Ненужная жена. Рецепт любви

Глава 11. Вот и поговорили

Домой вернулись рано.

Подарки, покупки потащили в дом. Сегодня Господаря там принимать будем. Стало быть, и украшать, и готовить там надо.

Забежала во флигель, проверить нашего больного.

Мальчишка проснулся и сидел, съежившись, у погасшего камина. В комнатах было прохладно.

Рядом сидел Мрак, пристально уставившись на нашего пациента, и шумно дышал, вывалив язык. Бдел. Оставленная мальчишке еда, яичница с колбасой, стояла на столе нетронутая.

— Ну, и чего сидишь, не ешь? — бодро спросила я. С морозного двора ворвалось в комнату облако пара, и мальчишка поежился, сжал худые голые плечики.

— Так ведь вы волкодава своего оставили, — хмуро ответил он. — Меня стеречь.

— Мрак не трогает людей, — сказала я.

— Я уже не человек, — трагичным голосом произнес мальчишка и обхватил колени крепче, уткнувшись в них лицом..

— Чего это? — я, посмеиваясь, отрезала кусок свежего купленного хлеба и протянула страдальцу.

Тот ухватил еду обеими руками и жадно вгрызся в пористый мякиш.

— Я ж упырем искусан, —только и смог произнести мальчишка, давясь едой. — Скоро сам стану упырем. Всех кусать начну.

Голос мальчишки прозвучал почти мечтательно. Такой худенький, хрупкий, он, наверное, хотел быть сильным. Хотя б такой ценой.

Наверное, много его обижали. Несладко ему пришлось…

— Ух, грозно как! — усмехнулась я. — Тебя звать-то как?

— Рей.

— Король?!

Я даже опешила.

Такое имя, данное ребенку — это не просто смелость в данном мире…

— Ты благородных кровей, Рей? — осторожно спросила я, придвигая ему еду. Он с жадностью набросился на давно остывшие яйца, просто давился, и локтем отталкивал нахальную морду Мрака, лезущего в тарелку — поживиться.

— Я откуда знаю, — выдохнул он, пожирая все подряд. — Только я опасен. Уговор был — ты меня лечишь, я ухожу. Разве нет? Я ведь заплатил. А лекари должны жалеть и беречь своих больных.

— Ну, и куда же ты уходишь? — непринужденно произнесла я.

— Куда глаза глядят, — пробубнил он с набитым ртом.

— А я думала, — небрежно ответила я, кидая ему новую одежду, — ты был бы рад помыться. Одеться в чистое и теплое. И есть вдоволь. И жить в тепле. У меня.

Мальчишка на лету поймал штаны, и даже жевать перестал.

— Это как? — произнес он.

— Да так, — ответила я просто. — Я вылечу тебя, а ты будешь тут жить и мне помогать. Согласен?

— Вылечишь?!

— Да я почти вылечила. Тебе не надо уходить от людей.

Мальчишка, бросив и еду, новые вещи, сорвался с места.

Я только и успела, что подставить ему круглое зеркало. Он вцепился в него обеими руками, встряхнул, словно в него плеснули ведро с водой. Вгляделся в отражение.

— Смотри, — тихо сказала я. — Черного яда и нечистой крови больше нет. Ты почти чист и здоров. Я вылечу тебя.

— Лечение дорогое же, — прошептал мальчишка со слезами на глазах, ощупывая себе плечо.

— Дорогое, — серьезно ответила я. — Но жизнь человека дороже, Рей-король. Запомни это на всякий случай. Ну, так будешь мыться? Вечером Господарь приедет. Хочешь предстать перед ним засранцем или все же человеком?

Мальчишка по-волчьи сверкнул на меня глазами.

—Выдашь меня? — рыкнул он. — Скажешь, что упырь меня укусил? Господарь на расправу крут. И зашибить может, не разбираясь.

