Наследник для шейха (СИ)

Глава 14

Просыпаюсь от того, что кто-то по моему лицу рукой водит, приятно так, нежно, будто стирая следы от слез…

У меня от соли, наверное, реснички слиплись, поэтому я с трудом разлепляю веки и замираю, когда склонившегося надо мной Аяза вижу. В полумраке комнаты тени падают на его лицо, придавая шейху какую-то воинственную агрессивную таинственность.

Он сейчас действительно напоминает какого-то варвара из сказок, рассматривает меня молча, скользит медовыми глазами по моему лицу.

— Ты плакала…

Выговаривает совершенно спокойно. Мне кажется, это даже не вопрос. Шейх просто озвучивает данность.

— Я…

Хочу ответить что-то, но голос хрипит, а Аяз накрывает мои губы пальцами, всматривается в лицо.

— Ты плакала.

Проговаривает с нажимом, и я понимаю, что шейху врать нельзя. Он же предупреждал, судя по всему, этот мужчина чувствует ложь и… вопрос времени, когда он меня раскроет, ведь я не смогу… просто не смогу, смотря ему в глаза, изображать другую…

У меня сердце разрывается, больно на него смотреть, больно ощущать ласку его руки и в глаза смотреть — такие манящие, блестящие, медовые…

— Почему? Кто тебя обидел, Джамиля?

Вопрос шейха таит в себе опасность. Я чувствую это в интонациях. Так странно. Я ведь практически не знаю этого мужчину… своего первого мужчину… который сделал меня женщиной, но… сердцем чувствую его и понимаю, что за обманчивым спокойствием шейха скрывается резкий нрав…

— Я хочу услышать имя. Кто?!

Его глаза прищуриваются, большой палец продолжает ласкать мою скулу, словно вытирая следы… и до меня доходит, что, возможно, у меня косметика вся смазалась и потекла, но… я своим видом явно не отпугиваю шейха.

Наоборот, в его глазах вновь вспыхивает голод, подушечки пальцев скользят по моей щеке и убирают в сторону волосы, слегка играют с прядями, пропуская их сквозь пальцы.

Страшно становится ему лгать. С каждой секундой все больше. Так как Аяз — проницательный мужчина, и еще… что-то в моей душе звенит надрывно, болюче, я не хочу ему лгать! Не хочу!

Эти чувства… Они ломают меня изнутри, корежат, и я смотрю в лицо шейха, а боль лишь усиливается, потому что он не мой, он чужой! Я не имею на этого мужчину никаких прав, но жгучие чувства поднимают голову в моей груди.

— Я не люблю повторять свои вопросы, — давит интонациями, неожиданно хватка в волосах становится чуть тяжелее, и шейх тянет меня на себя. Заставляет приподняться в кровати и практически упасть в его сильные руки.

Между нами вновь нет расстояния. Опускаю свои дрожащие руки на его могучую грудную клетку и чувствую, как сильно бьется сердце.

Нельзя ему лгать, нельзя! — кричит внутренний голос, и я понимаю, что не могу сказать правду, но… в какой-то мере могу попытаться открыть свое сердце.

— Джамиля…

Выдыхает с предупреждением. И голос у него становится тихим. С рокочущими нотками, которые бывают у зверя, что сжимает в своих лапах трепетную глупую лань.

Слезы вновь срываются и катятся по щекам, когда я выдыхаю свою правду:

— Я просто… очень хочу домой…

Всматривается в мои глаза, а я губу прикусываю. Не знаю, как именно воспримет мои слова шейх, возможно, я прямо сейчас наношу оскорбление его важной персоне, но… поделать ничего не могу.

Я хочу бежать. Бежать от него. От себя. От чувств, которые рождаются в моем сердце и бередят душу.

Аяз смотрит на меня секунду, а затем на его чувственных губах улыбка рождается.

— Маленькая моя девочка… — шепчет мне в губы и целует страстно. Играет со мной. Притягивает ближе, заставляя балансировать на грани.

Крупная рука вновь накрывает мой затылок, впивается в волосы и слегка натягивает, заставляет изогнуться в его сильных руках. Языком порочную дорожку проводит по моей шее, слегка прикусывает подбородок.

— Ты ведь знаешь, что я могу наказать тебя?

Смотрит мне в глаза, но я не страшусь сейчас этого грозного мужчину, наоборот, меня тянет к нему, как магнитом, а в его янтарных глазах будто искорки зажигаются озорные.

Не дает мне ответить, вновь накрывает мои губы, целует страстно, впивается, просто метит меня собой. Дает почувствовать, насколько он возбужден.

Моя одежда летит в сторону. Аяз просто срывает ее с меня, особо не тревожась о том, что уничтожает дорогие вещи.

Наконец срывает с меня бюстье и бросает на кровать, просто отпускает руки — и я валюсь на спину, лишенная его поддержки, его силы. Щеки сразу же вспыхивают румянцем, когда понимаю, что я вновь почти голая перед шейхом. Преграда — лишь тонкие, невесомые трусики.

Руки сами тянутся к полушариям груди, чтобы спрятать ее от огненного взгляда мужчины, но… короткий приказ шейха заставляет меня замереть:

— Не смей. Я хочу смотреть на свою жену.

