Однажды я встретила волка

Глава 22 Митьяна

Людские сердца подвержены искушениям и могут стать пристанищем порока, оставленного миру темными богами. Порок этот — сила, способная подчинить себе чужую волю, отречь от корней прошлого и исказить судьбу, и только милостью Светлого можно излечить от порока сего; лишь вера убережет от влияния его и очистит разум и тело.

Из Светлого писания, священных текстов культа единого Бога Солнца

Х514 год, 19 день месяца Зреяния

Утро выдалось пасмурным, но настроения Митьяны это нисколько не портило. Выглянув с утра в окно и заметив низко ползущие дождевые тучи, она спустилась во двор с корзиной и стала собирать белье, которое вывесила вчера. Просохнуть полностью оно не успело, но лучше так, чем промочить его снова.

Сложив все в корзину, травница с наслаждением размяла руки и спину, радуясь, что кости не ломило, а мышцы не отдавали тянущей болью. Последние обращения давались Митьяне особенно тяжело, словно тело противилось. Заметив это, Лик предложил на время прекратить ночные пробежки — и после этого, как по велению волчьей богини Всевидящей, Зверь перестал просыпаться по ночам. Травница даже обрадовалась. Наконец у нее появилась передышка!

Отец встал рано и собирал вещи для похода в лес. Сам он не горел желанием отправляться туда, но Дирку нужно было как-то оповестить клан Лииш о том, что у них гости и те задержались: две ночи назад берега реки Рилир размыло дождем и мост обвалился. Варлам с Миленом пока не могли вернуться домой, и столяр сетовал, что в мастерской дело встанет, однако, сильно расстроенным не казался. Было у Гидера подозрение, что он всерьез намеревался навести в их деревне свои порядки.

С тех пор, как одного волчонка заметили на равнине несколько дней назад, Варлам требовал от Дирка решительных действий. «Они не боятся заходить на земли, которые считаются вашими по праву, — говорил он. — Кто знает, когда они войдут в деревню. И ты будешь молча сидеть и ждать?» Дирк держался, но долго это продолжаться не могло.

У Варлама было гораздо больше влияния: он был уважаемым человеком не только в своей деревне, но и во всем Калсанганском уделе. Его мастерская принимала заказы от самой княжеской семьи, что невольно придавало ей вес. Сам Варлам нередко бывал в стольном граде, так что ему ничего не стоило шепнуть о происходящем куда следует, чтобы вмешалась княжеская дружина. Не то чтобы за их скромную деревеньку Альрикан сильно переживали — кого волнуют двадцать с лишком домов, не приносящих уделу большого дохода? По словам Варлама, он опасался, что одной деревней волколюды не ограничатся и пойдут дальше, на восток, к Кайсуге, а у князя были свои счеты с существами, обладавшими магией.

Поход Гидера в лес был спланирован так, чтобы Варлам ничего не заподозрил — тот настаивал, чтобы Дирк перестал вести с волколюдами переговоры, а на охотника и вовсе ругался, мол, зверье есть зверье и нужно его отстреливать. Гидер в ответ на это качал головой. Митьяна же, тайком слушая их разговоры, все больше злилась и проникалась к гостям все большей ненавистью. И все больше боялась собственных мыслей.

Милен постепенно завоевывал доверие жителей деревни. Начал с деревенских парней — пастуха Пилара, сына кожевника Баала и Талана, старшего сына старосты. Затем расположил к себе их семьи — всех, кроме Дирка. У Милена было особое обаяние, с этим нельзя было поспорить. В присутствии отца он молчал, предоставляя слово ему, но с другой компанией охотно болтал о всяком, шутил, смеялся, был чутким собеседником и, казалось, мог расположить к себе любого. Молодых это подкупало. А поколение постарше — то, что руки у парня были на месте и любое дело в них спорилось.

Наладив отношения с половиной жителей деревни, Милен постепенно внушал им, что зверолюдам надо дать отпор и отобрать у тех лес. Также он пытался расположить к себе Зеру, но девушка всячески избегала его и продолжала твердить деду Казиру, что замуж за него не выйдет. Когда ухаживания Милена стали настойчивей, Зера стала сбегать к Мите. Сын столяра и так недолюбливал травницу, а теперь у него появился еще один повод.

— Так ты уже не спишь, Мит? — было первым, что Мита услышала сегодня утром от подруги. Она уже была готова нести корзину домой, когда осторожный стук в калитку остановил ее.

— Не сплю, как видишь. Опять от Милена прячешься?

— Прячусь… — Калитка открылась, и Зера, закутанная в шерстяной платок, шмыгнула во двор. — Холодно-то как, вообще бы из постели не вылезала. Но если останусь, эта деревянная рожа опять будет околачиваться у дома…

— И деда Казир не прогоняет его?

— А чего ему прогонять? Он все еще надеется, что я передумаю и пойду за него…

Мита заправила выбившуюся прядь за ухо и вздохнула. О скандале, который разразился после смотрин в их доме, знали немногие, но Мита отчетливо слышала каждое слово. С того дня Казир перестал вмешиваться в отношения Милена и Зеры: не подталкивал их друг к другу, но и не препятствовал попыткам сына столяра.