— Конечно, Господарю скажу, — ответила я спокойно. — Только он не так уж безрассудно карает. Говорить он с тобой будет. И только от тебя будет зависеть, кого он в тебе увидит: человека или дикое злобное животное.

Рей снова на меня посмотрел сердито, но одежду схватил.

— Где мыться? — буркнул он.

— Там, ваше величество, — вежливо указала я на ванну. — Но сначала б воды наносить и нагреть.

***

Рей, хоть и носил королевское имя, а помощником был расторопным и не ленивым.

Он мигом наносил воды, нагрел ее сам, и я выдала ему вехотку из старых тряпок и кусок мыла.

— Хорошенько отмойся да чистое надень, — велела я. — А старую одежду всю в печь. Негодная она, грязная, рваная. Да в крови вся. Мало ли, может, упырьская зараза на ней тоже сохраняется.

Оставив мальчишку, мы с Лиззи пошли дом готовить к приезду Господаря. Да угощение сготовить.

Того ж гуся с яблоками в печи зарумянить.

В комнату, что я отвела господарю, на пол я накидала душистых трав, чтоб спалось лучше, и покрыла их красным ковром. Постель свежую постелила. Стол накрыла тремя скатертями, двумя льняными, одной алой, парчовой.

Посуда, правда, у нас простая была. Ну, так что ж. Чем богаты.

Забежала в аптекарский кабинет, и долго искала в книгах рецепт, как господаря избавить от последствий отравления.

Ничего конкретного не нашла; видимо, шелушение кожи было такой мелочью, что на него и внимания не обращали. Радовались, что живы остались.

Но не Господарь.

Так что я, полистав рецепты, изготовила ему мазь из масла, чтоб смягчить сухую кожу, с добавлением по капле отвара трав от воспаления, от зуда. Ну, и розового масла.

Господарю готовили ванну все вместе, в доме. Во флигель теперь неудобно было его вести. Что такое маленькая темная комнатушка, когда есть дом…

Рей оказался помощником хоть куда.

Отмывшись, он стал не заморышем с перепачканным углем лицом, а вполне приятным мальчишкой со светлыми льняными волосами. Хоть и тощий, а жилистый, сильный. Наносил воды мигом, топча новыми сапогами снег.

Видно было, что к тяжелой работе привычен. Может, угольщикам помогал уголь жечь в лесу, может, грузил что…

Вместе с Лиззи он вызвался готовить нам на ужин пару небольших, но жирненьких курочек, купленных в поселке.

— На вертеле их зажарим, — важно сказала Лиззи. — Да маслицем будем поливать, чтоб сверху зарумянились. Они тогда дадут сок. Только ничего наружу не вытечет.

Рэй и на это согласился. Да так славно вертел над огнем кур, смазывая их румяные бока маслом, что сердце радовалось.

А Лиззи меж тем цедила славное красное вино для Господаря.

Оно плескалось и ярко сверкало в кружке. Так и хотелось его попробовать!

Ну, и напоследок, после всех приготовлений, я отправила в печь большого гуся в яблоках да с кашей, щедро намазав его медком, чтоб блестел.

— Это Господарю на угощение, — пояснила я. — Нам-то и кур хватит. А он мужчина, ест намного больше нас троих вместе взятых!

Все уже было готово ко встрече дорогого гостя, а его все не было. Я выглядывала на дорогу, переживая, думала, что Господарь забыл о своем намерении, или передумал.

Но скоро я услышала лай Мрака, черная тень всколыхнулась у ворот.

— Приехал, — произнес, волнуясь, Рей.

Как бы он не храбрился, как бы не делал уверенный и солидный вид, а глаза-то его бегали. Все ж, укус упыря был. Как-то Господарь отреагирует?

— Идем, встретим, — говорю. А сама словно в тумане.

Господарь приехал один; я-то ждала его с сопровождающими, а он словно таился. Верно, нее хотел, чтоб кто-то знал, что он лечиться ездит?..