Вновь голос, наполненный силой. Аяз смотрит на меня, рассматривает, его взгляд становится каким-то осязаемым. У меня по коже мурашки рассыпаются.

— Домой, значит, хочешь? — задает вопрос и скидывает с плеч рубашку. Обнажает литую и могучую грудь, увитую мышцами, будто плитами.

— Я… прости… просто…

Шепчу сбивчиво, но шейх лишь качает головой, заставляет меня замолчать.

— Я хочу, чтобы ты сегодня ночью танцевала для меня, Джамиля.

Оглушает меня, и я в шоке распахиваю глаза:

— Что?

Приподнимает бровь, наклоняет голову к плечу. Хищник. Безжалостный. Красивый. Жестокий. Кажется, мой новоиспеченный муж решил наказать меня за слезы и желания…

Мысли пролетают в голове, а Аяз приподнимает уголки твердых губ в улыбке.

— Ты красивая. Утонченная. Нежная. Я хочу посмотреть на тебя. Хочу, чтобы сегодня вечером, во время ужина, моя жена развлекла меня восточным традиционным танцем.

— Мне нужно танцевать?!

Замираю. Прикусываю губу и смотрю в лицо шейха. Ожидаю его реакции. Злости. Ярости. Но в янтарных глазах лишь искорки веселья и интереса.

— Как знать, может, если ты меня порадуешь, я дам тебе то, чего ты так желаешь… — бросает напоследок.

Больше ничего не говорит, разворачивается и идет в сторону двери. На мгновение у меня сердце останавливается, кажется, что я действительно оскорбила шейха и он сейчас уйдет, но Аяз направляется в ванную. Заходит, не закрывая дверь, и мне видно, как он избавляется от брюк. Я, краснея и бледнея, наблюдаю за его могучим телом, за движениями тигра.

Когда Аяз отбрасывает боксеры, я жмурюсь. Даже отсюда виден его огромный напряженный орган.

Сглатываю. Меня знобить начинает. Я не знаю, что мне делать. Как быть. Тащу на себя покрывало и прикрываю наготу.

Шейх же направляется к джакузи, включает воду. Неожиданно резко разворачивается и смотрит на меня, а я застываю на кровати.

Не знаю, куда себя деть. Куда смотреть — или же не смотреть?!

Агрессивная красота здорового и физически крепкого мужчины оглушает.

— Подойди, — вновь доносится его твердый голос.

Я соскребаю себя с кровати и встаю на негнущихся ногах, все еще прижимая покрывало к груди, делаю пару шагов, но напарываюсь на взгляд шейха.

Предупреждение будто вспыхивает в моей голове, и я подчиняюсь невербальному приказу. Пальцы слабнут, и покрывало падает, показывая мою наготу.

Иду к Аязу на нетвердых ногах. А он наблюдает за мной, за моими движениями, и я ничего не могу понять по твердому, нечитаемому лицу.

Приближаюсь и замираю. Шейх смотрит на меня с высоты своего роста, изучает, а я под его взглядом плавлюсь.

— Я хочу, чтобы ты помогла принять мне ванну, — наконец выговаривает спокойно.

Не понимаю, чего именно от меня хочет, а шейх, кажется, считывает мое смятение в глазах, вновь оголяет белоснежный оскал, улыбается и тянет меня на себя, а я животом мужское возбуждение чувствую.

Аяз огромный. Везде. Сильный. Я рядом с ним пушинка просто.

— Расслабься, Джамиля, я не собираюсь тебя есть, — вновь окидывает меня взглядом настоящего хищника, — хотя моя маленькая жена очень сладенькая.

Подмигивает. И я улыбаюсь его шутке. Не могу понять, что чувствую в обществе этого противоречивого мужчины.

Аяз ловит меня за руку и ставит мою раскрытую ладонь себе на грудь.

— Я бы занялся с тобой сексом прямо сейчас, Джамиля. Но время не терпит. Я хочу распробовать тебя медленно, то, на что у меня хватает времени сейчас, слишком грубо и жестко для вчерашней девственницы, а я не хочу, чтобы ты пугалась и боялась меня еще больше…

Бросает на меня красноречивый взгляд, давая понять, что считывает как открытую книгу.

— Поэтому у меня к тебе предложение: либо ты помогаешь мне расслабиться в джакузи перед важной встречей, либо прямо сейчас я беру то, чего так жажду, но не уверен, что смогу сдерживать свой напор, как ночью…

В шоке рот распахиваю. Если это он еще сдерживался, то каким бывает с ним жесткий секс?!

Больше Аяз не ждет, разворачивается и забирается в джакузи. Жмет кнопки на панели управления, явно демонстрируя, что прекрасно справляется и без меня, я же понимаю, что продолжать стоять столбом и дальше нельзя. Подхожу и рассматриваю разные тюбики.

— Голубую, — подсказывает, и я выдыхаю, не хотелось бы слепо щуриться, пытаясь понять, что есть что.

Возвращаюсь к ванне и заливаю содержимое голубого тюбика, сразу же разливается приятный холодный аромат морской волны.

