Надежда умирает последней!

Стесняшки-таракашки

Мы дружно, всемером смотрели на склизкую мерзость, что появилась из неоткуда.

— Гадость, — резюмировала Смородина.

Я был с ней согласен.

Нечто, размером с кирпич. Сверху какое-то неприятно-коричневое, волокнистое, с вкраплениями оранжевых кусочков, при этом, местами покрыто плешками какого-то бело-зеленого пуха. Нижняя часть же была похожа на серовато-коричневое желе.

— Меня терзают смутные сомнения, — медленно проговорила Сигизмундовна. — И вроде я понимаю, что это такое… И эти милые узоры плесени…

— Мам! — Светка с трудом развернулась к маман. — А это не тот холодец, что уже третью неделю на дальней полке холодильника стоял, а выбросить его ты никак не решалась?

— Да, это он… — трагично протянула маман. Как же! Теперь все будут знать, что ее холодец есть никто не стал.

— Меня больше интересует, — начал медленно говорить я, а потом заорал. — Это что, мой питомец!?

Все опять уставились на еле подрагивающую субстанцию. И вдруг — «Чпок» — и прямо посредине одной из боковых граней холодца выскочил глаз. Знаете, такие бывают у дешевых мягких игрушек. Под прозрачной пластмассой крутится черный кружочек и зафиксировать его никак нельзя. Меня всегда пугали игрушки с такими глазами. Похожи на косоглазых и сумасшедших.

— Он должен им видеть? — скорчила рожу Птицына.

— Я сейчас умру! — пролепетала парикмахерша где-то сзади.

— Неее, — покачала головой Сигизмундовна. — Самое больше — в обморок, как дура, шмякнешься.

Слова СтаройКошелки напомнили парикмахерше, что сочувствующих тут нет, и в обморок падать она передумала.

«Чпок! Чпок! Чпок! Чпок!» — с каждого из четырех нижних углов из холодца выскочило по тоненькой ножке. Три из желе, прозрачные, четвертая из мясных кусочков с морковкой посредине.

Холодец неуверенно встал на ножки, покачался, шатаясь прошел пару шагов в одну сторону, потом в другую, попрыгал и, вроде, освоился. Развернулся, посмотрел на меня своим безумным глазом с болтающимся пластмассовым зрачком и засеменил конечностями, похожими на медузьи.

— Нарекаю тебя Гадостная Мерзость! — торжественно заявил я.

— Эй! — опять начала возмущаться Светка. — Сначала из-за твоего дурацкого танца он такой появился страшненький, а теперь ты его еще и обижаешь! Нет! Он будет — Холодечик!

Пожалуйста! Система! Дай мне хотя бы еще одного мужика в напарники! Я согласен и на пацана мелкого и на дедка старого. Даже маразматика! Только, поменьше бы этих бабских причитаний!

А пока думал об этом, вспомнил еще одну важную вещь. Присел опять на табурет, вызвал тетрадь и ручку.

«Как создать группу?».

«Скажи: „Группа!“».

Кто там в службе поддержки работает? Клоуны? Издеваются как хотят. Я в сердцах кинул ручку, та до пола не долетела. Исчезла. Зато холодечик подошел и ласково погладил мою руку одной из лапок. Меня передернуло от отвращения. Как-будто лизуном прошлись. Были до слаймов такие игрушки… Но я все же криво улыбнулся и осторожно похлопал существо по бочку. Тот довольно затрясся и предано вперил в меня крутящийся глаз.

— Кхм… Кхм… — с трудом оторвался я от этого жуткого зрелища и обратился к сеструхе. — Иди сюда, Светка. Буду с тобой эксперимент проводить.

— Может, лучше кто из взрослых поможет? — встряла маман. — Зачем дите мучать.

— Мааам! — возмущенно протянули мы вдвоем с сеструхой. Маман недовольно замолчала.

А Светка на негнущихся ногах, из-за самодельной брони, повернулась ко мне. Я уставился на нее и громко сказал:

— Группа!

Сеструха выпучив глаза усиленно пыталась увидеть что-то, что должно появиться после этого слова. Прошло секунд двадцать.

— Ну как? — нетерпеливо спросил я.

— Ничего, — Светка пожала плечами.

Я, задумавшись, почесал лоб.

— Ок, давай по-другому, — подумал, что, наверное, стоит уточнить, кому группу предлагаю.

— Светлана, группа! — торжественно вымолвил я.

