Недостойный сын

31. Альда

Пару дней предавался раздумьям и ничегонеделанию. В принципе, хорошее занятие, если не знать, что часики твоей жизни крутятся в обратную сторону. Прихватив Пирата, наведался ещё раз в особняк Ладомолиусов в надежде развеяться, и что семья сможет подкинуть новые идеи, но «глухарь» полный пока в этом вопросе. Единственное, что отметил для себя — это поведение Литарии. Как только вышел из кареты, она неожиданно тепло обняла без дежурной, натянутой улыбки на лице и взволнованно поинтересовалась, почему я вернулся так быстро.

На мой ответ, что почти просто так, без серьёзной причины, ридганда смущённо произнесла:

— Тоже повод. Мы ээээ…. Пирату всегда рады. Привози почаще.

Ой хитрит, матушка! Мне показалось, что эти слова были не про щенка, а адресованы моей персоне. Неужели проходит былое отторжение? Неужели становлюсь частью семьи? Неужели…

Не торопись, Ликкарт! Ты хочешь в это верить, и воспринимаешь любой неагрессивный жест как приглашение. У Литарии сын погиб! Каким бы плохим он ни был, но родной! Как бы из кожи вон ни лез, но заменить невозможно! Может, когда-нибудь и случится чудо усыновления «беспризорного Сансаныча», только такое быстро не наступит! Взрослый же человек — должен сам понимать! Просто радуйся в ответ и не строй серьёзных планов!

Что характерно, провожала она меня тоже, пусть и с лёгким наигранным отчуждением, но как-то неохотно. Несколько раз переспросила, не голоден ли, хотя только что из-за стола, и намекала, что Пирату на просторе лучше, чем в городских стенах. Признаться, очень хотелось остаться. Тут ещё и Сарния смотрит глазами кота из мультика про Шрека. Эх… Надо всё-таки ехать в столицу!

Первое, что увидел, въехав на территорию городского дома — это Болтуна, отчитывающего здоровенного детину из слуг:

— И что ж, что конюх?! Совсем ветра не ловишь, парус дырявый! Не забывай, что не простому трактирщику вшивой забегаловки служишь, а самому ридгану Ладомолиусу! Разнекался тут! Щас на конюшню пойду и гляну лошадей! Не дай боги, хоть что-то не понравится — нос набок сверну, чтобы…

Увидев меня, Патлок осёкся и отпустил несчастного.

— Ты чего развоевался? — спросил я, как только мы оказались в моём кабинете.

— Дык, Ваш Милсердие! Скоро грязью зарастём! А эти только морды деловитые корчат. «Я конюх, я конюх!» Мимо огрызка прошёл и спину не согнул, чтобы его поднять! Баба в дом нужна! Срочно!

— Так, вроде, я говорил, чтобы ри Соггерт прислал правильную?

— Он и пришлёт. Завтра поутру пойдём на рынок забирать.

— Не понял… Рабыня, что ли?

— Вот зачем Вы такоесь говорите?! Людями торговать — последнее дело! Проходят, конечно, через порт и кораблики с «живым товаром» из отсталых стран — водицы и припасов набрать всем надобно. Трогать их нельзя, но даже капитанов дальше порта в город не пускаем, а остальным и на причал ногой не ступи! Свободный Вертунг — он и есть Свободный, а не рабский. Тута на рынке девка должна к нам прицепиться…

— Какая? Как? — заинтересовался я.

— А вот не знаю! Ток ридган Мельвириус сказал, что не ошибёмся и на другую не позаримся! Хитро так вымолвил, с подковырочкой! Не иначе, проверочку очередную Вам, ри Ликкарт, затеял.

Да уж! Заинтриговал меня безопасник! Еле дождался утра в ожидании, поэтому когда появился Болтун, уже был при полном параде. Грустного щенка, смотревшего на нас словно на предателей, оставили дома. Неизвестно, какие приключения ожидают, а волноваться ещё и за неугомонного Пирата совсем не хочется.