Прикрываю веки и делаю глубокий вдох, Аяз внимательно следит за мной, лишь слегка приподнимает бровь, я же, встрепенувшись, прихожу в себя и решаю, как именно я должна помочь ему.

Все же здоровый мужик, явно может справиться со всем сам, но… чего он хочет от меня?!

Сразу же вспоминаю его слова о том, что хочет расслабиться, снять напряжение, а это означает… что у него мышцы, возможно, напряжены.

Недолго думая, захожу за спину Аяза и ладошками накрываю массивные каменные плечи.

Начинаю разминать. В принципе, я не гуру массажа, но как-то мама потянула спину, и ей делали лечебный массаж. Я ходила с ней и наблюдала за процессом, а потом тетя Люда, массажистка, заметив мой интерес, дала мне пару уроков, что называется, которые я прямо сейчас применяю, расслабляя мышцы шейха.

В зеркале, которое расположено напротив джакузи, замечаю, как шейх прикрывает тяжелые веки, как он укладывает массивные руки на бортики.

Чуть откидывает голову, демонстрируя бычью шею с резкой линией кадыка.

Красивый. Хоть ставь и лепи с него скульптуру древнегреческого героя или же бога. Я, завороженная, наблюдаю за ним и чувствую, как краснею. Мои пальчики порхают по литой спине, по мышцам, а затем проникают в смоляные волосы на затылке, немного тянут, массируют кожу головы. Прикусываю губу и тружусь усердно, где-то даже самой нравятся ощущения…

Я будто льва поглаживаю. Хищника, который может одной лапой убить меня, вот и шейх ассоциируется у меня именно с этой дикой грациозной кошкой.

На мгновение смотрю в зеркало и замираю, когда напарываюсь на острый, пронизывающий взгляд шейха.

Мои пальцы замирают. Вся натягиваюсь как струна. На какой-то миг я отпустила себя, свои эмоции и просто получала удовольствие от того, что делаю, и сейчас кажусь себе преступницей, которую поймали на месте.

Замираю. Облизываю пересохшие губы.

— Я что-то не так сделала?! — спрашиваю тихонечко, но Аяз не отвечает.

Резкое движение — и я лечу в воду. Вскрикиваю, но мой вскрик тонет в следующий же миг, потому что губы Аяза накрывают мои, сминают.

Я опираюсь ладошками о его грудь, Аяз не дает мне в себя прийти, заставляет оседлать свои бедра и прочувствовать, насколько возбужден. Я просто сижу на нем, но мы все еще не одно целое. В шоке смотрю в красивое лицо шейха, который разглядывает мою голую грудь, любуется, и в этом взгляде что-то такое порочное есть, невыносимое.

— Еще…

Выговаривает жадно и взглядом давит, дает понять что хочет, чтобы я ласку продолжила. Подчиняюсь мужчине, мои ладони оживают, будто своей жизнью живут, я ласкаю дикого неприрученного хищника, прохожусь по его коже, немного вдавливаю пальцы, вновь продолжая продолжая массировать, пытаясь хоть немного расслабить эти литые мускулы, будто окаменелые…

Прохожусь по его ключицам, вновь сжимаю пальчики на массивных плечах, шейх же неожиданно поднимает свои руки и проходится по моей талии, скользит вверх и накрывает ничем не прикрытую голую грудь, слегка щипает, заставляет меня зашипеть, тянет за вершинки, чуть покручивает, продолжая бередить мою чувственность, и я не удерживаю стон, который срывается с губ. Я сразу же их прикусываю, чтобы больше не кричать, не стонать.

Его пальцы скользят по мне, наконец ползут вверх, обхватывают шею и резко наклоняют.

Вновь вскрикиваю, и вновь губы Аяза смыкаются на моей шее, кусают, причиняя сладкую боль, вздрагиваю, чуть приподнимает меня, наклоняет и в глаза мои смотрит.

— Хотел не трогать, но…

И взгляд такой красноречивый, адовый, радужки словно золотом зажигаются, пугают. Я упираюсь в мужчину руками, не знаю, смогу ли вновь вытерпеть секс с ним, тем более Аяз сейчас явно на взводе, я чувствую в нем злость, какую-то рокочущую ярость, которая голову поднимает, и что-то мне подсказывает, что секс с ним в таком состоянии — скорее война, в которой меня не пожалеют…

Поэтому я не нахожу ничего лучше, чем то, что вытворяю.

Я сама подаюсь вперед и накрываю твердые губы робким поцелуем, ласкаю контур язычком, шейх же столбенеет. Просто леденеет. Словно сам не ожидал подобного от меня, я же пальчики вновь в его волосы запускаю и пытаюсь успокоить зверя своей лаской, нежностью…

Секундное промедление — и Аяз берет инициативу в свои руки, его язык врывается в мой рот, оплетает губы и лишает меня возможности дышать.

Руки шейха вновь ласкают меня, твердые пальцы скользят вниз, к моему естеству, и накрывают сладко саднящую точку. Я вскрикиваю Аязу в рот, он же необыкновенно нежно скользит по лепесткам, словно проверяет меня там…

Касается какой-то точки, и резкий удар тока проскальзывает по моему телу, будто какой-то лавиной накрывает. Я теряю себя, лишь жмусь к мужчине, который так мягко ласкает меня рукой и так неистово целует в губы, ощущение его пальцев, этого невыносимого давления, кажется, длится вечность, как вдруг резко вспышка пронзает, я бьюсь в его руках, кричу в его рот.

