Наследник для шейха (СИ)

Глава 8

— Я хочу пробовать тебя, а не калечить… все, что я сегодня с тобой сделаю, принесет тебе наслаждение… — выговаривает жарко и прикасается…

А я дышать забываю, Аяз действует уверенно, не собираясь тормозить, поблажек не будет, вновь накрывает мои губы. Действует с напором, будто пьет меня, и пальцы выписывают круги, от чего у меня дыхание сбивается и я будто по волнам плыву, которые заворачиваются в самый настоящий шторм.

Дрожу в умелых руках, дышать забываю, голова кружится. Напор Аяза потрясает, он будто задался целью возбудить мою чувственность, вытащить из спячки мою женскую сущность…

— Я… а-а-а!

Не выдерживаю его напора, стон все же срывается с губ, его язык слизывает и следующий… дергаюсь в его руках.

Слишком непривычные чувства, неожиданные, обескураживающие.

Хочется уйти от пальцев, которые терзают меня, заставляют пылать, и жар будто скапливается в одной-единственной точке, опутывает низ живота, все тело напрягается, будто в томительном ожидании чего-то сладкого.

Неожиданно шейх останавливается. В тот самый момент, когда я будто балансирую на краю какой-то пропасти и готова слететь вниз. Отрывается от моих губ и в глаза заглядывает. Обескураженные. Шокированные. Блестящие от слез.

— Ты ведь не знаешь, что такое наслаждение. От слова совсем?

Аяз рассматривает меня, и в глазах его будто огонь горит, медовые очи впиваются с жадностью, будто шейх хочет вскрыть все мои чувства, все эмоции, и это ему нравится… Приносит наслаждение. Он хочет. Чувствую, как от него веет жадным желанием обладать.

— Отвечай, когда задаю вопрос, — вновь давит на меня своими интонациями, в то время как пальцы очерчивают мою грудь, слегка прищипывают, и я вскрикиваю.

— Я… я… не знаю, что отвечать… я… мне будто сейчас чего-то не хватило, словно я замерла в секунде напряжения и… все исчезло… — шепчу не своим голосом, и так странно, но шейх вдруг улыбается. По-мальчишески как-то, и эта улыбка меняет его черты на мгновение. Он перестает до дрожи пугать, но такая перемена длится ровно секунду, которой мне хватает, чтобы замереть и утонуть на дне его золотистых глаз.

— Мой маленький нежный цветок, бутон, чьи лепестки еще не раскрылись…

С этими словами вновь приникает ко мне, больше не давит своим напором, а словно вновь пробует, пальцы оживают, ласкают меня вновь, прикасаются там, внизу, где все пытает… неожиданно движения становятся резче, агрессивнее, я не успеваю в себя прийти, как будто срываюсь. Срываюсь с самого пика и разбиваюсь на части…

Меня выгибает, и перед глазами словно звездочки вспыхивают, я обмякаю в руках Аяза и ощущаю его поцелуй: мягкий, нежный, скользящий…

Заглядывает мне в глаза…

— Сладкая у меня жена оказалась…

А я впиваюсь обескураженным взглядом в лицо мужчины, который вот-вот станет у меня первым, будто хочу запечатлеть его в подкорке. Сейчас у него скулы побелели и заострились, твердые губы слегка распахнуты и блестят. Его мощное достоинство упирается в мое бедро, демонстрируя, насколько этот сильный хищник хочет меня.

И я вдруг осознаю, что… в принципе, отдать свою девственность такому мужчине, испытать свой первый раз с ним… это то, о чем можно лишь мечтать…

Все происходящее скорее напоминает сон, и где-то я пытаюсь себя убедить, что эта ночь так же забудется на утро, развеется, как марево этого самого чувственного сна в моей жизни…

Вернее, я надеюсь, что забуду, только вот отчего-то душа будто рвется на куски…

Вновь лицо Аяза развеивается от слез, которые срываются с ресничек, и вновь мужчина наклоняется и пробует эту соль на вкус.

— Твой запах, вкус… все в тебе манит… Джамиля…

И это имя… которым он ко мне обращается… оно слух ласкает… и я будто не я и не Каролина, а какая-то другая, девушка из сказки «Тысяча и одна ночь», только вот мне не суждено ублажать шейха, рассказывая сказки…

Эти сказки расскажет ему мое тело, которое он будет вкушать…

Не уйти от шейха, не опустившись на самое дно чувственного наслаждения, которое он так остро во мне пробуждает.

