Наваждение

ГЛАВА 9

Майло попросил дежурного в доме держать нашу машину поближе, но когда мы вышли из дома, ее не было видно, а этот тип суетился около какой-то «блэкберри».

Высокие децибелы заставили его оглянуться.

— «Краун-виктория»?

— Пришлось отогнать, слишком мало места.

Ни одной машины в обозримом пространстве.

— Не могли бы вы подогнать ее? — спросил Майло и добавил «Пожалуйста» таким тоном, что дежурный скривился и поплелся по направлению к подземному гаражу. В ожидании его Майло подытожил: — Девчонки Шонски нет уже больше недели. Милейшая мамаша полагает, что она играет с ней в прятки, и хочет, чтобы лично я был у нее на посылках.

— Или она ужасно расстроится.

— Она утверждает, что волнуется, но то, что мы видели, называется «злость».

— Злостью можно прикрыть беспокойство, — не согласился я.

Он взглянул на свой «таймекс».

— Где, черт возьми, он ее припарковал, в Чула-Висте?! Сначала Тони и его мамаша, потом Хошвелдер, теперь эта гармоничная компания. Интересно, остались еще счастливые семьи?

— При нашей работе нам их не встретить.

— Да уж… Что ты думаешь о нашей пропавшей девушке? Учитывая ее привычку внезапно покидать город, как далеко мне стоит заходить?

— Слегка, — сказал я. — Так же как с «бентли».

— Ты разве не слышал ее мамочку? Это же наш самый распространенный тип. Они, видишь ли, соперничают. Я могу понять желание девицы сбежать, если растешь рядом с такой мамашей.

— Такое соперничество также может сделать Катрину уязвимой.

— В смысле?

— Зависть. Мать выходит замуж за богатого, а дочь вынуждена вкалывать на низкооплачиваемой работе. Если она вышла из клуба под градусом и к тому же брошенная подругами, двести тысяч долларов на колесах могли ей показаться подарком свыше. По крайней мере будет чем похвастаться перед мамочкой.

— Если ее подсадили. А в клубе «Зажигай!» я этого себе не представляю. Забегал в прошлом году по фальшивой наводке по поводу убийства, связанного с наркотиками. Мужская клиентура — акриловые рубашки, слишком много геля на волосах и танцевальные навыки хуже моих. Если бы кто-нибудь появился на «бентли» Губеля, его бы все заметили, включая вышибал, и к тому моменту как этот парень появился бы на танцплощадке, на нем висели бы уже полсотни баб.

Он позвонил в клуб, попросил менеджера, взглянул на часы и скривился. Последовал короткий разговор.

— Парень расхохотался и спросил, почему мы принимаем их клуб за «Плейбой-Мэншн». Еще сказал, что в эту ночь ничего необычного не случилось и что он уже поведал то же самое «пронырливой мамаше».

— Если Катрина расстроилась, что ее бросили подруги, она могла поехать в другой клуб и попробовать свои силы там. Или она напилась, поехала домой, а по дороге с машиной что-то случилось. Мы только что слышали, что она импульсивна и что прекратила платить за «мустанг», так что, возможно, она и к самой машине относилась халатно. Мы вообще ничего не знаем. Вдруг у нее кончился бензин и она где-то застряла?

— Пьяная, одна, ночью. А тут как раз мистер Денежный Мешок едет мимо и приглашает: «Запрыгивай». Или она на Гавайях.

— Она старалась не посвящать мать в свои личные дела, — заметил я, — но ее подруги настолько забеспокоились, что позвонили матери.

— Если бы она поломалась где-нибудь на четыреста пятом, даже ночью, кто-то обязательно бы ее увидел.

— Может быть, сознавая, что пьяна, она не поехала по шоссе и выбрала кружной путь.

— Или совсем заблудилась и поехала на юг, Алекс. И могла попасть в очень даже неприятный район.

— Почему бы нам не начать с простейшего предположения? Если я еду на север и хочу избежать главного шоссе, то выбираю Сепульведа. Ночью, как только минуешь Сансет, можно ехать быстро, дорога почти пустая. Но это также означает возможную поломку в пустынном месте.

Из подземного гаража послышался звук мотора. Тот же самый дежурный выехал в небесно-голубом «ягуаре», вылез и остановился у дверцы водителя.

Майло подошел к нему:

— Если вы настаиваете.

— А? — изумился дежурный.

— Я согласен меняться, если вы еще отдадите страховку на длительный срок.

Челюсть у дежурного отвисла. Майло вплотную приблизил свое лицо к его физиономии.

— Где «краунвик», приятель?

— Мне позвонил жилец дома.

