Наизнанку

Глава 7.2

– Чейз! Вот ты где! – промурлыкал за моей спиной хрипловатый женский голос. – Рей сказал, что вы приехали вместе, но что-то в холле привлекло твое внимание.

Эффектная брюнетка, словно сошедшая со страниц глянца, томно виляя упругими бедрами, обтянутыми юбкой, словно вторая кожа, подошла к нему и заключила его в отнюдь не дружеское кольцо приветствия. Смачно чмокнув в обе щеки, повисла на нём и впилась в него похотливым взглядом со смесью легкой улыбки, и тщательно скрываемого желания.

– А вот и то самое что-то, – протянула она оскорбительно и презрительно сморщила прехорошенький носик, указывая им в мою сторону, – прелесть какая! Интересно… где ты её откопал?

– Валери, это Ина – новая сестра Хейтса.

Взгляд её васильковых глаз снова пробежал по мне. Она фыркнула, словно услышала вопиющую глупость.

– На ней платье с сезонной распродажи и застиранные кеды. Девчонка обманула, кем бы она тебе не представилась. – Валери сделала паузу, явно подбирая в голове наиболее унизительные варианты оскорблений, но в итоге остановилась почему-то не на самом грубом: – Бедняжка… Но она ничего, свеженькая.

В её голосе всё-таки прорезались истеричные нотки ревности.

– И далеко пойдёт, правда, Чейз, раз уж сумела привлечь твоё внимание?

Нет, это был не вопрос, это был пораженческий выдох, почти шёпот, с отчаянием сохранить крупицы гордости.

Моё сердце колотилось так громко, что я боялась, его услышат в гостиной, и этот шум соберёт здесь зрителей.

Мне стыдно. Мне до безумия стыдно за то, что я разрешила себе принять приглашение Хантера.

Отцепив наманикюренные ноготки Валери со своего предплечья, Чейз сделал шаг ко мне и демонстративно положил свою руку на мою поясницу. Теперь он не мог не чувствовать, как меня пробирало дрожью. И если бы не эта рука, сейчас удерживающая меня на месте, то я бы со всех ног рванула к себе в комнатушку.

– Не думаю… – правильно расставленная брюнеткой пауза заставляет интригу звенеть, – что Бекки будет рада появлению незнакомки, да ещё в таком виде!

– Предлагаю тебе вернуться, – Чейз обратился к Валери, – и попробовать найти себе какого-нибудь парня, на ком зубы поточить, вместо того, чтобы бежать с новостями к Ребекке. А мы идём следом.

Мы – слух сразу резануло не только само местоимение, но и наличие двойного смысла в нём.

Интуиция подсказывала, что появиться на вечеринке с Чейзом – это плохая идея; однако его ладонь, которая, хоть и сползла на моё бедро, но всё ещё балансировала на грани приличий, видимо, решала за меня, потому что настойчиво подталкивала вперед.

Чувствуя моё напряжение и неуверенность, Чейз ободряюще подмигнул мне. Я поспешила растянуть губы в улыбке и чуть отодвинуться, но именно в этот момент встретилась с помрачневшим взглядом Хантера Хейтса.

Он злился.

Его раздражало исключительно моё появление или, почему-то, была неприятна встреча с Бэнксом?

Меня пригласили только из вежливости? Разве кто-нибудь на самом деле хотел видеть меня здесь?

Преградив нам дорогу, он остановился. Некоторое время парни молча глядели друг на друга. Их диалог на уровне мыслей, но я видела, как от нервозности Хантер крепко сжал зубы и заиграл желваками. Внезапно Чейз отнял от меня свою руку, чтобы подчёркнуто собственнически, заправить прядь моих волос за ухо, и ей же нежно провести по линии моих скул.

Я отчетливо осознаю, что являюсь пешкой в чужой игре. Вопрос лишь в том, будет ли лично мне выгодно положение дел. Да, такое бывает, когда вражеский ветер дует и в твои паруса. Но это не мой случай. Однако, совершенно неожиданно для себя самой, я принимаю решение считать ветер попутным и кладу руку на предплечье Чейза.

Его губы мгновенно растягиваются в улыбке Чеширского Кота, но, надо сказать, в его глазах удивление – он явно не ожидал, что я включусь в их игру.

– Катерина, – громко называет моё имя Хантер, практически сквозь зубы, и все взоры присутствующих тут же обращаются ко мне. – Не думал, что ты придешь.

Судя по интонации, я неправильно поняла, и его приглашение тогда было лишь формальным.

От его пронзительного взгляда не только мне не по себе. Никто не решался комментировать его реакцию, не смеялся и не паясничал, не изощрялся в остроумии.

Точка. Мне указали на моё место. У меня стыд на грани истерики.

– Иди на хрен, Хейтс! Что у тебя за проблемы? – вскидывается Чейз, и у меня возникает предчувствие, что эта игра таки закончится дракой.

Дальше последовал мой эпический побег, который еще долго будут мусолить привилегированные гости Хейтса и его дражайшей богатенькой сестрёнки.