Коня у ворот привязал, сам к дому пошли. А мы с Реем вышли навстречу ему.

— Доброй ночи, Господарь, — произнесла я, волнуясь, вглядываясь в прорези его маски.

— И тебе доброй ночи, — усмехаясь, ответил он. — И не боишься? А если в моем обличии недобрый человек бы пришел?

Да, это был он.

Ни с какими другими не спутаешь эти упрямые, светлые, словно серебряные, глаза. Эту стать, эту исходящую от него силу.

— Тебя я в любом обличье узнаю, Господарь, — ответила я. — К тому же, Мрак молчит. Пес, что ты мне в защиту оставил.

— Что, хороший пес? Хорошо служит?

— Хороший. Упыря отвадил.

Господарь остановился. Кажется, даже, дышать перестал.

— Что за упырь? — произнес он глухо.

— В дом давайте войдем, Господарь, — твердо произнесла я, положив рук на плечо Рея. — Здесь в темноте, говорить неудобно.

Господарь молча и спокойно проследовал за нами, хотя я чувствовала — он напряжен, как натянутая тетива.

В доме было тепло, пахло по-особенному празднично. Внизу, в холле, лежала, отогреваясь, елка.

— А ты молодец, травница, — произнес Господарь, оглядываясь. — Деньги-то не промотала. Ни на наряды не спустила, ни на побрякушки, как сделала бы любая баба-дура. Дом в порядок привела. Хозяйка. Молодец.

Я лишь кротко ему поклонилась.

— Мне жить, детей растить, Господарь, — тихо ответила я. — Не до побрякушек тут.

— Детей? — усмехнулся Господарь. — Кажется, у тебя одна была девчонка, и та не твоя. А это кто таков? Откуда взялся?

— Это, — заметно волнуясь, ответила я, — тот, кого укусил упырь.

— Его? — в настороженном голосе Господаря проскользнуло удивление.

— Да, Господарь. Я взялась лечить его. Жаль мальчишку. Желторотый совсем. Жизни не видел. Не должен он ее закончить… так ужасно.

Мальчишка съежился под взглядом серебряных глаз.

А Господарь, сильный и огромный человек, стоял неподвижно, словно не знал, как поступить в этом случае. С одной стороны, упырь — зверь и противник опасный. С другой стороны — не будет же сильный мужчина перед мальчишкой пасовать?!

— Зубы покажи, — велел, наконец, Господарь спокойно. Преувеличенно спокойно.

Мальчишка оскалился.

Рука в черной перчатке легла ему на подбородок. Господарь спокойно повернул лицо мальчишки к свету, разглядывая клыки.

— В глаза мне глянь, — так же ровно и спокойно велел Господарь. Мальчишка метнул на него взгляд светлых глаз. Господарь усмехнулся. — И не бойся, если ни в чем не виноват.

— Я не виноват, — пробубнил мальчишка себе под нос.

— Виноват, коль шляешься один черт знает где, — строго ответил Господарь.

— Сирота, Господарь, — вступилась я за Рея. — Без семьи, без дома. Разве его вина, что крыши нет над головой?

— Как будто бы здоров, — сказал меж тем Господарь, не обращая внимание на мое заступничество. — Нет ни второй пары клыков, ни упыриного зрачка… Ты уверен, что это был упырь, а не пес бродячий? Укус покажи.

Мальчишка, осмелев, стянул с плеча рубашонку, показал Господарю укус.

Пальцы, облаченные в черную кожу перчатки, легко коснулись заживающих ран.

— Да, — произнес Господарь голосом ледяным, спокойным и страшным. — Это не пес и не волк. Это упырь. И все заживает. И заразы нет. Травница, ты ведьма?! Как тебе удалось излечить то, за что я своих братьев убивал, лишь заметив на них эту метку? Это ведь неизлечимо!

