новость.

Тут я бы непременно согласилась, не окажись из-за этого под ударом мой брат. Но он оказался, и это не давало мне смотреть на ситуацию рассудочно. А ещё вызывало невыносимое желание стукнуть того, кто сейчас смотрел на неё именно так, чем-нибудь тяжёлым по голове. Или хоть гадостей ему от всей души наговорить.

— Так что когда вернёмся, — преспокойно продолжил некромант, — будешь спокойно жить как раньше и ждать.

— А как же Дэн Роган? — попыталась я переключиться на что-нибудь нейтральное, чтобы не наделать глупостей.

— А с ним я без тебя разберусь. Неизвестно, что там всплывёт.

Я насупилась, но промолчала. Даже судя по тому немногому, что я узнала о загадочном Дрейке, всплыть могло что угодно, вплоть до изуродованного трупа не первой свежести. Как-то не хотелось мне сейчас сталкиваться с подобным.

Следующие минут сорок прошли в молчании. Я тупо смотрела на мелькающие за окном деревья, пытаясь вернуть хоть частичку душевного равновесия. Паника и слёзы ничем не могли помочь делу, это я понимала. Так что уцепилась за первую же достаточно здравую мысль и тут же попыталась её развить.

— Они ведь поймут, что мы с тобой заодно, — выпалила я.

— Да ну? — заломил бровь некромант. — С какой же стати?

— Потому что крутишься около меня, — мстительно заявила я. — И занимаешься этим делом. По-твоему, так трудно связать одно с другим?

— А по-твоему, так просто? — возразил магистр. — Кто знал о том, что мы вышли на Ирвинга, кроме нас с тобой? Если не ты меня сдала, значит, те ребята напали на меня по другой причине, вот и всё. Никто не знает, что я расследую кражу артефактов, так что мы с тобой не заодно. Мы просто встречаемся.

Я поперхнулась на вдохе. Чёрт возьми, он ведь это специально! Выставил всё как банальную интрижку, чтобы избежать подозрений! Подумать только, какая гнусная предусмотрительность! И главное, ни единой даже мысли о том, чего эта игра будет стоить мне!

— Угомонись, — равнодушно попросил магистр. — Концерт будешь устраивать, когда к тебе явятся наши воришки. Только смотри, не перестарайся. В смысле, истерик не нужно, так, полстакана слёз, не больше. Покажи, что очень напугана, чтобы не сомневались, что сделаешь, как велено.

— Это будет нетрудно, — проворчала я. — Но полстакана всё-таки многовато. Это сколько же придётся реветь?

— Радует, что чувство юмора покинуло тебя не до конца.

Я только фыркнула, чувствуя, как злость сменяется досадой. Причём главным образом на то, как ловко некромант только что меня успокоил. Его мрачноватый ненавязчивый юмор помог мне прийти в себя скорее и лучше любых сопливых утешений и уговоров не волноваться.

Следующие полчаса мы опять провели в молчании. И всё это время меня одолевало непонятное раздражение, неуклонно выливающееся в желание сказать-таки некроманту какую-нибудь гадость. Причём такую, на которую не возразить, чтобы не смел чувствовать себя кругом правым.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Придумать, как же реализовать это желание, правда, удалось далеко не сразу. Досадный факт состоял в том, что теперь пришлось окончательно признать: не магистр Роадс втянул меня во всё это. Более того, неизвестно, что бы вообще я делала без его… ладно, признаем, помощи. Но сказать чего-нибудь хотелось всё равно.

— Значит, тот цирк после лекции ты специально устроил? — проворчала я наконец.

— На всякий случай, — спокойно подтвердил некромант.

— Значит, интрижки со студентками можно, по-твоему, заводить только вот так, на всякий случай и ради дела? — язвительно уточнила я. — Иначе никак? У тебя и правда широкие взгляды на этику…

— Ты это к чему? — смерив меня коротким удивлённым взглядом, поинтересовался магистр.

— К тому, что к профессору Лирсу ты цепляешься будто старуха-моралистка какая-то, а сам при этом…

— Притормози, — перебил меня некромант. — Ты что, решила, я цепляюсь к Лирсу потому, что он со студенткой встречается?

— Почему же ещё? — фыркнула я. — Тут всё вполне очевидно.