И в этот самый момент раздается оглушительный стук в дверь, который выбрасывает меня из пучины оглушительных ощущений на поверхность…

Вернее, стук как раз тихий, но в моем состоянии он кажется автоматной очередью. Я вздрагиваю. Пугаюсь. Хочется вообще под воду уйти и спрятаться.

Аяз считывает мое состояние за секунду, к себе прижимает, затем ссаживает с колен, а сам как есть поднимается, вода с него падает ручьем.

Шейх шагает к двери резко, зло, но прежде чем распахнуть дверь застывает и бросает взгляд на меня. Его карие глаза словно выстреливают, а до меня доходит, что он сейчас убеждается, не видна ли я тому, кто за дверью.

Одним взглядом пригвождает меня к месту, и я забываю, как дышать, просто даже пожелай — не смогла бы пошевелиться, меня скручивает волнами ярости и агрессии, которые бьют рикошетом, исходя от мощной, агрессивной фигуры шейха.

Наконец разворачивается и открывает дверь, ничуть не скрывая свое возбуждение, встает так, чтобы я не была видна в проеме, заслоняет собой.

И до меня доходит рваный тихий лепет склоненного в три погибели мужчины:

— Простите, повелитель… делегация халифа Абира Малека здесь… у них экстренный случай… простите… владыка Сиратаи настаивает на личной встрече с вами… время не терпит… ситуация серьезная… возможны жертвы…

До меня доходят лишь обрывки фраз… Резаные слова, но даже в интонациях человека, который привлекает внимание шейха, я чувствую панический ужас.

— Я понял. Свободен, — коротко отвечает Аяз и захлопывает дверь. Разворачивается ко мне. По лицу Макадума ничего прочесть нельзя.

Холодная, отстраненная маска.

А я сжимаюсь вся. Постепенно доходит масштаб и уровень личности Аяза, и это пугает до дрожи. Я просто уже не понимаю, как можно будет выпутаться из ситуации, в которую я угодила.

— Я приду ночью. Будешь танцевать для меня, — спокойно отдает приказ, сканируя золотом своих глаз, и я лишь киваю. Страшно ему сейчас хоть слово сказать.

Шейх уже не здесь. Не со мной. Я чувствую эту перемену. Понимаю, что ситуация какая-то серьезная и требует личного вмешательства Макадума.

Резко разворачивается и выходит, оставляет меня одну в ванной, а я вдруг резко ухожу под воду с головой, чтобы мысли свои прогнать, чтобы страх успокоить.

Лежу под водой и чувствую, как сердце бешено в груди стучит. Не страх это… не паника…

Просто мне с каждым мгновением все сложнее лгать Аязу. Мое тело на него реагирует. Душа рвется на части. От одного взгляда на этого мужчину бабочки в животе, но я понимаю, что так нельзя…

Мне с ним не быть, а позволять этому мужчине пробираться все дальше в мое сердце — невозможно для меня, для нас…

Нет никаких нас!

Эта мысль — она оглушает, бьет наотмашь, и я открываю рот и кричу под водой во все горло…

Кричу и выпускаю свои эмоции…

Выныриваю резко и убираю волосы со лба, протираю лицо от воды, только отчего-то солоно на губах, и я понимаю, что слезы я стираю, а не воду…

Слезы своего отчаяния и горя, слезы своей безысходности…

Выбираюсь из ванны и оборачиваюсь в полотенце. Мне холодно. Меня трясет. Я понимаю, что просто не выдержу в этом дворце еще день-другой.

Сорвусь…

Если бы на мне не лежала ответственность за свою семью, за сестру… я бы уже сломалась и рассказала Аязу обо всем…

Если бы наказание досталось только мне, я бы приняла любую кару из его рук, потому что моя душа разрывается на куски, бьется на тысячи осколков от чувства вины…

Ведь я лгу… я… не знаю…

Тихонечко иду в комнату, пустую, шейх ушел, и никого не осталось, кто бы мог потревожить мой покой…

Я забираюсь в постель и реву. Кусаю подушку и реву. В минуты, проведенные с этим мужчиной, я будто лечу, словно крылья за спиной распускаются, ощущаю себя счастливой…

А как только он исчезает, накатывает гнилое послевкусие, боль и тяжесть в груди…

С ним сладко. С ним невероятно хорошо. Я даже не подозревала, что настолько может быть горячо с мужчиной, но после… приходит откат, который буквально уничтожает меня.

И вновь психика срабатывает защитным механизмом. Я вновь уплываю в сон, и будит меня мягкий голос:

— Просыпайтесь, госпожа… Шейх хочет, чтобы вы пришли и танцевали для него…

Моргаю. По моим внутренним часам уже глубокая ночь… Девушка действует сноровисто и быстро. За мгновение на кровати оказывается роскошный золотистый костюм — длинные шаровары и топ, пояс с золотыми монетками, причем… действительно золотыми…

Этот пояс стоит целое состояние, как и все, к чему прикасается рука шейха.