Майло вынул свой мобильный:

— Хочешь, чтобы я тоже тебе позвонил? Какой у тебя номер, дружок? И кстати, покажи свое удостоверение, мне оно нужно для официального полицейского расследования.

Дежурный не ответил.

Майло сверкнул жетоном.

— Давай ее сюда, и быстро.

— Сейчас выйдут мистер и миссис Лазарус…

— Я им помогу. Пошел!

Дежурный рискнул посмотреть Майло в глаза. То, что он там увидел, заставило его мгновенно испариться.

Майло оглядел «ягуар».

— Дорогие колеса. Если Катрину развезло и ее кто-то подобрал, как ты думаешь, мистер Вор, угнавший «бентли», заранее следил за ней?

— Или катался в поисках жертвы по своему аппетиту?

— Сексуальный психопат, — фыркнул он. — И какая тут связь с Эллой Манкузи?

— Охотничий азарт.

— Наверное. В обычной ситуации я бы послал Катрине прощальный поцелуй, посчитав, что не стоит тратить на нее время, но угон двух больших черных машин и кровь в этом проклятом «бентли»… — Он покачал головой. — Давай попробуем найти «мустанг».

Из дома вышла пожилая пара. Увидев, что мой друг стоит у «ягуара», они остановились. Майло ухмыльнулся:

— Вечер добрый, мистер и миссис Лазарус. — Он картинно открыл дверцы: — Желаю приятно провести время.

Пара нервно приблизилась к машине, загрузилась и быстро уехала.

Через несколько секунд из подземного гаража вылетела наша машина без опознавательных знаков и со скрежетом остановилась. Майло открыл дверцу и сунул дежурному пятерку.

— Не обязательно, — сказал тот.

— И незаслуженно. Счастливой вам жизни.

Мы проехали по бульвару Сепульведа на север до самого южного края Валли, почти до бульвара Вентура, затем еще несколько миль вперед. К северу от Уилшира на плоской равнине располагалось кладбище ветеранов, затем появились небольшие предприятия и жилые дома. За ними — крутой холм с мерцающими огоньками домов. Движение было жиденьким, и ничего похожего на машину Катрины Шонски.

Когда мы вернулись в город, Майло сказал:

— Знаешь, если бы мне нравилась простая жизнь, я бы стал фермером.

— Всегда есть юг, — заметил я.

— Ну да, сто пятьдесят миль до Мексики.

Я взглянул на предгорья на востоке.

— Тут куча боковых улочек, куда можно было бы заглянуть.

— Тебе бы все развлекаться, — проворчал Майло, сворачивая направо и проезжая по нескольким извилистым дорогам.

Через час он вздохнул:

— Завтра задействую патрульных и постараюсь встретиться с подругами Катрины. Вполне вероятно, что они расскажут нам совсем другую историю. Например, что она проводит время с каким-то обалдуем, которого мамочка не одобряет.

Солнце грело окна студии Робин с задней стороны дома. Я прошел мимо прудика, остановился, чтобы посмотреть, как поживают мальки. Свет из антикварной железной пагоды на дне позволял отлично разглядеть рыбок. Уже три, даже четыре дюйма в длину. Весело резвятся в пузырьках, создаваемых искусственным водопадом.

Я впервые разглядел их, когда они еще были личинками. Дюжина маленьких прозрачных существ, бесстрашно снующих между двухфутовыми взрослыми рыбами. Рыбы кой съедают свою собственную икру, но не трогают вылупившихся мальков. Да и больных или умирающих особей они, не в пример другим рыбам, не преследуют. Может быть, поэтому они могут прожить больше ста лет.

Я прошел дальше, к студии, постучал в окно. Робин подняла голову от своего верстака и улыбнулась. Поднесла к уху прямоугольник альпийской ели и постучала по нему. Она искала тона, которые подсказали бы ей, что дерево может быть использовано для деки инструмента. Если судить по величине прямоугольника, занималась она мандолиной.

Когда она отложила дощечку в сторону, по выражению ее лица можно было понять, что на этот раз мимо. К тому моменту как я вошел, она держала в руках уже другую дощечку. Бланш, как обычно, угнездилась у нее на коленях, спокойная и сонная.

— Привет, — сказала Робин. Бланш тоже издала в знак приветствия типичный для бульдога свистящий звук, а когда Робин поцеловала меня, повернула голову и ткнулась носом в мою руку.

— Блондинка и рыжая, — сказал я.

— Видишь, как тебе повезло.

Я взглянул на забракованную ель.

— В ней нет музыки?

— Даже несмотря на то что он никогда не узнает разницы. — Она взглянула на посылочный ящик в углу студии. — Узнал что-нибудь об этой бедной старушке?