Аяз будто смотрит мне в душу, выворачивает ее наизнанку, не отпускает моего взгляда, читает меня, и где-то я опасаюсь, что иду по минному полю, по тонкой проволоке, протянутой над оврагом, и упаду, сорвусь, я знаю…

Как забыть этого мужчину?! Как стереть из памяти тяжесть его тела?! Касание его рук?!

В эту самую секунду его пальцы зарываются в мои волосы, натягивают корни, заставляют меня изогнуться на постели, еще шире раскинув ноги, до боли в каждом позвонке натянуться.

Аяз проводит языком по моей шее, будто зверь, и вновь широко раскрытым ртом накрывает мои губы, вбивается в них, и его вторая рука скользит по моему телу, проникает под колено и шире разводит ноги, ощущаю, как достоинство мужчины упирается в меня…

— Открой глаза, Джамиля, — вновь приказ, и я опять подчиняюсь, смотрю безотрывно в золотистое пламя его глаз, ощущая, как медленно мужчина подается вперед, слишком острое, оглушительное ощущение, которое заставляет приоткрыть губы в немом крике…

Тело буквально пронзает ослепительная боль, невыносимая просто, дергаюсь и замираю, из глаз слезы брызгают.

Аяз замирает надо мной, наклоняется, шепчет что-то, а я не слышу, все еще переживая вспышку режущей боли, перерастающей в какую-то агонию, от которой хочется спастись, и я неосознанно начинаю сопротивляться, пытаюсь уйти от этого ощущения, будто раздирающего меня на части…

Мужчина огромен, и эту каменную глыбу мне не сдвинуть, паника нападает, и я неосознанно начинаю царапаться, пытаясь хоть как-то выползти из-под тяжелого мужчины. Но все безрезультатно. Шейх словно стена, о которую биться можно и только собственные кости переломать.

Аяз будто состоит из мышц и сухожилий, бугрящихся, вздувшихся, как у самого настоящего зверя, замершего в сексуальной схватке со своей непокорной самкой.

Но чудо, что он не двигается. Просто замирает, рассматривая меня, мою агонию, а я дрожу, всхлипываю, пытаюсь достучаться:

— Больно… не могу… не могу… пожалуйста… пожалуйста… не надо…

Шепчу, рыдая, но мужчина меня не отпускает, пригвождает одной рукой мои запястья к подушке и в глаза мои всматривается.

Давая понять, кому и в чем я пытаюсь отказать.

Действует. Замираю в его руках на мгновение и в лицо смотрю, даже сейчас красивое до безобразия, опасное. Безотрывно вглядывается, а я его черты будто запоминаю, отпечатываю каждую резкую черточку в своей памяти, которая будет хранить воспоминания о ночи, когда красивый хищник разрывал меня на части.

— Успокойся. Красавица моя. Уже все… Тише…

Он меня успокаивает, но стальная хватка не ослабевает, а я понимаю, что шейху перечу, мужу пытаюсь отказать в своем праве и фактически нарушаю закон никаха…

За такое есть наказание, о котором и вспоминать не хочется… только рыдать можно…

— Я… я… — голос срывается в всхлип…

Один приказ разозленного шейха — и меня выволокут из его спальни, а затем последует наказание, получится, что вместо того, чтобы семью свою спасти, всех подвела… опозорила… мужа не смогла удовлетворить…

Глупая девчонка… не понявшая, на что именно подписалась…

Слезы катятся, меня трясти начинает сильнее.

Жду того, что сейчас шейх устанет от истерики своей фейковой жены и вышвырнет ее за шкирку, как нерадивого котенка, но вместо этого слышу шепот:

— Джамиля… цветок мой нежный…

Вновь Аяз проводит рукой по моей щеке, слезы утирает, не давит своей мощью и авторитетом, дает мне капельку времени, всматривается в лицо, а затем наклоняется — и его губы накрывают мои.

Нежно-нежно целует, будто крылышками бабочки ко мне прикасается, и, что самое неожиданное, под этими прикосновениями я оттаиваю, Шейх ничего не делает, не двигается, вновь не таранит мое тело — он просто целует меня, и голова вновь кружится, особенно когда он с языком моим заигрывать начинает, будто в танце ведет и углубляет поцелуй.