— Я вас соберу. Нужно быстро… господин не в духе… — бросает в меня словами Фазиля. — Надо поторапливаться…

Быстро встаю, застываю, понимая, что я голая и мне нужно найти трусики…

Прислужница словно считывает мой порыв и поднимает с кровати костюм, золотистый, будто сотканный из света.

— Вам белье не понадобится. Под него нельзя надевать…

Сглатываю ком. Прикусываю губу, понимаю, что этот тюль ничего не прикроет, в стратегических местах лишь немного ткань собрана в замысловатый узор, но… если, например, я встану напротив света, то покажется, что я совсем голая…

— Нельзя… нельзя медлить…

Торопит меня девушка и быстро помогает надеть на себя это непотребство, которое наверняка стоит баснословно дорого…

Откидывает мои волосы за спину и смотрит на меня внимательно, поправляет топ, который скорее лиф, цепляет пояс с монетками мне на бедра.

А я вдруг понимаю, что все это время в серьгах была, которые снять забыла, тянусь к ним, чтобы высвободиться, но Фазиля поднимает руку:

— Нельзя снимать. Подарок шейха… если вам некомфортно, надо у господина попросить, чтобы снял…

Прикусываю язык, чтобы больше себя не выдать. Эти традиции… они мне чужды, но… нельзя подставляться сейчас, поэтому я просто киваю и иду за девушкой, которая приводит меня в огромную спальню Аяза.

Застываю у двери. Делаю глубокий вдох, прежде чем войти и утонуть во мраке…

Лишь легкое интимное освещение, приятная музыка льется откуда-то сверху.

Взгляд не сразу замечает Аяза, который сидит, откинувшись на диване, полулежит скорее, перед шейхом столик, на нем стоит высокий сосуд, сильно напоминающий кальян, а в комнате царит приятный аромат цитруса и корицы.

Аяз внимательно наблюдает за мной, на нем только штаны, широкая грудная клетка обнажена.

Мне от всего, что вижу, хочется поскорее в обморок упасть или вовсе развернуться и бежать, но сердечко в груди колотится быстро-быстро, отбивая сумасшедший ритм.

Я делаю глубокий вдох, и ноги сами меня несут в центр комнаты, я застываю под тяжелым взглядом шейха. По его лицу бегают тени от освещения и придают мужчине какую-то зловещую красоту. Я понять не могу, что именно сейчас испытываю, но… у меня в животе будто вновь бабочки взрываются, летают, заставляют меня дыхание свое остановить и вновь дышать с задержкой, с каким-то странным нарастающим томлением.

Молчание все длится и длится. Аяз не подгоняет меня, лишь его глаза следят за мной, за каждым моим жестом, шагом, и этот его взгляд… он тяжелый, давящий, но, с другой стороны… он заставляет меня почувствовать себя желанной, дикой, привлекательной, красивой настолько, что голова кружится…

Потому что я чувствую, как именно на меня реагирует шейх, как тяжело поднимается и опускается его грудная клетка.

Он жаждет меня. Хочет. Это читается в воздухе, который тяжелеет, становится горячее.

Шейх щелкает пальцем и, кажется, встроенная умная система поднимает громкость музыки, меняет ее, сейчас в мотиве явно слышны барабаны, которые зовут меня вступить в этот дикий и эротичный танец…

Я умею танцевать восточные танцы. Одним из указаний отца было водить меня заниматься именно на это направление, и я, сколько себя помню, столько и ходила в школу балета, где кроме, конечно же, восточных танцев изучала также другие, но…

Сейчас от меня требуют исполнения belly dance, который мы с сестрой умеем танцевать.

И вот сейчас я прикрываю на мгновение глаза, отстраняюсь от всего, что меня окружает, от мужчины, который наблюдает за мной будто хищник, притаившийся в саванне.

Я делаю одно легкое движение бедрами, будто приноравливаюсь к музыке, к звукам, сразу же следует другое движение, резкое, четкое, которое подхватывают монетки у меня на поясе.

Восточный мотив усиливается, мелодия закручивается, и я отпускаю себя, отдаюсь танцу, просто выпускаю все свои эмоции, отпускаю свой страх.

Танец всегда меня успокаивал, всегда давал возможность высказаться, вот и сейчас мое тело двигается в свободном и только ему известном ритме, который подстегивают барабаны.

Я танцую так, словно в последний раз, мне нужно выпустить все свои эмоции, и я отдаюсь этому мотиву.

Монетки звенят все сильнее, подхватывают ритм бедер, которые выписывают восьмерки в танце, отбивают резкие удары, сердце заходится в скачке, каком-то сумасшедшем ритме, я пускаю волны, делаю резкие повороты, отдаюсь мелодии и буквально вскрикиваю, когда сильные руки ловят меня, останавливая движение, пальцы шейха вплетаются в мои волосы, заставляют откинуть голову, изогнуться в руках мужчины.