Когда-то Патлок мне сказал, что утренний рынок самое интересное место в Гратилии. За то время, что я провёл в столице, убедился в этом не раз. И пусть уже стал в этой многоголосой пёстрой толпе практически своим, но до сих пор поражаюсь местной и привезённой торговцами из других стран бешеной энергетике, что бурлит ежедневно, не желая иссякать.

Иду, жуя очередное яблоко и благодушно принимая лёгкие поклоны завсегдатаев рынка, некоторых уже зная по именам. Когда только появился здесь, то люди хоть и с присущим к званию ридгана почитанием относились ко мне, но сторонились. Постепенно новизна для них от моих частых походов сошла на нет, а пара мелких случаев, быстро разнесённых рыночными сплетниками, и вовсе сделали своим.

Первый раз, увидев заваливающийся набок лоток одной из торговок фруктами, успел подхватить его за край, не дав рассыпаться товару. Так и держал, пока не подпёрли. Мелочь, скажете? Конечно! Только не стоит забывать, что это не простой борга, а один из знатнейших людей Вертунга, так поступил! Тот, кому зазорно марать свои ридгановские ручки подобной мелочью.

Второй же раз наблюдал картину, как стражники схватили мальца со свежестибренным куском мяса. За такие вещи обычно, если впервые, порка и штраф приличный, делящийся пополам между пострадавшим и государством. Пройти мимо не смог. Ладно бы паренёк лоснился от сытой жизни и кошель срезал, но тут еда, явно бедняком для утоления голода украденная. Быстро договорился с не посмевшими мне перечить стражниками, отпустить задержанного, оплатил мясо и, отдав его мальчишке, отвесил тому подзатыльник:

— Ступай! Ещё раз увижу — руки переломаю! Если не способен незаметно стянуть — нечего и начинать! Уж поверь Гратилийскому вору, что зарабатывать кражами намного сложнее, чем честным трудом, и мозги иметь нужно, а не только желание! Пойдёшь сейчас к Билицу… Знаешь такого?

— Как не знать, Ваше Милосердие… «Сытый капитан» его таверна, — промямлил незадачливый воришка, шмыгнув носом.

— Отлично! Скажешь ему, что от меня. Пусть тебе работёнку в своей таверне найдёт.

— А он точно возьмёт?

— Ты дурак? Не понимаешь, с КЕМ разговариваешь? Учти! Если подведёшь — сам, лично выпорю так, что живого места на жопе не останется! Вон отсюда!

Паренька как ветром сдуло… Вместе с мясом, естественно. Билиц, у которого я стал практически завсегдатаем, пробуя не только родной борщ, но и другие кулинарные изыски Синцерии, потом меня благодарил, говоря, что очень толковый работник из мальчишки получается, и что самое отрадное для его поварской души — есть талант к готовке, а он редко проявляется в таком возрасте.

В общем, случайно всем угодил, даже себе. Патлок, который постоянно отчитывал за такое панибратское отношение, в один из дней признался, что я приобрёл определённую славу уже не Гратилийского вора, а важного человека, который с понятием к простому человеку.

— Вы, ри Ликкарт, хоть и неправильный ридган получаетесь, но уважение на рынке одним титулом сложно заслужить — народец тута «тёртый» и везде, стал быть, подвох ищет. Вы ж теперича навроде за своего стали. Глядишь, и пригодится такое.

Вот и сейчас, услышав громкий спор, перерастающий в ругань, пошёл на место назревающих беспорядков. Двое стражников держали под руки миниатюрную девушку, которая пыталась вырваться и сыпала проклятиями в сторону лысенького толстячка.

— Что тут у вас? — спросил я третьего блюстителя закона, стоящего рядом с толстым торговцем.

— Да вот, пришлую воровку поймали, ри Ликкарт. Этот достойный серта говорит, что денег у него умыкнула много.

— Как много?

— Всё! Всё, что было! Непосильным трудом нажитое! — завопил потерпевший не хуже земного Шпака. — Пригрел, окаянную! Вместе с моим обозом разрешил до Гратилии идти, а она чёрной неблагодарностью в ответ! Ларец большой и полный! Под кроватью спрятанный! Захожу к себе, значит, в палатку, а в ней она, злыдня! Морда хитрющая! Кинулся смотреть — пропал ларец!