— Ты прости, что я к тебе постоянно, — пробормотала Зера себе под нос и еще сильнее закуталась в платок. — Из-за этого Милен и к тебе лезет, гадости говорит…

— Брось. Мне его дружба не нужна. И пусть что угодно говорит, мне то что?

Мита отвернулась и закусила губу. Она лукавила. На самом деле травница переживала, что Милен станет разнюхивать и, не приведи боги, начнет следить за ее домом. После истории с волчонком ей стало казаться, что он подозревает ее в связях с волколюдами и ищет способ разоблачить. А свои обращения по ночам она не контролировала до сих пор.

— Ты в последнее время изменилась, — заметила Зера. Мита похолодела. — Раньше тебя так волновало чужое мнение, а теперь ты отмахиваешься от него так просто…

— Правда? — Травница натянула улыбку.

— Ты стала решительнее и как будто… жестче. — Зера сверлила взглядом ее спину. — Я заметила это еще тогда, на равнине, когда мы прятали того волчонка — как ты парней наших обругала! Не переживай, нынешняя ты мне даже больше нравишься. Давно мы так не проказничали с тобой, ведь ты как выросла, стала слишком мнительной.

— То есть, такие перемены тебе по душе? — тихо спросила Мита.

— На самом деле — очень, — хихикнула она. — Но всем остальным это может не понравиться — ты же такая примерная, хозяйственная, добрая и покорная, всем без конца помогаешь…

— Покорная… — эхом повторила за подругой травница. — Примерная хозяйка и хорошая жена, да? Ну его.

— Вот именно, — услышала она вдруг знакомый голос, — ну его. Со зверолюдами жить будет лучше.

Митьяна едва не подпрыгнула и резко обернулась, да так, что Зера и сама шарахнулась в сторону. На заборе, переминаясь с лапы на лапу, сидел угольно-черный ворон и довольно крутил головой.

— Так вот как вы тут живете, — довольно протянул он, изучая глазами-бусинками избу охотника. — Интересно. Давненько я в деревни не залетал, все в городах в основном.

— Мит, ты чего? — с опаской спросила Зера, не сводя взгляда с ворона. — Это же просто ворон… верно?

Мита едва сдержалась, чтобы не заорать и не замахать руками.

— А, забыл совсем, люди же нас не слышат. — Ворон раскрыл клюв и растопырил крылья. Выглядело это так смешно, что Зера невольно захихикала.

— Чего это он?

— Ничего. Сокрушается, что мы его не слышим, — буркнула Мита. — Я… знаю этого ворона. Мы в лесу встречались.

— В смысле — знаешь?

— Может, мне перекинуться? — предложил ворон.

— Не вздумай! — прошипела Мита.

— А? — не поняла подруга.

— Знаешь, так разговаривать неудобно, — заявил ворон и махнул крылом в сторону корзины с бельем. — Почему бы тебе не дать мне какую-нибудь простыню?

— Ми-ита-а! — протянула Зера. — Что происходит?

— Он вранолюд, — сдалась травница. — Я не знаю, зачем он здесь, но, видимо, хочет поговорить.

Она подошла к забору и окинула взглядом дорогу. Никого не было: ни деревенских, ни нежеланного свидетеля вроде Милена.

— Я проверял, чисто, — отозвался ворон.

— Пойдемте все в дом, — предложила Мита. — Отец сейчас уйдет к старосте, тогда и поговорим. И… — она закусила губу. — Зера, мне нужно тебе кое-что рассказать.

Митьяна загнала ворона на чердак, а сама села на скамью у печи. Зера, немного помедлив, скинула платок и, скомкав его, уселась рядом.

— Надеюсь, то, что ты хочешь рассказать, объяснит, откуда ты знаешь этого… вранолюда? — заговорила она. Слово ' вранолюд ' прозвучало неуверенно, будто Зера сама не верила в их существование. — Мать Иина… он и правда вранолюд?

— Правда.

— Я думала, это такая же сказка, как и котолюды.

' Котолюды — не сказка ', — хотелось возразить Мите, но она смолчала.

— Ты так говорила с ним, как будто он тебя понимал. И ты его… Ты понимала, о чем он говорит? Мит, скажи, в чем дело?

— Помнишь, — помедлив, начала травница, — как я ходила за ягодами для Келара?

Набрав в грудь побольше воздуха, она рассказала Зере все. И то, что ушла дальше положенного. И что встретила там Лика и что он ее укусил — случайно, разумеется. Она задрала рукав рубашки и показала подруге два тонких шрама, едва заметных, оставшихся после того дня. А потом, выждав немного, призналась, что теперь может обращаться в волка.

Зера не проронила ни слова. Она сжимала в руках платок и не поднимала глаз. Внутри Миты разрастался страх. Зера боится ее теперь? Презирает? Или что?

— Все-таки рассказала, — протянул голос с порога.

Зера вскинула голову и во все глаза уставилась на худощавого парня с копной черных волос. Рубашка Гидера висела на нем мешком, как и штаны.

— Большевата, — зааметил он, поднимая руки. — Но так лучше, чем совсем нагишом.

