Музейная пыль

— Но, как я понимаю, раз сейчас ты рассказываешь эту историю, тогда всё же не отказался, — пожала плечами я. — Почему?

— Я посоветовал той девушке оставить дело полиции и просто немного подождать. Всё-таки убийство, в отличие от обычного мелкого грабежа, в дальний ящик до истечения срока давности не сунешь, начальство требует результатов, хоть каких-нибудь. Да и ничего сложного в деле не было. Шпана, промышляющая подобным, достаточно умна, чтобы затихариться на некоторое время, но слишком тупа, чтобы избавиться от улик раз и навсегда. Рано или поздно кто-то из них бы не выдержал и пошёл-таки продавать телефон и часы убитого. Они все на этом попадаются.

— Может быть, — кивнула я, совершенно не представляя, насколько это правдиво, но признавая видимую логичность рассуждений.

— Почти наверняка, — заверил меня некромант. — Но это оказался не тот случай.

— То есть? — озадачилась таким поворотом я. — Шпана всё-таки оказалась умной?

— Шпана тупа, Софи, — фыркнул магистр. — Но, опять же, не настолько, чтобы убивать людей на улицах. Они не боятся получить пару-тройку лет за грабёж, выйти через год по очередной амнистии и считаться потом крутыми в своей компании. Но схлопотать лет пятнадцать за хоть и непредумышленное, зато с отягчающими, а значит, без права на досрочное, никто из них не хочет. Потому-то они обычно ограничиваются угрозами или максимум одним-двумя ударами, чтобы оглушить, а то и вовсе только дезориентировать жертву, хватают ценности и сбегают. Если им дают отпор, бьют основательней, но, как правило, и тут без излишеств — восемь лет за тяжкие телесные тоже перспектива не из радужных.

— Специфическое благородство, — брезгливо поморщилась я.

— Я бы назвал это крайним цинизмом, но выходит слишком… изящно применительно к подобной публике. Скорее просто инстинкт самосохранения, как у животных, от которых она недалеко ушла в своём развитии, — с кривой усмешкой поправил меня магистр. — Так вот, невеста убитого работала медсестрой в той самой клинике, где он умер и, пользуясь служебным положением, скопировала медицинские документы. Судя по ним, парня избивали, явно намереваясь если и не убить, то как минимум искалечить. Зачем бы те, кого интересовали только его кошелёк, телефон и часы, стали это делать?

— Ну… — задумчиво протянула я. — Он сопротивлялся? Что-то сделал или сказал такое, что они взбесились?

— Возможно, — спокойно согласился некромант. — Но тогда у парня были бы оборонительные раны, хоть какие-то. Ну, знаешь, ободранные руки и тому подобное. Но ничего этого не было. Всё выглядело так, будто на него напали внезапно, сразу же вырубили и уже потом принялись зверски избивать. Чтобы завладеть кошельком, такого точно не требуется, это явно личное.

— Пожалуй, — снова согласилась я с общей логикой. — И что было дальше?

— А дальше ничего. С духом мы пообщались, но он полностью подтвердил эту самую версию: возвращался домой поздно, услышал сзади шаги, хотел обернуться, но получил удар по голове. И всё, больше никаких воспоминаний. И никаких версий насчёт того, кто мог желать ему смерти.

— Тупик, — вздохнула я.

— Не совсем, — возразил некромант. — Будь это зомби, тогда да, с максимальной вероятностью, всё-таки люди обычно знают или хоть примерно представляют своих смертельных врагов. А зомби врать и недоговаривать не могут. Они только помнят, думать уже не способны. Но мы-то имели дело с духом, который очень даже может и соврать, и умолчать о чём-нибудь. Невестам, знаешь ли, не всё рассказывают.

Я неопределённо хмыкнула, глядя на мелькающие за окном деревья. Выходит, мужикам только тогда и можно верить, когда из них ходячих мертвецов слепили, во всех остальных случаях они будут продолжать обвешивать лапшой твои уши. Некромант немного помолчал, кажется, наблюдая за мной, но я не обернулась, чтобы это проверить. И тему менять не собиралась. Слишком уж интересно было узнать, чем кончилась та история, и каким образом она отвечает на мой изначальный вопрос.