— Врёт он всё! Я — честная девушка! — обвиняемая начала вырываться из рук стражников с новой силой. — Чужого отродясь не брала! Этот боров сам к себе зазвал и плату утехами потребовал за «доброту» свою! За грудь лапать стал, а я вырываться! Вона, даже лиф на платье надорвал! Орать начал, что грабят, когда отказала и между ног коленкой больно заехала!

— То я её скрутить пытался! Убёгла бы! — не сдавался торговец.

— Дело ясное, ридган Ладомолиус, — вынес вердикт стражник. — Не первая такая и не последняя… Щас её в тюрьму, а дальше пусть судьи разбираются, как наказать.

— Подожди! — остановил я его, обратившись к толстяку. — Скажи-ка мне… Ларец-то большой был?

— Вона какой! — раздвинул он руки почти на метр. — И с локоть высотой!

— А торгуешь чем?

— Кожами!

— Много выручить собираешься?

— Ну… Как пойдёт. Кошель-другой заработаю, точно!

— Обратно, что повезёшь?

— А чегось везти-то? Дорого всё в столице, поэтому здесь и торгуем сами. Лучше у себя прибарахлюся — на Западном побережье раза в три выгоднее.

— Понятно… Энфар, девушка невиновна, а вот с этим типчиком разобраться стоит.

— Извините, ри Ликкарт, — не понял меня старший стражник, — но уважаемый человек ясно указал на воровку, и не верить ему нет смысла. Почему Вы так решили?

— Скажи-ка мне… эээ…

— Вект, — представился он.

— Ты себе представляешь ларец, описанный этим обманщиком?

— Ну да! Солидный такой!

— Поднять можешь, если монетами загрузить доверху?

— С трудом, но подниму — силой боги не обидели.

— А она? — показал я пальцем на девушку.

— Не! Мелкая! Её сложить — сама в ларец войдёт!

— Видишь, как всё просто? Не могла украсть, хотя это всего лишь первый довод её невиновности. Допустим, скрыта в ней сила, что и мужику не снилась, но торгаш говорит, что застал её на месте преступления. И где ларец? За корсет спрятала такую махину или под юбку? Что-то не верится! Но я тебе больше скажу: не было никаких денег! Этот серта ехал сюда лишь торговать, чтобы получить незначительную сумму и покупать ничего не собирался. Так зачем пёр столько денег, что за всю свою жизнь с трудом накопит? Чтобы обокрали? Нет! Выдумал всё, девушку оговаривая!

— Ишь ты! — воскликнул Вект. — Стража! Отпустить девицу! Ох и головастый Вы, ри Ликкарт! Ни в жизнь бы не догадался так извернуть! А ведь такой приличный с виду человек… Эт я не про Вас, а этого урода! Чего делать-то с ним? За девку в тюрьму не посадить — не сначильничал же…

— Опять мелко мыслишь, энфар! Тут преступление посерьёзнее! Он же в лице стражи оскорбил обманом самого кангана, которому вы верно служите! Политическое дело, не находишь? Вначале тюрьма ему светит, а потом допросная с пыточной и палач.

— Смилуйтесь! — кинулся мне в ноги перепуганный толстяк. — Правда Ваша — солгал! Только от обиды к этой вертихвостке и без злого умысла к кангану! Заплачу товаром или деньгами, служить буду, только жизнь сохраните!

— Ваше Милосердие, — обратился ко мне стражник. — Вроде и правы Вы, но не тянет он на государственного изменщика. Знаю я таких подленьких людишек, что всё не теми местами думают.

— Тогда сам решай, — отвечаю ему. — Ты у нас тут власть, а я просто мимо проходил.

— Хорошо! Вот девка пусть и сама рассудит, как с этим боровом поступить. Она ж теперь вроде пострадавшая от навета.

— Прости, голубушка! — пополз купчишка на коленях к ней. — Одарю всю, но не губи!

