Наследник для шейха (СИ)

Глава 9

Шейх будто замирает, проводит пальцами по моим локонам, откидывает их на одно плечо и смотрит с высоты своего роста, будто изучает мое тело; подушечки пальцев прикасаются к спине, очерчивают позвонки, и я прикусываю губу, так как он прикасается немного к саднящей коже…

Аяз во время секса не сдерживался и исцеловал меня всю. Мне кажется, что все тело теперь в его отметинах не только внутри, но и снаружи.

— Больно? — спрашивает и ласкает мою лопатку, вновь смотрит через зеркало, а у меня голос пропадает, я ответить не могу, потому что страшно…

До безумия страшно, что прямо сейчас шейх распознает подмену, а дальше последует наказание…

Мое молчание Макадум интерпретирует по-своему, одно движение — и сильные ладони накрывают мои плечи. Разворачивает к себе и вновь в глаза мои смотрит, а у меня сердце биться перестает…

Мне кажется, что шейх слишком внимательно разглядывает мои глаза. Боюсь, что прямо сейчас Аяз заподозрит что-то неладное, но мужчина молча протирает мои щеки, явно понимает, что плакала, хоть я и умыла лицо водой…

— Я сделал тебе больно? — задает вновь вопрос, на который у меня ответов нет, я лишь губу прикусываю и просто отрицательно качаю головой.

Окидывает мое тело взглядом, явно подмечая следы своей страсти.

— Не бойся меня, красивая моя. Ты кричала ночью не от боли, — вновь взгляд глаза в глаза, и затем шейх притягивает меня, накрывает губы своими и поднимает в воздух, интуитивно обвиваю его торс ногами, и Аяз идет со мной куда-то, спустя мгновение горячие струи падают на мои плечи и я вздрагиваю…

Шейх же не перестает целовать меня, вталкивает язык в мой рот и буквально забирает дыхание, а я держусь за него, обвиваю его плечи руками, отвечаю на поцелуй припухшими губами и чувствую, как мужчина возбужден; прикусываю губу, когда одним сильным движением Аяз вновь берет меня и заставляет откинуть голову. Широко открыв рот, он берет меня под горячими струями, а я цепляюсь за него, как за якорь, впитываю в себя страсть шейха, его напор и буквально вылетаю от наслаждения, ощущая, как мужчина рычит и упирает свой лоб в мой.

Медленно в себя прихожу, дыхание возвращаю, распаренная вся под струями горячей воды.

Аяз медленно спускает меня с себя, ноги так слабнут, что я чуть не падаю, сильная рука поддерживает, и шейх улыбается, когда мокрые пряди с моего лица убирает.

— Слишком слабый и нежный цветок… Но безумно привлекательный… манящий… желанный…

Шейх опускает голову и проводит носом по моей скуле, будто принюхивается ко мне, и это его движение… оно какое-то звериное, хищное…

У меня дыхание сбивается и кажется, что скоро я в обморок от напряжения упаду или же от тех чувств, которые во мне этот мужчина пробуждает.

Чужой мужчина. Не мой…

Повторяю это себе, неожиданно чувствуя, что мерзну под огненными струями, которые, по идее, должны расслабить мои одеревенелые мышцы, но вместо этого мне холодно… очень холодно… внутри словно ледяная глыба, которая все больше и больше, вновь в глазах жжет…

Не смею отвернуться от шейха, замираю под его взглядом, а сама от него глаз оторвать не могу, рассматриваю, как капли струятся по лицу, как мокрые прядки волос прилипают к высокому лбу…

Красивый хищник смотрит на меня своими медовыми глазами, и я ощущаю себя маленькой бабочкой, запутавшейся в паутине, даже дернуться боюсь, чтобы не выдать себя…

— Ты мерзнешь? — спрашивает вновь, прищуривается.

— Просто… не знаю, куда себя деть, — отвечаю правду, пусть я другое имею в виду, но смысл близок.

Шейх вновь улыбается, и в глазах у него тепло зарождается, мне даже чуточку теплее становится.

