Неизвестный Пири

Глава 30. Миссия Бартлетта

Теперь разговор о Роберте Бартлетте, которого справедливо можно назвать великим ледовым капитаном. Талантливый, профессиональный, сильный и смелый, в историю он вошел, конечно, не тем, что якобы достиг 88°47′ с. ш. в экспедиции Пири, и не тем, что был подручным Пири, ведя при его жизни «Беотик» в Северную Гренландию, чтобы уничтожить бумаги Кука, или командуя уже после смерти Пири «Моррисси», на борту которой находился отряд Патнэма, расследующий смерть Марвина. Бартлетт прославился искусством плавания в арктических льдах и, главное, – спасением людей с затонувшего в Чукотском море судна «Карлук».

В экспедиции Пири 1908–1909 годов Бартлетт был главной опорой босса. Очевидно, между этими двумя людьми существовал формальный, а скорее – неформальный союз. Бартлетт был как воздух для Пири. Об этом упомянул, круша коммандера, в своей речи и Мейкон: «Он по-прежнему во многих отношениях необходим Пири… Его дружба крайне важна для Пири, и ее следует во что бы то ни стало сохранить. В отношении выдающихся заслуг Бартлетта всегда должны выражаться похвала и сердечная признательность, вплоть до лести, если она окажется уместной. Бартлетт будет защитным бастионом, если когда-нибудь наступят напряженные времена полемики и споров».

Обратное тоже верно – Бартлетту было выгодно состоять при Пири. 15 декабря 1909 года, за неделю до того как Копенгагенский университет объявил решение по поводу материалов доктора Кука, Пири был награжден большой золотой медалью Национального географического общества. Вручение происходило на ежегодном торжественном обеде, и во всех многочисленных здравицах коммандер именовался первооткрывателем Северного полюса. Но получил он пока только коробку – без награды, ибо было неясно, что же следует написать на металле. Зависело это от решения, которое ждали из Дании.

Британский посол в США Джеймс Брайс не побоялся опередить события. Он вручил Бартлетту серебряную медаль со словами:

Роберт Пири и Боб Бартлетт на «Рузвельте»

«Храбрые люди всегда великодушны, и коммандер Пири с присущим ему благородством признал, сколь многим он вам обязан. Ваше имя будет стоять рядом с его именем в связи с открытием Северного полюса…

И поскольку мы поздравляем вас, капитан Бартлетт, я отважусь от имени моей страны поздравить вас, коммандер Пири, и вас, жители Соединенных Штатов, с этим блестящим достижением. Достижением, которому не будет равных до конца мира».

Бартлетт гордился: «Должен сказать, что стоит любой цены находиться в такой компании, знать, что вас поддерживает такая организация, как Национальное географическое общество, видеть перед собой таких людей, как Брайс, Мур, Гросвенор и другие, и слышать слова похвалы».

Любопытно, что автор восторженной книги о Бартлетте Гарольд Хорвуд – активный сторонник Кука. Вот несколько сентенций писателя:

«…кампания политического уничтожения [Кука], организованная Пири и его сторонниками, абсолютно беспрецедентна в анналах исследований и практически уникальна до времен сенатора Маккарти и Ричарда Никсона…

Нужно отметить, к чести Бартлетта, что он принимал очень малое участие в этой клеветнической кампании…

…чудовищная несправедливость по отношению к Куку, сотворенная Пири, Макмилланом, Борупом и другими сторонниками Пири в Соединенных Штатах, никогда не была исправлена».

Травля Кука – важнейшая часть кипучей деятельности Пири начиная с сентября 1909 года. Но всемирную известность он получил все-таки не как вдохновитель и организатор антикуковского террора, а как открыватель Северного полюса. Последнее – обман, и Бартлетт – соавтор лжи или, мягче, соучастник. Суровый и безыскусный капитан – непременный свидетель и гарант честной победы Пири.

Книга писателя-романиста Хорвуда издавалась не раз. Но мы заглянем и в другую книгу, малоизвестную, англичанина Генри Левина «Грандиозный обман о Северном полюсе», в ее третью главу «Молчание капитана Боба Бартлетта».

Левин цитирует капитана и свои открытые письма ему. Бартлетт на письма Левина не отвечает, чем и объясняется заголовок.

Итак, Бартлетт:

«Пири пришел к судну 27 апреля. Я как раз был на палубе, когда эскимос закричал, что он идет. Я выбежал на лед, чтобы его встретить. Он выглядел измученным, но не ослабевшим. Пири пожал мою протянутую руку, тогда как я воскликнул: “Поздравляю вас, сэр, с открытием Северного полюса!”

“А как ты догадался?” – посмеиваясь над моим волнением, спросил он в ответ».