— То, что кажется очевидным, — менторским тоном поведал мне магистр, — может оказаться дальше всего от истины. И чаще всего оказывается.

Я фыркнула и отвернулась. Честно сказать, пожалела уже, что вообще открыла рот и завела этот разговор. Даже раздражение от стыда за себя испарилось начисто. В конце концов, какое моё дело до всей этой истории? Сама тут нашлась моралистка и правдорубша, туда же — других критиковать.

— Давай сделаем так, — неожиданно нарушил молчание магистр. — Чтобы ты ничего себе про меня не сочиняла, я объясню своё поведение. Мне не хочется, чтобы у людей не совсем для меня посторонних были проблемы. Но предупреждений моих они не слушают, что, разумеется, никак не может меня радовать. Вот и причина.

— Ничего не поняла, — развела руками я. — Какие там могут быть проблемы страшнее комиссии по этике, которая, насколько вижу, тебя совсем не пугает?

— Хорошо, — как-то совсем неожиданно сдался некромант. — Я тебе расскажу. Если перебивать не будешь. Учти, история долгая и непростая.

Я тут же пообещала, что не буду, при этом изобразив на лице самое честное выражение, какое только смогла. Не думаю, чтобы оно вызвало особое доверие, но ехать было ещё прилично, а молчание явно наскучило магистру ничуть не меньше, чем мне.

— Так вот, — продолжил он. — Лет шесть назад ко мне обратилась девушка. Её жениха убили, и она хотела, чтобы я помог раскрыть это преступление.

— Для этого тоже нанимают некромантов? — ляпнула я, позабыв про только что данное обещание. Хотя если подумать… я же не перебивала, а воспользовалась паузой в рассказе.

— Да, когда единственный свидетель, он же жертва, мёртв, — чуть едко ответил магистр. — Это довольно логично, не находишь?

— Пожалуй, — кивнула я. — И что, ты ей помог?

— Моим первым желанием было отказаться, — удивил меня ответом некромант. — История выглядела более чем тривиально: на парня напали на улице поздно вечером, ударили по голове, забрали часы, телефон и кошелёк. Через сутки бедняга умер в больнице, так и не придя в сознание. Ужасно и безнадёжно.

— Почему? — удивилась я. — Он мог бы рассказать, кто это сделал, разве нет?

— В том-то и дело, — довольно мрачно отозвался магистр, — что вероятность столь удачного расклада была почти нулевой. Ранней весной темнеет рано, на улице тогда горел всего один фонарь, притом довольно далеко от места, где всё случилось. Значит, разглядеть нападавших было практически невозможно. Вообще случаев, когда даже живые жертвы подобных нападений могут сообщить хоть что-то толковое, единицы. И в большинстве из них они просто узнают старых знакомых, шпану с соседнего двора, так сказать. Но в том случае убитый всего полгода как переехал в город, да, к тому же, очень много работал. Едва ли он успел свести знакомство с местной сомнительной публикой или хоть в лицо её запомнить.

— Ну а вдруг, — укоризненно заметила я. — Ведь всё-таки был же хоть какой-то шанс, зачем отказывать человеку в надежде?

— Затем, чтобы не мучить её за её же деньги, причём немалые, — совершенно спокойно ответил некромант. — Из обычного зомби на такие вопросы ответов не вытянешь, они способны рассказать лишь то, что при жизни знали твёрдо. Для обсуждения смутных воспоминаний, а только такие и могут остаться о внезапном уличном нападении, требуется призыв духа. Это дело сложное, проще всего добиться успеха, если рядом будет кто-то из родных или близких призываемого. И лучше, если разговор будет вести именно этот кто-то. Думаешь, очень легко разговаривать с живым трупом дорогого тебе человека?

— А обязательно иметь дело именно с трупом? — внутренне содрогнувшись от нарисованной воображением картины, поинтересовалась я.

— С трупом или с медиумом, — пожал плечами магистр. — Но медиума, согласного на участие в таком ритуале, тогда было не найти. Разве что за очень большие деньги. И с немалым риском того, что потом он пожелает к плате клиента прибавить ещё и вознаграждение за его же, клиента, а заодно и партнёра-некроманта, разумеется, сдачу властям. Если припоминаешь, в ту прекрасную пору некромантия была запрещена. И это, кстати сказать, было ничуть не менее веской причиной ответить на просьбу отказом.