В кладовке я остановилась лишь на несколько секунд, чтобы сделать пару глубоких вдохов и выдохов, но дверь тут же распахнулась, впустив взбешённого Хантера.

Оказавшись в тесном пространстве, скрытом от посторонних глаз, одним резким движением он развернул меня лицом к себе:

– Катерина, я не позволю тебе делать ЭТО со мной!

– Это? – язвлю я, пытаясь совладать с рваным дыханием. – Позволь поинтересоваться, что именно подразумевается под загадочным «это»? Чтобы не получилось так же, как с твоим приглашением!

– Ты знаешь!

Я знаю… А что, собственно, я знаю?

Квадратные метры в кладовой были ограничены, и мужской, нависающей надо мной фигуры оказалось здесь слишком много. Чтобы он мог где-то встать, не прикасаясь ко мне, я отступила вглубь, к двери своей комнатушки.

– Откуда ты знаешь Бэнкса?

– Его отец – владелец клуба, где я работаю. Чейз играет в конное поло. Я продаю игрокам напитки.

Я не заметила резкого движения, послышался только внезапный хлопок – сильный треск двери за моей спиной. Хантер ударил раскрытой ладонью справа от моей головы! Но этого ему, очевидно, показалось мало, потому что секундой позже обе его ладони саданули несчастную дверь ещё раз, по обеим сторонам от моей, не менее несчастной, до ужаса перепуганной, головы.

– Проклятье! – прорычал он. – Ты ведёшь себя так же, как моя мать!

– А как ведёт себя твоя мать?

– Ты и сама хорошо это знаешь!

– Откуда мне это знать?! Скажи мне!

– Шлюха! – зло шипит он. – Моя мать – шлюха, и ты, похоже, тоже! Но с меня хватит её одной! Я не позволю этого в моем доме! Ясно?! Хочешь творить такое, убирайся вон!

Меня душили слёзы, но вовсе не от обиды: ничто не сводит с ума так, как правда. Почему-то мне было очень жалко того маленького мальчика, мама которого прыгала из кровати в кровать от одного мужика к другому, пока дорогущие простыни ещё пахли потом предыдущего.

Я думала, что Хантер сейчас развернётся и уйдёт, но он продолжал стоять, нависая надо мной.

Внезапно его агрессия обрушилась на меня единственной фразой:

– Посмотри на меня!

И сразу смягчилась более тихим:

– Посмотри. Мне. В глаза.

Теперь шёпотом:

– Посмотри…

Я чувствую его взгляд, вздрогнув, медленно поднимаю ресницы.

– Катерина… – он почти стонет моё имя дыханием.

А уже в следующую секунду мы прикасаемся друг к другу… и делаем это губами. Одно легчайшее, будто случайное касание, и вот его лоб уже тяжело упирается в мой.

Вдох. Выдох через приоткрытый рот. И он ловит его своими губами.

Снова целует. Не жёстко, не кусая в кровь, как пишут в книжках. Нет! Его губы мягкие, но требовательные.

Лизнул мою нижнюю, а потом с нежностью втянул в свой рот верхнюю – одно единственное захватывающее-посасывающее движение, и Хантер замирает, не отрывая своих губ от моих.

Его дыхание – полнейший бардак, сумасшедшее, одержимое в предвкушении, несмотря на явные усилия успокоиться и унять лихорадочные вдохи и выдохи.

И, конечно, его глаза открыты, как и мои.

Тянусь к нему на носочках, чтобы стать ещё ближе, и снова целую его губы. Много. Долго. Жадно. Так, чтобы нацеловаться уже, наконец.

Он обхватывает обеими ладонями моё лицо и, закрыв глаза, целует в ответ со всем напором, какой только можно себе представить: с чувством обнимая мои губы своими, прижимаясь и отпуская, едва касаясь их языком или давая ощутить его настойчивость; приглашая открыться, поддаться, впустить его в себя.

И я отвечаю. Хантер тихо стонет в мой рот и углубляет поцелуй.

Но всё так же резко закончилось, как и началось. Мои глаза открылись, чтобы столкнуться с реальностью, увидеть затуманенный взгляд серых глаз, и ускоренно возвращающееся в них сознание.

– Прости…

Он даже не потрудился закончить фразу, оборвал её и, резко развернувшись, быстро исчез за дверью кладовой.

А я прижала руку к распухшим от поцелуя губам и не знала, за какую из сотен мыслей в собственной голове теперь ухватиться.

Простить?

За что? За ласку? За самый чувственный, невероятный и трепетный поцелуй в моей жизни?

Или за кричащее звание «шлюхи» в его доме?

Странная вещь: меня только что умопомрачительно целовали, а я стою, подперев спиной дверь, и… плачу!

Не из-за «шлюхи».

Не из-за скандала и несостоявшейся для меня вечеринки.

А из-за первого в своей жизни поцелуя, со вкусом перечной мяты, от которого у меня подогнулись колени; от тихого мучительного стона на моих губах; от первой эрекции, что ткнулась мне в бёдра; от того, как о воспоминании об этом моё сердце бьётся о рёбра, отдаваясь гулом в висках, животе, в самой нижней его части, где сладкая тяжесть стекает вибрациями в ноги.