Опять ждем.

— Ничего! — уже раздраженно ответила сеструха. — И, кстати, я не Света, а Ванесса!

Тьфу ты! Точно! Лоханулся…

— Окей! Ванесса, группа!

Выжидательно смотрели все. Бабонькам, и младым, и старым, уже надоело стоять в коридоре без дела. Холодечик же, просто, искренне радовался всему происходящему вокруг.

— Появилась надпись прямо перед глазами! — заверещала сестра.

— Что там? — я нетерпеливо воззрился на Светку.

— Отчаянный предлагает вступить в группу.

— А есть под этим что-то, похожее на кнопочки — да и нет, или зеленая галочка и красный крестик, есть?

— Неа! — помотала головой сестренка. — Но, я кажется поняла, что надо сделать! — и она гаркнула так, что Холодечик подскочил от неожиданности и затрясся испуганно глядя на мелкую. — ДАААА!

У меня тут же что-то неприятно стрельнуло иголкой под веком. Я моргнул, а открыв глаза, заметил, что под моими градусниками с жизнью, маной и выносливостью появилась надпись:

И прямо под надписью — два градусничка, поменьше моих — красненький и синенький.

Видимо, нефиг мне выносливость других видеть.

Заодно обратил внимание, что там же болтаются и данные моего суммона. Ник его отображался как «Холодечик». Что за несправедливость! Я же его Гадостной Мерзостью назвал!

Светка тоже терла глаз.

— Ты у меня перед глазами теперь висишь! — недовольно заявила она.

— Там совсем маленький значок! — отмахнулся я рукой. — Совсем смотреть не мешает.

Сестренка покрутила носом. Думала, на что бы еще пожаловаться. Не придумала и заявила:

— А у тебя мана не полная!

Надо же, я и не обратил внимания. Но права мелкая!

— Так я Холодец призывал. Это же тоже магия! — даже не задумавшись ответил я. И прервал следующее высказывание. — Хватит демагогии! А то мы никогда даже из квартиры не выйдем. Давайте остальные быстро в группу вступайте!

— Что такое демагогия?

— Хватит, я сказал!

Я осторожно открыл входную дверь. Сзади напирал женский коллектив. Вот, тоже странные. Говорили, что страшно. А теперь лезут, глядят из-за плеча или из подмышки. Кто куда уж достал. Слышал я, конечно, что любопытство родилось вперед женщины. Но не до такой же степени!

На лестничной площадке было пусто и тихо. Но, видел то я не все. Та часть, что у самих лифтов была за углом. Вдруг там какой моб сотого уровня притаился?

— Давай-ка, Холодец-молодец, разведай обстановку, — я ногой слегка подтолкнул свое страшилище к выходу. Сильнее пинать боялся — еще развалиться на кусочки.

Холодечик по инерции сделал пару неуверенных шагов вперед, потом резко развернулся, бросился назад, подпрыгнул и вцепился своими склизкими ножками мне в голень.

— Эй! — я потряс конечностью. — Ты мой суммон, или как? Давай, работай!

Но желеобразный друг лишь еще сильнее вцепился в мою нижнюю конечность.

— Достали! — я тряхнул ногой со всей дури, так, что Холодец отлетел в угол коридора. Потом окинул злым взглядом притихших мадам и, перехватив покрепче двумя руками швабру, шагнул из квартиры.

Смелости хватило дойти уверенным шагом до поворота к лифтам. Дальше я остановился. Черт! Какое-то странное шуршание! Подозрительно то как! Посмотрел на бабонек. Сгрудились у открытой двери. Ждут, смотрят на меня как на спасителя. И Холодечик лапками переминается, глазиком вертит… Прямо неловко стало страх свой показывать. Правда, Светка должного уважения не выказывает. Скорее любопытство — облажается братец или нет. Не дождешься! Я покрепче сжал швабру. Выдохнул. И резко выскочил на площадку к лифтам.

— Ааааа! — одновременно заорал я, стараясь напугать и дизморалить врага прямо с первой секунды.

Похоже, мне это удалось. Из дальнего угла, под окном, рядом с батареей на меня с ужасом глазели три таракана. Только росточком мне по пояс. И цветные — два синих, один фиолетовый. Они стояли на задних лапках, усики шевелились, гигантские черные глазки были полны ужаса и непонимания.

Я бы и сам стреманулся — выскакивает на меня парень, одетый в пижаму с тапочками (так я и не переоделся, решив, что изучение характеристик другой моей одежды оставлю на более свободное время), потрясающий шваброй, да еще и орущий как псих.

