Наследник для шейха (СИ)

Глава 19

Отгоняю эти мысли. Нет. Бред. Я вижу то, чего нет.

Да, Фатима гадюка, которую отец на груди пригрел, но… не может быть такого, чтобы она все знала, просто не может!

Отбрасываю жалящие осой мысли в сторону, забираю наряд, который должна надеть. В принципе в этом ничего такого нет. В дом придут незнакомые мужчины и я должна предстать перед ними в традиционном наряде.

Все понятно. А с другой стороны… это и хорошо.

Если Аяз сам приедет за своей женой, то я спрячусь за эту ткань и глаза опущу в пол, а лучше зажмурюсь, не буду на него смотреть, не буду ничего слышать, потому что все это принесет мне лишь боль, которой становится все больше и единственное, что я могу сделать, чтобы спасти то, что осталось от меня — это исчезнуть, улететь на другой край земли и постараться забыть…

Стук в дверь прерывает мои терзания. Я покрываю волосы, правда не скрываю лицо. Еще рано заковывать себя в непроницаемые доспехи, открываю дверь.

И сердце замирает в страхе, когда на пороге отца вижу.

— Дочка. Все хорошо? Как ты себя чувствуешь?

Всматривается в меня. На лбу залегла глубокая морщина, а я уже чуть не смеюсь своим реакциям. В каждом вопросе и слове я слышу что-то другое, но здесь всматриваюсь в глаза отца и вижу беспокойство. Обычное беспокойство родителя. Пусть мы с мамой и уехали, но это не означает, что отец перестал меня любить, мне даже кажется, что он и маму до сих пор любит…

Вот такие вот превратности судьбы…

— Да, пап, все хорошо. Мне уже значительно лучше.

— Позволишь войти? — интересуется, улыбнувшись и я спохватившись отхожу в сторону, позволяя папе войти в спальню.

— Вижу, ты уже готова, — одобрительно улыбается отец и кивает, подмечая мой наряд.

— Да, — вновь тихий ответ.

— Этот дом скоро совсем опустеет…

И грусть проскальзывает в его глазах. Какая-то жгучая тоска.

— Мне надо на учебу, пап, — отвечаю, пытаясь хоть как-то сгладить свой скорый отъезд.

— Да, дочка, понимаю все… Мои девочки выросли, я постарел…

— Нет, пап, все у тебя хорошо.

Вновь пытаюсь подбодрить родителя, а он вдруг подается вперед и смотрит мне в глаза, внимательно так, пристально.

— Я бы хотел, чтобы много лет назад не сделал одной фатальной ошибки. Я бы хотел повернуть время вспять и все изменить…

Примерно понимаю, о чем говорит Мустафа аль Альмас.

— Я бы тоже, папа, хотела повернуть время вспять, но… никто еще не придумал машину времени и нам приходится жить со своими ошибками и вкушать их плоды…

Прищуривается. Смотрит на меня как-то иначе.

— Ты у меня выросла очень мудрой девушкой, Мелина…

Улыбаюсь. Не хочу разочаровывать отца. Мудрость приходит через боль и свою я вкусила сполна.

Я понимаю о чем сожалеет отец, я вижу, что он до сих пор любит мою маму, а я… я сожалею о том, что полюбила не того мужчину…

Сложилось, как сложилось и дальше только жить с этим. Иного не дано.

— Ладно, дочка, я буду ждать тебя внизу…

Киваю и неожиданно для себя подаюсь вперед и обнимаю отца. А он секунду медлит, а затем ощущаю не себе его крепкие объятия.

— Красавица моя… Мне повезло с дочками…

— Да… папа… очень повезло… одна стала женой самого шейха…

Выговариваю, проглатывая слезы.

— А другая является моей светочью, гордостью, я ведь знаю, как ты учишься Мелина и какие надежды подаешь… мои девочки такие разные и каждая бриллиант…

Больше ничего не отвечаю, прикрываю веки и обнимаю папу, получая от него море любви и поддержки. Пусть он так и остается в неведенье, потому что узнай он о том, что случилось — его сердце просто не выдержит этого позора…

— Ладно — ладно, малышка моя, ты чего?

Поднимает мое лицо за подбородок и вглядывается в глаза.

— Ничего, пап, просто… не бери в голову… я тоже тебя люблю…

Отец улыбается, подмигивает и оставляет меня одну в комнате, а я прикрываю веки…

Одна ложь, маленький комочек будто снежок спровоцировавший самую настоящую лавину и исход этой игры один — бежать и забыть обо всем как о страшном сне…

Наконец с собираюсь с мыслями и спускаюсь вниз. Помогаю с приготовлениями. Весь дом на ушах стоит, что называется. Все бегают, дизайнеры заканчивают украшать парадный вход лентами и цветами.

Приезжают женщины, которые под этнические удары барабанов будут провожать жену в дом шейха особой песнью, которая скорее похожа на улюлюкивания…

Весь дом гудит и будто замирает в ожидании.

— Так, все готово?!

Слышу вопрошающий возглас Фатима, которая вновь звенит своими браслетами и проверяет наличие необходимых подношений.

— Да, госпожа… все готово…

Отвечает служанка.

— Вот и хорошо… хорошо…

На распев произносит Фатима.

Женщины, начинают отбивать ритм, пока еще совсем не громко, но по дому разносится мотив, который должен затянуть в танец.

Фатима становится и поднимает руки, начинает танцевать, ударяет браслеты друг об друга, а я наблюдаю за этническим танцем, изучаю и в принципе, если бы не было у меня на душе так тяжко, я бы даже возможно присоединилась…

Звук снаружи заставляет замереть, когда слышу, рев автомобилей.

Замираю и прикрываю веки, сердце отбивает самую настоящую барабанную дробь, когда слышу вопль Фатимы:

— Зовите Каролину! Кортеж шейха подъезжает к дому…

— Вашей дочери нужна помощь. Прошу. Помоги…те… — хриплю с отчаянием, сердце кровью обливается…

— Моей?! — уточняет иронично.

Миллиардер вскидывает бровь. На холодном лице впервые проскальзывает эмоция, очень похожая на удивление.

— Да… я родила вашу дочку… — губы дрожат, но паника и отчаяние придают сил, — и нашей доченьке нужна помощь…

Вновь эти цепкие ледяные глаза скользят по моему лицу, будто сканируют, оценивают.

— Я не помню, чтобы с тобой спал.

Выговаривает ровно, бьет словами наотмашь, а у меня слезы из глаз ручьем.