Напомним читателю события апреля 1909 года. От точки с широтой 87°47′ (лагерь Бартлетта) капитан с приличной скоростью зашагал к земле, Пири продолжил движение на север. Прежде чем стать на след Бартлетта, ведущий к югу, ему предстояло пройти или проехать в нартах 133 мили до полюса и столько же – обратно. Капитан прекрасно знал об этих 266 милях, хотя, к примеру, о 36 милях, накрученных, по словам начальника, на полюсе, не подозревал. Но и без этой добавки гандикап получился необыкновенный. Пири выбрал его почти полностью, отстав от капитана всего на три дня.

Письмо Левина:

«…удивились ли Вы, когда он [Пири] появился на льду у корабля так быстро после Вашего собственного возвращения? Вы сказали: “Не повезло, сэр; сожалею, что Вам не удалось добраться туда”…?

Нет, ничего подобного! Не успел Пири открыть рот, как Вы произнесли слова, выделенные Вами курсивом:

“Поздравляю вас, сэр, с открытием Северного полюса!”

…как лосось, поднявшийся за мушкой, Пири с жадностью ухватил приманку…

Почему Вы поздравили Пири с успехом… который был невозможен, что Вам самому должно было быть вполне очевидно, если только в тот момент Вы не страдали какой-либо формой психического расстройства?»

Левин довольно зло подтрунивает над Бартлеттом, спрашивая его, не он ли своим поздравлением спровоцировал Пири на ложь и таким образом стал косвенным виновником «величайшего географического обмана в истории».

Историческая фраза капитана «Рузвельта», выделенная курсивом, скорее всего, никогда не была произнесена и появилась в книге Бартлетта как подпорка версии Пири, а лучше-то сказать, версии Пири – Бартлетта… Аналогично, уверения Пири, будто он поделился с Бартлеттом (и только с Бартлеттом!) новостью о достижении полюса, вероятно, блеф. Какие есть подтверждения, что капитан «Рузвельта» в самом деле услышал от Пири грандиозную весть, еще не сложившуюся в голове коммандера? Никаких. Между тем мы научились не верить Пири. Мейкон в своей незабываемой речи высказался по этому поводу: «Он [Пири] сказал, что не помнит, чтобы по возвращении говорил о своем открытии кому-то, кроме Бартлетта; но я не знаю никого, кто бы слышал, что он рассказал это Бартлетту до того, как сделал заявление перед комитетом [Конгресса]».

Вернемся к книге Левина. Автор вновь цитирует капитана: «С той импульсивностью, которая была как моим проклятием, так и достоинством…», а затем приводит свое новое письмо Бобу Бартлетту:

«…существует предположение, что о покорении [полюса] не упоминалось на борту вашего судна до того момента, когда во время обратного плавания было получено сообщение об успехе другого исследователя, и что историю своего мнимого достижения Пири состряпал в качестве ответной меры. Давайте рассмотрим доказательства, которые указывают на такой вывод.

По пути домой Вы встретили мистера Уитни, охотника и человека, весьма интересующегося всем, что касается замерзшего Севера. Однако, несмотря на Ваше поздравление Пири, имевшее место, как Вы утверждаете, ранее, мистер Уитни говорит, что ни слова о покорении полюса не было произнесено. Отчего такое поразительное упущение?.. Признанная Вами собственная “импульсивность” наверняка заставила бы Вас разыскать Уитни и, пусть под большим секретом, поделиться с ним радостной новостью, что полюс достигнут. Учитывая, что Вы были переполнены энтузиазмом – должны были быть переполнены, – просто невозможно предположить, что Вы, вопреки самой человеческой природе, не раскрыли мистеру Уитни весть об успехе Пири…

…Вернемся к приходу Пири на судно. Представляется еще в десять раз вероятнее, что уж своим товарищам по кораблю Вы открыли тайну. Сразу после поздравления Пири Вы должны были бы ворваться в кают-компанию и, полностью утратив самообладание, воскликнуть: “Коммандер покорил полюс! Поздравим его троекратным ‹Ура!›”.

Ваш восторг был бы подхвачен командой, последовал бы период огромного интереса и возбуждения, а вечером был бы устроен праздничный ужин с речами и поздравлениями. Вот что, мне кажется, произошло бы несомненно в результате Вашего поздравления Пири.

То, что ничего подобного не случилось, заставляет предположить, что достижение полюса никогда не упоминалось и не обсуждалось Вами с Пири».

Конечно, на «Рузвельте» над всеми довлела смерть Марвина, и друзьям погибшего профессора было не до веселья. И все-таки хочется согласиться с Левином – импульсивность капитана, на которую он жалуется и которой гордится, должна была бы сработать, и новость о покорении полюса не могла не разнестись по кораблю. Либо Пири ничего не сказал о полюсе, либо сказал и велел Бартлетту сохранить тайну. В последнем случае мог бы состояться разговор:

– Капитан, никому ни звука. Знают лишь два человека – ты и я.