— Рабочая гипотеза заключается в том, что к убийству имеет отношение сын, но нет ничего даже похожего на доказательства.

— Сын, убивающий свою мать, да еще таким способом? — подняла брови Робин. — Уму непостижимо.

Она снова взглянула на ящик в углу.

— Новые инструменты? — спросил я.

— Собрание ди-ви-ди от заказчика. Десять фильмов с Одри Хепберн и записка, которая гласит, что я напоминаю ему ее.

В Хепберн росту пять футов семь дюймов, и сложена она как вешалка для одежды. Робин доросла до пяти футов трех дюймов и имела все выпуклости и вогнутости в нужных местах.

— Вы обе потрясающие.

Она размяла пальцы, как делала всегда, когда нервничала.

— Он позволил себе что-то лишнее?

— В общем-то нет.

— Это как?

— Когда я его встретила на выставке лютней, он был несколько дерганым, но ничего такого.

— Тогда ладно, — улыбнулся я. — Одри Хепберн снялась в нескольких прекрасных фильмах.

— Я слишком остро реагирую, да?

— Возможно, у него есть какие-то фантазии на твой счет. Такое иногда случается.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Мужчины постоянно на тебя пялятся. У тебя имеется икс-фактор — феромоны, или как они там называются.

— Да, конечно.

— Нет, правда. Ты этого не замечаешь, потому что не флиртуешь.

— Потому что я космонавт-стажер?

— Иногда и это тоже.

— Алекс, — протянула она, — я ни разу даже не намекнула ему, что у нас может быть что-то, кроме бизнеса.

— От тебя тут ничего не зависит.

— Замечательно.

— Эй, не переживай! Что такого может случиться? Он делает шаг, ты ему мягко отказываешь. Одновременно ты можешь отправить ему послание по электронной почте, поблагодарить за фильмы и добавить, что мы с тобой смотрим их с удовольствием.

Она погладила Бланш.

— Ты прав, я глупо себя веду. Как говаривали в седьмом классе, зазналась. — Она коснулась сережки в виде кольца и отбросила назад волосы. У нее получилось значительно лучше, чем у Тони Манкузи.

Я заинтересовался верхней пуговицей ее блузки.

Она сказала:

— Икс-фактор, говоришь? А это не делает тебя мистером Игрек?

Мы выбрали два фильма и посмотрели их, лежа в постели. «Римские каникулы» выдержали полвека самым замечательным образом, чего нельзя сказать о «Завтраке у Тиффани», так что когда пошли последние титры, мы почти спали. Выключив свет, мы соприкоснулись пальцами. Я пробормотал что-то, по моему мнению, ласковое. Робин ответила:

— Одр и Хепберн была прекрасна, но я совсем на нее не похожа. — И уснула.

На следующее утро я заехал за Майло в десять часов и отвез его к заведению «У Барни» в Беверли-Хиллз.

На первом этаже бродили тощие девицы и пялились на косметику. Блондинка, отвечающая за лак для ногтей, указала нам на Рианну Иджанович.

Высокая худая брюнетка, стоявшая у менее значительного прилавка, улыбнулась нам сквозь ароматное облако. Перед ней высилась целая шеренга пробных ароматизаторов. Покупатели и продавщицы громко болтали в стремлении приобрести или продать очередное гениальное средство для улучшения внешности. Майло представился, и Рианна бросила на него пустой, испуганный взгляд заблудившегося маленького ребенка.

Ей было тридцать или около того. Бледная, с квадратными плечами, черными глазами, вполне приличным бюстом и лицом, которое лишили красоты слишком крупный нос и острый подбородок.

— Полиция? Я не понимать…

— Мы пришли насчет Катрины Шонски, — объяснил Майло.

— Ой-ой! — У нее получилось «оу-оу» — легкий акцент, с трудом различимый в общем гвалте.

— Не могли бы мы поговорить в более тихом месте?

Рианна похлопала по плечу другую распылительницу духов.

— Прикрой меня, ладно?

Мы вышли из магазина через центральную дверь на Уилшир, свернули за угол на Кэмден-драйв и прошли мимо въезда на парковочную стоянку.

Майло сказал:

— Иджанович? Чешка?

— Из Хорватии. У меня все документы в порядке.

— Даже если бы это было не так, меня это не касается. Мы пришли из-за Катрины Шонски, вот и все.

— Я знать Катрину только через другую девушку.

— Бет Холлоуэй?

— Мы заезжали к Бет, но она сегодня не работает, а ее домашнего адреса мы не знаем.

— Вы ее и дома не найдете, — покачала головой Рианна.

