Не родись красивой, или Точка опоры

* * *

Спустились мы не через десять, а через двадцать минут. Но наш блистательный внешний вид вполне оправдывал эту задержку.

По лестнице мы шли молча, взявшись за руки. Внизу раздавался громкий уверенный женский голос, изредка переходящий в хороший заразительный хохот. Уже по одному голосу можно было сделать вывод: от комплекса неполноценности его обладательница не страдает.

Хозяин и гостья сидели на том же плетеном диванчике среди живых растений, на котором я видела в прошлый раз Максима с Сашей.

Нашего появления они не заметили, что и не удивительно: лестница находилась за их спиной.

Первое впечатление при виде гостьи у меня было таким: белокурые крашеные волосы, несколько жидковатые, распущены по плечам. Их кончики завернуты наружу, как у героини Барбары Брыльска в «Иронии судьбы». Стройная узкая спина. Тонкая талия. Даже очень тонкая, почти девчоночья.

Дальнейшие прелести мне предстояло увидеть через минуту.

─ Добрый вечер, ─ громко сказала Элла.

Они обернулись.

Забавно, что по иронии судьбы Виктория тоже была одета в черное платье. Но не в длинное, вечернее, а в то, что французы называют «маленьким черным платьем», которое должно быть в гардеробе каждой женщины.

Надо отдать гостье должное: при виде меня ее лицо дрогнуло только на одну секунду. После первого легкого шока она мгновенно сумела взять себя в руки.

Обычно появление более красивой, а главное, более молодой соперницы дамы встречают резко отрицательно. И только очень умные и очень взрослые женщины умеют эту недостойную первобытную эмоцию задавить на корню.

Вот и Вика сумела.

─ А! – сказала она приветливо, поднимаясь с места. – Принцесса в изгнании!

Я весело рассмеялась.

─ Давайте знакомиться, ─ предложила Вика, оглядывая меня цепким взглядом. – Вика.

─ Анна.

─ Это ваше настоящее имя?

─ Не помню, ─ ответила я лаконично.

Вика энергично кивнула.

─ Нужно прояснить этот вопрос! – посоветовала она все так же энергично.

─ Согласна.

─ Посотрудничаем?

Я внимательно осмотрела собеседницу.

Про таких, как Вика, говорят: «За одного битого двух небитых дают».

И, глядя на свою визави, я поняла почему.

Напротив меня стояла женщина, прошедшая в этой жизни все. Победы, поражения, предательство, взлеты и падения. Пройти все это и не сломаться могут очень немногие.

Вика сумела.

Такой уверенный взгляд бывает только у людей, знающих твердую цену всему на свете. И не склонных переплачивать.

Вас, конечно, интересует внешность дамы. Ну, что ж, попытаюсь ее описать…

Выглядела Вика просто превосходно. Ее настоящий возраст я поймала в тот момент, когда она, слегка опешив при виде меня, утратила самоконтроль.

Пятьдесят. Или около того.

Но через пять минут я уже не была уверена в правильности первоначального диагноза.

Идеальная гладкая кожа. Морщинки стыдливо притаились лишь в уголках глаз, ближе к переносице. И те были замаскированы превосходным тональным кремом.

Не думаю, что идеальным состоянием своей кожи Вика была обязана косметологам. Скажу больше: там не пахло и пластической хирургией.

Вика буквально источала запах, выраженный одним многократно повторенным четким словом: дисциплина.

Такая женщина не могла располнеть, а потом сбросить лишний вес. Ничего подобного!

Я уверена, что Вика всю свою сознательную жизнь весила не более пятидесяти килограмм. При росте сто семьдесят пять.

В общем, французский эталон.

Наверное, именно поэтому ее кожа, которая никогда не собиралась в складки после потери жировых отложений, сияла такой упругой победной свежестью.

Небольшой, чуть курносый нос. Маленький упругий рот. Ясные серые глаза. Идеально разлетающиеся брови. Лоб, лишенный морщин. (Впрочем, подозреваю, что совершенством лба Вика была обязана впрыскиванию).

О фигуре просто не говорю.

Красивая линия, сужающаяся от высокой груди (силикон?) к талии и снова расширяющаяся к бедрам.

Проще говоря: 90 ─ 60 ─ 90.

Вы меня поняли.

