На гонках в Ле-Мане

По возвращении Сен-Жюста ждал сюрприз.

Как он и думал, его друзья сидели перед телевизо­ром. Фильм Хичкока закончился, напряжение спало, и они рассеянно слушали диктора, рассказывающего, как обычно, о различных бедах, обрушившихся на этот не­счастный мир.

В полумраке гостиной Сен-Жюст не увидел Канди­до. Но, поскольку уже было одиннадцать часов, Пьер подумал, что португалец, не вполне еще выздоровевший, отправился спать. Лоретта, Доротея и Фабиен сидели в обществе высокого, бородатого и длинноволо­сого хиппи. На нем были джинсы, цветная рубашка, а на шее — тяжелое оловянное ожерелье.

Фабиен счел необходимым дать объяснение Пьеру и, указывая на хиппи, сказал:

— Хочу тебе представить Мортимера, одного ир­ландского друга.

Ирландец, услышав свое имя, сделал приветствен­ный жест. Фабиен продолжал:

— Он не говорит по-французски и отказывается произнести хоть одно английское слово. Он их ненави­дит и объясняется только на галльском.

Несмотря на то, что Фабиен был серьезен, как рим­ский папа, история, казалось, была шита белыми нитками. Сен-Жюст понял это, заметив, как девушки перегля­дываются, прыская от смеха.

Пьер насторожился. Он спросил у Фабиена равно­душным голосом:

— А ты говоришь по-галльски?

Фабиен ответил с видом превосходства:

— Ты должен был бы знать, что галльский очень похож на бретонский.

На Пьера это не произвело никакого впечатления, и он задал новый вопрос:

— А ты говоришь по-бретонски?

— Разумеется, нет, — ответил Фабиен.

Пьер встретился взглядом с хиппи, и его осенило: взгляд этих черных глаз, это взгляд Кандидо! Не по­давая виду, что он все понял, Сен-Жюст подошел к так называемому Мортимеру, остановился перед ним и сказал:

— У вас прекрасная борода!

И резко потянул эту бороду вниз. Как он и думал, она осталась у него в руке. Последовал взрыв смеха.

Сен-Жюст вернул бороду Кандидо и повернулся к Фабиену:

— К чему этот маскарад?

— Мера предосторожности. Преступники знают Кандидо. Франк во всяком случае. Ты ведь и сам по­чувствовал необходимость изменить внешность. Они считают вас мертвыми, и, чтобы их не разочаровывать, надо сделать Кандидо неузнаваемым. Вот почему, от­правляясь в Менкур, я захватил с собой сумку. В ней был парик, фальшивая борода и разное барахло, необ­ходимое, чтобы придать Кандидо вид настоящего хип­пи.

Кандидо, который страшно забавлялся, вновь на­цепил свою бороду. Фабиен, очень довольный, спросил у Сен-Жюста:

— Правда, он хорошо загримирован? И ты не мо­жешь сказать, как тогда, что я не настоящий детектив?

Пьер согласился. Затем, посмотрев на часы, он дал команду разъезжаться. Лоретта осталась в Менкуре вместе с Кандидо. А Сен-Жюст отправился в Париж в «Порше» Фабиена.

Обратный путь занял так мало времени, что Пьер только и успел поблагодарить Фабиена, выходя у свое­го отеля. И лишь увидев огни удаляющейся машины, он вспомнил, что хотел занять у детектива деньги на ре­монт автомобиля Лоретты. В конце концов, это было не так уж важно. Пьер пожал плечами и отправился спать.

В субботу утром все впятером они отправились в Гавр. Фабиен взял на себя то, что он называл «квар­тирным размещением». Он зарезервировал комнаты в прекрасном отеле с видом на море в небольшой портовой деревушке Ипорт.

— Это совсем близко от Гавра, — объяснил Фабиен. — Воздух тут чистый, рыба и другие дары моря самые свежие.

За легкомысленными манерами Фабиена крылось чувствительное сердце. Он знал, что Пьер и Лоретта не купаются в золоте, поэтому добавил:

— Я вас приглашаю. Впрочем, когда преступление будет раскрыто, я рассчитываю возместить свои расходы из кассы «Суар».

Когда они прибыли в отель, Кандидо шепнул на ухо Сен-Жюсту:

— Я так волнуюсь! Первый раз я вхожу в настоящий отель... в качестве гостя.