— Пока полиция трясла местную шпану, — продолжил магистр, не дождавшись от меня больше никакой реакции, — я попытался выяснить, у кого имелся мотив для подобного убийства. Мог бы, конечно, этого и не делать, меня же только для беседы с покойным нанимали, но самому стало интересно, что же такое этот парень, даже уже лёжа в могиле, желал скрыть от невесты.

— И как, выяснил? — снова хмыкнула я.

— Нет, — мотнул головой некромант. — Тогда не выяснил. Поговорил с коллегами, соседями, родными. Выяснил, что жизнь убитый вёл если и не идеальную, то весьма к ней близкую. Работал врачом, конкретнее — акушером-гинекологом, и профессиональную репутацию имел блестящую. Коллеги не сумели припомнить пациенток, недовольных настолько, чтобы пойти на убийство. Утверждали, что и слишком довольных, таких, чтобы нарваться на кулаки ревнивого мужа, тоже не было. Как и конфликтов на работе.

— И ты им поверил? — несколько удивилась я. — Если и были, кто ж сознается?

— Никто, — легко согласился магистр. — Потому я проверил. По каждой больнице, знаешь ли, таскается парочка неприкаянных духов, которые на радостях, что с ними беседуют, скорее лишнего наплетут, чем утаят какую-то пикантную подробность. Но нет, тамошние с досадой признали, что ничего такого за покойным не водилось. И навещая в другом городе маму, он в самом деле навещал маму, причём в график этих поездок не получалось вписать ни тайных дел, ни тайного романа. Даже бдительная старушенция из соседней квартиры, раскрывшая мне за рюмкой чая грязные секреты всего дома, про этого парня не сумела поведать ничего компрометирующего. Так что хорошие люди на свете всё-таки есть.

— Отрадно это слышать, — кивнула я. — Только теперь мне стало окончательно непонятно, какое это всё имеет отношение к обещанным тобой объяснениям.

— Имей терпение, — попросил некромант. — Ничего не раскопав в недавнем прошлом убитого, я решил тряхнуть далёкое и попросил одного знакомого в полиции пробить его по их базам. Мало ли, может парень натворил чего-нибудь по малолетству или вовсе стал ненужным свидетелем. Тут мне и повезло, хотя понял я это только несколько лет спустя.

Я промолчала, ограничившись выжидательным взглядом. То ли всё дело было в моём неизлечимом любопытстве, то ли магистру детективы надо было писать — так или иначе, при всей своей непонятности история меня увлекла.

— Оказалось, — продолжил некромант, — что парень не был, не состоял и не привлекался, но один раз его имя всё-таки мелькнуло. Он заявлял о преступлении, но не как потерпевший. За несколько месяцев до смерти его вызывали к пациентке. В маленьком городке, где она жила, был всего один врач общей практики, он-то и обратился за помощью специалиста. Но когда тот приехал, было уже поздно, женщина умерла, так что осталось только проделать положенные бюрократические церемонии. Как мне объяснили, он должен был установить для страховой, был ли его вызов обоснованным, что и было сделано. А потом убитый пришёл в полицию, прямо в окружной отдел, и заявил, что причиной смертельного кровотечения у женщины стали не роды, а избиение.

— А это мотив! — не выдержала я.

— Я тоже сначала так подумал. Но судебный эксперт в своём заключении чётко указал, что никакого избиения не было. Даже подробно расписал, что стало причиной ошибки коллеги. И никаких дальнейших разбирательств там не последовало, дело просто закрыли. Так что даже если то заключение и было ложью от и до, и женщину в самом деле избили до смерти, мотива не получалось. Если ты уже сумел остаться безнаказанным, зачем навлекать на себя новые подозрения?

— Эмоции взяли верх, — высказала гипотезу я.

— Найти через несколько месяцев, подкараулить, вырубить, а потом методично лупить бесчувственное тело? Это не эмоциональный поступок, дорогая, — язвительно ответил некромант. — На эмоциях кулаками машут сразу на месте. Вот если бы в той истории кого-то посадили или хоть помурыжили в подозреваемых, я бы сходу назвал это мотивом. А так не смог связать одно с другим.