Без слов Аяз забирает одну из баночек, которые лежат в мраморной нише, и льет себе на руки, я наблюдаю за мужчиной, за его сильными пальцами, за тем, как напрягаются его руки, и совсем не ожидаю, что эти руки неожиданно накроют мое тело, лаской разнося по коже приятную ароматную пенку.

— Расслабься, — вновь выдыхает Аяз и проводит по моим плечам сильными пальцами, немного надавливая, действительно заставляя напряжение отступить, и я глаза прикрываю, отдаваясь этой приятной нежности…

Разворачивает меня к себе спиной и тихо произносит на ушко:

— Упрись ладонями в стену…

Беспрекословно подчиняюсь, потому что даже шепот Аяза несет в себе повелительные нотки, а шейх тем временем вновь оголяет мою спину и проводит по ней ладонями, его пальцы скользят по мне, проскальзывают вниз и неожиданно касаются самого сокровенного, проходятся между ног, и я вздрагиваю, так как там все слишком чувствительно.

— Тише… На сегодня с тебя хватит, я просто ласкаю…

И обжигающий поцелуй в лопатку, и вновь пальцы проходятся по моим ребрам, и шейх тянет меня на себя, заставляет впечататься, в его литую грудную клетку, пока его ладони накрывают мою грудь и размазывают по мне пену, лаская и заставляя стон слететь с губ.

— Ты чувственная, Джамиля, отзывчивая. Мне нравится, как твое тело реагирует на мои прикосновения…

Вновь разворачивает меня в своих руках и смотрит в глаза, а я уже считаю секунды, которые отсчитывает мой угорелый пульс…

Сестра говорила, что так как церемония придерживается всех традиций, то у нас с Каролиной будет шанс вновь поменяться местами, только мне бы дожить до этого момента…

Кажется, что меня, как ягненка, привели на убой и засунули в пасть ко льву…

— Ты боишься, — вновь выговаривает мужчина, прищуривается, словно что-то его задуматься заставляет, и вновь ужас быть раскрытой возвращается…

Но шейх моргает, и я выдыхаю, так как больше нет подозрительности во взгляде, но вместо этого меня буквально обескураживает его следующий приказ:

— Приведи себя в порядок, жена, и выходи в сад, я хочу с тобой позавтракать.

Аяз разворачивается и выходит из ванной, а я упираюсь в мрамор позади, чуть не сползаю вниз на слабых ногах, открываю рот и дышу…

Паника заставляет сердце биться как угорелое, я еще немного стою под струями, которые совсем не приносят успокоения. Наконец выключаю воду, вылезаю из кабинки и оглядываюсь в поисках фена, который, к счастью, нахожу в золотом ободке, прикрепленном к стене, затем взгляд скользит по мраморной нише, в которой я замечаю все предметы женской гигиены, так сказать…

Присматриваюсь к баночкам. Кажется, здесь собрана вся нишевая продукция. Чтобы хоть как-то себя отвлечь, открываю золотую баночку с кремом и принюхиваюсь, впуская в себя приятный цитрусовый аромат.

Что там написано, я разобрать не могу, вернее могу, но со сложностями, так как очков нет. Я уже давно приучила себя не щуриться, чтобы не получать разных прозвищ, поэтому думаю, что смогу не показать шейху свой изъян, если он, конечно, не заставит меня читать какие-нибудь документы…

— Успокойся, Мелли, просто дыши, — вновь выдыхаю едва слышно своему отражению, смазываю тело кремом, проходясь по отпечаткам ночи, проведенной с мужчиной.

Заворачиваюсь в махровый халат, который оказывается моего размера.

Конечно, слуги готовились к приходу невесты шейха, уже жены…

Делаю глубокий вдох и выхожу. Не нахожу никого в комнате, более того, простыни со свидетельством того, что невеста была девственна, тоже нет, а постель… полностью заправлена, и все убрано…

Я специально проверяю наличие постельного белья, и оно… другого цвета… полностью свежий комплект…

Прикусываю губу. Раздумываю, как быть и что делать, взгляд падает на кресло, на котором лежит великолепное платье.

Ярко-алое…

Еще одно свидетельство того, что ночью была пролита кровь.