Наши глаза сталкиваются, схлестываются, как у противников. Я дышу тяжело, Аяз же мое дыхание словно ловит…

Мы замираем. Я чувствую, как быстро поднимается его грудная клетка, почти как моя, словно мы бежали и мой зверь настиг меня…

— Кто ты? — Неожиданный вопрос, который заставляет меня почти чувств лишиться, вопрос, который будто подсечка, и я бы упала, если бы не висела в руках шейха. — Откуда? — продолжает добивать меня вопросами Аяз, а я смотрю на него широко распахнутыми глазами и боюсь ответить, боюсь дышать…

Мне кажется, что я застыла над пропастью, что прямо сейчас шейх раскроет подмену. Я не смогла с ним продержаться и полутора дней, но… в следующую секунду в его голосе появляется мягкость:

— Ты просто невероятная… Джамиля…

Выдыхает и накрывает мои дрожащие губы, впивается в них, сминает, пьет мой страх, забирает дыхание, и в следующую секунду меня в воздух подбрасывает, когда Аяз поднимает на руки и несет в сторону кровати.

Я знаю, что именно дальше произойдет, но страшнее то, что я жажду этого…

Каждой клеточкой, своей душой, телом, всем своим существом я жажду принадлежать этому мужчине…

Но вместе с тем я боюсь здесь остаться, боюсь замереть в этом чертовом мгновении, боюсь, что меня затащит на самое дно болота…

В какой-то момент, когда шейх оставляет мои губы, то ли потому, что сам того хочет, то ли потому, что я уворачиваюсь от поцелуя, но Аяз смотрит мне в глаза, и я понимаю, что должна собраться, должна сказать, потому что я не выживу в этой лжи, не смогу продолжать играть, уже не могу, мои сердце и душа рвутся на части.

— Ты обещал… — выговариваю едва слышно, когда мы с Аязом падаем на кровать и мощное тело шейха накрывает мое.

Замирает на мгновение, смотрит на меня, его глаза пылают, а лицо становится каменным. Я не знаю, о чем сейчас думает шейх, боюсь предположить… но я выговариваю быстро.

— Ты… обещал, что… дашь мне то, чего я так желаю…

Вскидывает брови. Явно шейх обескуражен моей прытью, но это, скорее всего, последний бросок утопающего, который пытается заглотить спасительный воздух.

— Чего же ты желаешь? — спрашивает, а я… я замираю под этим откровенным и полыхающим взглядом…

— Я бы хотела… хотела…

Теряюсь под взглядом шейха, боюсь произнести слово и тем самым навлечь на себя его гнев.

— Я… просто…

Вновь медлю, Аяз же неожиданно улыбается, вглядывается в мои глаза…

— Ты обещал… что я смогу…

И вновь не выговариваю слово «домой». Но, кажется, этого и не нужно. Шейх понимает меня без слов.

— Я помню, что сказал, Джамиля. У меня очень хорошая память, малышка. И я понимаю, что ты говоришь о традициях… и о слове, которое я всегда держу…

Чуть не спрашиваю, о каких, просто не успеваю, когда Аяз накрывает мои губы в поцелуе, сминает меня, обнимает.

Дальше… дальше становится не до разговоров. Шейх срывает с меня одежду. В считаные секунды я остаюсь абсолютно нагой, распластанной под сильным тренированным телом мужчины.

Я удержаться не могу, любуюсь мужчиной, зависшим надо мной, его великолепным торсом, идеальными мышцами, сильными руками, лицом, в котором сейчас живет желание…

У меня дух захватывает, и хочется позволить себе еще раз окунуться в темные воды чувственного наслаждения, в которые меня погрузил этот великолепный мужчина.

Вновь Аяз тянется ко мне, цепляет мои локоны и прихватывает длинные серьги.

Шиплю от боли, и мужчина присматривается.

— Что? Болит? Что врач сказал?!

Окидывает мое тело твердым взглядом, и под его темными глазами у меня тело пылать начинает, вершинки грудей колет так, как если бы он уже царапал меня щетиной.

— Нет… просто… Аяз… Сними серьги… пожалуйста… — слетает с моих губ, и шейх прищуривается.

— Тебе не нравятся мои подарки?

— Просто… неудобно… я не привыкла… — отвечаю и губу кусаю. Секунду смотрит на меня, а затем наклоняется и избавляет от драгоценностей.

— Ты отличаешься, Джамиля… — вновь говорит и улыбается, а я не успеваю испугаться, потому что Аяз продолжает:

— Обычно женщины просят больше и больше подарков, сходят с ума по драгоценностям, а я дарю тебе семейные реликвии, к которым ты остаешься совершенно равнодушной…

С этими словами резко раздвигает мои бедра и обрушивается на меня, вжимает в кровать, моя грудь распластывается по горячей грудной клетке мужчины.

— Я все время хочу разгадать тебя, малышка, ты словно тайна… я чувствую в тебе что-то сокрытое…

Вновь его пальцы впиваются в мои волосы, Аяз прижимает меня так, как если бы хотел просто растворить в себе, и в глаза мои смотрит.

— Ничего… нет… я простая… — выговариваю дрожащими губами. Вновь страх и оцепенение накрывают меня, дрожать начинаю, и, конечно же, шейх это чувствует. Чувствует мою дрожь, мою нерешительность.