— Но оно было связано? — въедливо уточнила я.

— О да, — подтвердил магистр. — Только, как я и говорил, понял я это спустя некоторое время.

— И как это случилось? — поинтересовалась я после довольно долгой паузы, чуть испугавшись того, что объяснений так и не последует.

— Вскоре после отмены запрета, — со странной готовностью отозвался некромант, — меня пригласили помочь с одним делом. После паводка на берег неподалёку от Плейна, а к слову, именно там жил убитый врач, выбросило на берег тело девушки с петлёй на шее.

— Её повесили? — не удержавшись, перебила я.

— Нет, она утонула, — не проявив и тени негодования по поводу столь грубо в этот раз нарушенного обещания, ответил магистр. — И поскольку в тех краях никто в здравом уме не станет купаться в начале мая, да ещё предварительно навязав на шею верёвку, версий у полиции образовалось две. Согласно первой, это была неудачная попытка повеситься, спрыгнув где-нибудь с высокого берега. Верёвка оборвалась, девушка упала в воду и захлебнулась, добившись-таки своего, хоть и несколько иным способом. Ну, а согласно второй версии девушку утопили. Эксперт склонялся именно к ней, поскольку полагал, что вдобавок у погибшей были связаны руки. К сожалению, состояние тела не позволяло утверждать этого наверняка, потому требовались другие доказательства. А для начала надо было хоть личность жертвы установить. Когда проверка базы пропавших ничего не дала, решили пригласить меня.

— И ты это сделал, — скорее констатировала, чем спросила я.

— Нет, — огорошил меня некромант. — С зомби ничего не вышло, тело было в слишком плохом состоянии. Если бы я её и поднял, ни произнести, ни написать своего имени она бы не смогла. Пришлось снова иметь дело с духом, который выдал весьма нелепую сказку о купании и судороге и наотрез отказался называть своё имя и вообще что-либо ещё рассказывать.

— И заставить его никак нельзя? — недоверчиво уточнила я.

— Почему? — шевельнул плечами магистр. — Можно и заставить. Но ритуал этот весьма неприятен и жесток. Не думаю, что тебе надо знать, в чём он заключается. Скажу только, что применил бы я его разве что к какому-нибудь бандиту или убийце, и то в исключительном случае. Но уж никак не к бедной девушке, которая и без того явно настрадалась.

— И… что было дальше? — выдавила я, чувствуя себя здорово озадаченной и немного напуганной.

— Эксперты восстановили прижизненный облик девушки и распространили изображение в прессе и в сети в надежде, что кто-то её опознает. Две недели никто не откликался, и мы уж было решили, что всё безнадёжно. Но тут в полицию пришёл парнишка и заявил, что знаком с этой девушкой.

— И кем она оказалась? — покорно поинтересовалась я, после почти минутной паузы сообразив, что какого-то вопроса от меня определённо ждут.

— Интересная формулировка, — негромко прищёлкнул языком некромант. — Кем она оказалась. В общем-то, почти никем. Обычной восемнадцатилетней девушкой из маленького городка.

— Девушкой, которую не искали, — позволила себе замечание я. — Никто, кроме какого-то непонятного паренька. У неё не было семьи?

— Почему? Как раз семья была. Мать, отец, три брата и две сестры.

— Она жила отдельно? — приподняла бровь я.

Вот я, например, сообщила маме, что побуду у подруги, так что сейчас ещё она вряд ли особо переживает обо мне. Но если бы я вздумала не вернуться домой сегодня вечером, меня немедленно начали бы искать. Одну девушку из моей группы, приехавшую учиться из другого города, родители начали разыскивать на второй день отсутствия. Пропажа довольно быстро отыскалась в загородном доме, с компанией друзей, после того, как на уши были поставлены администрации общежития и университета вместе с городской полицией. А тут исчезновение девушки никого не волновало больше двух недель. В такое непросто поверить.

— Нет, они все жили вместе, в одном доме, — сухо сообщил некромант.

— Тогда это ещё одна странная история, — заявила я уверенно. — Какой родитель не побежит в полицию, если у него пропал ребёнок?