— Излечимо, — возразила я. — Надо только травы знать, и иметь их под рукой! В книге написано, что тот, кто переживет лечение, больше к укусам невосприимчив. И упыря, — я многозначительно понизила голос, — за версту чуять будет. Не хуже Мрака.

— Тех трав, что лечит это, нет в наших краях! — злобно рявкнул Господарь.

Я даже бровью не повела.

— А сам ты, — дерзко ответила я, — чем от неминуемой смерти вылечился, а? Думаешь, чаю с сахаром я тебе намешала? А?

— Где же твои чудо-травы?

— Прорастаю во флигеле, — не менее резко ответила я. — Мрак их сторожит. Весной зацветет — еще лекарств наварю. Людей лечить стану. Мое дело было тебя предупредить, а твое дело Господарь, упыря изловить!

***

Господарь не стал ужинать. Он скорее хотел избавиться от шелушащейся кожи, поэтому сразу велел ему ванну готовить.

А чего готовить, у нас все готово!

Рей только влил кипятка в налитую уже ванну. Пар так и шибанул вверх, обволакивая горячими клубами все подряд. Я взяла плошку с приготовленным отваром и долила в ванну, размешивая ладонью. Пусть видит, что мои травы и отвары безопасны.

— Отвернись, травница, — велел Господарь. — А лучше тряпку принеси. Налей на нее своей мази и мне дай. Лицо прикрою.

Ой, надо ж, какой тщеславный!

Пока я исполняла его приказание, он разделся, небрежно покидав одежду на пол, и влез в воду. Я слышала, как он плещется с удовольствием, споласкивает руки и лицо.

Рэй по велению Господаря принес ему ткань, пропитанную лечебной мазью. Господарь накрыл ею лицо, плотно прижал к щекам, и со вздохом откинулся на борта ванной.

— Травница, — позвал он. — Поди сюда. Ты, кажется, собиралась с меня старую шелудивую шкуру спустить? Так вот, самое время.

Опасливо зашла я в ванную комнату, сжимая в руках купленную новую щетку с мягкой щетиной.

Господарь, вольготно раскинувшись, лежал в ванне, в горячей парящей воде.

Волосы у него точно были острижены. Не совсем, но намного короче, чем принято. В хвост не свяжешь.

Густые, роскошные, иссиня-черные. Цвета воронова крыла. С тонкой, в нитку, прядью ослепительно-белой седины.

Брови темные-темные. Густые, ровные. Словно нарисованные.

И при этом у Господаря были ослепительные светлые глаза.

«О, да ты породистый, Господарь! — подумала я, не выдержав его пронзительного взгляда и опустив глаза. — Наверняка до болезни был умопомрачительно красив!»

Грудь широкая, мощная. Не зря же она так впечатлила Лиззи!

«Точно, как наш диван! — промелькнуло у меня в голове. — Силен, наверное, как бык!»

Шея мощная. Сильные руки, перевитые венами. Сильные крупные и красивые кисти. Крепкие плечи. Видно, что он привычен к тяжелой ратной работе.

Да. Определенно, Господарь был молод и хорош собой.

— Ну, чего ж встала? Приступай, — Господарь шевельнулся, поднялся, уселся удобнее, подставив мне спину и плечи.

Мама дорогая! Я сейчас прикоснусь к нему!

Онемевшими руками я сжала щетку и ступила ближе.

Осторожно намылила спину Господарю куском мыла с ароматом ландышей. Провела по раскрасневшейся коже щеткой, оставляя мыльный пенный след. Обвела вокруг старых шрамов на плечах, стараясь не причинять боли.

— Да сильнее ж три, — проворчал Господарь. — Или сил совсем нет в твоих тонких ручонках?

— Сильнее не всегда верное средство, — возразила я, прижимая к его спине щетку плотнее. — К тому же, щетина на щетке мягкая…

— Мягкая? Когтями дери.