В какой-то момент понимаю, что мои руки свободны, что я сама обнимаю этого сильного мужчину и мои пальцы запутываются в его чуть длинноватых шелковистых прядках, я сама обнимаю Аяза, забывая о боли, которая уже, как в первую секунду, не опоясывает таз.

Мужчина целует меня все сильнее, увеличивает напор, его руки вновь проходятся по моему телу, он отпускает мои губы и скользит языком вниз, слегка прикусывает тонкую кожу на шее, чтобы уже в следующую секунду зализать, подобно зверю.

— Сладкая девочка, какая же сладкая…

Шепчет с жаром и прихватывает мою грудь, а я со стоном выгибаюсь в умелых руках и в этот самый момент ощущаю еще один толчок, уже не такой болезненный, затем еще один…

Непривычные ощущения саднящей наполненности, поначалу воспринимаемые моим сознанием как боль, меняются…

С каждым прикосновением Аяза, с его лаской я прекращаю стонать от боли, что-то будто щелкает внутри, к ощущениям добавляется нечто тягучее, дарящее вспышки наслаждения…

Хватаюсь за массивные плечи, которые от меня будто весь мир закрывают, и смотрю в золотистые глаза Аяза, тону в этом огне, язык прикусываю, но все же не удерживаю стона наслаждения, который срывается с моих губ…

— Не сдерживай себя, кричи, — выдыхает с жаром и уже более мощно вторгается в мое тело, будто уже перестает щадить, и я вскрикиваю, глаза закатываются, голову откидываю на подушки и ощущаю, как он зубами шею мою царапает.

Действительно звериные повадки, которыми шейх меня сейчас клеймит. Он слишком большой, сильный, я чувствую себя тонкой бумагой в его руках. Захочет — порвет, сожмет чуть сильнее — и не будет меня больше…

Только я буквально физически ощущаю его сдерживаемую силу, его нежность, которая уступает место страсти…

Вновь начинаю царапаться будто кошка, но уже не от боли, не от ощущения того, что меня раздирают на части, а от чего-то настолько оглушительно сладкого, что поднимается из глубин меня…

Мужчина с каждым моим стоном наслаждения перестает сдерживать себя. Аяз держит меня за бедра и вколачивается с точностью и быстротой отбойного молотка; меня сотрясает, подбрасывает, в какой-то момент шейх делает особо резкий выпад — и мое тело выгибается, я кричу, бьюсь в его руках, оглушенная каким-то огненным чувством, которое вспыхивает внутри и заставляет меня вылететь в космос, ощущая, как сотрясаются мышцы…

То, что происходит между мной и Аязом…

Меня будто на волнах качает, которые то возвышают, то накрывают с головой, я плыву, падаю на самое дно бездны, и меня выкидывает. Ощущаю губы мужчины, его руки, его ласку, жар, струящийся по всему телу, и забываю, кто я и кто он, я просто отдаюсь ему на растерзание. Горю в его огне…

Все уходит, отпускает, остаются лишь эмоции, чувство наполненности, целостности… Здесь и сейчас не шейх и обманщица, а девушка, ставшая женщиной в опытных руках страстного мужчины…

Пусть все не так, как должно быть, пусть все это одна сплошная ложь, но… здесь и сейчас я правдива в своих чувствах, в своих ощущениях. В его руках другая…

Та, которую шейх называет иным именем…

Джамиля — «красивая» — вот смысл этого имени…

Шейх берет меня со всем своим пылом, он буквально заставляет мое тело петь, меняя позы и степень напора, с которой он врывается в меня.

То невыносимо, нестерпимо быстро, то нежно…

Я теряю счет времени в его руках… С губ срываются уже не стоны и крики, а тихие, едва ощутимые всхлипы…

— Мой прекрасный цветок… — вновь ласка и поцелуй, тихий шепот, который возвращает меня на землю после того, как я вновь почти отключилась, улетела куда-то, чтобы рухнуть со всей силы в затухающее наслаждение, которое вновь прокатывается по моему телу…

Мое тело в его руках — податливый воск, а у меня в какой-то момент просто силы заканчиваются, не могу даже пальцем пошевелить и падаю в спасительный сон, ощущая лишь на губах жаркий поцелуй.