Эти обычаи и традиции… они мне хоть и немного знакомы, но все же… чужды…

Подхожу к платью и прикасаюсь к тончайшей ткани, почти невесомой, вновь кусаю губы, когда рядом нахожу комплект бесшовного белья без всяких вставок и прочего. Сейчас это именно то, что необходимо моему израненному телу…

Надеваю платье, которое садится по фигуре просто идеально, рядом с креслом на столе случайно замечаю шкатулку, открытую…

Заглядываю внутрь и замираю, когда вижу колье из ярко-алых камней… Рубины… Бриллианты…

Смотрю на это великолепие и будто что-то в груди щелкает — не мое…

Закрываю коробку и отодвигаю ее. Взять эти украшения и надеть не осмеливаюсь. Не хочу просто. Вчера во время одного из забегов я попросила Аяза снять с меня подаренное колье.

Оно начало натирать кожу… тогда Аяз внимательно посмотрел мне в глаза, и я замерла… думала, что я оскорбила этой просьбой шейха, но мужчина провел пальцами по моей шее…

— Слишком нежная… — выдохнул почти зло и сорвал украшение, откинув его в сторону…

Так небрежно, что я даже вскрикнула, но мой писк смели твердые губы и жадный рот, который вновь начал ласкать мою шею, покусывая подобно дикому, сорвавшемуся с цепи зверю…

Наконец надеваю платье и беру легкий шарфик, который в идеале нужно накинуть на волосы, скорее всего…

Но я этого не делаю. Замечаю, что балконная дверь распахнута настежь, и как по наитию выхожу на улицу, замечаю, что отсюда лестницы ведут прямо в сад.

Я ступаю в легких сандалиях, подставляя свое лицо солнцу и легкому теплому ветерку. После ночи, проведенной во тьме, в объятиях мужчины, солнечный свет воспринимается как нечто чудесное…

Замираю так на мгновение, и в эту секунду ощущаю на себе взгляд, тяжелый, пронизывающий.

Я распахиваю глаза и поворачиваю голову в ту сторону, откуда чувствую угрозу, и сразу же замечаю шейха, который сидит в беседке, Аяз развалился на диване с подушками и взгляда с меня не сводит.

Понимаю, что такое внимание может быть вызвано тем, что жена вышла, не покрыв голову… я не знаю, на всякий случай накидываю невесомый шарфик — мантилью, прикрываю свои волосы и тихонечко иду к беседке.

По мере того как приближаюсь, сердце все сильнее отбивает ритм. Аяз сегодня одет в простую, привычную для меня одежду, без куфии, его темные волосы блестят на солнце, сорочка облегает широкую грудную клетку, и классические брюки также замечаю со своего места…

Этот роскошный во всех отношениях мужчина сегодня выглядит иначе. Он словно из привычного мне мира, с обложки глянцевого журнала про жизнь миллиардеров бизнесменов, людей, в чьих руках сосредоточена огромная власть…

Но вместе с тем видеть Аяза вот таким слишком болезненно для моего сердца, потому что я пока не остыла, пока не разобралась в себе, но… мне уже отчего-то больно, и сердце будто сжимают тисками.

— Садись, красивая… — вновь обращается ко мне, и я не рискую сесть на диван рядом с шейхом, выбираю кресло напротив и тихонечко в него проскальзываю.

Аяз слегка приподнимает бровь. Я чувствую, что внимательные глаза мужчины изучают меня, и от этого становится страшно. Пытаюсь не показать своего ужаса, считаю в уме, вспоминая практику йоги.

Шейх берет со стола чашку без ручек и делает глоток. Чай со сладким угощением, щербетом. Муж с утра пьет именно его в то время как жена ждет…

Обращаю свой взгляд на стол, где лежат яства всевозможных вкусов, здесь мед, орехи, курага… восточные сладости, которые очень люблю…

Вернее, не только я люблю, но и настоящая жена шейха… которую я… заменяю…

Опасная мысль, будто нож, полосует мое сердце, и я замираю, когда Аяз прищуривается и окидывает меня внимательным взглядом.

Что-то будто зажигается на дне его медовых глаз — порочное, темное, алчное, его веки сужаются, когда взгляд останавливается на моей шее.

— Почему ты пренебрегла моим подарком и не надела подаренные мной украшения, жена?

