Однажды я встретила волка

Глава 40 Митьяна

Кровь остановит кашица из свежей или сушеной крапивы, тысячелистника, подорожника, а также мазь из тертой ивовой коры. Боль снимет крепкий отвар ромашки.

…

Свежие ожоги следует густо смазать перетертым пататом, лопухом или промыть настоем ноготков. Через пару дней сменить натирки на жир, пчелиный воск, масло ромашки или живицу.

Из травника Саэдгирского монастыря

Х514 год, 27 день месяца Зреяния

Волчьих тел было так много, что от их числа у Митьяны кружилась голова. Запах крови, металлическим привкусом оседающий на языке, мешал мыслить трезво, а от вида рваных ран и ожогов становилось дурно.

«Ты же лекарь! — одернула она себя. — Возьми себя в руки!»

У тесной хижины знахаря было не протолкнуться. Раненых тащили на себе те, кто еще мог стоять на ногах. Мита попыталась отыскать взглядом знакомые лица и морды, но быстро оставила эту затею. Осторожно минуя рычащих и стонущих от боли волколюдов, она пробралась к дому и решительно шагнула внутрь.

Внутри было всего три койки — и каждая оказалась занята. Волколюды, лежавшие там, были в человеческом обличье, и все трое без сознания. Руки, ноги, головы — у каждого на теле имелась хотя бы одна, а то и по нескольку тугих льняных повязок, потемневших от крови.

Бросив последний взгляд на раненых, Митьяна выпрямилась и решительно направилась к подобию стола, составленного из нескольких чурбанов. За ним суетился худощавый парень с собранными в тугой пучок каштановыми волосами, среди которых пробивались тонкие светлые пряди. Его длинные пальцы уверенно бродили среди разложенных и висящих трав, безошибочно доставая нужные; рядом стояли деревянные миски с густыми мазями, кружки с отварами, доски с перетертой на них травой. Мита с удивлением обнаружила на полках над столом стеклянные склянки — правда, немного. Лесным жителям неоткуда было взять изделия, которые делали только городские мастера, а значит, волколюды все-таки торговали с людьми. Или за них это делали вранолюды, которые сходились с теми лучше.

Залюбовавшись точными движениями знахаря, Митьяна не заметила большую берестяную коробку со мхом под ногами и чуть ее не опрокинула. Ненадолго знахарь оторвался от своего дела, смерил холодным взглядом постороннюю и рявкнул:

— А тебе чего здесь надо? Не ранена — так проваливай!

От неожиданности Мита потеряла дар речи.

— Простите… — опомнилась она спустя несколько мгновений. — Может, вам помощь нужна?..

— Кому сказано — проваливай. Мне тут не нужны помощники, — последнее слово он процедил с издевкой.

Но девушка не отступалась.

— Я знахарь в деревне, в травах разбираюсь. Там столько раненых…

— Вот именно! — Он стукнул деревянной миской по столу. — У меня дел по горло, и нет времени следить за человеческой девчонкой. Иди и не мешайся.

Митьяна упрямо поджала губы.

— Вы один. И можете не успеть помочь всем.

— Какое тебе до этого дело? — фыркнул знахарь и вновь принялся толочь что-то в миске, перестав обращать на нее внимания.

Девушка сжала кулаки и набрала в грудь побольше воздуха, чтобы в очередной раз попытаться убедить несговорчивого волколюда, когда в дверь ворвался какой-то воин.

— Альсав! — позвал он, едва не срываясь на крик. Лицо его побелело от испуга. — Там Филлат!..

Знахарь выругался и резко обернулся.

— Что с ним?

— Бок рассекли… мечом… Дружинник…

Выдав фразу на не знакомом Мите языке — наверняка еще более грязную, чем предыдущая, — Альсав метнулся к деревянным плошкам с мазями.

— Чего застыл, хватай мох и повязки! Тащи к нему. Здесь его класть некуда.