— Где же она?

— У Торренса. Познакомилась с мужчиной. — Она высунула язык.

— Не одобряете? — поинтересовался Майло.

— У нее свое мнение, у меня свое.

— Мы говорим о том парне, с которым она познакомилась в ту ночь, когда вы отправились в клуб вместе с Катриной?

— Да.

— Я слышал, вы там тоже подцепили парня, — заметил мой друг.

Черные глаза Рианны сузились.

— Кто вам сказать?

— Мать Катрины. А ей — Бет.

— Бет здорова болтать. — Девушка изобразила на пальцах уточку и похлопала большим пальцем об указательный. — Бла-бла-бла.

Майло подождал.

— Если Катрина прячется где-то от своей матери, нам на это глубоко наплевать. Если бы мы установили это, то сразу же избавились от многих хлопот.

— Я ничего такого не знать.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что Бет слишком много болтает?

— Я держаться сама по себе, — сказала Рианна. — Бет же — типичная американка. Не хочу никого обидеть, но она делиться всем и со всеми.

— Есть ли у нее повод не откровенничать с матерью Катрины?

— Может быть, — сказала она, глядя мимо нас.

— Какой?

— Катрина ненавидеть свою мать.

— Катрина сама так сказала?

— Много раз.

— Рианна, вы имеете представление, где сейчас может быть Катрина?

— Увы. Простите, нет.

— И в последний раз вы ее видели…

— В ту ночь.

— В клубе «Зажигай!»?

— Да.

— Расскажите нам об этой ночи.

— Мы поехать в тот клуб, я быть за водителя и не должна была пить. Бет встретить Шона. У Шона есть брат, Мэтт. Бет хотела быть с Шоном, а я должна была быть с Мэттом.

— Должна?

— Она же моя подруга…

— Откуда они, эти Шон и Мэтт?

— От Торренса, — ответила девушка. — Они братья. Говорят, у них бизнес по серфингу, только это свист. Шон делать доски на фабрике, а Мэтт мечтать о карьере. — Она показала пальцем на магазин. — Все здесь хочут стать звездами кино или моделями.

— Вы тоже?

— Нет, нет, нет. Я хочу работать.

— Чем вы занимались в Хорватии?

— Изучала архитектуру.

— Значит, вы с Бет ушли с Шоном и Мэттом. И пошли…

— К Торренсу. — Снова высунутый язык. — Петом мне пришлось взять такси, чтобы доехать домой. Столько денег потратить.

— Сколько тогда было времени?

— Четыре утра.

— А Бет?

— Она остаться там, — пожала плечами Рианна. — Она и сейчас чаще там.

— С Шоном?

— Да.

— Настоящая любовь, — заметил Майло.

— Американская любовь.

— Как отнеслась Катрина к изменению в планах?

— Кричать не стала.

— Но не обрадовалась?

— Я тоже не обрадовалась. Только она больше.

— Как она выразила свое недовольство?

— Простите?

— Что она сказала, Рианна?

— Ничего. Повернулась и ушла.

— И куда она ушла?

— На танцплощадку.

— Вы не заметили, не танцевала ли она с кем-нибудь чаще, чем с другими?

— Я не видеть.

— Она в тот вечер ни на ком не концентрировалась?

— Я не видеть, нет.

— Ни на ком, за всю ночь?

— Много народу, — сказала Рианна. — И я была занята.

— Мэттом?

— Мэттом. Здесь, и здесь, и здесь, и здесь, — поморщилась она и хлопнула себя по шее, плечу, груди и заду.

— Деловой парень, этот Мэтт, — заметил Майло.

— Точно, деловой. Мистер Придурок-на-доске.

— В какое время вы с Бет сказали Катрине, что уходите с Шоном и Мэттом?

— Хотите честно? Я не знать.

— Примерно.

— Может быть, в половине второго. Они хотели оттуда убраться.

— Бет и Шон?

— Американская любовь, — повторила девушка.

— Что вы можете сказать нам о Катрине? Что она за человек?

— Кэт, мы звали ее Кэт. После всех этих разрушений никогда не звать ее Катрина.

— Она не хотела, чтобы ее имя связывали с ураганом?

— Все эти разрушения? — удивилась Рионна. — Это же как… имя плохого дикого животного.

— Катрина совсем не дикая.

— Как животное? Нет.

— А в чем еще проявляется ее характер?

— Что вы имеете в виду?

— Она любит вечеринки?

— Очень.

— А что еще она любит?

— Тряпки.

— Похоже, она нашла себе работу по нраву.

— Простите?

— Бутик «Ла Фам».

