Неизвестный Пири

Туго приходилось тем спутникам Пири, которые проявляли независимость и строптивость; целая череда выстроилась: Вергоев, Аструп, доктор Дедрик… И Хенсон, преданный слуга, тоже, подумать только, испил чашу неприязни Роберта Пири. Разрыв произошел на Северном полюсе.

В Boston American Хенсон откровенно жаловался:

«С того времени, как мы узнали, что находимся на Северном полюсе, коммандер Пири практически перестал со мной разговаривать. Вероятно, за все время нашего обратного пути до корабля он не говорил со мной и четырех раз…

Меня убивало, когда во время нашего возвращения он вставал рано утром и ускользал на маршрут, не предупредив меня стуком по льду, как у нас было заведено».

Книга Хенсона: «С момента моего прибытия на “Рузвельт” в течение трех недель… я ловил мимолетный взгляд коммандера Пири, но ни разу за все это время он не сказал мне ни единого слова… Ни слова о Северном полюсе или о чем-то, связанном с этим…»

Чернокожий полярник объясняет эти странности обидой Пири на то, что, подходя к полюсу, он не подождал коммандера и не пропустил вперед.

Хенсон настойчиво повторяет эту догадку. Например, в 1953 году он рассказал журналисту, что на полюсе еще до прихода Пири успел построить иглу. В ответ на вопрос, как отреагировал Пири, Хенсон, разволновавшись, нарисовал такую картину: «О, он пришел в бешенство. Нет, Пири ничего не сказал, но это и так было видно. Я не знал, что он сделает. Я вынул все патроны из своей винтовки, прежде чем отправиться спать. Вынул их и закопал в снег. Винтовка в отряде была у меня одного».

Мэттью Хенсон

На Северном полюсе происходили и другие запоминающиеся события. К примеру, Хенсон с очевидной гордостью рассказывает, что флаг, стоящий «на географическом центре Земли», после очередных наблюдений надо было бы переместить «на 150 ярдов к западу от предыдущего места, поскольку восточный дрейф льда продолжался». Эта театральная импровизация далека от реальности, ибо в ту пору не только Пири, но и никто другой на свете не смог бы «найти» полюс с подобной точностью. Другой курьез. Оказывается, слуга, в свою очередь, вполне мог обидеться на хозяина – так, по крайней мере, думали инуиты. Вечером 6 апреля один из них сказал своему чернокожему другу, что наутро Пири с двумя помощниками тайком от Хенсона идет к полюсу, что подло, ибо Хенсон отдал все силы общему делу. Отверженный Мэтт остался в лагере…

А может статься, Пири не понравилось поздравление слуги на Северном полюсе – послышался подвох или начальник переживал из-за того, что Хенсон стал свидетелем краха? Измерив высоту солнца, коммандер понял, что не достиг полюса, и его позор и слезы увидел Хенсон?

Еще одно предположение. В 1906 году, когда дрейф нес людей Пири вдоль берегов Земли Гранта на запад, начальник обвинил старательного Хенсона, находящегося впереди, в том, что все препятствия он обходит слева и именно поэтому отряды сместились на запад. Вполне вероятно, что и теперь всю вину за крушение своих надежд Пири возложил на Хенсона, который снова шел «не туда». Если так, то верный товарищ должен был превратиться в пожизненного врага…

«Рузвельту» в Америке была подготовлена восторженная встреча. Несмотря на запрет любых интервью, Хенсон эмоционально делился с журналистами своими мыслями и наблюдениями. Главной интригой разговоров уже была полемика с Куком, и Хенсон сыпал бойкие тезы на эту тему. Одна реплика с точки зрения сегодняшнего дня прозвучала трагически: «Коммандер Пири и я – единственные люди, которые были там [на Северном полюсе], за исключением наших эскимосских слуг…»

Так на вершине мира реализовалась мечта несвободного человека – подняться до уровня Хозяина, обзаведясь собственными слугами.

О дальнейших событиях мы узнаем из Boston American:

«Когда мы покинули корабль, он не разговаривал [со мной]. Я дважды писал ему и послал телеграмму, но не получил ответа.

