Незримый фронт

Н. Милованов ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВЕРНЕНСКОЙ ЧК

Зима. Но в Джаркентском уезде, как всегда, снегу мало. Расположенный вдоль южных склонов Джунгарского Алатау, он заметно отличался от остальной части Семиречья большим числом погожих дней и относительным безветрием.

Николай Семенович Попенко с группой товарищей выехал из Джаркента ранним утром. Легкая пыль поднималась за ними, утренняя свежесть бодрила тело, а мысли были уже далеко… Попенко ехал в Верный на Второй съезд Советов как делегат Джаркентского уезда и местного гарнизона Красной Армии.

Николай Семенович ехал по знакомым местам, которые прошел, казалось, совсем недавно с боями от Верного. Там в марте 1918 года он участвовал в свержении Временного правительства и формировании красногвардейского отряда Беленко, а потом преследовал отступавшие части казачьего войска. Отходя все дальше к китайской границе, обозленные неудачами белоказаки тщетно искали поддержки у местного населения. Но кругом встречали молчаливый отпор, а порой и открытое сопротивление. Не выдержав натиска красногвардейцев, они бежали, надеясь на приют в Китае. Земля горела под их ногами. Та самая земля, на которой они еще вчера были господами, поддержкой монархии, а затем и Временного правительства.

Все это вновь и вновь вспоминалось Николаю Семеновичу на долгом пути в Верный.

Вправо от тракта высились над степью отроги Джунгарского Алатау, а налево, за рекой Или, покрытый дымкой, виднелся Заилийский Алатау, у подножия которого раскинулся родной Николаю Семеновичу город. Там прошло его трудное детство. Он рано оставил дом отца и долгие годы работал сначала на табачной фабрике Гаврилова, а потом на мельнице кулака Назаренко. Сердце щемило от воспоминаний о перенесенных в те годы обидах и страданиях. Тогда он был слишком молод и еще не знал, кто его истинные друзья, а кто враги, безропотно гнул спину на хозяев. Стал понимать это уже будучи ополченцем Верненской дружины царской армии, когда в 1915 году за участие в бунте солдаток, добивавшихся увеличения пайка, был арестован и заключен в одиночную камеру. Именно тогда и зародились у него мысли о необходимости бороться с несправедливостями, с унизительным бесправием и бедностью.

Из задумчивости Николая Семеновича вывели радостные возгласы товарищей. Оказывается, подъехали уже к переправе через реку Или. Дальнейший путь пролегал Кульджинским трактом. Поздним вечером добрались до села Чарын, населенного уйгурами, и остановились на ночлег в одном из караван-сараев.

Ранним утром делегаты отправились дальше. Солнце клонилось к западу, когда они спешились у ревкома.

Командира взвода первого рабоче-крестьянского полка Красной Армии Николая Семеновича Попенко знали многие… Весть о прибытии джаркентцев быстро собрала вокруг них людей. Встречали их шумно и радостно. Многим верненцам был известен этот высокий плечистый человек, смельчак, отчаянный рубака и разведчик, человек умный и добрый, а главное — преданный делу революции.

Только когда зажгли старую медную лампу и отворили дверь в коридор, чтобы выветрить из комнаты табачный дым, уставший за этот длинный день Николай Семенович собрался домой, к семье.

Он зашагал по вечерним улицам Верного, жадно всматриваясь в запорошенные снегом деревья и дома, взволнованно думая о том, как обрадуется неожиданной встрече жена, как он обнимет и расцелует родившуюся в его отсутствие дочь Аннушку.

А утром съезд тепло приветствовал его и других фронтовиков и избрал в конце своей работы членом исполкома и председателем первой Верненской уездной Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией.

Уездной ЧК не было, ее нужно было создать. Политическая обстановка требовала немедленных действий, пресечения вражеских замыслов свергнутой в городе буржуазии и лезших к власти эсеров. Зажиточное и середняцкое русское казачество Семиречья, в большинстве своем стоявшее на стороне Временного правительства, не признавало Советской власти. Многие из них, бежав в свои станицы, унесли с собою оружие. Крупные предприниматели и торговцы, имущество которых было национализировано, кулаки и баи, духовенство вели злостную, наполненную всякого рода измышлениями антисоветскую агитацию, стремясь подорвать авторитет власти рабочих и крестьян среди населения.

Ползли, как змеи, слухи о скором приходе в Верный войск атамана Анненкова, направленного правительством Колчака на образовавшийся к этому времени в Северном Семиречье фронт.

Созданные в Верном и других местах Семиречья уездные, а затем и областная ЧК, членом коллегии которой был и товарищ Попенко, немедленно включились в борьбу с контрреволюцией.

Попенко Николай Семенович.

Вскоре стало известно, что слухи о приходе в Верный войск атамана Анненкова распространяли засылаемые его контрразведкой агенты, которым было дано задание выявить численность частей Красной Армии, их дислокацию, вооружение и прочее.