В воскресенье утром Фабиен отвез Кандидо в Гавр где тот присоединился к команде шартрского «Велоспорта». Кандидо уже снял с головы повязку, и только синяки на всем теле напоминали о происшествии на авеню Мэн.

Сен-Жюст, Лоретта, Фабиен и Доротея чуть не опоздали на матч. Они заблудились на улицах Гавра и добрались до стадиона, когда обе команды уже вышли на поле.

На трибунах было мало людей — самое большее, человек пятьсот. Когда судья дал свисток, возвещающий о начале игры, сердца четырех друзей забились сильнее. Кандидо играл под номером девять, и они не спускали с него глаз.

Сен-Жюст и Фабиен, которые разбирались в футболе, быстро поняли, почему шартрские руководители так дорожили молодым португальцем. Он хорошо вел мяч, прекрасно пасовал, умел вовремя «раскрыться» — словом, обладал всеми качествами прекрасного нападаю­щего. В первые пятнадцать минут он дважды обманул защитников противника, хоть гол и не забил. Второй раз он попал в штангу.

— Не везет, — сказал Сен-Жюст.

— Жаль, что у него нет хорошего партнера, — прокомментировал Фабиен.

— Какое это имеет значение? — сказала Лоретта. — Кандидо говорил, что достаточно ничьей. А пока все еще ноль-ноль.

— Возможно, — ответил Пьер, — но гаврцы не со­бираются сдаваться. У их противников очень неболь­шое преимущество. Достаточно одной удачной контр­атаки, чтобы забить гол.

Первый тайм подходил к концу, когда «Шартр» по­лучил право на угловой. У ворот противника Кандидо распрямился, словно пружина, достал мяч головой и об­манул вратаря. Но, как уже говорилось, Кандидо не везло. И на этот раз мяч лишь ударился в штангу и отскочил к футболисту из «Гавра», который устремил­ся к воротам «Шартра». Он сумел отпасовать мяч од­ному из своих нападающих, и тот с легкостью забил гол.

Прозвучал свисток, возвещая об окончании первой половины. Публика вопила от радости, а Лоретта чуть не плакала от злости. Фабиен и Сен-Жюст перегляну­лись с мрачным видом. Кандидо уходил в раздевалку с опущенной головой.

Вторая половина оказалась настоящим испытанием для нервов. Ведя в счете, гаврцы ушли в защиту. Ми­нуты проходили, за «Шартром» было игровое преиму­щество, но не было результата.

Сен-Жюст взглянул на свой хронометр и сказал мрачным голосом:

— Уже идет последняя четверть второй половины игры.

Фабиен вздохнул:

— Досадно, если Кандидо не будет с нами в Ле-Мане. Только он может узнать всех членов банды.

— Досадно — это не то слово, — ответил Пьер. — Если они сегодня проиграют, Дюброй никогда не со­гласится освободить Кандидо.

Фабиен предложил без особой уверенности:

— Он всегда может притвориться больным. Ска­зать, например, что у него серьезное растяжение. Эта травма у футболистов очень в моде, и ее трудно про­верить.

Сен-Жюст пожал плечами:

— Прежде всего, это было бы нечестно. Потом это вызовет много шума, а нам необходимо полное соблюде­ние тайны.

В этот момент Лоретта и Доротея принялись кри­чать. Кандидо прорвался вперед. Он собирался пробить по воротам, когда четвертый номер из «Гавра» нахаль­но, в нарушение всех правил, толкнул португальца, и тот упал. Это произошло в штрафной площадке.

— Какой грубиян этот четвертый номер! — вос­кликнула Доротея.

Зритель, сидящий рядом, обернулся и посмотрел на нее недобрым взглядом.

— Эй, красотка! — бросил он Доротее. — Четвертый номер — это мой брат...

Фабиен прошептал Доротее на ухо:

— Спокойно, ни к чему привлекать к себе внима­ние.

Судья не осмелился назначить пенальти, которое полагалось за это нарушение, и матч продолжался.

На трибуне немного ниже Сен-Жюст заметил папа­шу Дюброя, который от волнения кусал ногти. «Шартр» готовился пробить угловой. До конца игры оставалось всего пять минут. Этот угловой был послед­ним шансом. Дюброй оставил в покое свои ногти и встал. Ему крикнули, чтобы он садился. Он опустился на скамейку и опять засунул пальцы в рот.