Волколюд, принесший тревожную весть, торопливо подхватил берестяную коробку. Попутно он скользнул взглядом по Митьяне, коротко кивнул и выскочил за порог. Следом за ним на улицу выбежал Альсав, сжимая в руках плошку; на этот раз он даже не взглянул на Миту.

Девушка осталась в доме одна, не считая троих раненых без сознания.

Мита оглядела стол и стены, увешанные полками со снадобьями и травами. Это место до боли напоминало ее чердак, где она хранила все свои запасы лекарств. Мази и настойки не были подписаны — по крайней мере, большая их часть, — но вот травы Мита знала назубок и могла назвать каждый пучок.

Прошло несколько минут, прежде чем ее одиночество нарушили. Тот самый воин шагнул через порог, огляделся и застыл напротив Миты.

— А ты что здесь делаешь? — поинтересовался он. В его голосе сквозила усталость.

— Помочь хочу.

Волколюд посмотрел прямо в горящие решимостью глаза Митьяны и вдруг хмыкнул.

— Альсав — упертый баран. Знает же, что сам не справляется. Что, так трудно помощь принять?

— А?

Он прошагал до стола и упал на ближайший чурбан, заменявший здесь, вероятно, табурет. Только тогда Мита заметила след от лезвия, протянувшийся вдоль предплечья. Рана еще кровоточила, пусть и не сильно. Кровь стекала по руке и впитывалась в повязку, намотанную на запястье.

— Давай перевяжу, — предложила девушка, стараясь не глядеть на волколюда.

Заглянувшие в тот момент в хижину сородичи при виде Митьяны скривили лица. Воин бросил на них злой взгляд и процедил:

— А справишься?

— Я знахарь. Это моя работа.

Митьяна схватилась за ближайшие миски и принялась изучать их содержимое. В одной нашлась тертая ивовая кора, уже смешанная с водой. Среди сушеных трав Мита обнаружила крапиву и цветы тысячелистника — и отделила несколько стеблей. Раненый с недоверием смотрел на нее, но в конце концов, когда знахарка повернулась к нему, позволил ей заняться рукой.

Митьяна работала молча. Ее руки умело стирали грязь и кровь, почти не задевая края раны. Волколюд морщился, но терпел. И зашипел, лишь когда девушка принялась смазывать саму рану приготовленной травяной кашицей.

— Будет болеть, — в ее голосе послышались извинения, — но если найду здесь ромашку, смогу сделать отвар. Выпьешь — и станет легче.

Воин сжал зубы и едва заметно кивнул.

Наложив поверх мазь из коры ивы, Мита отыскала чистые повязки и туго перетянула ими руку. Затем связала несколько повязок кольцом и надела больному на шею.

— Не беспокой ее. Тогда она быстро заживет.

Он пошевелил пальцами, поморщился, и, наконец, кивнул.

— Спасибо.

Митьяна стала рыться в травах в поисках ромашки для настоя, а сама попыталась вспомнить, где она слышала его голос. Она точно виделась с ним, будучи в волчьем обличии. Возможно, даже знала его имя. Но вспомнить никак не могла.

— Ты так морщишь лоб, — заметил волколюд, — будто забыла, как готовить отвар.

Прозвучало не зло, но с легкой насмешкой, и Мита отшутилась:

— Думаю, чем бы его подсластить, вдруг тебе горьким покажется и пить не захочешь.

Он даже рассмеялся.

— Я же не ребенок, меня не надо уговаривать.

— Очень на это надеюсь.

Она наконец отыскала ромашку, которой оказалось е так много, как она рассчитывала, и пошла к очагу — нагреть воду.

— На самом деле, — призналась она, — я просто пытаюсь вспомнить, где встречала тебя раньше.

— О, это несложно, — хмыкнул тот. — Около плато, где-то две седьмицы назад. Мигир, старший воин клана.

— А… — Она поджала губы. — Помню. Ты был не рад мне.

— Не стану отрицать.