Пока троица находилась в состоянии шока, я обратил внимание еще на одну вещь. Над каждым насекомым была надпись: «Таракан-скромник», а под ней две полосы — верхняя — красная и нижняя — пустая, но с легким синеватым оттенком, а сбоку от полос — цифра 1. Ну, хоть это от компьютерных игр не отличалось. Жизнь, мана, которой у них не было, и уровень.

На разглядывание монстриков ушло секунд пять, после чего я закричал так, чтобы слова достигли квартиры.

— Давайте все сюда! Тут всего лишь тараканчики! Да еще и скромняшки!

Тоже мне, название для страшного моба!

— Сейчас мы их задихлофосим! — воинственно закричала мне в ответ Сигизмундовна.

Кучка женщин сгрудилась рядом со мной. Светку маман и Смородина дотащили под руки, потому что самостоятельно сеструха в своем облачении передвигалась крайне медленно.

— Какие симпатичные! — радостно воскликнула Светка.

А позади меня раздался бум. Все обернулись. Парикмахерша Лили все-таки свалилась в обморок. Эх… Не выдержала душа поэта вида гигантских насекомых. Маман таракашки тоже не понравились. Смородина же, в принципе, боялась всего происходящего. А вот Холодечик перестал дрожать и, встав рядом со мной, принял воинственную позу, подняв переднюю лапку, как делают это охотничьи собаки.

Пока происходила вся эта суматоха, тараканы пришли в себя, встряхнулись и рассредоточившись около батареи, нахохлились, подняли свои хитиновые крылышки и зашипели на нас. Не знал я, что тараканы умеют шипеть…

— Бросьте вы ее! — крикнул я маман и Смородине, что бросились приводить в чувство парикмахершу. — И без нее справимся!

Тараканчики начали медленное наступление.

— Светка! Вперед! Сдерживай их, чтобы они на нас не нападали, а мы бить будем!

Все-таки стоило сначала разработать тактику. Уж больно рьяно мамзели бросились на несчастных тараканов. Гурьбой, даже игнорируя то, что первой должна была на них напасть Светка.

Только Смородина, сжав свой ножик двумя ладонями, толкалась где-то сзади.

— Держу синего! — вопила сеструха, схватив в крепкие объятия одного тараканчика. Тот, бедный, не ожидая такого милого нападения, повис в ее руках и постарался притвориться мертвым!

— Ай! Бабка! Смотри куда стреляешь! Ты в меня попала! — похоже на голос Птицыной, которая лупила фиолетового таракана своей туфлей.

— Ты весь обзор закрыла! Левее отходи, левее! — вторила ей Сигизмундовна.

— Ай! Он щипается! Четыре жизни с меня снял!

— Он не может щипаться! У него пальцев нет!

— Наверное, это кусь такой! Ай! Еще на три единицы!

Маман истерично пыталась прихлопнуть второго синего таракана, ударяя по нему своим ножом-топориком, правда, почему-то не лезвием, а плашмя.

— Не-на-ви-жу тараканов! — при этом сквозь зубы цедила маман.

Смородина, наконец, решившая моральную дилемму в пользу того, что нехорошо отрываться от коллектива, пришла ей на помощь и начала бить этого же тараканчика носком своего сапога, при этом закрыв глаза и визжа, от чего бОльшая часть ударов попадала мимо.

Парикмахерша так и валялась на грязном холодном полу.

Холодец же радостно бегал между тремя тараканами и дергал их за лапки своими желейными отростками. Самое интересное, что это странное действие тоже отнимало жизнь у монстриков, хоть и совсем по чуть-чуть.

Я покачал головой и вздохнул. Работать еще с ними и работать.

Поняв, что шваброй сейчас скорее задену кого-то из своих, отбросил ее в сторону, к лифтам, и снял свои чудесные, мягкие боевые тапочки.

— Светка! Хватай своего за крылья, а я бить буду!

— Я Ванесса! И… жалко же… он милый… — скуксилась сестренка. Но тут ее тараканчик, решил, что притворяться дохлым не помогает, резко «ожил» и щелкнул по ее незащищенной ладони своими челюстями! — Блин! Больно! — сеструха тут же поменяла свое мнение относительно милости существа и крепко схватила тараканчика за крылья, а я принялся бить его тапками, прямо с двух рук. Светка иногда добавляла удар-другой, врезая мобу по мордасам, когда тот пытался, извернувшись, снова цапнуть Светку за руку.