— Спи, мой нежный цветок…

И как по щелчку веки слипаются, я просто уплываю в сон без сновидений, но даже тогда продолжаю ощущать сильную руку, которая будто скобой прицепила меня к массивному сильному телу…

Просыпаюсь от того, что мне тяжело и жарко, глаза распахиваются, и в первые секунды я рассматриваю расписной потолок с тяжелой золотой люстрой, не в силах понять, где я, что я…

Но уже через мгновение нападает осознание, я ощущаю себя прикованной к огромной скале, аккуратно, чтобы не потревожить сон мужчины, поворачиваю голову и на мгновение замираю…

Аяз спит…

Даже во сне лицо напряженное, жесткое, морщинка поперек лба, будто он даже в своей дреме занят решением каких-то проблем. Даже сейчас он опасен, кажется, что и не спит вовсе, что прямо сейчас распахнет веки — и я встречусь с его медовыми глазами, на дне которых горит пламя…

Сердце замирает, и почему-то я понимаю, что хочу застрять в этом мгновении, запомнить эти секунды, чтобы пронести воспоминание сквозь всю мою жизнь…

Так странно, еще вчера я уверяла, что забуду все как страшный сон, а вот сейчас разглядываю мужчину и не могу глаз от него оторвать, чувствуя, как что-то в груди нестерпимо ломит, болит, тянет…

Утро после свадьбы — самый счастливый день для невесты, когда она просыпается уже женщиной рядом со своим мужем…

И я… я, как и любая девочка, мечтала о прекрасном подвенечном платье, о любящем муже, в руках которого стану женщиной, а вот сейчас… сейчас я понимаю, что проснулась в чужой сказке, не в своей…

И это чувство оглушает, на дне глаз вспыхивают слезы, обжигают линзы, которые я так и не сняла…

Больно становится не только морально, но и физически, и эта боль… она отвлекает, дает мне шанс не сойти с ума, я тихонечко выскальзываю из-под руки уставшего за ночь мужчины и встаю в полный рост, замираю на цыпочках, оглядываюсь на Аяза, как воровка, боясь потревожить сон шейха.

И застываю… Рассматриваю его литое и красивое тело, агрессивно брутальное, литое, сотканное из мышц…

Сердце сжимается, и я заставляю себя перестать смотреть на шейха, делаю шаг и чуть не вскрикиваю, ощущаю саднящую боль между ног, а еще влагу… в каком-то непонимании и шоке опускаю взгляд на бедра и чувствую, как по внутренней части скользит…

Не хочу рассматривать себя, не хочу следы страсти Аяза видеть, помню, что вчера он ненадолго оставлял меня, чтобы принести смоченное теплой водой полотенце, и протирал следы моей девственной крови, которой, как ни странно, было не так уж и много…

Тихонечко иду в сторону двери, за которой нахожу роскошную белоснежную ванную комнату с бассейном, буквально выдолбленным в мраморном полу. Золотые вставки повсюду, и понимание, что, скорее всего, здесь действительно именно золотая фурнитура, а не позолота.

Присматриваться не хочу, подхожу к зеркалу и вглядываюсь в свое обнаженное отражение. Нахожу на груди алые полосы от жесткой щетины шейха, и что-то сладкое будто ударяет в живот… по телу дрожь проходит, а я не хочу на это все больше смотреть… не хочу запоминать…. Еще и глазам больно… Поэтому я не выдерживаю и вытаскиваю линзы.

Сжимаю их в кулаке и застываю, не зная, что с ними делать. Вновь надеть не рискну. Слишком глаза болят, но и оставлять их здесь боюсь…

В итоге просто открываю воду и мою руки, позволяю воде унести улику в водопровод…

Я чувствую себя ужасно, вновь и вновь умываю лицо, хотя мне бы сейчас под душ встать и смыть тянущее ощущение между ног…

Слезы вновь текут по щекам, меня трясти начинает, и я ощущаю, как ко мне истерика подкатывает…

Потому что… все, что со мной произошло, — это просто волшебство какое-то… но… ночь прошла, а утро приносит с собой горечь послевкусия…

Пытаюсь успокоить себя, держу руки под холодной водой, стараясь дать себе шанс отдышаться, собраться…

Но…

Буквально подпрыгиваю, когда слышу, как дверь открывается, и уже через секунду за моей спиной появляется мощный силуэт мужчины…

Я дышать перестаю. От страха быть раскрытой, когда Аяз смотрит на меня через зеркало, ничего не говорит, но его взгляд прожигает меня насквозь…