Мита подула на угли, заставляя их разгореться, и прикрыла котелок с водой крышкой. Затем подошла к столу и стала колдовать над миской с ромашками.

— И почему же? — поинтересовалась она.

— Почему — что?

— Доверился. Сейчас.

Митьяна оставила соцветия и уперлась в стол руками. Мигир не торопился с ответом. Травница чувствовала спиной его тяжелый взгляд и никак не решалась повернуться.

— Ты помогла Лику, — наконец, произнес он. — Если ты помогаешь ему… Нет, если он для тебя что-то значит, то никому из клана ты не навредишь.

Щеки Миты залила краска.

— В смысле?..

— Не притворяйся. Каждая морда здесь уже знает, что ты его волчица. Только слепой не видел, как он выгораживал тебя на охоте и перед котолюдами. А еще весь клан обсуждает, как он взгрел Филлата, когда тот отозвался о тебе… Впрочем, неважно, как он тебя назвал. До сих пор жалею, что не был там и не видел.

— Он — что? — ахнула травница и резко обернулась; коса хлестнула ее по боку.

Мигир растянул губы в усмешке.

— Любит он тебя.

— Это я знаю, — отмахнулась она, но спустя мгновение осознала сказанное. Ей показалось, что она сейчас сгорит со стыда. — В смысле… Ой… Ну…

Мигир расхохотался так, что несколько волколюдов удивленно заглянули внутрь — узнать, что случилось, но увидев растерянную, покрасневшую Миту, почему-то засмущались сами и поспешили спрятать любопытные носы.

— Ты мне не понравилась в нашу первую встречу, — признался Мигир, успокоившись. — Совершенно не похожая на волчицу. Охотница из тебя никудышняя, воительница и подавно. Когда ты забеспокоилась о такой ерундовой ране Лика, я даже рассмеялся. Это выглядело так нелепо… Но в то же время я позавидовал тому, что у тебя есть желание помочь. Тебя волновала мелочь, которой мы все не придали значения, даже Тайра. А значит, случись что серьезнее, ты бы не испугалась.

— Неправда, — тихо обронила Митьяна. Она наконец позволила себе сесть и закрыла лицо руками. — Тогда, в деревне, Лику пришлось меня защищать. Он пострадал из-за моего страха.

— Мы не можем быть храбрыми постоянно, — улыбнулся старший воин. — Главное, что ты помогла ему вернуться. Ты храбрая тогда, когда это нужно. Тогда, когда ему потребовалась помощь. И сейчас, когда помощь потребовалась мне.

— Ты правда так думаешь? — со слабой надеждой спросила та, убрав пальцы с глаз.

Ответить Мигир не успел: на пороге появился Альсав. На мгновение тот застыл, переводя взгляд с воина на девушку. А затем гневно пнул порог и направился к своему столу.

— Ты! — выплюнул знахарь, ткнув пальцем в сторону Миты. Его лицо перекосилось от злости. — Кому было велено убираться? Или ты глухая, дамнарова девка?

Митьяна медленно поднялась с места, не сводя взгляда со знахаря.

— Кто позволил тебе трогать мои снадобья? — продолжал беситься тот. — Совсем страх потеряла?

— А вы — совесть! — неожиданно зло выпалила Мита.

Мигир, который хотел было вмешаться, замер с открытым ртом. В голосе деревенской знахарки зазвенела сталь.

— Подумать только, — продолжала ругаться девушка. — В одиночку лечить весь клан, среди которых много тяжелораненых. Зато сам, без помощи какой-то там человеческой девки! Какая гордость! Да вы взгляните хорошенько! — хрупкие девичьи руки обвели хижину и указали во двор. — Посмотрите! Сколько их! А сколько может умереть, не дождавшись помощи! И вы после этого зовете себя знахарем?

Альсав потрясенно молчал. Его ноздри раздувались, но ответных слов он не находил.

— Даже если вы прикажете мне, — добавила она, — я не уйду. Что бы вы ни говорили, спасать жизни — мой долг. И я перед ним не отступлюсь, даже из-за такого себялюбца, как вы!