Крайний нападающий «Шартра» резко передал мяч Кандидо. Португалец в прыжке, казалось, едва коснулся лбом мяча, но тот, словно снаряд, влетел в правый угол ворот «Гавра»,

Четверо друзей закричали от радости — или, вернее, от облегчения. На поле Кандидо скакал как козленок. На трибуне Дюброй снял каскетку и вытер ею лоб. Обернувшись, он увидел Сен-Жюста и крикнул ему, по­махав каскеткой:

— Все в порядке!

Возвращение в Ипорт было очень веселым. Фабиен решил угостить всех шампанским. Обращаясь к Канди­до, он уточнил:

— Теперь, когда сезон закончился, ты можешь себе это позволить.

— Мы уже выпили шампанского в раздевалке после игры. Месье Дюброй поставил его в холодильник еще до матча, — ответил португалец.

— Ну, хорошо, — согласился Фабиен, — не будем его пить как аперитив, а поужинаем с шампанским. От него у тебя не будет кружиться голова, и оно хорошо идет с рыбой и рыбным ассорти.

Тут Сен-Жюст заметил, что Кандидо слегка хрома­ет.

— Это ничего, — объяснил юноша, — немного болит щиколотка. Но вы не беспокойтесь.

Услышав последнюю фразу, Пьер заметил, что ес­ли он и говорит Кандидо «ты», тот с ним остается на «вы». Он рассердился на себя, что не подумал об этом раньше.

Это была своего рода перегородка между двумя ка­стами, а он ненавидел подобные перегородки. Он посмотрел Кандидо в глаза:

— Кстати, почему ты говоришь мне «вы», когда я с тобой на «ты»?

— Но...

— Никаких «но». С этих пор ты со всеми нами бу­дешь на «ты».

Фабиен и обе девушки поддержали Сен-Жюста. А детектив добавил, грозя юноше пальцем:

— Каждый раз, когда ты скажешь «вы», придется тебе платить нам один франк из твоей премии за матч.

— Но я никогда не осмелюсь, — сокрушенно про­тестовал Кандидо.

— Ну что ж, в таком случае, — ответил Сен-Жюст, — приготовься с трудом сводить концы с кон­цами.

Все уселись за стол, и с помощью шампанского Кан­дидо вскоре справился со своей робостью.

До отъезда в Ле-Ман Кандидо надо было где-то устроить. За это взялся Фабиен.

— С тех пор как умерли родители, я живу в их квартире в Нейи. Мастерская, которую я занимал на шестом этаже, служит мне складом — это в неко­тором роде чердак. Ты устроишься там, — сказал он Кандидо. — Кровать удобная, душ работает. Тебе будет не так уже плохо.

Затем он обратился к Доротее:

— Пока я отвезу Пьера в отель, ты займешься уст­ройством Кандидо.

Видя, что Кандидо собирается благодарить, он ос­тановил его жестом руки:

— Прошу тебя, без излишних благодарностей. Ус­тупить тебе чердак мне, право же, абсолютно ничего не стоит.

Машина остановилсь перед особняком Фабиена. Он указал на другую сторону широкой улицы, где видне­лась зеленая листва Булонского леса, и сказал:

— Для такого спортсмена, как ты, это очень удоб­но. Перейдешь улицу — и пожалуйста, можешь трени­роваться на лоне природы.

Доротея уже стояла на тротуаре. Кандидо собирался присоединиться к ней, когда Фабиен удержал его за руку:

— И непременно запомни: пока не закончится это дело, ты должен появляться на улице только как хиппи, длинноволосый и бородатый. Мы не имеем права до­пустить малейшую оплошность. Надо, чтобы Франк, Танака и их сообщники, считая, что избавились от те­бя и от Пьера, готовили свое преступление ничего не опасаясь.

Потом Фабиен высунулся из окна машины, чтобы обратиться к Доротее:

— Дай ему мою гитару.

Он повернулся к изумленным Пьеру и Кандидо:

— Хиппи обожают гитару. Испанцы и португальцы тоже. Ты умеешь играть на гитаре?

— Немного, — ответил Кандидо.

— Видишь, я же говорил, — сказал Фабиен об­ращаясь к Сен-Жюсту, которого забавляла изобретатель­ность друга.