— Подавлюсь твоими подарками! — отбрыкиваясь, говорит девушка. — Гоните его вон из города, а мне ничего не надо!

Облегчённо выдохнув, стражники взяли под белы рученьки мужика и поволокли прочь. Я же подошёл к барышне, двумя пальцами приподнял её подбородок и наконец-то нормально рассмотрел. Около двадцати пяти лет. Острый носик. Несмотря на брюнетистость, лицо в конопушках как бывает у рыжих. Крашеная? Непохоже. Глазки умные и злые. Не то чтобы красавица, но своя прелесть есть. Вот ты какой подарок Мельвириуса…

— Деньги не любишь, раз отказалась? — после паузы спрашиваю её.

— Люблю, но не такие, Ваша Милосердие. Затем в столицу и попёрлась, чтоб подзаработать.

— Что делать умеешь?

— Всё, что прикажут: стирать, готовить, убирать. Шью немного…

— А если ещё чего прикажут?

— Не девочка, понимаю. Против господской воли не пойду, но и зарабатывать себе тем местом не намерена.

— Принята!

— Куда?

— К ридгану Ладомолиусу, дура! — встрял в разговор молчавший Патлок. — Сейчас как раз служанку ищем, а ты девка боевая, хоть и мелковата. Звать-то как?

— Альда, ри Ликкарт, — проигнорировала она Болтуна. — Когда приступать?

— Уже приступила. Едем.

По приезде позвал её в свой кабинет.

— Давай знакомится заново, Альда. Откуда родом? Имя настоящее или как?

— Матушка давала, — кивнула она. — Родилась в глухом месте на Западном побережье, потом после мора, в одном городке нищенствовала недолго, где меня люди ридгана Мельвириуса заприметили и обучать стали. Теперь на службе Свободного Вертунга.

— А этот серта, что тебя оговорил?

— Наш человек. Отыграли хорошо?

— Не предупредили бы о встрече — поверил, точно. Что входит в твои обязанности?

— Всё, что на площади перечислила. Ежели для дела, то можете и в постель затащить, но… лишь для дела. От ненужной скромности жизнь давно отучила, только и удовольствия никакого быть подстилкой не испытываю.

— Я не про это спросил! Что начальство приказало?

— Делать, что прикажете, охранять и связь держать через рынок. Там одна зеленщица есть и нужно с ней знакомство свести.

— Это потом к Патлоку — он покажет. Ты меня как женщина не интересуешь, но… Постони минут пять громко!

— Зачем? — удивилась Альда.

— Пусть все думают, что я тебя прямо сейчас на работу по второму разу «принимаю». Потом волосы взлохмать, намочи, будто вспотела и платье в лёгкий беспорядок приведи.

— А вы приличный человек, ридган Ладомолиус… Тогда запоминайте! — впервые улыбнулась она, неожиданно оголив грудь. — Шрам, будто птица летит, на левой видите? Это ножиком пытались пырнуть. Ещё длинный на бедре имеется, но его показывать не хочу сейчас. Если надо где-то будет похвастаться служанкой, то можете смело упоминать.

— Да я смотрю, ты девушка с «историей»!

— С историями, ри Ликкарт. Это — неудачные, а со счастливым концом следов не оставляют. И… Пора вроде начинать. Аааахххх… Аххххххх… — хулигански подмигнув, очень натурально стала стонать Альда, деловито возвращая грудь под платье.

После её ухода ко мне сразу ввалился Болтун.

— Ну чегось, Ваш Милсердие? Как девка-то?

— Хорошая, вроде… Дальше видно будет. Только ты её не очень-то девкой называй и руки не распускай, а то она тебе легко «женихалку» отчекрыжит.

— Не! Даже смотреть на недокормленную грустно! Жилистая и такая худосочная, что ежели в котёл кинуть, то навару не будет — сама из водицы его заберёт! Но страстная, смотрю… Даже на первом этаже слышно было, а ещё окно у Вас нараспашку.

— Вот и славно! Ты поверил — остальные тоже ничего не заподозрят. Принимай в команду нового бойца!