— Себялюбца? — тихо уточнил Альсав, нехорошо сузив глаза. — Да как ты смеешь…

— Альсав… — попытался перебить его Мигир и неуклюже поднялся на ноги.

Знахарь, заметив его перевязанную руку, охнул и взвился пуще прежнего.

— Ага, и что она успела натворить⁈

— Перестаньте обращаться со мной в таком тоне! — окончательно разозлилась Мита. — Я тоже могу лечить…

— Кого? — оборвал ее Альсав. — Людей? А ты не думала, что снадобья для людей могут не подойти для волколюдов или вызвать только больше проблем?

— А зачем бы вы хранили у себя снадобья, которые могут принести вред кому-то из клана?

— Дура! Даже яд бывает полезен в малых дозах. Если ты не знаешь элементарного…

— Я уже лечила Лика! — перешла на крик она. — И представьте себе, он остался жив!

— Альсав, — встрял Мигир, — прекрати это. Нам сейчас не до того.

— Пусть она убирается из моего дома, — прорычал тот.

— Она может помочь. Не отмахивайся.

— Еще и ты, сосунок, будешь меня учить знахарству⁈

Мигир помрачнел и открыл было рот, чтобы ответить на грубость, но внезапно замер. Мита проследила за его взглядом и наконец заметила женскую фигуру в дверном проеме. Боги, как долго она там стоит?

— Альсав, — позвала незнакомка знахаря, негромко, но твердо.

Альсав дернулся, как от пощечины, и резко обернулся.

— Дииса? Что ты здесь делаешь?

— Моя рейна… — выдохнул Мигир и склонил голову.

Одна Митьяна не двинулась, внимательно разглядывая женщину в подпоясанной рубахе и темно-зеленой юбке в пол. У гостьи были теплые ореховые глаза, а в уголках губ залегли морщинки. Митьяна не знала, отчего воин и знахарь так всполошились — Дииса не выглядела враждебно.

Скорее, напоминала заботливую маму.

— Сейчас не до распрей, Альсав, — мягко произнесла она, и улыбка тронула ее губы. — Не прогоняй девочку. Она и правда может помочь.

Альсав вновь попытался возразить, но под взглядом Диисы осекся и махнул рукой.

— Я за ней следить не стану, мне некогда. Хочешь добавить себе хлопот — дерзай.

Он схватил со стола пару плошек и снова выскочил за дверь. Митьяна, осознав, что все еще пялится на гостью, потупила взгляд, а затем и вовсе повернулась к столу — ромашковый отвар она так и не закончила.

— Так все-таки, почему вы здесь? — услышала она голос Мигира.

— Дети в безопасности, — ответила Дииса. — И я решила, что Альсаву наверняка понадобится помощь, но, вижу, что помощники нашлись и без меня.

У Митьяны запылали уши. Она поспешила к очагу, резко подняла крышку и тут же отпрянула от горячего пара. Сделав вид, будто не замечает пристальных взглядов, она бросила в котел толченые соцветия.

Ей было стыдно за ссору, которую они с Альсавом устроили. Хоть знахарь клана и первым начал, Мита повелась. А ей нельзя терять спокойствия: руки до сих пор дрожали от возбуждения, что она с такими сделает?

— Ты ни в чем не виновата, девочка, — мягко окликнула ее Дииса. Мита вздрогнула и несмело обернулась. — Каждый упрямец однажды сталкивается с таким же упрямством — так первые боги указывают им на их несовершенство. Тебя зовут Митьяна, верно?

Травница кивнула.

— Меня впечатлила твоя решимость. — Волколюдка подошла к столу и сама принялась толочь ивовую кору. — Видимо, мой волчонок сразу ее разглядел. Не думаю, что кто-то в клане отныне имеет право называть тебя слабой или беспомощной.

Мигир присвистнул.

— Такая похвала дорогого стоит, — пояснил он, поймав вопросительный взгляд Миты.