Единственным слабым звеном во внешности дамы-победительницы были жидковатые волосы. Впрочем, Вика пользовалась услугами великолепного парикмахера. Так что это слабое звено могла углядеть только женщина. Вернее, ревнивая женщина.

Такая, как Элла, например.

Коротко говоря, скелет Вики был сделан из того же металла, который идет на создание космических кораблей.

То есть из самого прочного из всех известных нам сплавов.

─ Так что? – повторила Вика, задержав мою руку в своей. – Посотрудничаем?

─ Не знаю, ─ ответила я осторожно.

Вика опустила мою руку и сделала досадливый жест.

─ Не терплю этого слова! Каждый человек обязан знать, чего он хочет. Вы знаете, чего хотите?

─ В глобальном смысле? – уточнила я.

─ Ну, пусть будет в глобальном…

Я немного подумала.

─ Честности и справедливости.

Вика опешила. Переглянулась с Максимом и рассмеялась своим резким уверенным смехом.

─ Дорогуша, да вы утопистка! Почитываете Томаса Мора? Или Кампанеллу? Бросьте, моя образованная! Они оба плохо кончили.

─ Правда? – спросила я вежливо.

─ А вы не помните?

Вика снова расхохоталась. Мне нравилось, как она смеется. Это был полнокровный искренний смех человека, умеющего получать от этой жизни все самое лучшее.

─ Мору отрубили голову, ─ пояснила Вика, отсмеявшись. – А Кампанеллу выбросили из тюрьмы инквизиции с раздробленными ногами. И спасло от костра его только одно: то, что он сумел дьявольски хитро притвориться сумасшедшим. Сумасшедших тогда не сжигали… А вы умеете притворяться?

Серые глаза с прозрачными белками уперлись в меня с жутковатой проницательностью.

─ Не знаю, ─ ответила я, смутившись.

─ Ну да, вы же ничего не помните, ─ спохватилась Вика.

Обернулась к Элле и приветливо сказала:

─ Прости дорогуша, заболталась… Ты прекрасно выглядишь!

─ Спасибо, ─ ответила Элла, сохраняя каменное выражение лица.

─ Поправилась, похорошела, ─ продолжала гостья свои двусмысленные комплименты. – Тьфу-тьфу!

И стерва Вика демонстративно сплюнула в сторону.

Элла побледнела, но гордо промолчала.

─ Ну, так как? – продолжала Вика непринужденно, оборачиваясь ко мне. – Даем интервью на развернутую полосу? С фотографией, разумеется, ─ насмешливо уточнила она.

─ Я подумаю, ─ пообещала я.

─ Только до понедельника, ─ быстро загнала меня Вика в свои временные рамки. – Сегодня пятница… Да, в понедельник мне нужно знать расклад.

Я молча кивнула.

Минуту Вика рассматривала меня насмешливыми серыми глазами. Потом разомкнула губы и спросила:

─ В чем проблема? Ты – девочка фотогеничная, история у тебя слезливая, бабы такие истории любят… Чего ты жмешься, как невеста на смотринах?

─ Я вам в понедельник все скажу, ─ пообещала я.

─ Ну-ну, ─ пропела Вика.

Обернулась к Колобку и добавила:

─ Значит, мы договорились. Завтра ровно в двенадцать мои репортеры будут на студии.

─ Ты не забудешь время? – встревожился Колобок. – Может, лучше все записать?

─ Фешенебельный мой! – с чувством сказала Вика. – Я никогда ничего не забываю!

─ Вот и отлично! – подытожил Максим. – Значит, договорились.

─ Договорились, ─ согласилась Вика.

─ Поужинаешь с нами? – предложил Колобок.

─ Вряд ли Вику устроит наше меню, ─ сказала Элла холодным голосом. – Ничего диетического на ужин не предусмотрено.

Вика окинула Эллу пренебрежительным оценивающим взглядом и ядовито ухмыльнулась.

«Стерва», ─ подумала я.

─ А жаль, ─ высказалась Вика с хамской откровенностью. – В твоем положении, дорогая, не грех подумать о чем-нибудь… диетическом. Как вы считаете, Анна?

На меня одновременно уставились три пары глаз.

Карие глаза Колобка, выражения которых я понять не могла.

Насмешливые серые глаза гостьи, предлагающие добить слабого.

И голубые глаза Эллы, смотревшие на меня с тревожным ожиданием.

Я понимала, что мне предложили выбор.