На мгновение застываю. Вопрос шейха таит в себе опасность. И взгляд пронизывающий. Интуитивно прикрываю голую шею рукой, будто пытаюсь защитить себя…

Аяз отслеживает этот жест, и я отвечаю максимально честно.

— Кожа слишком чувствительная после вчерашнего…

Прикусываю губу и опускаю глаза, смотрю в пустую тарелку в ожидании реакции шейха.

— Тебя осмотрит врач. Сегодня же.

Сердце ударяется о ребра. Вновь смотрю на Аяза, а он тянется к фарфоровому чайнику и наливает мне чай, на тарелку кладет лепешку и сладости.

Еще одна традиция. Значит, доволен. Чувствую, что после ночи у меня безумно сухо во рту, поэтому тянусь к прохладному терпкому напитку и делаю глоток.

Приятный аромат мяты и цитруса, легкая горчинка и медовая сладость…

Прикрываю веки от наслаждения и улыбаюсь, а стоит отставить пустую чашку, как на себе пронизывающий взгляд мужчины чувствую.

Замираю. Кажется, опять что-то не так сделала. Спустя секунду шейх вновь приказывает:

— Подойди ко мне.

Я бросаю взгляд на широкий диван, на котором восседает будто на троне Аяз, и поднимаюсь со своего места, делаю несколько шагов и замираю рядом с шейхом; он поднимает на меня свои медовые глаза, рассматривает, пока я стою рядом в нерешительности, затем резко вскидывает руку и тянет на себя. Теряю равновесие и валюсь прямо на шейха, который ловит меня в объятия и сажает на свои колени.

Застываю, будто бабочка, пойманная в силки, в то время как Аяз отбрасывает мантилью и проводит пальцами по моим волосам, которые отдают золотом на солнце…

Я в его руках едва дышу, а шейх вновь будто принюхивается ко мне, проводит носом по моей шее, оставляя приятные мурашки на коже.

Ловит мое лицо за подбородок и разворачивает к себе, заставляет заглянуть в глаза, в которых золотистые прожилки.

— Тебе больно, Джамиля? — спрашивает спокойно.

— Кожа саднит, — отвечаю честно, и Аяз медленно проводит подушечкой пальца по моей шее, чуть откидывает волосы и явно смотрит на отметины своей страсти.

— Между ног болит? — спрашивает, и пальцы скользят по вырезу на платье, слегка затрагивают ложбинку, ласкают полушария…

Краснею от такой откровенности, наверное, потому что щеки по ощущениям гореть начинают.

— Тянет немного… — отвечаю и распухшую нижнюю губу прикусываю.

— Я был аккуратен с тобой, Джамиля, слишком аккуратен.

Не знаю, что сказать на такое, поэтому просто отвечаю:

— Спасибо…

Шейх смотрит на меня внимательно, а затем на его твердых губах зажигается улыбка. Действительно будто солнце появляется из-за туч. Мое сердце пронзает сильной болью.

Вот где у меня болит. Не тело… которое заласкано мужчиной, а мое бедное глупое сердце, которое рвется на части.

— Забавная девочка.

Аяз слегка надавливает и целует мои губы, на этот раз лишь легонечко прикасается, будто пробует на вкус.

Затем отпускает меня, а я чувствую его желание, ведь я сижу на мужчине, и доказательство его страсти упирается в меня своей твердостью.

На мгновение кажется, что Аяз вновь нападет и будет терзать мое израненное тело, но он отпускает меня, отрывает кусочек лепешки и опускает в мед, затем подносит мне и с рук своих кормит.

Послушно открываю рот и ем восточную сладость. Если я верно считываю традиции, то шейх доволен всем, правда, кормить меня ему не обязательно, достаточно было того, что он на тарелку мне положил сладостей.

Вновь к моим губам подносит очередную вкусность — виноград в меду, который я так же послушно принимаю и жую, ощущая приятный и пикантный вкус…

Шейх меня с рук кормит, утоляет мой голод, и это как-то порочно…

Мои губы касаются чуть солоноватой кожи мужчины, и это таинство будоражит и возбуждает… то, что мое неопытное тело откликается, я чувствую, смущаюсь, отворачиваюсь от внимательных глаз.

