Не дай мне уйти

Глава 54

Маша

Произнесенные слова просачиваются в кровь. Впитываются, распространяются вместе с ней по моему нутру и заражают его чем-то совершенно новым. Жизнью, счастьем, но в тех оттенках и красках, которые до этого дня мне еще не приходилось видеть.

Это что-то совершенно новое!

Это сумасшествие…

Мой всхлип пролетает над столом, как порыв сквозняка.

Дергаю за молнию на куртке, чтобы расстегнуть.

Мне жарко.

Стол вздрагивает, когда, задев его бедром, делаю короткий шаг вперед.

Расправив плечи и спину, Кирилл раскрывает для меня руки, и мне хватает мига, чтобы снова увидеть в его глазах влажный блеск.

Его руки порывисто стискивают мою талию под курткой.

Став между его колен, опутываю руками шею и покрываю поцелуями колючее, запрокинутое ко мне лицо.

Кирилл вжимает меня в свою грудь. С такой силой, что я жмурюсь. Высвободив из-под моей куртки руку, кладет ее мне на затылок и с силой давит. Грубо, нетерпеливо. Обрушивается на мои губы своими, как голодный дикарь.

Кажется, за все время нашего знакомства он не целовал меня так бесцеремонно и без тормозов, и у меня, как у глупой девчонки, подгибаются колени.

От близости его тела тоже. От его запаха. Его запах чистый, не хранящий в себе болезненных воспоминаний. Больницы, лекарств. Его язык врывается в мой рот, губы жадно мнут мои. У меня кружится голова, я даже не пытаюсь бороться с этим напором, просто сдаюсь…

— Моя бесстрашная девочка… — шепчет, зажав в кулаке край кофты у меня на спине.

— Нет… — всхлипнув, прикладываю к его губам пальцы. — Мне не страшно! — говорю горячо, посмотрев в его глаза. — Я счастлива. Ни один мужчина мне тебя не заменит. Ни один не будет тобой. Ни один человек не будет…

— Это максимализм… — отвечает хрипло. — Мы ведь уже взрослые.

— Нет… когда ты так меня целуешь…

Уголок его приоткрытых губ дергается. Через секунду взгляд становится прямым и осмысленным, а слова звучат отрывисто:

— Знаешь, я не буду спорить. Я эгоистичен. Меня устраивает твой максимализм, конкурент из меня все равно теперь хуевый…

— Замолчи… — снова прикладываю пальцы к его губам.

Подушечки щекочет улыбка.

Какой бы тяжестью не лежал на душе этот вопрос, но я все же его задаю:

— Ты будешь ходить?

Прикрыв глаза, Кирилл делает глубокий вдох и отвечает:

— У меня есть отличный врач и программа реабилитации на четыре ближайших года. И надежда на то, что я не сломаюсь.

В груди давит.

Голос тоже сдавленный, когда тихо спрашиваю:

— Может быть, пришло время опереться на близких?

— Может быть… — вскидывает на меня глаза. — вот так урок, да?

— Не худший из вариантов… — цитирую его собственные слова.

Снова кривая усмешка.

Отстранившись, он моргает и быстро проводит тыльной стороной ладони под носом. Роется в кармане, хмуря брови, отчего на лбу возникает морщинка.

— Как насчет этого урока? — спрашивает, протянув мне раскрытую ладонь с лежащим на ней кольцом.

Закусив губу, смотрю на так хорошо знакомый мне ободок, терзаясь бесконечные секунды.

Мы смотрим друг другу в глаза. Смотрим так, словно мира вокруг не существует, хотя он есть, и он… жесток…

Проведя языком по губам, говорю:

— Я подумаю.

Кирилл смеется.

Я вижу его улыбку впервые с того дня, как он предложил мне это кольцо в первый раз. С того дня, когда чуть не потеряла его навсегда, и мое сердце ноет от счастья, ведь я сказала правду — я счастлива!

А он…

Он чешет пальцами короткий ежик своих волос. Снова смеется и трясет головой.

— Окей, ты меня уделала, — замечает с огнем в глазах.

Ответить мне мешает дверной колокольчик, который звенит как раз в тот момент, когда открываю рот, а вслед за звоном следует оглушительный плач Леона.

Он зовет маму, сидя на руках у Андрея.

Метнувшись к ним, стираю со щеки собственную слезу.

— Его будто перещелкнуло, — сообщает Андрей, вручая мне нашего с Кириллом сына. — Реально, требовать он умеет.

Смеюсь.