Я работал на коммандера Пири все эти годы за жалованье 35 долларов в месяц и содержание. Во время последней поездки я получал 50 долларов в месяц и содержание, и у меня едва хватало денег, чтобы поддержать мою семью в Штатах. Посылая ему письма, я надеялся на какое-то понимание».

Постскриптум одного из писем:

«Я провел с Вами много лет во всех этих экспедициях, и я никогда не извлекал из этого материальную пользу. Я не становлюсь моложе, и пришло время, когда я должен позаботиться о самом себе».

(Брайс проводит исследование эпистолярных возможностей Мэтта:

«Писем, написанных Хенсоном, немного, но сравнение почерка в существующих демонстрирует, что они были написаны не одним человеком, а разными – в зависимости от того, где Хенсон находился в это время. Хотя он сопровождал Пири во время всех его основных экспедиций, среди бумаг Пири нет даже следа какого-либо дневника Хенсона с записями о какой-нибудь из них, или даже черновых заметок, или еще чего-то, что отражало бы пережитое Хенсоном…

Все это не означает, что Хенсон был неграмотным. Похоже, что в определенной степени он мог читать и писать, но так и не освоил эту науку до конца… Хотя он без труда подписывал свое имя, он иногда делал в подписи орфографические ошибки. Есть только одно письмо… датированное 5 сентября 1906 года, которое, видимо, было написано самим Хенсоном, без посторонней помощи. Это письмо находится в документах экспедиции 1906 года. Оно выведено очень аккуратным почерком, соответствующим его обычной подписи, но полно орфографических и грамматических ошибок».)

После возвращения в Америку Хенсон принял мудрое решение – читать лекции. Газета Boston American:

«…я не получил никакого ответа [от Пири] до тех пор, пока не подписал контракт на серию лекций. Когда я прочел первую лекцию, пришла телеграмма от коммандера Пири, в которой меня предупреждали, чтобы я не использовал фотографии. Я сразу же сел и написал ему еще одно длинное письмо. Он так и не ответил на него. Я продолжал выступать на лекциях и использовать иллюстрации.

Пожалуйста, заметьте, что все фотографии были сделаны мной. Кроме тех из них, которые я сейчас показываю, я снял 110 пленок о полюсе, которые я одолжил коммандеру Пири по его просьбе. Это была моя камера, я заплатил за пленки, я их проявил. Он попросил пленки, сказав, что использует некоторые, а потом все вернет мне. Он этого не сделал, и, насколько мне известно, сейчас у него находятся 110 моих пленок».

Организатор лекций Уильям Брэди вспоминал:

«Он [Хенсон] был умным, привлекательным, учтивым, спокойным, скромным человеком, который, как я уверен, смог бы легко снискать расположение аудитории. Но в действительности этого не произошло.

Я привез его на лекцию в рамках тура в Мидлтаун, штат Коннектикут, мэр города и духовой оркестр встречали его на станции и проводили в зал… Это был герой № 2 самого главного события года. И все-таки жители Мидлтауна, действуя в каком-то непостижимом едином порыве, отнеслись к Хенсону с полным пренебрежением, словно к сэндвич-мэну[340]…

Было ясно, что необходимо какое-то громкое, эффектное выступление, чтобы вытащить Хенсона из тени Пири и привлечь внимание публики к нему самому. Сам Хенсон предложил это после большой дискуссии с Пири о том, кто имеет исключительные права на экспедиционные фотографии Хенсона, которые мы показывали с помощью диапроектора, в том числе ключевой кадр (курсив мой. – Д. Ш.), на котором были Пири, сам Хенсон и три эскимоса[341] на полюсе… Он превратился в прекрасного исполнителя на сцене, в самом деле показывая большое представление своей скудной аудитории за ее деньги. Но чем дальше мы заходили, тем бо́льшие несли потери…

Собственный народ Хенсона[342] отказывался поддержать его, и это не могло не вызвать у меня раздражения. Если бы негры дали ему десятую часть тех ставок, которые они делали на Джо Луиса, которого, кстати, он чем-то напоминал, это было бы достаточно справедливо. В силу сложившихся обстоятельств мне пришлось расторгнуть контракт, рассчитаться с ним и позволить ему погрузиться в незаслуженное забвение. Сейчас он живет в Бруклине, стараясь не потерять какую-то малопонятную федеральную работу, которая и есть все, что он получил как негр, который превзошел всех белых людей, кроме одного, в 300-летней гонке за достижение Северного полюса».