— А ты подумай, — любезно предложил магистр, сворачивая на парковку перед придорожным магазинчиком. — Пока я хожу за водой.

— Слишком много версий, — раздражённо мотнула головой я. — Мне тоже возьми, газированной. Не из холодильника.

— Я ведь дал тебе подсказку. Дело было неподалёку от Плейна.

— А важно именно это?

Ответа уже привычно не последовало. Дверь захлопнулась, и я осталась в машине одна. Изучила в зеркале заднего вида своё изрядно сонное и растерянное лицо, потёрла лоб и заодно почесала нос, но так ничего и не поняла. Да, я почти сразу заметила, что магистр, судя по всему, намеренно избегал в рассказе какой-либо конкретики: не назвал ни одного имени или места событий. Кроме этого самого Плейна, который как раз вроде и связывал обе истории. Но как?

Я напрягла память, вспоминая школьный курс географии. Плейн находился на юго-западе страны, довольно крупный город. Что ещё я знала о нём? Собственно, ничего. Не курорт, не туристический центр — так себе местечко. Да, ещё и никаких перспективных вакансий для магов, потому-то я никогда им и не интересовалась. Сплошное сельское хозяйство. Колбасный завод, молочный завод — именно их молоко и сливки всегда брала мама — и фермы вокруг. Мир и покой, пасторальный пейзаж, совершенно не вяжущийся с историями о забитых насмерть врачах и мёртвых девушках на берегу.

И всё же именно название этого города вроде как должно было ответить на мой вопрос о том, почему девушку не искала её семья. Неужели абсолютно все они были, что называется, асоциальными элементами — алкоголиками или наркоманами? Возможно, чего на свете не бывает. А ещё, может статься, это была одна из тех семеек, что набирают кучу приёмных детей ради пособий, и совершенно потом не интересуются их жизнью. Такое даже более вероятно. Получается, «родители» хотели скрыть смерть, чтобы не лишиться денег? Но, по словам магистра, девушке уже исполнилось восемнадцать, значит, платить за неё перестали. Выходит, она просто стала окончательно не нужна. Исчезла и хорошо — кормить не нужно.

Пока я размышляла таким образом, магистр успел вернуться с двумя бутылками воды. Не задавая вопросов, он вручил мне одну из них и завёл машину. Не без труда справившись с крышкой, я сделала пару глотков и спросила:

— Девушка была приёмной?

— Родной, — покачал головой некромант. — Ты рассуждаешь не в том направлении. Пропавшего человека не ищешь в двух случаях: если тебя не волнует, где он и что с ним, и если ты и так это знаешь.

Я выронила бутылку, к счастью, уже вновь закрытую. Раз не в том направлении рассуждаю, это значит что? Родные знали, что произошло с девушкой? Или покрывали того, кто сделал это с ней, или вовсе сами её убили.

Тут в памяти всплыл первый явно нелогичный поворот этой истории, о котором я как-то позабыла: почему дух отказался рассказать правду о случившемся. Зачем бы жертве покрывать собственных убийц? Только если они ей почему-то очень дороги. Но всё равно выходит какое-то натуральное извращение. Дороги несмотря на то, что убили её, да ещё намеренно и весьма жестоко. Как такое вообще возможно?! Чушь.

Единственным разумным объяснением тут был страх мести. Тот, кто убил девушку, был очень опасен, настолько, что о нём… или скорее о них стоило молчать любой ценой, даже после смерти, чтобы не пострадали ещё и другие. Родители, братья, сёстры.

— Девушка что, была свидетельницей преступления? — спросила я. — Или членом банды? Сдала подельников или вроде того?

— Банды? — задумчиво протянул некромант. — Сдала кого-то? Нет, хуже. Она была членом секты и нарушила её правила.

— А что, есть секты, с которыми совсем не может разобраться полиция? — недоверчиво поинтересовалась я.

— Есть одна. Ортодоксальная церковь.

— Да ладно, — чуть не рассмеялась я в ответ. — Разве это секта? Церковь как церковь, официальная и законная. Обычаи у них, конечно, отдают мракобесием, но людей они лет двести уже не убивают.