Николай Семенович внимательно слушал сидящего перед ним на стуле некоего Нестерова Павла…

— В ту мартовскую ночь 1919 года, — рассказывал Нестеров, — мы вместе с офицером контрразведки вышли из штаба Анненкова, сели на лошадей и выехали из села Уч-Арал. Было темно. Дул известный в этих местах «евгей». К счастью, он уже не был холодным…

— Вы поменьше говорите о погоде, переходите к делу, — заметил Николай Семенович.

— Мы ехали до города Капала, где стоял сильный гарнизон анненковских войск. По дороге я выполнял обусловленную между нами роль коновода и денщика.

— А дальше что? — спросил Николай Семенович.

— В ту же ночь, — ответил Нестеров, — он провел меня через последние сторожевые посты и я ушел.

На вопрос следователя, что конкретно сделал для разведки белых, Нестеров долго не отвечал…

— Ну что ж, долго еще будем ждать? — спросил Николай Семенович.

— Я собирал сведения о руководящих партийных и советских работниках, — нехотя ответил Нестеров и снова замолк. Он то краснел, то бледнел. Глаза его беспокойно бегали. Потом он вдруг весь обмяк и… заплакал.

— Для чего вам нужны были эти сведения?

— Руководители восстания, которое здесь готовится, должны были убрать с пути этих людей в первую очередь, — прерывающимся голосом ответил Нестеров.

— Кого вы знаете из руководителей восстания? К кому вы шли? Кто должен был получить у вас собранные сведения? — один за другим задавал вопросы Николай Семенович.

Опять наступило молчание. Наконец задержанный с трудом выдавил из себя:

— Полковник Бойко. К нему шел.

Возвратясь с допроса в камеру, Нестеров долго еще ворочался на жестком матраце и думал. Ему не спалось. Да и было от чего. А ну как узнают чекисты, что он много раз принимал участие в грабежах мирного населения и насилиях.

В кабинете Николая Семеновича керосиновая лампа погасла только с рассветом. Он и другие члены коллегии почти не покидали здания ЧК. Проводилась операция по ликвидации заговорщической повстанческой организации полковника Бойко.

Этот вояка возвратился в Верный в начале 1918 года из Персии, где командовал казачьей сотней экспедиционного полка. Он быстро сориентировался в обстановке и, забыв, что совсем недавно каялся перед Советской властью, пошел вместе с местным контрреволюционным казачеством, а затем, спасая жизнь, бежал к Анненкову. Смышленого и изворотливого сотника там быстро заметили и стали отправлять в карательные экспедиции. Налеты на безоружных крестьян, осада Черкасской обороны вывели его, как он сам любил говорить, «в люди». Грозный атаман доверил ему первый приилийский кавалерийский полк, а когда с участием этого полка белые взяли город Капал, Бойко стал командовать здесь гарнизоном. Однако не удержал Капала. Все воинские части этого городка вынуждены были сдаться красным.

Попал в плен и Бойко. Его могли расстрелять. Он перетрусил. Но ему повезло: подоспела амнистия и Бойко уже второй раз получил свободу из рук Советской власти.

Посредничая при увольнении военнопленных, Бойко старательно выполнял распоряжения облвоенкомата, стремясь хоть немного обелить себя в глазах большевиков. Бывшие анненковские офицеры капитан Александров, поручики Покровский и Сергейчук помогли Бойко остаться на работе в военкомате. Там же пристроились и их дружки капитаны Кувшинов и Воронов.

После проверки показаний Нестерова Бойко был арестован.

— К этому времени, — рассказывал он на первом же допросе, — Александров, Покровский, Сергейчук сговорились между собой создать повстанческую организацию. Я работал вместе с ними. Мы часто собирались и, естественно, каждый раз обсуждали нововведения Советской власти. В один из таких вечеров капитан Александров и посвятил меня в задуманное ими дело…

Бойко, хорошо знавший семиреченское казачество и пользовавшийся авторитетом, встал во главе заговора.

Были образованы тайные повстанческие группы, объединившие хорошо вооруженных казаков Малой Алма-Атинской, Талгарской, Иссыкской, Тургенской, Джаланашской и других станиц Верненского и Джаркентского уездов.

— Время не ждало, — рассказывал Бойко. — Одного гонца за другим мы направляли к Дутову, а надежного контакта с ним все еще не было. Тогда я решил направить к Дутову недавно вовлеченного в организацию учителя Елисея Есютина, ехавшего в Джаркент по делам статистики.

— Ты, — говорил я ему, — доложи подробно о нашем деле. Расскажи, что на первое время мы имеем верных четыре сотни, а в нужный момент будет до двух тысяч сабель. Мне поручено Советами формирование казачьего полка. Думаю сделать его своим, решающей силой для главного удара…

Ликвидация вооруженных банд, созданных организацией Бойко, была поручена дунганскому полку.

Командир полка Масанчи только что вернулся из Москвы с Конгресса Коминтерна. Подтянутый, стройный, быстрый в движениях, он зашел в областную ЧК и сразу обратил на себя всеобщее внимание. Раньше он работал в особом отделе и знал почти всех чекистов.