Оказалось, что тапочки в моих руках оказались даже более серьезным оружием, чем писалось в тетрадочке. За каждый удар я наносил две-три единицы урона. Похоже, что моя собственная сила складывалась с уроном от тапочек.

А узнать, как больно бью таракашек, оказалось не сложно. При каждом ударе от насекомого отскакивали ярко-желтые циферки с минусом. -2, -2, -3, -2, -3… К тому же, над головами мобов постепенно уменьшалась полоса жизни. Хотя жаль, что там циферок никаких не было.

А вот о том, как Птицына узнала про получаемый ею урон, я понял, когда мерзкий таракашка сумел вывернуться из рук Светки и таки цапнуть меня за голую ступню.

«— 5» выскочила большая красная светящаяся цифра прямо перед моими глазами. Жесть! Чуть не ослеп! Нельзя ли яркость уменьшить? А какие повреждения получает женская часть моей группы, я не видел, лишь сбоку своего обзора, где висело шесть их ников и градуснички, видел, как снижается уровень красных полос. У кого меньше, у кого побольше.

О том, что наша разношерстная группа, наконец, убила одного из тараканов, сообщила мне очередная надпись, выскочившая здоровыми буквами перед глазами. Только она была уже зеленого цвета. «Опыт +2».

Оглянулся посмотреть, кто же это такой у нас, активный. Оказалось — Птицына и Сигизмундовна. Стоят, довольно переглядываются. А я получил очередное: «-4». Вот! Зачем только отвлекся!

— Светка! Танкуй, блин!

— Да ты ему больше нравишься! — возмутилась сеструха и зафиндилила таракану очередной удар кулаком в глаз.

«Оглушение 5 секунд». Надпись выскочила над насекомым, и тот безвольно повис в Светкиных руках. Я не растерялся и быстрыми ударами добил таракашку.

— Молодец, сеструха! — похвалил я Светку. Та довольно приосанилась, даже забыв, что она Ванесса. Я обратил внимание, что у нее на четверть просела полоса с маной. Получается, что оглушение — это ее абилка. Неплохо!

А тут и мамка со Смородиной и помогающим им Холодцом своего добили. Я опять получил 2 опыта.

— Фух! — выдохнул я довольно. — Боевое крещение пройдено! Все молодцы!

Мы дружно устало присели на пол.

— Все опыт получили?

Женское население дружно закивало головами, кроме парикмахерши, конечно, что все еще была в отключке. Вот уж надо еще уметь столько времени без сознания проволяться просто от вида тараканов, да еще и в таком шуме. Конечно, тараканчики крупненькие оказались. Но это не повод!

— Растолкайте, кто-нибудь лекаря, — мотнул головой я в сторону валяющейся парикмахерши. — А то сама жизнь как-то очень медленно восстанавливается. Пусть работает!

— Ща! — уверенно заявила Сигизмундовна, подошла к телу и хорошенько так залепила по лицу пощечиной.

Парикмахерша недовольно заворчала, но глаза открыла.

Бабка же почесала свой нос.

— У меня тут перед глазами надпись. Спрашивают, хочу ли я начать Пэ-Вэ-Пэ с Лили.

— Нет! — заорали мы со Светкой. Остальные, похоже, не понимали значение этого термина.

— А чей то это такое? — спросила СтараяКошелка, после того, как четко произнесла «Нет». — Пэ-Вэ-Пэ. Странно звучит.

— Это значит, что вы с ней бой хотите устроить, — объяснил я, сам же задумавшись о том, что тут, в отличие от игр, даже те, кто в одной группе, могут друг другу рожи начистить.

— Я не хочу никого бить, — парикмахерша, наконец, приняла сидячее положение и ответила дрожащим голосом.

— А я б ей рыло начистила, — цыкнула золотым зубом бабка. — Она боевых товарищей кинула на произвол судьбы!

— Я не бросала! — капризно заявила Лили. — Я испугалась.

Сигизмундовна нецензурно выругалась и сплюнула на пол.

— Из-за таких и катится мир к черту! — добавила она.

— Не ругайтесь, — постарался я сгладить конфликт. — В конце концов, лекарь в бою нам был не нужен, а вот сейчас очень бы пригодился.

Бабка опять недовольно цыкнула, но от парикмахерши отошла.