Роберт Брайс о первой лекции чернокожего путешественника пишет: «Когда Хенсон вышел на сцену, он выглядел очень взволнованным. Он часто запинался в своем подготовленном тексте, и много раз ему приходилось подсказывать из-за кулис. В конце концов он вообще прекратил читать свой доклад и просто отвечал на вопросы». Возможно, Мэтту мешала та самая неуверенность в себе, о которой теоретизировал коммандер, сравнивая слугу с белыми руководителями экспедиционных отрядов. Брайс продолжает: «Уже во время турне Хенсон сделал несколько разоблачений о путешествии Пири к Северному полюсу, среди которых было и следующее: Пири был немногим больше чем багаж, проехав большую часть пути в санях… Пири заверил генерала Хаббарда, что все заявления Хенсона – “абсолютная ложь”, и позднее пожаловался, что

В октябре 1910 года члены экспедиции получили от Арктического клуба Пири денежные бонусы. По поводу выплаты Хенсону 250 долларов коммандер написал Бриджмену:

После возвращения в 1909 году в США Пири и Хенсон встречались только два раза.

Книга, которая говорит сама за себя

К изданию была подготовлена повесть Хенсона «Негр-исследователь на Северном полюсе». Джон Уимс приписывает Пири благородный порыв: «…Написал предисловие… И затем, не сказав Хенсону ни слова, дал 500 долларов издателю [Фредерику Стоуксу] на рекламу книги – и это несмотря на свое убеждение, что Хенсон вел себя вероломно по отношению к нему, читая лекции, публикуя статьи о полярном путешествии и используя фотографии без специального разрешения Пири, как это было предусмотрено контрактом».

Но Брайс отмечает, что письменных контрактов между Пири и Хенсоном не существовало – только устные договоренности. Исследователь Брайс возвращает нас, по-видимому, к истине: «…если прочесть его [Пири] переписку со Стоуксом… создается впечатление, что он делал это [продвигал книгу] только для того, чтобы получить редакторский контроль над рукописью Хенсона».

В главе 15 мы сравнивали тексты книг – Пири за 22–25 марта и Хенсона за 21–26 марта, и сейчас самое время поговорить о достоверности рассказа Хенсона. Сам полярный путешественник заверил читателей: «Я ежедневно фиксировал температуру и оценку пройденного расстояния, а когда проводились наблюдения за солнцем, то их результаты тоже всегда тщательно заносились в дневник». (Коммандер подобным похвастаться не мог. На вопрос конгрессмена Доусона, каждый ли день он делал свои походные записи, Пири ответил: «Не каждый день. Иногда мы были настолько заняты, что я не делал записей»[343].)

Имея дневниковые пометки (грамотные или неграмотные), легко вспомнить события и написать или надиктовать достоверный материал и для газеты, и для журнала, и для книги. «Все ранние работы Хенсона говорят о его искренности, – считал Томас Холл, подразумевая статьи путешественника в Boston American и World’s Work. – Его описания фактов и событий очень интересны и разумны». С радостью согласимся. Хенсон называл дни, часы, расстояния, температуры, подробно описывал льды. И все это было озарено его эмоциями и природным умом.

Пири во введении к книге Хенсона (издание 1912 года), в свою очередь, провозгласил:

Последние слова – словно карт-бланш адмирала: используйте книгу Хенсона! И Пири можно понять. Раньше от Хенсона мы слышали:

«…я, как правило, догонял его через час или два и затем в большинстве случаев уходил вперед».

«Он был очень тяжелым, и собакам было трудно везти его… Мы знали, что он может пройти по неровному льду только небольшое расстояние… Он был вынужден ехать… Большая часть моей работы была впереди основного отряда, где я пробивал дорогу и смотрел, что там дальше ожидает нас».