Расспросить его девушка не успела — в дом вернулся Альсав. Лицо у него было бледным. Он стянул шнурок с волос и позволил темным прядям рассыпаться по плечам.

— Не знаю, долго ли Филлат протянет… — вздохнул он и потер лицо рукой. — Слишком много крови потерял.

Мигир окончательно помрачнел.

— Никаких шансов?

— Не скажу, что их нет совсем… но такие раны требуют покоя. А он нам только снится…

— Покоя… — повторил воин, тупо наблюдая, как Альсав собирает свежие повязки и берет со стола плошку с травяной мазью. — Уходить нам надо…

— Куда? — горько усмехнулся знахарь.

— В глубь леса. Подальше.

— Как ты себе это представляешь? Треть раненых даже встать не может, не говоря уже о том, чтобы куда-то идти. Еще половина двигаются с трудом. Жалкие остатки — те, кто способны идти и нести на себе кого-то. Скажи, далеко ли мы уйдем? Эй, как там тебя, — окликнул он Миту. — В дальней глиняной миске перетертый лопух — сделай еще, в коробе в углу найдешь. И раз уж взялась за отвар из ромашки, так делай, нечего сидеть.

— Скоро будет, — отозвалась она и спешно придвинула миску к краю стола

— Оставаться нельзя, — с нажимом повторил Мигир. — Пожар пока по равнине идет, вдоль берега, где еще влажно. Но стоит ветру перемениться — и огонь кинется на лес. Сухой. Он вспыхнет, как лучина. Мы сгорим заживо.

— Что ты предлагаешь? — рассердился Альсав. — Бросить тут раненых и сбежать? Я не имею права их оставить, а ты как хочешь.

Дииса молча следила за их разговором. Митьяна же слушала вполуха, высыпая сушеный лопух на стол. Руки у нее все еще дрожали, но теперь в голове билась мысль: как там Лик? Что вообще происходит рядом с деревней? Удалось ли Тиру как-то договориться с княжеской дружиной?

«Прекрати! — одернула она себя. — Делай то, что можешь. Волноваться будешь потом».

— Пусть те, кто может двигаться, уходят. Я поведу их, — продолжал настаивать Мигир.

— И куда?

— На запад, к границе с Паланским уделом. Подальше от тракта в Алсен и деревень. Если огонь пойдет по лесу, попробую увести в горы, к няням и волчатам.

Знахарь покачал головой.

— Хотелось бы верить, что нас это спасет, но не могу…

Внезапно ладонь Диисы легла на трясущуюся руку Миты, не позволив ей размолоть очередной лист лопуха.

— Помоги раненым снаружи, — предложила она.

Травница и рада была — от разговоров в доме у нее сжималось горло и нечем было дышать. Она схватилась за приготовленную ей же смесь крапивы и тысячелистника и засеменила к выходу, но стоило ей сделать шаг за порог, как в лицо ударили чьи-то черные крылья. Мита едва не выронила все из рук и отскочила назад.

— Ти… — начала она и осеклась. Это был не Тир, но точно вранолюд, вот только она его не знала.

— Маар? — хором отозвались волколюды за ее спиной. Не без удивления — гостя здесь не ждали.

Огромный ворон захлопал крыльями и сел на изголовье одной из коек. Его глаза-бусины уставились на Митьяну, отчего той стало неуютно.

— Оставьте! — прокаркал он.

— Оставить что? — нахмурился Мигир.

— Спокойно делайте свою р-работу, — пояснил он раздраженно. — Лечите р-раненых. Никуда не спешите.

— Подмога пришла? — обрадовался воин.

Маар распушил перья.

— Пр-ришла, — подтвердил он. — Надеюсь, что теперь этот комшар-р закончится.

— Как интересно… — протянула Дииса.

Митьяна почувствовала, как подгибаются колени, а сама она оседает на пол.

— Закончится… — прошептала она эхом, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. — Точно закончится.