— Как мне лечить? — поинтересовалась Лили у меня все тем же капризным голосом. — У вас и ран то нет, которые можно бинтами замотать!

Я пожал плечами.

— Понятия не имею!

Ран, действительно не было. Там, куда таракашки кусали, сначала появлялась кровавая ссадина, но пропадала довольно быстро. Так что падение здоровья было видно только по градуснику.

— Спроси у тетрадки! — подсказал я парикмахерше, которая смотрела на меня, достав йод и стоя с ним как идиотка посреди всех нас. Хотя почему «как»?

— Функционал! — недовольно произнесла Лили. Что-то накарябала, потом прочитала ответ.

Подошла к Смородине, видимо, как к самой безобидной.

— Лечить! — громко сказала парикмахерша. Потом растерянно покачала головой.

Да видим мы, что не прибавилось в полосе жизни у Смородины ничего.

— Ты ник ее скажи! Как когда я в группу принимал, — нееее… Птицына еще ничего! А вот эта тетка реально бесит.

— А как ее ник?

— Смородина! — даже девушка уже обиделась. — И я тут, между прочим! Можно и у меня спросить!

Парикмахерша надула губки, потом надменно сказала:

— Смородина, лечить!

Здоровье той скакнуло почти заполнив шкалу. Неплохо так, процентов двадцать отхиливает! Правда и маны уходит десятая часть от полной шкалы. Но все же, заряда хватило, чтобы всех привести в более-менее нормальное состояние.

— Ох, устала! — начала обмахиваться ладошкой Парикмахерша, прислоняясь к стенке спиной.

— Там соседская собачка позавчера пометила, — сообщила Светка. Похоже, не только меня и Сигизмундовну эта Лили раздражает.

Парикмахерша, вся сморщившись, отскочила от стены.

Я же заметил, что Холодечик прыгает, привлекая мое внимание. Я посмотрел на пол, рядом с ним. Там валялся трупик одного из тараканов, а рядом с ним — синие крылышки и… монетка! Дроп!

— Молодец, Холодец! Как варёный огурец! — я даже осторожно, преодолевая отвращение, одним пальцем похлопал свою мерзость по… спинке, наверное. Тот радостно затрясся.

Быстро осмотрев пол, я подобрал дроп со всех трех тараканов — три синих крыла, два фиолетовых, пара целых усиков, пара сломанных и четыре монетки. Только куда мне их девать? Не в руках же таскать?

— Ждите! — кинул я мадамам, сам метнулся в квартиру, покидал дроп на стол в своей комнате, потом вытащил из шкафа свой рюкзак, вытряс из него учебник и тетрадь. Ага! Я даже иногда учебники читал! Ну… Заглядывал.

Еще один, лежащий со школьных времен, выдернул с полки того же шкафа.

Вернулся к женщинам.

— Держи! — сунул я Светке в руки второй рюкзак.

— Почему мне? — надулась сеструха. — И почему этот, черный и страшный? Я хочу свой, розовый!

— Тебе — потому что танк! Должна уметь много переносить, — поняв, что сама Светка ничего одеть не сможет, начал напяливать ей лямки на плечи. — А этот — потому что больше вмещает!

Светка опять надулась, но рюкзак оставила.

Странно, но никто даже не поинтересовался, как дроп делить будем. В играх за это давно бы уже перегрызлись. Но я подумал, что, конечно, разделим честно, только позже. Лучше потом, когда побольше наберем, чтобы не отвлекаться по сто раз.

— Ну что, нам до квартиры 46–47 еще два этажа подниматься! — бодро заявил я. — Так что, ай да, и с песней!

— Какой? — спросила Птицына, поднимаясь на ноги. Ей, похоже, понравилась с таракашками сражаться.

— Что — какой? — не понял я.

— С какой песней? — дите даже крылатых выражений не знает! Но я решил, что от песни хуже не будет. — Да с любой.

— Давайте, тогда, Надежду! — тут же встряла Сигизмундовна. — Она сейчас хорошо подойдет!

Все согласно закивали.

«Светит незнакомая звезда…» — на удивление приятным голосом затянула Сигизмундовна. Хотя, что удивляться, она же музыкальное училище заканчивала, раз концертмейстером работает.

«Снова мы оторваны от дома…» — подхватили остальные.

И мы начали подъем на следующий этаж под нестройное пение.

Даже Птицына пела эту древнюю песню и парикмахерша фукать не стала. Вот, что значит — объединились по общему признаку!