Незримый фронт

К. Грязнов У ДЖУНГАРСКИХ ВОРОТ

В конце 1917 года в Лепсинск вернулись солдаты-фронтовики Захар Дегтярев и Федор Черкашин. Эти большевики, выступая на митингах в Лепсинске и окрестных селах, рассказывали народу о последних событиях в России. Дегтярев говорил просто, доходчиво. Его выступления слушали с восторгом. Усилиями большевиков и сочувствующих им крестьян вскоре были созданы Советы в Лепсинске, Покатиловке, Черкасском.

Трудовое население открыто повело борьбу с реакционным казачеством и кулацко-байской верхушкой. Однако борющиеся силы в то время были далеко не равными. Реакционное казачество станиц и кулачество таких сел, как Андреевка, Уч-Арал, Герасимовка, не признавало власти Советов. Организованные фронтовиками Советы просуществовали очень недолго. Прибывший в Лепсинский уезд белогвардейский отряд капитана Ушакова и местные белоказаки станицы Саркандской, организованные урядником Кравченко, разогнали Советы. А Захар Дегтярев и Федор Черкашин были зверски убиты.

В Семиречье хлынули хорошо оснащенные белогвардейские отряды генералов Анненкова и Дутова. В течение четырнадцати месяцев они яростно боролись с защитниками власти Советов. Только в начале 1918 года белогвардейцам удалось установить свою власть в Северном Семиречье. Произвол генералов Дутова, Анненкова, Щербакова продолжался до марта 1920 года, когда под натиском красных белогвардейские атаманы в беспорядке бежали с остатками своих банд в пределы Китая. С атаманами бежало и местное казачество, преданно служившее своим генералам.

После разгрома белых население Лепсинского уезда стало строить мирную жизнь. Из города Верного в Лепсинск прибыли коммунисты Сулимов, Сейфуллин, Дудко, Усимов и Каминская. Создавался актив из местного населения. В окрестных селах и аулах укреплялись Советы, коммунистические ячейки и другие организации. В 1921 году большая часть населения уезда уже активно помогала в упрочении Советской власти. Создавались комбеды и союз «Кошчи». Беднота охотно входила в эти объединения.

В села и аулы уезда по организации комбедов и союза «Кошчи» направлялись уполномоченные уже из местного актива. Оки разъясняли задачи союзов бедняков, объединяли трудовое крестьянство для проведения посевной.

В числе первых уполномоченных укома РКП(б), направленных в села Константиновку, Осиновку, Уч-Арал, были коммунисты Чайкин, Демченко, Корнева С., а в Уч-Аральскую волость — Оразов. Они вели разъяснительную работу, организовывали комиссии по изъятию у кулаков и баев излишков скота, хлеба и распределяли эти излишки среди остро нуждающихся в продовольствии и зерне для посева. Однако не все бедняки отважились пользоваться реквизированным имуществом — боялись расправы со стороны кулачества.

Эти опасения не были напрасными. Участились случаи террора. В селах Глиновке, Колпаковке, в казачьей станице Лепсинской кулаки открыто проявляли повстанческие настроения. В районе поселка Бахты, граничащем с китайским городом Чугучак, у озера Алакуль, появились крупные белогвардейские конные подразделения бежавшего в Китай генерала Бакича.

Оживление контрреволюционной деятельности в уезде настораживало. Однако одними местными силами подавить активность белых было невозможно. Нужна была экстренная помощь.

К тому времени облотдел ГПУ города Верного имел достаточно данных о том, что в Лепсинском уезде существует контрреволюционная организация, готовящая вооруженное выступление с целью свержения Советской власти. Как выяснилось впоследствии, руководителем организации был священник церкви станицы Лепсинской Сушков. Были данные о том, что контрреволюционная организация имеет свои ячейки также и в других станицах Лепсинского уезда. Некто Скибин, руководитель ячейки в станице Маканчи, имел связь с командованием белобандитов, эмигрировавших в Синьцзян.

По данным особого отдела, вооруженное выступление намечалось на 1 мая 1921 года.

В марте 1921 года в Лепсинск была направлена оперативная группа около десяти человек под руководством заместителя начальника отдела товарища Павловича.

В середине апреля 1921 года организация, возглавляемая Сушковым, пыталась осуществить покушение на одного из чекистов. Было установлено, что активный член организации Баснер Евгений вел слежку за квартирами, в которых проживали чекисты. Баснер, Виктор Цедринский, сын священника (отец его был расстрелян в 1918 году как ярый контрреволюционер), и другие члены организации вербовали молодежь из семей репрессированных и тех, чьи отцы бежали за кордон.