Выбор между сомнительной дружбой стервозной дамы, добившейся в этой жизни благополучия собственными силами, и дружбой скромной мужней жены, не имеющей за душой ничего, кроме неопределенных перспектив семейного благополучия. Дамы, со смешными придуманными установками великосветского круга.

Однако на мне было платье этой самой мужней жены, буквально подобравшей меня на улице. Я жила в ее доме, я ела ее хлеб, и именно мне она доверила занятия со своей дочерью.

Поэтому я не стала колебаться ни одной минуты:

─ В вашем возрасте, действительно, нужно выбирать между лицом и фигурой, ─ ответила я, интимно понизив голос. – А в возрасте Эллы об этом пока можно не думать.

Надо отдать Вике должное: она отлично держала удар. После минутного замешательства гостья вновь сумела взять себя в руки, рассмеялась и небрежно бросила:

─ Пока…

─ Будь здорова, ─ пропела Элла безмятежным голосом.

Вика оглядела нас, ухмыльнулась и двинулась к лестнице.

Колобок пошел следом, изредка бросая на нас заговорщические взгляды.

─ Анечка! – сказала Элла с чувством, но договорить не успела.

Вернулся Колобок. Кинул на меня загадочный взгляд, усмехнулся и вполголоса предупредил:

─ Не знаю, как у вас обстояло дело в прошлой жизни, но в этой вы приобрели еще одного настоящего врага.

Элла отважно ринулась вперед. Взяла меня под руку и отпарировала:

─ И еще одного настоящего друга.

Я положила ладонь на ее теплые пальцы, повернулась к Колобку и заметила:

─ Вот видите? Вселенная в равновесии!

Колобок посмотрел на меня одобрительным взглядом и слегка улыбнулся.

─ Что ж, дамы, ─ начал он. – Вы так ослепительны, что не смею предлагать вам руку.

─ Ну, и переоделся бы сам, ─ начала было Элла, но тут же спохватилась, поймав мой предостерегающий взгляд.

─ Но вообще-то не стоит, ─ быстро вывернулась она. – Ужинаем в своем кругу, гостей не ждем…

В глазах Колобка мелькнули удивленные и веселые искры.

─ Да, я тоже так подумал, ─ ответил он.

За столом Элла изо всех сил старалась вести себя доброжелательно. Точнее говоря, ее усилия были направлены только в сторону мужа. Со мной это получилось как-то само собой.

Интересно, чем так не угодил добропорядочный семьянин Максим своей жене?

Деньги зарабатывает. Дочь обожает. То, что жену любит, видно невооруженным глазом…

Что еще нужно человеку?

Впрочем, вопрос из серии риторических. Такой избалованной и благополучной женщине обычно не хватает только одного: большой неразделенной любви. Такой, как в романе.

Хотя что-то подсказывает мне, что Элла эту любовь получила. И я даже догадываюсь, с чьей помощью.

В общем, ужин катился спокойно и скучно, Генриэтта к нам не присоединилась, и мы сидели за огромным красиво сервированным столом втроем.

Я мысленно благословляла себя за то, что не удержалась от откровенного разговора с Эллой. Как хорошо, когда все хорошо, простите за плоский каламбур!

И не успела я это подумать, как грянула буря.

Началась она, как и большинство бурь, с пустяка.

─ Аня, ─ сказал Максим, поворачиваясь ко мне. – Если хотите, оставьте мне ваше кольцо или одну сережку. Завтра я буду в городе, заеду к хорошему ювелиру и попрошу оценить.

─ Конечно! – ответила я с готовностью.

Сняла с пальца кольцо и протянула его Колобку.

─ А зачем так далеко ходить? – небрежно спросила Элла. При этом она смотрела в скатерть и старалась не встречаться взглядом ни со мной, ни с мужем. – В поселке есть хороший ювелир, достаточно показать драгоценности ему.

Колобок промолчал. Отвечать пришлось мне.

─ Мне бы хотелось, чтобы это сделал человек со стороны, ─ ответила я вполне дипломатично, как мне показалось.

И началось.

Элла со стуком бросила на стол нож.

─ Наговорил уже! – сказала она свистящим шепотом, оборачиваясь к мужу. – Исполнил свой гражданский долг!

Колобок бросил на нее быстрый взгляд и тут же снова опустил глаза.

– Элла! – попыталась вмешаться я.