Андрей тоже смеется. И ерошит рукой волосы, бросая взгляд на своего друга. Тот не возражает, когда ему во второй раз предлагают коляску. Общими усилиями они усаживают в нее Кирилла, после чего Андрей хлопает крышкой багажника.

Кирилл ловит мой взгляд, словно ожидает реакции, но прежде, чем мое подсознание хоть как-то успевает на эту картину откликнуться, Андрей берется за ручки и разгоняет коляску на бегу, отправляя ее катиться вперед по расчищенному до асфальта тротуару, к воротам.

— Ты больной?! — рычит Кирилл, хватаясь за колеса и тормозя.

— Расслабься, — советует его друг. — Дай пошалить…

— Отвали от меня…

Несмотря на то, что эта шалость взрывоопасная, взрыва не происходит.

Может быть, дело в том, что я погорячилась, обвинив Кирилла в том, что он себя не принял, а может, дело в тех самых перепадах настроения, но я слышу смех.

Они смеются оба, и продолжают дурачиться всю дорогу до подъезда.

Мое сердце колотится, когда попадаем в квартиру. Из-за сложностей, которые возникают на каждом шагу, из-за понимания, что все это действительно непросто, и мне одной со всем этим никогда не справиться.

Кирилл слишком крупный мужчина, для меня особенно.

Мы сможем справиться только вместе, и это я читаю в его глазах, когда их оставляет веселье.

Я проклинаю себя за то, что слишком суечусь. Слишком кричаще стараюсь не обращать внимания на чертыхания и возню.

Он видит это.

Видит и ничего не говорит, словно дает мне время привыкнуть к тому, с чем сам успел научиться жить.

Андрей проводит у нас остаток дня. Приносит из машины спортивную сумку — это все, что у Кирилла есть с собой. Помогает ему принять душ, пока я готовлю ужин.

Я суечусь, суечусь, суечусь…

Разбиваю тарелку, роняю нож, задеваю стоящие рядом с диваном костыли. Грохочу, как неповоротливая дура!

Боясь того, что хотя бы на секунду Кирилл Мельник может почувствовать себя неуютно или еще как-то не так. И это он тоже видит.

Видит и молчит.

Молча жует, пока, обняв его со спины за шею, прижимаюсь к ней губами.

— Блядь, это очень вкусно… — сообщает Андрей, откидываясь на стуле. — Спасибо.

— Спасиси, — повторяет Лео, крутясь возле стула, на котором сидит Кирилл.

Мы оба вокруг него крутимся.

Разве это не есть чертов патриархат?!

Андрей рассказывает о том, что суд состоится в новом году. Подробности, которые он излагает с сухим профессионализмом, задевают меня за живое. О том, что бывшая супруга Кирилла тоже была ему неверна, и никогда этого не скрывала. Мне тошно это слышать, но мы ведь не маленькие, тем не менее, положив вилку на тарелку, Кирилл поднимает на него глаза и просит:

— Хватит.

Я вибрирую все время, пока убираю со стола. И даже когда мы остаемся в квартире втроем.

Андрей обещает заехать утром. Он останется в городе на несколько дней. До тех пор, пока… будет нужен. До тех пор, пока мы не решим, как быть дальше…

Закрыв за ним дверь, я возвращаюсь в гостиную, где Лео ковыряет игрушку, сидя у Кирилла на коленях.

Его отец полулежит на диване и наблюдает за мной из-под прикрытых век.

На нем домашние штаны и больше ничего.

Худоба сделала его тело еще рельефнее, словно он вернулся в форму своей юности. Он стал легче. По его словам, диета, на которой он провел последние месяцы, именно на это и была нацелена.

Кирилл ловит мое запястье, как только возникает такая возможность. Тянет на диван, и я повинуюсь, усаживаясь рядом с ними.

Голова сына выглядит очень тяжелой, ведь он клюет носом. Эмоций этого дня хватает ему с лихвой, чтобы уснуть прямо так, на руках отца.

Проведя по щуплым плечам Лео ладонью, смотрю на Кирилла и спрашиваю:

— Ты поэтому никому о нас не рассказывал? Из-за… своих обязательств? Ты… чего-то боялся?

Откинув голову на подушку, он медленно отвечает:

— Нет… Если бы я представлял для вас хоть какую-то угрозу, меня бы рядом не было, поверь.

— Тогда почему?

Ведь это создало мне столько проблем…

Подняв руку, он подхватывает прядь моих волос. Пропускает их через пальцы и произносит:

— Просто я где-то слышал, что счастье любит тишину…