Бартлетт мог удивиться:

– Хенсон ведь знает.

Пири мог ответить:

– Я не говорил ему.

И добавить:

– Прежде чем всем объявить о положительном результате, мы с тобой должны все проверить.

Этот диалог означал бы, что Пири приглашает Бартлетта вместе составить документы, подтверждающие победу, в которой он не уверен.

Третье письмо Левина: «Вы, вероятно, получили экземпляр книги, опубликованной в 1929 году, “Роберт Эдвин Пири” мистера Дж. Гордона Хейса, в которой более детально и исчерпывающе обосновывается обвинение Пири, содержавшееся в моей небольшой книжке, опубликованной 18 годами ранее[364]. Книга мистера Хейса не только резко обвиняет Пири, но и Вас ставит в весьма неловкое положение».

Левин приводит то место стенограммы слушаний в Конгрессе «дела Пири», где речь идет о трех карандашах, которыми Бартлетт написал свою историческую записку:

«Насколько это разумно – предположить, что Вы имели при себе “три карандаша” в полярной экспедиции и что Вы использовали все три одновременно в одном документе?..

Вопрос, который я хочу теперь задать Вам, звучит так: был ли этот документ полностью написан и оформлен на заявленной широте 87°47′ или он был составлен или подделан позднее в Нью-Йорке по сговору с Пири?..

В том, что Вы являетесь по своей природе “преданным, честным, настоящим моряком”… у меня нет причин сомневаться.

То, что Вы находились под гипнотическим влиянием Пири до такой степени, что Ваш рассудок и сознание полностью попали под воздействие его более властного, но менее совестливого характера, в равной степени ясно для меня и любого другого изучающего этот вопрос, если он обладает самыми начальными познаниями в психологии!..

…Преданность, которая в высшей степени неуместна и незаслуженна, угрожает перечеркнуть всю прекрасную работу, которую Вы выполнили в своей жизни».

Призыв не был услышан, Бартлетт на письма не ответил. Левин приводит еще одну цитату из книги ледового капитана: «В конце концов мне начало казаться, что мы направляемся в прекрасный большой цирк, который закончится книгами, лекциями и множеством других вещей, приносящих деньги».

Неужели все объясняется примитивной материальной заинтересованностью? И скрепя сердце Левин выносит свой, все-таки обвинительный, вердикт:

«Неугасающая верность – весьма редкая и прекрасная вещь, и любая форма личной преданности, которая, как правило, ее питает, служит признаком наличия бесценного элемента в характере человека. Но при более близком рассмотрении этого факта искаженная верность, сохраняемая несмотря на сокрушающие доказательства того, что объект совершенно этого не достоин, является либо крайней формой детского упрямства, либо чем-то весьма и весьма отличным от этого.

Если, однако, верность Бартлетта Пири обусловлена не более высоким мотивом, чем материальная выгода и личные соображения, основанные на мысли: “Если Пири падет, погибну и я”, то тогда на него, как на живого главу той экспедиции[365], падает вся моральная ответственность за подозрения…»

Нелестно о капитане высказался Роберт Брайс: «Если у Пири и был “соучастник” в его мошеннических претензиях на Северный полюс, это Боб Бартлетт, и его автобиография показывает, что он либо был неуклюжим лжецом, либо имел невероятно плохую память».

Все большие и сложные в этическом отношении вопросы Бартлетт пытался упростить и сгладить, но это не была позиция человека, предпочитающего компромисс ссоре. Совсем нет. У капитана существовала цель, к которой он умело шел (или его вели), – обелить Пири. Вот примеры, и число их без всякого труда можно увеличить:

25 мая 1945 года на армейской базе в Бостоне контр-адмирал Феликс Гайгэкс вручил военнослужащим капитану Роберту Бартлетту и коммандеру Дональду Макмиллану Полярную экспедиционную медаль Пири. Прозвучали подобающие слова: «выдающиеся успехи на службе у Правительства Соединенных Штатов в области науки и полярных исследований», «исключительная сила духа, великолепное владение искусством мореплавания и бесстрашная решимость при выполнении важной и трудной миссии».

Первым медаль получил Макмиллан, и Бартлетт, радостно улыбаясь, сказал ему: «Мои поздравления, старина, ты получил ее заслуженно».

Когда очередь дошла до него самого, Бартлетт прошептал адмиралу Гайгэксу: «Наконец…» Затем капитан произнес правильные слова: «Медаль – это замечательно, но есть нечто помимо медалей, нечто исключительное – память о величайшем исследователе, адмирале Роберте Эдвине Пири».