«…Мы часто были впереди или вне пределов его досягаемости… Мы хотели, чтобы он оставался на своем месте… Мы не жаждали его присутствия».

«Из-за искалеченных ног он бо́льшую часть пути к полюсу и обратно провел в санях».

В книге совершенно иначе:

«От 87°48′ с. ш. он [Пири] шел впереди и работал так, чтобы убедить меня, что он все еще в той же форме, что и прежде».

«Воспоминания о тех последних пяти маршах от самой северной точки капитана Бартлетта до прибытия нашего отряда на полюс – это воспоминания о тяжелом труде, усталости и изнеможении, но нас подталкивал и вдохновлял наш несгибаемый коммандер…»

Понятно, что Пири благословил книгу и даже дал деньги на рекламу именно для того, чтобы широкая публика увидела, как Хенсон опровергает себя. И все вышло именно так, как рассчитал адмирал, поэтому он с легким сердцем и написал: «Книга… будет говорить сама за себя и за него». И она говорила за себя и за него, но так громко, что редакторы переиздания в 2009 году, видимо, застеснялись и убрали эти напутственные слова Пири о книге.

Впрочем, все сказанное касается только части повести Хенсона – начиная с 1 апреля, когда он остался единственным (кроме инуитов) свидетелем ледовых баталий Пири. Дни, «заверенные» сертификатами Марвина и Бартлетта, не волновали адмирала; вероятно, он даже не обременил себя чтением соответствующих страниц, ибо если бы он прочел их, то, конечно, в книге не сохранилась бы история о том, как 23 марта отряды Бартлетта и Хенсона, смещаясь то вперед, то назад и уйдя на восток в конце дня, так и не продвинулись на север. С подобной «ересью» Пири не смирился бы никогда. Поэтому с полной уверенностью мы можем сказать, что первая часть книги Хенсона, до 1 апреля, достоверна.

Миссис Пири назвала Мэтта «тщеславным хвастуном», Мэри Пири Стаффорд вторила маме, говоря о Хенсоне как о человеке «практически необразованном» и считая мысль, что он смог написать книгу, «смехотворной».

В 1913 году Хенсону предоставили государственную службу на нью-йоркской таможне. Он трудился посыльным, затем клерком. В 70 лет вышел на пенсию, составлявшую 1000 долларов в год. Он не был приглашен на похороны адмирала и на открытие памятника на его могиле. Но это все с одной стороны. С другой – Брэдли Робинсон рассказывает, что в день смерти Пири, вечером, Хенсон заперся в ванной и, включив воду, чтобы жена ничего не слышала, разразился рыданиями.

В середине прошлого века Жан Малори беседовал в Гренландии с сыном Хенсона Анаакаком[344], родившимся здесь, и в книге привел его слова об отце: «Видел ли ты его?.. Счастлив ли он?.. Если он небогат – а ты ведь рассказывал мне, что Пиулиссуак практически не оказал ему никакой финансовой поддержки, ajorpog! Какое несчастье! – тогда скажи ему, чтобы он приехал сюда, и я буду заботиться о нем, когда он состарится…»[345].

Новые сведения о сыне Хенсона, теперь он назван Анаукак (Anaukaq), пришли в США в 1988 году, когда журнал National Geographic опубликовал статью нейробиолога Гарвардского университета Аллена Каунтера «Семья Хенсона». Ученый полушутливо рассказывает, как он встретился в Гренландии с Кали – сыном Пири: «Кали, как и Анаукак во время нашей первой встречи, подумал, что я – Хенсон. Зачем же другой чернокожий американец, – решили они, – приедет так далеко, чтобы увидеться с ними?»

Большие перемены произошли в Америке, и, читая Каунтера, мы узнаем, что Мэттью Хенсон – это «один из первых двух американцев, которые дошли до Северного полюса». Выходит, мечта Хенсона, правда, подкорректированная, сбылась! Не один американец со слугами (по Пири) и не два американца со слугами (по Хенсону), а просто «первые два американца» достигли Северного полюса. Вполне политкорректно. И еще с ними на Северный полюс пришли, тоже первые, четыре гренландца.