— Не сжигают на кострах со всеми церемониями и обязательно в присутствии публики, — сухо поправил магистр. — Действуют менее пафосно, но не более милосердно.

— Шутишь? — фыркнула я.

— А что, умершая от побоев женщина, забитый насмерть врач и девушка с камнем на шее в реке похожи на шутку?

— Нет, — мрачно согласилась я. — Не похожи. Но ты что, всерьёз полагаешь, дело в их… религиозной принадлежности? Я, знаешь ли, читала немного об ортодоксах. Их порядки совсем не по мне, но не показались мне особо ужасными.

— Это была реклама, — невесело усмехнулся магистр. — Большинство думает примерно как и ты, более того, по большей части это правда. В том и проблема: люди верят, что ортодоксы точно не мошенники и не какие-нибудь психи. Верят и доверяют. А веру, сомнения и духовные поиски людей можно использовать совершенно чудовищным образом.

— Звучит жутко, — пробормотала я. — Но мне до сих пор непонятно, к чему ты всё это рассказал.

— К тому, что есть то, чего действительно стоит бояться. И это, уж конечно, не университетская комиссия по этике.

— Ну тебя с твоими объяснениями! — слегка рассердилась я. — К чему вообще ты приплёл ортодоксов?

— А знаешь, ты права, — внезапно согласился некромант. — Мы тратим кучу времени на обсуждение довольно сложного вопроса, который, к тому же, совершенно тебя не касается. Сейчас есть дела поважнее.

Я фыркнула и отвернулась. На самом деле история с ортодоксами и остальным меня порядком увлекла, действительно хотелось понять её смысл. Но, похоже, ждать исчерпывающих объяснений и прямых ответов было бессмысленно, никто не собирался мне их давать. И кое в чём магистр был прав: сейчас у нас имелся более важный вопрос на подумать.

— Никак не могу понять, — продолжил магистр, не дожидаясь моей реакции, — в чём главная цель всего этого.

— То есть? — поощрила я, хотя и сама сообразила, что к чему.

— Как планируется использовать артефакты? Для чего?

— Очевидно, для чего-то очень большого и значимого, — пожала плечами я. — Масштаб затеи как бы намекает.

— Именно. Можешь себе представить, что это?

— Не могу, — мотнула головой я. — Знаешь, почему? Потому что понятия не имею, как используется «вечерняя звезда». Нет, в смысле я в курсе, что речь о контроле эмоций и подчинении или вроде того, но… чёрт!

— Что?

Некромант даже скорость немного сбавил. Я в раздражении стукнула кулаком по двери. Со всей этой чехардой совсем забыла просмотреть учебник по криминалистике, на который ссылалась энциклопедия. А ведь там могли обнаружиться какие-то ответы, или хоть намёки на них.

— Книга, — сказала я. — Я нашла упоминание о книге, в которой вроде бы описаны случаи применения «звезды».

— Неужели? — весьма демонстративно усомнился некромант, вновь прибавляя скорость. — Прямо-таки описаны?

— Откуда мне знать? — обиженно фыркнула я. — Говорю же, упоминание нашла, но до самой книги так и не добралась.

— Доберись. Но, сказать по правде, сомневаюсь, что там есть что-то ценное. В смысле, я искал сведения о «звезде» в десятке запрещённых книг, и не нашёл ничего. Каковы шансы на то, что они найдутся в общедоступном источнике?

— Либо найдутся, либо нет.

На какой-то миг мне захотелось добавить, что уж если подлинная «звезда» много лет лежала на видном месте, не будет ничего удивительного в том, что и записи о ней обнаружатся аналогичным образом. В обычном дополнительном учебнике, который почти никто никогда не читает. Если и есть в этом мире нечто вечное и неизменное, так это студенческая лень.

— Логично, — признал некромант. — Проверь, хуже не будет.

— Спасибо, что разрешаешь, — отозвалась я не без язвительности, чуть сползая вниз и устраиваясь на сиденье поудобнее. — А теперь, с твоего позволения, я немного посплю.

Возражений не последовало, так что я закрыла глаза и попыталась расслабиться. Куда там, тут же в голову полезли мысли о брате. Наверное, надо было позвонить ему ещё разок, узнать толком, что произошло. Или, может, наоборот не стоило лишний раз дёргать, сам позвонит, если будет что-то важное.