— Что такое, красивая? — вновь его голос, и пальцы слегка тянут за мои волосы, заставляя взглянуть на шейха.

— Я… не знаю… ты смущаешь… я… можно я сама поем?

Прикусываю язык, так как машинально обратилась к шейху по-простому, но Аяз меня не поправляет, отвечает иное:

— Что ты любишь, Джамиля?

Вопрос вызывает приступ паники, потому что я… мне не о том, что я люблю, говорить нужно, а рассказать про то, что предпочитает Каролина…

— Я уже понял, что к украшениям ты равнодушна. Интересно, что предпочитает моя жена, если не дорогостоящие побрякушки, — продолжает шейх.

А я вдруг чувствую, что наелась и безумно хочется пить, взгляд сам тянется к чайнику с прохладным напитком, и шейх вновь понимает мое желание, наливает мне в чашку ароматный чай и передает ее мне, на этот раз сама пью, без его участия, и за эту короткую заминку начинаю соображать, ведь Аяз слишком проницательный, наблюдательный, умный, и с каждой секундой, которую провожу рядом с ним, мне кажется, что я… что невозможно обвести вокруг пальца такого мужчину…

Страх накатывает волной, ведь если шейх раскроет подмену…

— Ты напряжена, — говорит, когда я отрываю чашку от губ, и я киваю. Не отрицаю того, что боюсь, правда, мне везет и шейх списывает мой страх на свою близость, что тоже недалеко от истины.

— Не бойся меня, красивая, я кусаюсь только в постели, и тебе это понравилось… Итак. Что ты любишь? Ты не ответила.

— Я не знаю, что именно ответить…

— Что-нибудь. Иногда нужно просто начать говорить… — вскидывает бровь, вновь щупальца страха проскальзывают и опутывают нутро, но я стараюсь уйти от этих мыслей, понимаю, что лгать нельзя — Аяз ложь способен считывать, поэтому отвечаю правду и говорю про то, что люблю я, а не Каролина:

— Прогулки люблю на свежем воздухе, море обожаю, а еще животных…

— Животных? Каких именно? — спрашивает, и в глазах будто золото искрит, мне хочется прищуриться, чтобы более детально рассмотреть, но я себе запрещаю этот жест, выдающий мой изъян.

— Кошек…

На лице шейха вновь проскальзывает улыбка.

— Кошек, значит. Как интересно…

Смотрит на меня внимательно, рассматривает, затем спрашивает серьезно:

— Наелась?

Киваю. Больше точно есть не хочется, да и вообще как-то чувствую себя странно, хочется побыстрее скрыться от таких внимательных глаз мужчины, которого я должна обмануть…

И мне бы задаться вопросом, как вообще Каролина смогла подумать, что нам под силу обмануть такого мужчину, как Макадум…

— Тогда пошли, — шейх прерывает мои мысли и поднимается, опуская меня на ноги, возвышается надо мной словно скала.

— Куда? — выдыхаю едва слышно и смотрю в его медовые глаза, оторваться не могу, кажется, что я за ним готова хоть на край света идти.

Глупышка… Гашу в себе непозволительные мысли, ведь шейх запретен для меня…

— Для начала погуляем, ты же любишь? — вновь вскидывает темную бровь и выглядит при этом весьма ироничным.

Я не понимаю, что происходит, но Аяз ловит мои пальцы, которые буквально утопают в его широкой ладони, и ведет меня вперед. Мы выходим из беседки и оказываемся под сенью деревьев, идем по дорожке, вымощенной камнем…

Дворец и близлежащая территория поражают своей красотой и величием, и я, как завороженная, изучаю мир, в котором очутилась.

— Здесь так красиво, — выдыхаю, когда проходим мимо кустарника, на котором цветут замысловатые розовые цветы.

— Это жасмин, — отвечает на мой незаданный вопрос Аяз, а я смотрю на шейха, который как ни в чем не бывало продолжает: — этот замок славится своими садами, Джамиля, я привез сюда деревья из различных стран, разумеется, отобрал те, которые могут существовать в здешних климатических условиях, но эффект, думаю, был достигнут…

— Здесь потрясающе, — отвечаю, улыбаясь, когда мы оказываемся под огромными ветвями цветущей акации…

Шейх кивает, принимая мою похвалу.