Но, конечно, все это в системе аксиом журнала National Geographic.

Первая аксиома – доктор Фредерик Кук сочинил свою историю о достижении Северного полюса.

Вторая аксиома – коммандер Роберт Пири открыл Северный полюс.

Статья Каунтера:

«В 1986 году правительство Дании разрешило мне совершить путешествие в северо-западные регионы Гренландии, с тем чтобы “провести научное исследование… и взять интервью у некоторых полярных эскимосов, которые были знакомы с предыдущими американскими исследованиями в этом районе”…

Анаукак, почтенный глава семьи, имеющий пятерых сыновей и 24 внука, рассказал мне о каждом из своих детей… Но больше всего он любил легенды о своем отце и о Пири. Он и его “кузен” Кали выросли вместе, узнавая о жизни своих отцов как охотников и исследователей Гренландии. Кали… был… лучшим другом Анаукака…

Они оба чтили своих отцов, но сходились во мнении, что Марипалук[346] (Хенсон) пользовался бо́льшим почетом среди эскимосов. Кали сказал мне о том, что он был брошен Пири и что эскимосы плохо обращались с его мамой из-за ее связи с Пири. Оба подтвердили, что у них никогда не было никаких контактов с их американскими родственниками и мечта всей их жизни была посетить Америку, чтобы встретиться с ними…

Так и случилось. 29 мая 1987 года сыновья Мэттью Хенсона и Роберта Пири ступили на американскую землю. Их приезд проходил под покровительством Гарвардского университета… Они совершили поездку по Восточному побережью, посетив те места, которые сыграли важную роль в жизни их отцов. Остановки включали: Клуб исследователей в Нью-Йорке… который избрал Хенсона своим почетным членом, и он стал первым чернокожим человеком, удостоенным такой чести; место рождения Хенсона в штате Мэриленд и школу, носящую его имя; Абиссинскую баптистскую церковь в Гарлеме, где его отпевали. Вашингтон отметил 3 июня 1987 года как день Мэттью Хенсона, и на Арлингтонском национальном кладбище Кали Пири возложил венок, который он привез из Гренландии, на могилу отца…

Нашей последней остановкой стало кладбище Вудлон в Нью-Йорке, где был похоронен Мэттью Хенсон. Возложив венок, Анаукак молча смотрел на надгробие…

Почему у Пири был такой величественный памятник на Арлингтонском национальном кладбище, а у Хенсона – простая могила в Нью-Йорке? Мне выпала трудная задача объяснить моим эскимосским друзьям природу американского расового предубеждения и в корне различное отношение к их отцам. Крайне редко человек отдает такую большую часть жизни во имя своей страны и так мало получает в ответ, как это было с Хенсоном.

Он родился в скромной семье испольщика, и у него было только шесть классов образования, но он заслуживает постоянного почетного места в истории за свой вклад в полярные исследования. Лидеры чернокожих представителей Америки выразили ему свое признание. Но большинство населения Америки 1909 года с большим трудом признавало тот факт, что Пири предпочел чернокожего человека пятерым своим белым компаньонам для перехода по решающему и победоносному отрезку всего маршрута к Северному полюсу».

Тут профессор Каунтер наивно ошибается или желаемое выдает за действительное. Пири действительно «предпочел» Хенсона, но по причинам весьма банальным и обидным: первая – без слуги он не мог обойтись, вторая – коммандер желал стать единственным белым, открывшим полюс. Очень вероятно, что существовала и третья причина: и в 1906, и в 1909 году на финальном участке пути Пири были нужны помощники, но неграмотные, которые не смогли бы распознать его жульничество.

«Определенно, в 1909 году белые американцы не смогли бы признать чернокожего человека как равного или даровать ему некую долю награды.