— Моя трепетная жена, моя услада…

С этими словами вновь накрывает мои губы в жадном поцелуе, его язык сразу же неумолимо вбивается в мой рот, заигрывает.

Меня мотает от чувств, от накрывающих эмоций, от рук, которые так умело изучают мое тело. Шейх отрывается от моих губ, проводит дорожкой из поцелуев по телу вниз, цепляет грудь и прикусывает до сладкой боли, до звезд перед глазами, импульсы током проскальзывают по позвоночнику, кусают даже кончики пальцев на ногах.

Я не сдерживаю стона, а мужчина все злее нападает на меня, выпускает одну грудь, набрасывается на другую, и я губы кусаю, чтобы не кричать от наслаждения, от невероятных эмоций, которые сейчас будто отключают разум.

— Кричи, сладенькая, кричи громче… — выговаривает твердо и дует на вершинки, а я всхлипываю, Аяз же прокладывает дорожку из поцелуев по моему трепещущему животу, не обделяет нежную выемку пупка, неожиданно цепляет мои ноги под колени и резко прижимает их к моей груди.

Охаю. Краснею. Чуть не подрываюсь, но но Аяз сильными руками пригвождает, и внимательно рассматривает меня там…

Я буквально кожей его взгляд чувствую, а еще… меня обдает жарким дыханием мужчины…

— Идеальная девочка, очень красивая… чувственная…

Чувствую каждое слово… они жаром вплетаются и отдают пульсацией на коже, я прикрываю веки, у меня слезы на глаза наворачиваются от дикости всей этой позы, от интимности ситуации и огня, который будто просыпается во мне, обдает пламенем…

Я делаю глубокий вдох, хочу сказать хоть что-то, но голос не подчиняется, а уже в следующую секунду я ощущаю поцелуй как укус, меня будто кусает ядовитая змея, распространяя огненный яд наслаждения по всему существу…

Перед глазами вспышки, я даже дернуться не могу, так как сильный мужчина держит меня и упивается мной, целует так, что я просто распахиваю рот в немом крике, все тело скручивают сладчайшие спазмы, меня трясет и голова кружится.

Я будто с обрыва лечу, лечу, чтобы упасть и разбиться на миллион сверкающих частиц…

Два моих вдоха — и меня накрывает. Наслаждение будто удар тока.

Я выгибаюсь и кричу, тело скручивают сильнейшие спазмы. Меня всю трясет, я еще не понимаю, что случилось, как мое тело раскладывают, и одним сильным и мощным толчком мужчина заполняет меня всю.

— Сладость…

Аяз вонзается в меня, не щадит, а я дышать не могу, меня не отпускает мое наслаждение, и каждый толчок лишь добавляет новую палитру импульсов.

Мужчина не щадит, работает с нежностью отбойного молотка, заставляя меня всхлипывать и открывать рот в попытке заглотить воздух. Мне кажется, что перед глазами все вновь темнеет, ощущаю жар и его ласку, руки, губы… вновь выбивает из реальности, и я получаю несравнимое наслаждение, в последний момент ощущая, как Аяз изливается во мне, рычит подобно зверю и обрушивается на тяжестью своего могучего тела…

Я просыпаюсь сложно, ощущаю лишь, как крупная рука лежит на моей голове, придавливает, а затем исчезает, ее заменяют длинные пальцы, которые играют с моими локонами…

Чувствую, как горячие губы начинают ласкать мое плечо, слегка опускаются и прикусывают лопатку до боли.

— Ай… — шиплю кошкой и распахиваю глаза, чувствую, как место укуса зализывают, целуют, царапают щетиной…

— Ты сладко спишь, Джамиля, и еще… мне все время хочется касаться тебя, трогать, насаживать на пальцы…

От последней фразы меня буквально кипятком обдает. Вздрагиваю и глаза окончательно распахиваю, чтобы увидеть, как шейх склонился надо мной и внимательно следит за моей реакцией.

— Доброе утро, соня… сладкая… очень сладкая… во всем…

Улыбка появляется на твердых губах, когда Аяз убирает мои спутанные волосы, проводит рукой по коже. Очерчивает изгиб позвоночника и опускается на ягодицу, сжимает не сильно, но ощутимо.

— Доброе утро, — отвечаю едва слышно, горло немного болит, но это неудивительно, учитывая, как я кричала ночью, потому что одним разом этот дикий мужчина не ограничился.

Он еще пару раз будил меня. Вернее, я просыпалась, ощущая в себе его… чувствуя, как медленно раскачивается, как берет меня, еще сонную, но затем дымка исчезала, и я отдавалась этому чувственному поединку, кричала, царапалась, просила… чтобы не останавливался…

Взгляд скользит по торсу мужчины с неким удовлетворением, потому что сейчас там красуются борозды и царапины от моих ногтей.

Больше Аяз ничего не говорит, просто цепляет меня за волосы, наматывает их на кулак и заставляет оторваться от подушки, в глаза мои всматривается, и в его золотистых очах будто ярость какая-то вспыхивает.

Неясная мне. Непонятная. Но я не успеваю за нее уцепиться и хоть что-то понять, так как мои искусанные губы сминают в безудержном поцелуе.