— Уж конечно… — пробормотала Мита. — Зера, познакомься — это Тир.

— Полное имя Тиррландан, — представился вранолюд. — Но все, кроме моих сородичей, зовут меня Тир, потому что иначе язык сломаешь. Чего вы так уставились, девочки? Митьяна, ты как будто зверолюдов в человеческом обличье никогда не видела.

— Тебя — нет.

— А, точно. — Он лукаво улыбнулся и подмигнул ее подруге. — А тебя, милая, Зерой зовут? Очень приятно.

— Ага… — растерялась девушка. На ее щеках заиграл румянец.

На какое-то время в комнате повисла тишина. Тир переводил взгляд с травницы на ее подругу, а те никак не решались посмотреть друг на друга.

— Я могу выйти, а вы пока договорите, — предложил он.

— Почему ты мне раньше не рассказала? — тихо спросила Зера.

Митьяна поджала губы и съежилась.

— Прости… я не знала, что ты скажешь. Представляешь, что будет, если в деревне узнают?

— А почему тогда сейчас сказала? Могла бы выдумать что-нибудь.

— Я не хочу держать от тебя секретов. Мне самой было тошно от того, что обманываю. Да и первое время я сама в себе разобраться не могла.

— Теперь-то ясно, почему Милен тебя так раздражает! — осенило Зеру.

Мита криво улыбнулась.

— Признаться, иногда мне хочется пришибить его.

— Девушки, милые, погодите, — перебил их Тир.

Он ловко запрыгнул на печь — из-за мешковатых одежд казалось, будто он взлетел, — и свесил ноги.

— Какой-такой Милен? Что я пропустил, пока был дома?

Зера с охотой рассказала ему про смотрины и гостей. Тир слушал, подперев голову кулаком, и недовольно цокал языком.

— Дело-то пахнет жареным, — вздохнул он. — Я передам Лику и Рууману, в чем дело.

— Рууману? — нахмурилась Мита.

— Ах да, я же не сказал. Глава клана вернулся. Поэтому я и прилетел.

Тир засунул руки в карманы и пожал плечами.

— Рууман хочет тебя видеть.

Травница оцепенела. Зера вскочила с места, и ее платок соскользнул с колен на пол.

— Видеть? Зачем? Что она сделала?

— Зера, — покачала головой Мита, — это из-за того, что я теперь волколюдка… Стой. Погоди. — Она повернулась к вранолюду. — Глава клана знает?

— У вас дни откровений просто, — хмыкнул Тир. — Лик рассказал все отцу. Не смотри на меня так, он бы не смог молчать. Не имеет права, понимаешь? Пусть Лик и не последний в клане, перед главой он все равно что щенок.

— И что он сделает? — упавшим голосом пробормотала Мита.

— Откуда я знаю? Меня просто направили предупредить. Рууман не торопит, он понимает, что тебе нельзя перед деревней раскрываться. Но не тяни. Он этого не любит.

Тир соскочил с печи и взмахнул руками, словно крыльями. Мита подумала, что он, наверное, много времени проводит в вороньем обличье. В его походке и жестах чувствовалось что-то птичье. Зера следила за ним с явным любопытством, но Мите в этом взгляде почудилось нечто большее.

— Я тут, возможно, задержусь на несколько дней, — поделился вранолюд, а потом неожиданно подмигнул Зере. — Так что еще увидимся. Есть еще что передать клану? Пока я добрый, отдохнувший и готов поработать почтовым вороном.

Зера зарделась и отвернулась. Губы Митьяны непроизвольно растянулись в улыбке.

— Если можешь, передай, что завтра утром мой отец будет в лесу. Он хотел рассказать ровно то же, о чем ты узнал сегодня, но я не могу предупредить его об этом, сам понимаешь. Да и они с Дирком пока не знают, как избавить деревню от влияния столяра.

— Поверить не могу, что наши так легко послушали его… — вздохнула Зера.

Тир наклонил голову на птичий манер.

— Я понял. Что ж, до встречи, красавицы.

Прямо на глазах Тир стал уменьшаться в размерах. Когда Зера наконец осмелилась вновь посмотреть на вранолюда, на полу осталась лишь кучка одежды. Девушка ойкнула и вцепилась пальцами себе в косу, когда оттуда, отряхивая перья, выбрался ворон. Он каркнул, расправил крылья и вылетел в открытое окно.

Некоторое время подруги молчали. Затем Мита встала, подняла одежду с пола и прижала к груди.

— И как ты… теперь ко мне относишься? — тихо спросила она у Зеры.

Та пожала плечами.

— Как-как? Да как всегда. Знаешь… — Она подошла к Митьяне и взяла ее за руки. — Какая мне разница — человек ты или нет? Ты осталась Митой. И я буду помогать тебе, чем смогу.

— Зера… — На глаза травницы навернулись слезы. — Спасибо…

— Как смотришь на то, чтобы приготовить сытный завтрак? — улыбнулась подруга. — Твой отец ведь не ел еще? Самое время его порадовать.

Зера подошла к окну и выглянула наружу.

— Знаешь, а этот вранолюд очень даже мил…