В итоге Пири получил как национальное, так и международное признание. Золотые медали сыпались на него, включая специальную награду от Национального географического общества, в то время как Хенсон был в большинстве случаев просто проигнорирован. Между экспедициями Пири возвращался на службу в военно-морские силы, в то время как Хенсон обходился низкооплачиваемой работой… или сопровождал Пири в его лекционных турне, одетый в полярную эскимосскую одежду, чтобы помочь собрать деньги для будущих экспедиций в Арктику. Пири ушел в отставку в чине контр-адмирала, Хенсон получал жалкую пенсию посыльного Федеральной таможни в Нью-Йорке.

Но, начиная с дней, проведенных в дебрях Никарагуа, и на протяжении совместных суровых испытаний в Арктике, их взаимное уважение оставалось прочным… Пири был необыкновенно справедливым и демонстрировал прогрессивные взгляды в своем отношении к Хенсону…»

Видит бог, это не так. Последние два предложения – вероятно, необходимая дань автора статьи журналу, в котором она напечатана.

Продолжение рассказа профессора Каунтера: «Несмотря на различия в расе, служебном положении и положении в обществе, те годы, которые они провели в Арктике во время исследований, превратили этих двух людей скорее не в друзей, а в братьев».

В каком-то трудноуловимом смысле это счастливое состояние – полярное братство – в самом деле существует. Но героя нашей книги это счастье обошло стороной. Он не был другом или полярным братом ни одному из своих спутников, разве что Ли в экспедиции 1895 года. Дружбу и полярное братство заменили критерии: нужен – не нужен или будет нужен в будущем – не будет нужен. Хенсон после экспедиции 1909 года стал не нужен.

И окончание статьи:

«Перед расставанием я сказал сыну Хенсона Анаукаку, что я написал письмо президенту США, в котором просил, чтобы он распорядился перенести останки Мэттью Хенсона на почетное место среди героев на Арлингтонском национальном кладбище…

6 апреля 1988 года церемониальные залпы пронзили тишину Арлингтонского национального кладбища. По приказу президента США Мэттью Александр Хенсон был похоронен со всеми почестями рядом со своим другом и спутником, с которым 79 лет тому назад стоял на вершине мира».

Правильно. Именно так и должно быть. Но вся история, согласитесь, удивительна. Она – ревизионистская, или, можно сказать, написана в сослагательном наклонении: если бы это было так, то…

Пири и Хенсон, к сожалению, не приблизились к Северному полюсу, и никто не знает, где они были. Известно и то, что в 1906 году опять-таки Пири и Хенсон закончили путь не на широте 87°07′, а на широте 86°30′.

Хенсон всегда был рядом с Пири, точнее, почти всегда прокладывал дорогу – был впереди Пири. Во лжи Хенсон не замешан, он – незапятнанный герой Америки. Прекрасно, что родная страна прославила его. Но печально, что статья в National Geographic и надписи на памятнике Хенсону «столбят» неправду о Пири[347].

Брайс продолжает разговор о пропавших фотографиях Хенсона, в том числе о «ключевом кадре». Последний, конечно, особенно ценен, ибо наклон теней на нем, быть может, позволил бы определить, на какой широте находился исторический отряд в исторический день 6 апреля 1909 года.

Знаток архивов проводит интригующее исследование: «Но такую фотографию никто никогда не видел… Хенсон сказал, что он проявил 110 или 120 фотографий о полярном путешествии, но увидеть удалось лишь несколько, напечатанных в журнальной статье и его книге, помимо тех, которые использовал Пири в собственной книге. Есть несколько диапозитивных слайдов среди маленькой коллекции памятных вещей Хенсона, выставленных в библиотеке Государственного университета Морган в Балтиморе, но ни один из них не имеет никакой значимости. Однако в архиве Пири имеются документальные свидетельства, указывающие, что Американский музей естественной истории однажды располагал двумя комплектами слайдов, сделанных с негативов Хенсона, находящихся в его собственности. (Письмо Роберта Пири Дональду Макмиллану от 15 ноября 1909 года…) В нем, в частности, говорится:

Возможно, фотографии Хенсона могут быть еще обнаружены. Они действительно были достаточно хорошими. Пири получил письмо от редактора журнала Hampton’s, который сетовал, что фотографии Хенсона, демонстрирующиеся Макмилланом на лекциях, “были как раз такими, какие мы хотели получить” и что они “явно лучше, чем все, что у нас имеется”».