Но ее уже понесло.

– Помолчи! – отмахнулась она от меня так же небрежно, как от мужа.

Развернулась к Максиму и страстно вопросила:

– Когда это закончится?! Когда ты перестанешь настраивать людей против Стефана?!

Максим смотрел в стол. Его лицо моментально осунулось и окаменело в суровом молчании.

– Ты думаешь, я ничего не знаю, да? – задыхаясь, продолжала Элла. – Все я знаю! Знаю даже то, что ты помешал Стефану получить нормальную работу! Ты на все готов, чтобы его утопить! За что, господи, за что?! Что он тебе сделал?!

Колобок медленно поднял глаза на жену. Минуту они смотрели друг на друга, как дуэлянты, стоящие у барьера. Затем Максим разомкнул твердо сжатые губы и ответил с демонстративным спокойствием:

– Я не мешал Стефану получить нормальную работу. Не знаю, с чего ты это выдумала.

– Выдумала, да? – с напором переспросила Элла. На ее щеках рдели багровые неровные островки.

– Значит, я все выдумала? – продолжала она с ненавистью. – А что ты ответил твоему приятелю, который собирался предложить Стефану место директора Ювелирторга?! А?!

– Я посоветовал ему поинтересоваться подробностями прошлогоднего ограбления, – все так же спокойно ответил Колобок, но это спокойствие стало выглядеть зловеще. – Никаких других советов я своему приятелю не давал. Он поинтересовался и раздумал предлагать Стефану эту работу. Вот и все.

Элла вскочила с места и швырнула на стол скомканную салфетку.

– И все! – закричала она. – Конечно, чего же еще?! Ограбили человека, втоптали его в грязь, лишили работы, а теперь ты лишаешь его возможности подняться на поверхность! Объясни мне: почему?!

Она наклонилась к мужу, оперлась обеими руками о стол и с ненавистью повторила:

– Почему?!

Минуту Колобок, не отрываясь, смотрел ей в глаза. На его щеках тоже проступили пятна неровного румянца, но он все еще держал себя в руках.

─ Уж, конечно, не по той причине, о которой ты думаешь, – ответил он все так же, не повышая голоса.

Ответ оказался сокрушительным.

Его содержание для постороннего человека, которым являлась я, должно было быть тайной. Но то, что для Эллы он звучал оскорбительно, сомнений не было.

Она как-то странно всхлипнула, в смятении перебрала на столе приборы, словно собиралась швырнуть их в мужа, отбросила все в сторону и кинулась прочь из комнаты.

Поле битвы осталось за нами. Скажу честно: я не знаю более безрадостного поля.

Мы сидела молча. Я теребила салфетку, разложенную на коленях, и не смела поднять глаза на хозяина дома.

Максим молчал, и это молчание было тяжелым и мрачным. Он забыл о моем присутствии, забыл вообще обо всем. Просто сидел во главе огромного пустого стола, уставившись в скатерть мрачным взглядом, а в углу, возле резного буфета, громко тикали большие напольные часы.

Этот звук через десять минут стал для меня невыносимым. Но я сидела тихо и не осмеливалась привлечь к себе внимание.

Наконец Максим очнулся, тяжело вздохнул. Повернул голову в мою сторону.

Я скорчилась на своем стуле, как на горячих угольях.

– Прошу прощения, – произнес Максим учтивым безжизненным тоном.

Я промолчала.

Колобок встал и вышел из комнаты.

Я осталась одна за огромным роскошным столом, уставленным деликатесами. Попробовала доесть то, что было на тарелке, но еда оказалась золой и пеплом.

Господи, до чего тоскливо!

Минут десять я сидела за столом одна. В роскошном вечернем платье, в дорогих бриллиантовых серьгах, возможно, старинной работы.

Но радости от осознания этого в душе не было никакой.

Я повертела перед глазами серебряную вилку. На ее ручке были затейливо выгравированы хозяйские инициалы: переплетенные буквы «Э», «М» и «В».

В дверь сунулась голова горничной.

– Простите…

Я быстро обернулась.

– Можно убираться? – спросила девица смущенно. Из чего я заключила, что произошедший разговор донесся до ушей прислуги.

Впрочем, скорее всего, такие разговоры между хозяевами прислугу уже не удивляют.

– Можно, – ответила я со вздохом.

Встала из-за стола и покинула неуютную мрачную столовую.