Отмершая кожа с его спины и плеч сшелушивалась легко, словно чешуя. Под ней была здоровая, ровная, розоватая. И бугрящиеся крепкие мышцы! Ух, как хорош был Господарь без признаков болезни!

У него было красивое тело. Сильное, мощное. Крепкое, без капли лишнего жира. Под кожей легко угадывалась гармоничная игра мышц.

Мои пальцы скользили по телу Господаря, вроде бы леча, а я губу закусывала от стыда и волнения.

Старалась, чтоб он не заметил нежную ласку в моих прикосновениях. И он как будто б не замечал, выгибал спину, указывал, где еще нужно потереть или погладить.

А я просто млела, растирая его плечи, и как бы нечаянно касаясь его роскошных шелковистых волос.

«О, позор! Я веду себя совершенно недопустимо!» — думала я.

А сама обмирала, до дрожи, до темноты в глазах одурманенная его близостью.

Я отмыла ему шею, плечи, спину. А он, склонившись над водой, споласкивал распаренное лицо.

Я честно пыталась не заглядывать ему в лицо. Но разве себя переборешь? Разве сладишь с диким любопытством? Оно так и зудело, подталкивало — глянь, узнай! Рассмотри!

Словно с ума сошла. Как с цепи сорвалась!

Разглядела, что скулы у него высокие, красиво очерченные. Волевая линия лица. Выразительная нижняя челюсть… Ох, и эти бесподобные глаза!

Я честно старалась не смотреть на него. Но когда Господарь закончил умываться и снова откинулся назад, прикрыв лицо, я чуть не задохнулась от нахлынувших на меня чувств.

— Ну? — нетерпеливо произнес он. — Что такое? Почему ты остановилась?

И сделал знак, чтоб я подошла ближе и отмывала от серых чешуек сухой кожи его грудь и живот…

Я просто не могла вымолвить ни слова. Снова шагнула к нему и нерешительно положила руку на его грудь.

Под моей мыльной ладонью сильно и спокойно билось его сердце. Грудь его чуть приподнималась от дыхания, вода скатывалась с нее, как расплавленное серебро.

— Почему ты так смотришь, женщина? — вдруг резко спросил он.

— Ты красивый мужчина, Господарь, — ответила я, пряча глаза. — Отчего женщины как-то особенно смотрят на красивых мужчин? Прости. Не сдержалась.

— Красивый? — фыркнул он. — Ты даже лица моего не видела.

— Это не самое главное, — тихо ответила я, все так же пряча глаза.

— Да? А что ж главное?

Я ответить не успела.

Его сильные горячие руки ухватили меня, привлекли к нему, и я крепко-накрепко зажмурилась, понимая, что сейчас произойдет и покоряясь его власти.

Моя одежда намокла, мне было жарко от воды и от его тела, прижавшегося к моему. Он убрал с лица ткань, и я закрыла глаза еще крепче, чтоб не оттолкнуть и не остановить его нечаянным взглядом.

Его губы были жестким, еще покрыты грубыми трещинами после болезни.

А поцелуй вышел мягкий. Неторопливый и ласковый.

Сладкий, полный искусной нежности, какую дарят опытные мужчины неискушенным девушкам.

Когда я целовалась?

Не в этой жизни.

Да уж и не в прошлой тоже!

Лежа, опутанная капельницами, я могла только несмело мечтать о том, что когда-нибудь, возможно, я вылечусь. И тогда у меня все это будет. Свидания, прогулки под луной, признания и первые робкие поцелуи. Обязательно будет!

Потом. Не сейчас.

Молоденькая жена Жана тоже вряд ли могла похвастаться множеством ласки, что подарил ей муж.

Поцелуи его были деревянные, неживые, сухие. Все равно что щипать губы деревянными прищепками. Глупо и неприятно.

Такие поцелуи слишком быстро отбивают всякое желание целоваться.

А Господарь целовал не так. Он был ласков и страстен.