И естественный вывод Брайса: «Явно Пири отчаянно хотел заполучить фотографии Мэтта Хенсона; вероятно, он беспокоился, что тени, видные на них, докажут, что снимки не были сделаны в районе Северного полюса, и после того как они попали к нему, их больше уже никто не видел, за исключением тех фотографий, на которых не было теней».

В конце главы хочется сказать о Хенсоне что-нибудь теплое и доброе, не связанное с его ужасным положением в обществе, с его зависимостью от кумира-хозяина. Вот фрагмент из биографии Хенсона, написанный Брэдли Робинсоном (Люси – будущая супруга Мэтта, миссис Росс – ее мать):

«…Миссис Росс хочет узнать, красивы ли эскимосские женщины…

“Да, эскимосские женщины красивы, – сказал Мэтт, глядя на миссис Росс. – По крайней мере, эскимосы, которые женятся на них, так думают”.

Несколько гостей засмеялись, а миссис Росс была в замешательстве:

“Вы хотите сказать, что они женятся? – спросила она и затем порывисто добавила: – Я думала, что они аморальны и очень грязны…”

“Они как дети. Они преданны, доверчивы и бескорыстны. У них есть свой моральный кодекс со множеством табу, и иногда я думаю, что они более нравственны, чем мы, так как они честны и никогда не врут. Они женятся, чтобы создать семьи, и мужчина всегда счастлив, когда его жена дарит ему ребенка, даже если это не его ребенок…”

После этого Мэтт виделся с Люси много раз. Ему не понадобилось много времени, чтобы осознать, что он влюбился в нее, но ему потребовалось много времени, чтобы сказать ей об этом…

За неделю до отправления экспедиции Мэтт сказал Люси, что любит ее и хочет на ней жениться. Он встретил ее вечером в офисе, где она работала, и они пошли поужинать наедине…

…Она ответила Мэтту, что выйдет за него замуж…

“Но… но, Люси, – он запнулся. – Я бедный человек, я не смогу тебе дать много”.

Она улыбнулась и сказала, что понимает это.

“Ну, я не могу ничего тебе дать. Только самого себя”.

Ее улыбка стала еще более приятной. Не потому ли она выходит замуж – именно из-за него самого?..

В 1954 году Мэттью Хенсон и его жена были приглашены в Белый дом. Слева – президент США Эйзенхауэр

“…За все те годы, что я работал с ним [с Пири] в Арктике, я получил только 250 долларов. И это была не зарплата”.

“А что же это было?” – спросила Люси…

“Что-то вроде пари. Когда я возглавлял переход вдоль берегов Северной Гренландии, я шутливо поспорил с Пири, что смогу точно подсчитать общее расстояние, отслеживая расстояния, пройденные за каждый марш. Он думал, что мне это не по силам, и когда мы дошли до восточного побережья Гренландии, он вычислил расстояние с помощью своих наблюдений, а я подытожил свои цифры. У меня было на 10 миль меньше по сравнению с его расчетами, но он сказал, что моя работа стоит 250 долларов, так как он узнал, что я могу так хорошо определять расстояния. Он заплатил мне и с тех пор ни разу не сомневался в моих словах, когда я называл в милях пройденное нами расстояние”.

Люси нахмурилась.

“Какое отношение это имеет к нашей женитьбе?”

Мэтт покачал головой: он не знал. Он сказал ей, что, возможно, все это о том, насколько он беден. Она опять сказала, что деньги – это еще не все. Она сказала, что любит его за то, что он просто существует, за те жертвы, которые он принес за годы своей службы у Пири, за его поразительную веру и преданность Пири…

“Скажи мне, – сказала она, – ты много о нем думаешь, не так ли?”

“О ком?”

“О мистере Пири…”

“Лейтенант Пири – самый великий человек из всех, кого я знал. Я сделаю для него все, в том числе я никогда ничего не попрошу у него после возвращения…”

Наконец в сентябре 1907 года “Рузвельт” вошел в свой док в Нью-Йорке, и Мэтт с Люси поженились».