Аяз действует жестко, жадно, сразу же его язык впивается в мой рот, заигрывает. И хоть мне и казалось, что больше я не могу, что просто не выдержу еще хоть раз ночной эквилибристики, то сейчас я ловлю себя на том, что хочу…

Хочу этого мужчину. Хочу все то, что он может мне дать.

Вновь его твердые пальцы начинают виртуозно играть с моим телом, погружая в пучину наслаждения, даруя просто невероятное наслаждение.

Тянет на себя, заставляет оседлать зверя, и я вскрикиваю, когда мужчина беспрепятственно становится частью меня.

У меня ноги болят, мышцы тянут, но… наслаждение сильнее, и я подаюсь вперед и сама насаживаюсь, слегка приподнимаюсь, откидываю голову, и руки сами поднимаются, ловят длинные пряди, отбрасывают.

— Красавица… моя…

Слышу выдох Аяза и в дикие глаза его смотрю. Отдаюсь первобытному танцу, прикусываю губу, чтобы не кричать, ощущаю, как сжимаюсь вся, и просто улетаю в оглушительные чувства…

В следующий раз, когда просыпаюсь, солнце вовсю светит. В постели я одна…

Тело ломит. Организм просыпается, и я встаю с кровати — все еще обнаженная, заласканная диким мужчиной, ноги едва держат, дрожат…

Мышцы, даже те, о которых я не подозревала, болят просто невозможно…

Настолько ухожу в мысли, что не слышу, как Аяз появляется в одном банном полотенце. Явно только из душа. Замираю. Гляжу, как капли проскальзывают по литому бархатному телу.

Становится не по себе. Он свеж и бодр, а меня словно грузовиком переехали, хотя это и недалеко от истины.

Отворачиваюсь. Делаю шаг, чтобы взять шелковый халат, а меня прижимают к горячему телу. Спиной каждую мышцу чувствую, и возбуждение мужчины упирается мне в крестец. У меня мурашки по коже рассыпаются от его силы, от ощущений, когда его рука скользит лаская, очерчивая вершинки груди.

— Моя сладкая жена… Джамиля…

Делает глубокий вдох, словно затягивается моим запахом.

— Ты ведь знаешь, о чем просить, милая.

— Что? — выдыхаю едва слышно.

— Твое желание. Джамиля. Есть традиции, которых шейх обязан придерживаться. После того как невеста станет женой, если муж остается доволен, он сам направляет жену с дарами в дом отца… ты напомнила, что я должен тебя отпустить…

Прикусываю губу. Веки прикрываю. Отчего-то слова шейха не приносят радости. Из-за них в животе поселяется холод.

Дрожать начинаю, но шейх списывает это на возбуждение и шепчет жарко:

— Не хочу тебя отпускать… хочу ласкать… не успел насытиться… распробовать не успел… из постели тебя выпускать не хочу…

Хищник скользит носом по моим волосам, будто принюхивается, вдыхает мой запах, а я дрожать начинаю: от страха ли, от предвкушения?!

Не знаю… Меня потряхивает от того, что Аяз может не отпустить… и в то же время в груди болит из-за того, что дает шанс…

— Болит? — спрашивает, опуская руку к развилке между бедер, где все печет и тянет из-за непривычных ощущений…

— Да… — отвечаю едва слышно, и Аяз вновь касается припухлости…

— Моя нежная жена… слишком нежная… я дам тебе три дня на восстановление… ты будешь в доме отца эти дни, по всем законам… сделаем все правильно, а затем вернешься ко мне и из моей постели вылезать не будешь…

На глаза наворачиваются слезы.

Я не должна плакать. Не должна.

Но мне отчего-то хочется разрыдаться.

— Мы только начали, моя малышка… я только пригубил тебя… щадя…

«То есть это он меня еще и щадил?!» — проскальзывает в голове, и я откидываю голову на плечо своего первого мужчины, который продолжает меня ласкать между бедер, не отпускает, терзает, заставляя буквально утопать в наслаждении…

— Покричи для меня, Джамиля… Брать не буду… иначе уже наврежу… Хочу услышать, как ты кончаешь…

Будто команду дает, и я действительно спустя несколько секунд взвиваюсь в его руках, выгибаюсь до хруста в позвонках, распахиваю рот не дыша и вскрикиваю, когда мужчина смыкает зубы на моей лопатке, зализывает, подобно зверю, поцелуями идет вверх к шее и, наконец, накрывает мои истерзанные им же губы…

Рычит, и я ощущаю его мощную эрекцию…

Все внутри пульсирует, и я жду, что Аяз вновь возьмет меня, но он отстраняется, заставляет меня посмотреть себе в глаза, а я, разгоряченная, ошалевшая, смотрю, как шейх наклоняется ко мне и выговаривает:

— Три дня на отдых, жена. Это все, что у тебя есть. Дальше никакой пощады, только наслаждение в самых разных его видах…

Аяз разворачивается и как есть, нагой, выходит из спальни, ничуть не смущаясь своей варварской, агрессивной, воинственной красоты голодного самца, а я… я оседаю на пол и молча рыдаю…

Вот и все, Мелина…

Вот и все…