И я не могла остановиться, целовала и целовала его губы. Осмелела настолько, что обняла его за шею, запустила пальцы в его роскошные густые волосы.

И он запустил пальцы под мою косынку, в мои косы. Они чуть сжались на моем затылке, привлекая меня к Господарю. А я стонать и кричать хотела от сбывшегося желания.

Какое безумие.

Какое невероятное, волнующую, сладкое безумие!

Приникла к нему всем телом. Отдалась в его власть безумно, без оглядки.

Не могла расстаться с его медвяным поцелуями, даже когда все кончилось, и губы его сжались.

Я обнимала его, лежа на его груди, и он обнимал меня тоже.

«Итак, можно ли сказать, что первый мой поцелуй был отнюдь не робким?» — подвела итог я.

— Не соврала, травница, — произнес Господарь. — И верно, нравлюсь я тебе.

Не помню, как оказалась на ногах. Вскочила, как кошка, чуть ли не отфыркиваясь, отряхивая насквозь промокшую одежду.

— Я… — еле вымолвила, а щеки от стыда так и горят. — Почему ты решил, Господарь, что я лгу тебе? Ты подумал, что я…— тут от стыда я чуть чувств не лишилась. — Ты подумал, что я притворяюсь из-за того, что ты богат?! Из-за того, что ты Господарь? Ты думаешь, я собой вздумала торговать?! И оттого говорю тебе приятные слова лести?

Он смолчал. Из-за облака пара, застилающего его, я не рассмотрела выражение его лица.

Только глаза, серые глаза горели стылым огнем.

— А это не так? — уточнил он, наконец.

Я думала, сквозь землю провалюсь под этим внимательным взглядом!

Лицо так и горело от стыда. Но я взяла себя в руки и попыталась ответить как можно тверже:

— Ты сам, Господарь, только что сказал, что я не солгала тебе. Я и правда считаю тебя красивым мужчиной. Ты завораживаешь меня.

— Так отчего ушла? Иди сюда.

Он требовательно протянул руку ко мне, но я отступила на шаг дальше от него.

— Ты, великий Господарь, конечно, хозяин этих земель, — произнесла я. — И любой человек принадлежит тебе. И женщины тоже. И я. Но я тебе не нравлюсь. Ты мне пеняешь, что я не рассмотрела тебя, а называю красивым. А сам даже не глянул на меня ни разу пристально. В толпе не узнаешь. Так к чему это? Ты, конечно, можешь приказать мне. И я буду принадлежать тебе. Но зачем, если я тебе не люба?

— Никогда не брал женщин силой, — спокойно ответил Господарь, поднимаясь из ванны. — И этот раз исключением не будет.

Я отвела взгляд, чтоб не видеть его наготы. Протянула ему мягкую ткань, чтоб он мог обтереться.

— Иди, — кратко велел он, оборачивая бедра, чтоб не смущать меня. — И не бойся меня. Не обижу. Просто немного женского тепла хотелось. Отвык я.

Он шагнул, прошел мимо меня. И, как мне показалось, нарочно задел плечом и на миг задержался, глянул на меня сверху вниз.

Но я ему взглядом не ответила.

Господарь прошел в комнату, которую я ему отвела. Расторопный Рей тотчас внес туда ужин, и вино, и полотенца, чтоб Господарь мог руки после еды.

А я так и стояла, оглушенная своей дерзостью. Предложением Господаря и своим смелым отказом.

— Сестрица, сестрица! — подбежавшая Лиззи затормошила меня. — Что с тобой, сестрица?! Господарь обидел тебя?!

Я провела ладонью по лицу, стирая странное оцепенение.

— Нет, Лиззи, — ответила я медленно. — Господарь не обидел меня. Слова бранного не сказал.

— Так что ж ты грустная такая?

— Задумалась, — ответила я.

А сама вдруг подумала… И мысль эта меня прожгла горечью сожаления, падающей звездой, до самого сердца: «Уж лучше б обидел!»