Одно я знала вполне определённо: родителям Олли не звонил. Если бы позвонил, мама уже оборвала бы мой телефон требованиями немедленно вернуться домой и сидеть в своей комнате во избежание и на всякий случай. А ещё чтобы ей было с кем поделиться волнением и страхами. С таким ведь к подруге не побежишь.

В принципе, магистр Роадс был прав — паниковать не стоило. Те, кто всё это затеял, хотят добиться моего послушания, а не навредить моему брату. В их интересах предложить мне вариант решения его проблем. То есть, ничего непоправимого произойти не должно, во всяком случае, пока. Но как-то не особо это успокаивало.

И всё-таки я заснула, причём довольно быстро. Не иначе, сказались почти бессонная ночь и малоприятное пробуждение, потому что приснился мне исключительный бред. Запомнить ничего не запомнила, но ощущения остались самые дурацкие. Настолько, что я даже не сразу сообразила, что разбудил меня звонок моего телефона.

Номер был неизвестный, но в первый момент я решила, что это Олли звонит откуда-то, потому ответила моментально. И во второй момент чуть не отшвырнула трубку, услышав знакомый до отвращения голос, всё такой же самоуверенный и нахальный. Невероятно, но когда-то мне это даже нравилось.

— Соскучилась по мне, киска? — вместо приветствия поинтересовался Ричи.

— Нет, — честно ответила я.

— Тогда тебе не повезло, — продолжил этот засранец, не меняя тона. — Потому что нам надо встретиться.

— На кой чёрт? — поинтересовалась я, хотя вполне поняла, откуда и куда дует ветер.

Мы подъезжали к городу. И, несмотря на довольно ранний час, вечерняя пробка уже начинала собираться. Поток машин пока не остановился, но скорость его мало-помалу приближалась к черепашьей. И мы рисковали застрять надолго.

— А что, твой братец тебе не позвонил? — изобразил удивление Ричи.

— Позвонил, — признала я. — Пересказал твою удивительную сказочку о том, что у нас с тобой снова мир и любовь. Кстати, он тебе не поверил. Полагаю, ты не надеешься, что тебе поверю я?

— Нет, конечно, — глумливо хихикнул Ричи. — Но если будешь умной девочкой, сможешь помочь братишке решить кое-какие его проблемы.

— Проблемы? — постаралась изобразить непонимание и удивление я. — Какие ещё проблемы? Я не…

— Приходи на лавочку к чайной сегодня в половине девятого, узнаешь.

Еще с полминуты я сидела, тупо глядя перед собой, и слушала тишину в трубке. Вроде и удивляться было нечему, мне совсем недавно весьма подробно рассказали, почему и как всё будет. Но к встрече с Ричи я всё равно оказалась не готова, сколько бы ни убеждала себя, что плевать на него хотела. Пусть бы позвонил и назначил встречу кто угодно другой, хоть даже Рауль…

— Помнишь, о чём мы говорили? — оборвал мою мысль на середине некромант.

Я озадаченно уставилась на него, честно попытавшись переключиться с прошлых переживаний на настоящий момент. Магистр ловко вписался перед какой-то зазевавшейся дамочкой, и уточнил:

— Не перестарайся. Можешь поплевать ядом в бывшего, но не забывай: ты не понимаешь, что происходит. Для тебя всё это неожиданно и пугающе.

— Можно подумать, на самом деле это не так, — буркнула я.

— Просто держи язык на привязи, — серьёзно ответил некромант. — Не упоминай украденные артефакты, не угрожай, не демонстрируй боевую готовность. Этот Ричи маг?

— Нет, — чуть растерялась я. — Он архитектор. Будущий.

— Хорошо. Тогда просто следи, чтобы в радиусе пяти метров от тебя не болталось никого подозрительного.

— Зачем? — не поняла я.

— Не думаю, что они будут уж настолько осторожны, — туманно ответил магистр. — Но примерно на таком расстоянии средний менталист способен считать твои эмоции.

— Даже если и считает, — зло выпалила я, — его вряд ли что-то насторожит.