— Вон там растет делоникс.

Указывает в сторону огромного дерева, на котором, кажется, растут огненные цветы, так как оно далековато, я плохо вижу, но киваю улыбнувшись.

— Родина этого дерева — Мадагаскар, но и там их осталось не так много, вымирающий вид. Я делаю все, чтобы этот вид выжил, кстати, не касайся лепестков и цветов делоникса. Он токсичен.

— Ядовитый? — переспрашиваю и по инерции щурюсь, чтобы разглядеть, спохватываюсь, когда шейх вновь поворачивается ко мне, и выдыхаю, потому что успела…

Сердце начинает колотиться в груди как сумасшедшее, показалось, что прямо сейчас шейх меня раскроет, но, видимо, Аяз списывает мою реакцию на страх перед ядовитым деревом.

— Не пугайся, красивая, не трогай просто лишний раз растение, особенно если не знаешь, что это такое. Красота и яркость в природе опасна. Чем более красив цветок, тем больше вероятность того, что он скрывает жало…

Аяз говорит эти слова, а сам мне в глаза смотрит, его рука опускается мне на щеку и мягко ласкает, пока шейх изучает лицо.

— Поняла. Не прикасаться к цветам, если не хочу умереть раньше времени и оставить шейха вдовцом, — отвечаю скороговоркой, пытаюсь пошутить, все это нервное и… мое поведение не соответствует тому, как должна вести себя жена с шейхом… Каролина не одобрит, но… здесь я, а не она…

Замираю под внимательными глазами шейха, но Аяз вновь улыбается.

— Ты не перестаешь удивлять, Джамиля…

— Это плохо? — спрашиваю теряясь и прикусываю нижнюю губу.

Шейх не отвечает, лишь наклоняет голову, рассматривая меня.

— Скорее неожиданно, — отвечает вновь как-то странно и берет за руку, ведет вперед по парку, который, кажется, скорее представляет собой заповедник.

До меня доходит, что Аяз точно знает, куда именно меня ведет. Шейх рассказывает мне о растениях, которые растут в его садах, и… я понимаю, что этот человек разбирается в том, о чем говорит.

То есть шейх досконально знает то, чем владеет, а ведь и мной он завладел, вот почему изучает меня, и с каждой секундой я понимаю, что мне нужно поскорее исчезнуть из этого дворца, поменяться местами с сестрой, потому что чем больше Аяз будет узнавать Мелину, тем тяжелее Каролине будет исполнить роль… ей сложно будет быть мной…

Эти мысли вызывают панику. Я бросаю взгляд на шейха, и сердце у меня болит из-за страшного желания признаться в том, что произошло…

Мне кажется, что такой просвещенный человек, возможно, сжалится над нами, даже поймет, но… следующая фраза Аяза будто ответом становится на мою невысказанную мольбу.

— Это джадлид. Цветок отчаяния. Цветок пустыни. Чрезвычайно редкий, — указывает на колючку с розовыми лепестками.

— Почему отчаяния? — спрашиваю, и сердце сжимается от страха. Какого-то интуитивного.

Шейх пожимает широкими плечами.

— По преданию, принцесса Джади убежала в пустыню с рабом Лидаманом накануне собственной свадьбы. Они были молоды и влюблены. Им казалось, что вдвоем можно перевернуть весь мир и наплевать на традиции… По легенде, они в пустыне умирали долго… а после смерти превратились в этот цветок, чтобы страдать целую вечность…

— Никогда не слышала эту историю, — отвечаю и чувствую, как в горле першить начинает, а в глазах печет, — но… почему… страдать? За что? Они ведь просто любили друг друга и…

Шейх разворачивается ко мне и смотрит в глаза, отвечает, будто отрезает всю мою надежду на понимание:

— Дочь пошла против воли отца. Из-за этого началась война длиною в долгие десять лет, потому что принцесса должна была стать женой султана… такой пощечины никто бы не снес… так что иногда, прежде чем творить сумасбродства, нужно думать и оценивать последствия, которые не заставят себя ждать.