Для проникновения в логово преступников была подобрана одна из временных сотрудниц экспедиции ГПУ жительница Лепсинска Валентина Замятина. Ранее она была хорошей знакомой Баснера. Узнав, что Замятина работает в ГПУ, Баснер стал больше уделять ей внимания. Он пытался выведать у Валентины интересующие его данные о работе экспедиции и сотрудниках ГПУ, узнавал их адреса, где они бывают и прочее. Однажды Баснер проговорился Замятиной, что намерен убить Грабовского, одного из руководителей тройки ГПУ. Он просил Замятину узнать, когда будет в клубе собрание с участием сотрудников ГПУ и будет ли там Грабовский. Этот разговор Замятина немедля передала сотрудникам ГПУ.

Допускать дальнейшее существование антисоветской организации было нельзя. В конце апреля оперативная группа ГПУ приступила к аресту и задержанию всех членов лепсинской организации. Было арестовано более двадцати человек, изъято много оружия и боеприпасов. Все члены организации предстали перед судом и понесли заслуженное наказание. Главари были расстреляны публично на площади города Лепсинска. Этот метод исполнения приговора в наши дни может показаться жестоким. Но в период ожесточенной борьбы с врагом он был оправданным. Решительные меры Советской власти парализовали деятельность заговорщиков. Разгром преступной организации уменьшил сопротивление зажиточной части казаков мероприятиям Советской власти и дал возможность заготовить много хлеба, крайне необходимого для снабжения рабочих промышленных городов, живших в то время на голодном пайке.

Спустя месяц после прибытия чрезвычайной тройки в Лепсинский уезд приехали и особоуполномоченные Туркфронта Удилов и Бовдуй. Из чрезвычайной тройки к ним присоединились Носков Ф. К. и один из руководителей партизанского движения в Тарбагатайских горах Фаддей Кекин. Все они были направлены в пограничные районы Урджар, Маканчи и поселок Бахты для ликвидации остатков отряда белого генерала Бакича. Этот отряд в количестве нескольких сот сабель был сосредоточен на границе Китая в окрестностях города Чугучака и в горах Тарбагатая.

Особоуполномоченным Туркфронта были приданы части Красной Армии. По договоренности с китайским правительством граница между Чугучаком и Бахтами была открыта. Советские войска в несколько дней почти полностью разгромили большие отряды Бакича. Лишь остатки банд Бакича бежали в глубь Китая и в горы. Для борьбы с ними в городах Лепсинске и Урджаре в начале 1922 года создавались части особого назначения (ЧОН) из партийно-комсомольского актива, служащих государственных учреждений. Эти части придавались пограничному пункту № 4 и вместе с подразделениями пограничного батальона боролись против банд. ЧОН оказывали неоценимую помощь как в ликвидации отдельных мелких банд, так и в охране государственной границы, ибо в те годы (1921—1923) регулярные пограничные войска в Лепсинском уезде только что создавались и состояли лишь из пехотных подразделений. Территория границы в уезде простиралась на сотни километров по горным труднопроходимым местам. Части особого назначения использовались для заслонов в горах близ границы, в местах возможного прохода нарушителей. А нарушения в те годы были очень частые. Отдельные банды кулаков просачивались через границу и угоняли скот в пределы Китая.

Первым командиром ЧОН в городе Лепсинске был Лопаев (814-й батальон ЧОН).

Только за 1922 год с помощью ЧОН были ликвидированы банды в урочищах Теректы и Каргалы, в окрестностях винокуренного завода и в горах.

Мне также пришлось принимать участие в розыске и поимке нарушителей границы и скрывавшихся от суда членов бандитских шаек и повстанческих организаций.

В октябре 1922 года пограничный пункт № 4 получил данные, что группа бежавших от суда кулаков скрывается в горах Джунгарского Алатау и что к ней присоединилось несколько белоказаков, ранее действовавших в числе других групп. Надо было ликвидировать бандитскую группу. С этой целью в районе озера Алакуль, урочища Коктума был выставлен заслон из красноармейцев 220-го батальона.

