Наизнанку

Глава 15.2

Я привыкла к другим дождям. В горах шотландского Дамфриса они были совсем не похожи на истерику капризного ребенка, на которую лучше всего просто не обращать внимания, чтобы она побыстрее закончилась. То были настоящие холодные и убийственные, безжалостные и неутомимые дожди; особенно если помнить, что соседняя хлипкая на вид крыша – не говоря уж о ближайшей таверне – вполне могла находиться в сотне миль пути от того места, где тебя застала природная стихия. Сплошная серая водяная стена скрывала от взгляда всё, что находилось больше чем в десятке шагов впереди – хотя ни там, ни в любом другом направлении рассматривать было, собственно, нечего.

Здесь, на равнинах Карлайла, дожди были совсем иного рода, вызывающие скорее улыбку на моём лице, нежели серьёзную озабоченность.

По голове и плечам Хантера резво и весело струилась дождевая вода, ручейками стекала вниз по лицу, впитывалась в насквозь промокший воротник форменного поло.

Я позволила своим пальцам скользнуть по прядям мокрых волос у него на затылке – он уткнулся подбородком в мою макушку.

И мне захотелось… разрыдаться.

Несмотря на секундное проявление нежности, Хантер оставался взвинчен до невозможности. Он буквально бежал вместе со мной на руках, словно моя жизнь зависела сейчас от скорости принятия им решений.

Отпустил меня лишь на мгновение, дабы открыть дверь своего автомобиля, чтобы сразу посадить на переднее сидение, позаботившись о ремне безопасности.

– В порядке…

Почти кричу, в попытке достучаться до его зацикленного на чрезмерной заботе разума:

– Хантер, я в порядке!

Будто не слыша меня, он перегнулся и достал с заднего сиденья худи с принтом имени клуба:

– Сними всё мокрое и надень мою кофту!

Не дожидаясь моих возражений, сам пристегнулся ремнём безопасности, снял рычаг с паркинга и, закусив добела нижнюю губу, вырулил на дорогу.

Устроившись на сиденье и ощутив мягкое тепло внутри салона автомобиля, я осознала, насколько промокла: ткань белой футболки стала совсем прозрачной и плотно облепила тело, выставив на обозрение все его линии и изгибы, провокационно чётко обрисовывая контур торчащих сосков сквозь тонкий хлопок бюстгальтера.

Поёжилась.

Пришлось на время отстегнуть ремень безопасности, чтобы стянуть с себя мокрое и наспех надеть толстовку с капюшоном.

В его кофте тепло. Я ощутила обволакивающий меня запах мужского парфюма. По телу поползли мурашки.

Хантер посмотрел на меня лишь мельком. Свое отношение к увиденному он никак не прокомментировал, не озвучил, как я выгляжу. Лучше или хуже. Лишь потребовал:

– Пристегнись, Катерина.

Я потянула ремень безопасности, защёлкнула, даже не подумав возражать.

Казалось, Хантер больше не замечал меня вовсе, а был сосредоточен исключительно на дороге, даже музыку выключил: только он, руль, три педали, зеркала и скорость. Запредельная.

Это слегка нервировало.

Или даже не слегка. Особенно, если учесть, что стрелка спидометра упорно наклонялась вправо.

– Расскажи мне, что произошло.

– Тебе стоит спросить у Ребекки.

– Да? – он повернул голову, чтобы быстро взглянуть в мои глаза, и тут же вернул свой ответственный взор на скользкую от дождя дорогу.

– Честно говоря, я плохо помню подробности, – соврала я, боясь, не разобравшись в ситуации подставить Беверли, либо кого-то ещё. – В памяти остались только… основные события.

– Что произошло между тобой и Бекки?

– Зачем спрашивать? Ты всё равно поверишь ей, – осеклась, но поздно – слова уже сорвались с губ.

– Вот же гадство!!! – Хантер выругался и сбросил скорость. – Ты не понимаешь!

– Тогда объясни!

– Когда мать притащила её, мне было пять. Всего пять, бл*дь! Она всучила мне пищащую куклу, и меня охватила паника. Я мечтал только об одном – вернуть её назад. Но крошечные ручки, не стянутые пелёнками, коснулись моих щёк, и меня будто током шандарахнуло. Ко мне пришло понимание того, что этот беззащитный ребёнок – моя сестра, и с тех пор я не хотел её никуда отдавать.

Хантер нервно провел ладонью по мокрым волосам, а затем по лицу – этот резкий жест выдал его внутреннее волнение. В этом моменте он был совершенно искренним:

– А ещё через пару лет мать бросила очередного мужа, и решила избавиться от Бекки. Она отвезла её в детский дом, туда, откуда взяла. Понимаешь? Вот так просто! И показала ей изнанку правды. По крайней мере, когда Бекки жила в созданной мной сказке, не зная, что она приёмная, она была покладистее, но её наивность была потеряна в тот самый день.

Я с чувством выругалась. Правда, про себя. А он продолжил:

– Потакать её капризам и прихотям – было всё, что я мог придумать, чтобы её подбодрить. Моё желание всё загладить и сделать её беззаботной оказалось безмерным. Когда Бекки плакала, я сразу же пытался это исправить. Моя младшая сестра разучилась принимать «нет» за ответ, но я с этим мирился, потому что это делало её счастливой! Я не понимал всего того воспитательского дерьма! Это было сложно. Я не вникал. До моих восемнадцати.

– Она любит тебя совсем не так, как любишь её ты!

Его дыхание рядом со мной оборвалось рыком:

– Эта детская увлеченность! Она пройдёт.

Язвительный смешок вместо ответа, надеюсь, дал ему понять, что я обо всём этом думаю.

– Я разберусь с этим так, как нужно.

Его голос спокойный, но на моём позвоночнике все волосы встали дыбом.

Ни черта я не понимала – ни в Хантере, ни в происходящем.

Хорошо, что именно в этот момент мы, с впечатляющим рёвом двигателя и свистом автомобильных шин, припарковались у приёмного отделения неотложной помощи.