Масанчи Магаз.

Друзья Магаза, обступив его, с любопытством спрашивали, где он достал необычное обмундирование, в котором появился из Москвы.

— В Москве, — отвечал Магаз. — И не только для себя, а и для всех своих ребят.

— Когда же это ты успел? — удивлялись чекисты.

— Сам бы я не смог достать на весь полк такое великолепное обмундирование. Владимир Ильич Ленин и Михаил Васильевич Фрунзе помогли.

— Неужели? Расскажи, Магаз, как это было.

— А вот так. На Конгрессе Коминтерна меня встретил Михаил Васильевич и повел к Владимиру Ильичу. Представил, как положено. Я, конечно (это слово Магаз выговорил как-то по-особенному: у него получилось что-то вроде «конечшно»), сильно волновался, но потом все прошло. Владимир Ильич усадил меня, и я стал рассказывать ему о нашем крае, о Семиречье. Он не перебивал, внимательно слушал, а потом спросил, как идет у нас организация национальных частей и как относится местное население к Советской власти. Я ответил, что народ относится к Советской власти хорошо, полк сформирован, а когда рассказал, что в нашем полку около трехсот коммунистов, Ильич улыбнулся. Потом спросил, нуждается ли в чем полк. «У нас все есть, — ответил я, — только людей одеть не во что». «Вы ему помогите», — сказал Владимир Ильич, обращаясь к Фрунзе. Простившись со мной, Ильич ушел вместе с Михаилом Васильевичем. А на другой день я получил наряд на буденовки, кавалерийские шинели, сапоги, сумки походные и целую гору вот таких, как на мне, малиновых брюк…

Довольный произведенным впечатлением, Магаз радостно засмеялся.

…Сведения о ходе операции от командира полка Магаза Масанчи поступали непрерывно, но были крайне лаконичны. Операция развивалась успешно, была закончена быстро и удачно. Ожидали возвращения полка. И вот он вступил в Верный с песнями, а за ним тянулся большой обоз с трофеями. Это было оружие разбитых во многих сражениях повстанцев.

Вернувшись с операции, Магаз снова зашел в областную ЧК к председателю, а потом к члену коллегии Попенко, возглавлявшему после упразднения уездной ЧК следственную часть областной ЧК.

— Магаз, расскажи, пожалуйста, подробнее об операции, — попросил Попенко, — а то все твои донесения похожи одно на другое: «Разбили беляков там-то». Нового в них только место боя да количество трофеев.

— Хорошо, Николай. Помнишь, какую перед нами поставили задачу? Учитывая обстановку, мы разбили полк на несколько отрядов и двинули их на указанные нам станицы.

Магаз встал, взял со стола Попенко линейку и, подойдя к карте, показал пути, которыми продвигался каждый из отрядов полка и где они вступили в боевые действия с белоказачьими бандами.

— Сам я возглавлял эскадрон и поскакал Кульджинским трактом в Чилик. Бандитов мы застали врасплох. Беспорядочно отстреливаясь, они побежали в Тау-Чиликские горы. А мы стали преследовать их. Было несколько стычек. Только жалким остаткам банд удалось скрыться в горах. Всего в этих боях мы захватили до трех тысяч винтовок, столько же клинков, много гранат, несколько пулеметов, военное снаряжение.

— А как вы попали в Джаркентский уезд? — спросил Николай Семенович.

— Не по своей воле, — ответил Магаз. — Нам сообщили пастухи, что банда Сидорова перешла границу и продвигается в глубь уезда. Мне стало ясно, что шли они на помощь повстанцам. Я знаю, что сидоровцы любят пограбить, но когда бьют их собратьев, ввязываются в драку. Сам понимаешь, раздумывать мне было некогда. Я поднял бойцов, уже устроившихся на ночлег. Двести всадников поскакали в обход банде, а с остальными я двинулся прямо на сидоровцев. Встретили мы их лобовым огнем. От неожиданности бандиты растерялись и повернули назад. Тогда мы и взяли их в клинки. В это время вынырнул из-за скалы отряд, который я направил в обход банде. Разгромили сидоровцев полностью. За остатками банды гнались до рассвета, пока не загнали их в Китай. Вот и все.

…Поздним майским вечером 1920 года Николай Семенович возвращался с областной профсоюзной конференции. С гор тянуло прохладой, шумели молодыми листьями тополя. Он вошел в свой кабинет. Свет зажигать не стал. Открыл окно, выходившее во двор, сел на подоконник, закурил. В памяти отчетливо возникло выступление Дмитрия Фурманова:

— Да-а-а, — неожиданно для себя заговорил Николай Семенович вслух, хотя был совсем один. Он облегченно вздохнул. — Может, и нам, чекистам, теперь будет полегче.

Но предстояло вынести еще немало разных испытаний. И первому председателю Верненской ЧК пришлось много потрудиться на своем боевом посту.