Заслон стоял уже третью неделю, но каких-либо сведений о появлении банды в этом районе в пограничный пункт не поступало. В конце октября в Лепсинске был сформирован отряд особого назначения из десяти бойцов ЧОН. Отряд возглавили политрук батальона Зыков и я, как уполномоченный по борьбе с бандитизмом. Мы выехали в район расположения заслона, чтобы помочь красноармейцам прочесать места предполагаемого нахождения банды. От Лепсинска до озера Алакуль, где был заслон, расстояние не менее ста двадцати километров. Прибыли к месту мы только на четвертый день, потому что в пути нас задержала непогода. Время было осеннее, а в здешних местах случаются такие ветры, что на коне не усидишь. Вот и пришлось пережидать ветер в ущелье.

В двадцатых годах линия границы не была еще обозначена никакими государственными знаками и заслоны ставились только в местах, где легче всего могли пройти нарушители. Вот и наш заслон расположился в рыбацкой землянке у самого озера, в камышах, в двадцати пяти — тридцати километрах от границы. Начальник заслона командир отделения Прудко встретил нас с радостью, угостил завтраком из свежей рыбы, которой у них было вдоволь. Потом начальник заслона рассказал нам, что накануне он послал донесение с красноармейцем в село Глиновку. В донесении сообщалось, что дня за три до нашего приезда на заслон приходил человек, назвавший себя Зарубиным, жителем села Осиновки. Выяснилось, что в горах, в районе урочища Джаланаш, скрывается несколько человек. Сколько их, Зарубин не сказал, но дал понять, что все они хотят явиться с повинной. Зарубин хотел переговорить с кем-либо из начальства и обещал дня через четыре опять прийти на заслон.

— Мы его сначала не хотели отпускать назад, — сказал Прудко, — но потом решили, что этим отпугнем остальных.

Прихода Зарубина Прудко ожидал со дня на день. Красноармейцы усилили наблюдение и глубже в горы на ночь выставили караул: кто знает, а вдруг Зарубин приходил с целью разведки. Из-за этого опасения его и в помещение не пускали, чтобы он не узнал, сколько на заслоне красноармейцев.

На другой день решили выехать в горы к месту, где, по нашим предположениям, должна была скрываться группа Зарубина. Свой отряд мы пополнили двумя красноармейцами заслона. Отряд выступил рано утром, послав вперед дозор из трех человек. Часам к пяти вечера подошли к перевалу. Подыматься на перевал на ночь не решились. Остались у подножия, послав вперед разведку проверить подходы к месту нашего ночлега. Не прошло и получаса, как один боец вернулся и привел Зарубина, который, по его словам, шел к Прудко для переговоров.

Зарубин сказал, что в его группе шесть человек, имеются три лошади с седлами, четыре винтовки, к ним две сотни патронов и один казачий клинок. Больше оружия они не пытались добывать, так как все время хотели вернуться в Глиновку, а затем в Лепсинск с повинной.

На наш вопрос о белоказаках Зарубин сообщил, что они дней пятнадцать назад уехали в Китай, в поселок Джимпань, где у некоторых из них живут семьи. Уехали, так как в горах стало холодно.

— Мы, — продолжал Зарубин, — с ними не пошли, да нас они и не звали с собой. Из их рассказов мы поняли, что в Джимпани среди русских казаков нам жизни не будет. Нужны деньги, скот, и кто это имеет, тот живет еще сносно, а кто без денег и скота, те мучаются, за кусок хлеба работают с утра до вечера в харчевнях. Мы и решили податься домой. Казаки были вооружены винтовками, у всех у них имелись кони. На будущий год они обещали вернуться.

Мы Зарубина отпустили, договорившись, что завтра к обеду он приведет своих дружков.

На другой день в двенадцать часов пришла вся группа. Они сдали нам свое оружие и лошадей. Все шесть человек были русские крестьяне из Осиновки и Глиновки.

Отправив пришедших на заставу в Коктуму с четырьмя бойцами ЧОН, мы решили все же добраться до границы в те места, где был лагерь группы Зарубина, чтобы убедиться в том, что белоказаки действительно ушли за кордон. Зарубина мы взяли с собой. До их лагеря добрались за три часа. В пути Зарубин нам рассказал, что они здесь находили много брошенного оружия, правда, совсем уже непригодного. Те винтовки, что они сдали нам, тоже найдены здесь. Их кто-то спрятал в камнях, завернув в войлок и обильно смазав. Как утверждал Зарубин, белоказаки ушли за кордон тоже без оружия. Они его прячут в горах, так как в Китай с оружием не пускают. Доехав до самой границы и убедившись, что в этих местах нет никого, мы вернулись обратно на заставу Коктума…