— Там слишком дорого, — не согласилась Рианна. — Даже со скидкой для сотрудников. Она все время насмехаться над толстыми дамами больших размеров.

— Катрина не любит покупателей?

— Ну, они старые, толстые, богатые, — пропела она. — Наверное, напоминать ей мамочку.

— Вы когда-нибудь встречались с ее матерью?

— Никогда.

— Она тощая.

— Ну и пусть.

— Катрина любит деньги?

Смятение в черных глазах. Тогда Майло уточнил:

— Деньги для нее важны?

— А для вас нет?

— Я хочу сказать: особенно важны. Больше, чем для остальных людей. Например, на нее мог бы произвести впечатление мужчина с большими деньгами?

Рианна широко улыбнулась:

— По-вашему, на нее должны были производить впечатление лузеры?

— Она когда-нибудь встречалась с кем-нибудь богатым?

— Сколько я ее знаю, она вообще ни с кем не встречаться.

— И сколько это?

— Два, может, три месяца.

— Как же так вышло, что она обходится без личной жизни?

— Говорит, что ей не попадаться нормальные парни.

— А как насчет машин?

— Что насчет машин?

— Она проявляла особый интерес к машинам?

— Особый… нет. Вначале она быть вполне довольна «мустангом», за который заплатить богатый отчим.

— Она о нем что-нибудь говорила?

Рианна тряхнула головой:

— Богатый.

— Почему же она разлюбила «мустанг»?

Пожатие плечами.

— Может, он ей надоесть.

— Катрине быстро все надоедает?

— Она все время в движении — с места на место. Как бабочка. Непоседа. Она говорит, что и в школе была такой. В Америке их полно. Покупательницы часто рассказывают мне, что их дети прыгать как кенгуру. И все посещать психотерапевт.

— А Кэт тоже ходит к психотерапевту?

— Не знаю. Вы спрашивать, потому что ее мать наняла вас разыскать ее?

— Я работаю на город, Рианна.

— Город хочет найти Кэт?

— Если она попала в беду.

— Я так не думать.

— Почему?

— Непоседа. Всегда такая. — Черные зрачки забегали из стороны в сторону и сверху вниз.

— Беспокойная, — задумчиво проговорил Майло.

— Несчастливая, — добавила Иджанович. — Иногда, когда выпить, она говорит о том, чтобы куда-то уехать.

— Кэт много пьет?

— Она любит выпить.

— И куда она собиралась переезжать?

— Она никогда не говорит, просто — куда-нибудь. Она несчастливая девушка. Мне не нравится быть с ней долго. Она… иногда это заразно, не быть счастливой, как простуда, верно? Она подруга Бет, я просто ходить вместе с ними.

— Не могли бы вы дать нам номер телефона Бет?

Рианна назвала цифры.

— Я могу вернуться на работу? Мне эта работа нужна.

— Конечно, — кивнул Майло. — Благодарю вас за помощь. Вот моя визитка. Если услышите что-то о Кэт, пожалуйста, позвоните мне.

— Да. Но я не услышу.

— Почему нет?

— Если она и позвонит, то Бет.

Мы проводили ее до входа в магазин. У самой двери Майло спросил:

— Кэт никогда не говорила о ком-то, имеющем очень дорогую машину — например «феррари», «роллс-ройс» или… «бентли»?

— Она говорить о «бентли», но не о богатом мужчине.

— Тогда о ком?

— Каком-то типе, с кем она встречалась. Большой лузер с грязными лапами.

— Механик?

— Она звала его грязной обезьянкой. — Рианна рассмеялась.

— Что смешного? — поинтересовался Майло.

— Грязная маленькая обезьянка. Забавно, правда?

— Как зовут эту грязную обезьянку?

— Может… Клайд? Я точно не помню.

— Клайд, а дальше?

— Клайд Грязная Обезьяна. — Иджанович засмеялась громче, открыла дверь и поспешила в свой ароматный мир.

Я выбрался с парковки магазина, а Майло занялся телефоном.

— Клайд, парень с «бентли»; вряд ли тут потребуются гигантские детективные усилия.

Он начал с главной компании в Уэст-Сайде. Магазин «Лучшие машины О'Мэлли» находился в восточном конце Беверли-Хиллз, но обслуживающие заведения располагались в Пико, в Санта-Монике.

В нескольких минутах езды от клуба «Зажигай!».

Майло позвонил, попросил позвать Клайда, сказал:

— Да, именно его, он на месте? Спасибо. Нет, ничего не нужно.

Клик.

— Не Клайд, Клайв. Скорее всего любитель пива, чипсов и дартса. И возится с дорогущим британским металлоломом, пока мы с тобой разговариваем.