Наследник для шейха (СИ)

Глава 40

Рука в моих волосах не отпускает, не дает отвести взгляд, и я замираю. Столбенею. Даже не делаю попытки прикрыться. Дышу тяжело, ощущая, как наливается тяжестью грудь. Меня поглощает шторм, чувственный, который буквально ударяет наотмашь, когда шейх отбрасывает мои волосы за спину, а сам взгляд опускает, меня разглядывает.

Его рука чертит чувственную дорожку вниз по коже, по ключице и заставляет кожу полыхать мурашками, которые будто каким-то нервным сгустком концентрируются вокруг наверший груди.

Меня потряхивает и этот чувственный озноб не остается незамеченным мужчиной, который пальцем очерчивает мою грудь, затем нажимает на тугой комочек, и я вскрикиваю.

Все тело прошивает словно самым настоящим электрическим током.

Меня сносит и на глазах слезы появляются, потому что происходит мой самый страшный сон, когда мое тело и душа находятся в руках моего монстра, человека, который не должен меня касаться, потому что я ему не принадлежу, а он… он не принадлежит мне.

Стоит только вот эту мысль подумать, как я вздрагиваю оживаю, дергаюсь, пытаясь уйти от этого контраста обжигающего прикосновения и лютого холода, который прошивает меня насквозь.

— Нет. Нет…

Выдыхаю и дергаюсь, пытаюсь уйти от прикосновений, но сильный мужчина ловит меня в свои руки, притягивает, извиваюсь змеей и только больше трусь вершинками своей груди о жесткую поросль волос на грудной клетке Аяза.

Это прикосновение подобно каленому железу проскальзывает по телу и ударяет прямо в позвоночник, отдает каким — то натяжением в копчике.

— Нет…

Вновь шепчу, и мужчина притягивает меня к себе, хватает за волосы и заставляет посмотреть в свое лицо, от его глаз идет такая волна желания и ярости, что я гулко сглатываю, когда Макадум наклоняется и коротко выговаривает свой приговор:

— Да…

Он буквально раскатывает мое мягкое тело по своему сильному и поджарому, пальцы в моих волосах не дают отстраниться, когда мужчина с яростью впивается в мой рот, сминает мои губы и нажимает большим пальцем на мою челюсть, заставляя меня разомкнуть губы, чтобы его язык толкнулся в мой рот.

Все, что происходит… это на грани… буквально бездна разверзается под моими ногами, и чтобы не упасть я хватаюсь за эту широкую шею, царапаю затылок мужчины, когда пальцы сами зарываются в мягкий мокрый шелк волос…

Меня пронимает, я не столько с запретным для себя мужчиной борюсь, сколько с собой, своими чувствами, непозволительными эмоциями…

Его язык берет, завоевывает, подчиняет мой и я не понимаю, как так происходит, что я сама толкаюсь ему на встречу… царапаю мощные и горячие плечи, царапаюсь все сильнее прижимая это могучее тело к себе и впервые за все это проклятое время я себя живой чувствую, сердце в груди просто тоской исходит и болью…

А слезы по щекам, рекой просто, когда обнимаю мужчину из своих грез, когда прижимаюсь к нему всем телом.

Резко в волосах натяжение чувствую и Аяз буквально отрывает меня от себя, замирает, в глаза мои всматривается, на губы, которые горят и пульсируют, я вся горю подобно факелу, спичке, которой суждено просто сгинуть, стать прахом и пеплом…

Не знаю, что именно читаю в глазах Макадума. Не понимаю, о чем он думает и какую именно кару для меня приготовил…

Я уже ничего не знаю, просто замираю в этом мгновение, в этой секунде, когда желанный горячий мужчина будто жизнь в меня вдыхает.

Аяз поднимает руку и по щеке моей проводит, стирая слезы, замираем в секунде, и я не знаю чего ожидать дальше, он смотрит на меня так, что не остается сомнений в том, что шейх уже вынес мне приговор, возможно я проживаю последние мгновение своей жизни но я подобно одурманенной тянусь к нему, желая разделить эти мгновения с мужчиной…

И все равно в душе поднимается бунт, потому что я не могу! Нельзя! Он… сестре моей принадлежит… и возможно… он уже был с ней…

Именно эта мысль придает сил, и я со всей дури бью по лицу шейха Аяза аль Макадума и кричу в его лицо.

— Не смей меня трогать! Ты не имеешь никаких прав! Я не твоя!

Сносит мой удар, и я замолкаю. Деревенею вся, буквально кожей ощущаю, как напрягаются мышцы мужчины, как его глаза вспыхивают.

За это оскорбление он может убить, а я наворотила уже слишком многое… чтобы размениваться по мелочам…

— Ты… с другой… не со мной…

Вновь вырывается рыданием, а я лишь отползаю к изголовью, осознавая, что никогда не смогла бы солгать Аязу.

Даже сейчас, я показываю все, вместо того чтобы уворачиваться и лгать, но я не могу, я устала…

И стоит упереться в изголовье, как Аяз обдает меня жаром своих глаз, как в замедленной сьемке мужчина кивает каким-то своим мыслям, а затем медленно откидывает с бедер полотенце, демонстрируя свое адовое возбуждение, а я… я смотрю прямо туда, и облизываю пересохшие губы…

Мне безумно страшно, но… я не могу справиться с желанием, которое вспыхивает в крови, пытаюсь увернутся, убежать, сопротивляюсь, но Аяз резко тянет меня за ногу и я… слишком слаба против этого мужчины, против чувств, которые испытываю к нему…

— Аяз…

Выдыхаю едва слышно, когда мужчина фиксирует мои ноги, раздвигает мои колени и накрывает меня собой…

Это сильное литое тело, буквально пригвождает меня к матрасу, а Макадум не двигается, я ощущаю его жар, его желание, но он… не двигается, упирается в средоточие моей женственности, разливая жар и замирает надо мной, а затем… затем меня буквально уносит, когда он выдыхает с жаром в мои губы:

— Джамиля…