Опасное хобби

12

— Скажи Виталию Александровичу, от Константиниди. Он знает. И ждет.

Парень наверняка и сам уже знал, потому что, ни слова не говоря, открыл ворота и пропустил машину. «Вот так простенько, но со вкусом и живем, — подумал Вадим. — Есть что защищать, охранять. А ведь босяк босяком был, когда слинял в восьмидесятых на Запад. А нынче — всемирно известный галерейщик! Издатель журналов, буклетов по искусству! Куда нам, которые от сохи»…

Зря себя так настраивал Вадим. Бай встретил его более чем радушно. Удивился только, как быстро, будто ветреная девица, меняет свои планы Георгий Георгиевич. То просил приехать, то сам решился привезти полотна.

Но так же легко он принял и объяснение Вадима, что у деда всегда было семь пятниц на неделе. А сегодня ему вообще не до прогулок. Тут такое закрутилось, просто уму непостижимо.

— А ты сам за рулем? — мельком поинтересовался Бай.

Вадим кивнул. Бай выглянул в окно и удивленно вскинул брови:

— Что я вижу! А где же твой алый красавец? — Он имел в виду Димкин «мерседес».

— Забарахлил что-то, — небрежно отмахнулся Вадим. — Поставил его к мастеру, а на время взял у своих ребят. Бегает — и ладно. Много ли человеку надо?..

— Да, в общем… — пожал плечами Бай.

— А чего спросили-то? В город надо? Могу подбросить. Я ведь к вам на скоростях, дел до и больше.

— Нет, я думал, по рюмочке пропустим. Чего-то настроение пришло такое. Почему, не знаешь? — Он хитро подмигнул и направился в свой рабочий кабинет— высокий, под стать Вадиму, но грузный, с животом, переваливающимся через низко опущенный ремень брюк, и округлыми покатыми плечами. Типичный торговец из мясного ряда на базаре где-нибудь в Малаховке.

Денег-то много, а вида никакого. Жирный стал, ленивый, что ли? Бай словно подслушал его мысли, обернувшись, окинул Вадима с ног до головы быстрым скользящим взглядом.

— Сколько тебе нынче-то?

— В смысле? Не понял.

— Ну, лет.

— Сороковку разменял.

— Это хорошо, — одобрил Бай. — Самый-самый возраст-то. Как один мой давний знакомый, помню, выразился: он у нас молодой, у него еще все спереди! А? О-хо-хо!..

Засмеялся и Вадим. Натужно, правда, потому что больше всего сейчас ему хотелось закончить все дела с Баем и возвратиться в Москву, где дел еще оставалось на сегодня немало. И напряженка — всерьез.

В кабинете Бай сел, расставив широко ноги, на диване, покрытом темно-вишневым пушистым ковром.

— Ну, доставай, — разрешил наконец, довольно потирая руки. — Не томи, показывай!

Вадим раскрыл большую черную ледериновую папку, захваченную из машины, и достал первое, аккуратно снятое с подрамника полотно, края которого все еще привычно загибались наружу, сохраняя форму деревянных реек.

Бай уперся локтями в колени и положил тяжелый двойной подбородок на сжатые кулаки. Смотрел молча, только сопел изредка и чмокал губами, облизываясь.

Действительно, изумительный Эдуард Мане стоил того.

Знаменитые гребцы, водившие лодки по Сене, собравшись в кружок со своими веселыми подругами, пировали на ветру и солнце. Это было нечто невообразимое! Это была сказка и одновременно волшебное окно в прошлый век. Нет, есть вещи, которые пересказать нельзя их можно только чувствовать, ощущая, как наполняется свежим солнечным ветром грудь…

Неохотно оторвавшись от созерцания чуда живописи, Бай бессмысленными глазами посмотрел на Вадима и, хмурясь, свел куцые брови к переносице. Будто сравнить успел две несопоставимые вещи. Покивал задумчиво. Почмокал губами.

Картине конечно же, по сути, нет цены. И именно поэтому ее необходимо продать. Есть у Бая достойный покупатель, есть. Но для этого придется отправляться в Америку. Причем самому, потому что такие вещи через посредников не делаются…

— Ну а еще на что дед решился? — спросил вроде бы без всякого интереса, а у самого, поди, так и екало под ложечкой-то. — Выше Мане вряд ли можно поставить что-нибудь из его коллекции. Ну разве…

— Он велел, чтоб я вам еще раз показал тех двух Сезаннов. Ну как, доставать? Денег-то хватит? — Вадим позволил себе легкую усмешку.

Бай так его и понял.

— А уж это, милок, моя забота. Давай выставляй!

И снова полностью ушел в созерцание рисунков гениального Поля Сезанна.

— Ну о гребцах мы вроде бы договаривались в свое время, как ты помнишь. Дед цену не изменил?

— Он сказал — шестьсот, — равнодушно пожал плечами Вадим.

Бай кивнул.

— А Сезанны — по двести. Чтоб, значит, круглая сумма получилась, как «лимон».

Бай снова кивнул. После паузы спросил:

— А на фига ему именно круглая? Вдруг бы я больше предложил, а?

— Нужда, Виталий Александрович, — совсем тяжело вздохнул Вадим. — Не до жиру нам нынче.

— Что так-то вдруг? — не без. интереса взглянул на Вадима Бай.

— Неприятная история… — поморщился Вадим.

— Да не темни ты, свои ж, в общем, люди…

— Мне, понимаете, от этой истории никакой чести. Кроме как пепла на голову и вселенского позора…

— Так это, значит, ты удружил деду, что он от своих шедевров решил отказаться? Тебе я, стало быть, обязан… Это хорошо, спасибо, ты слово свое держишь. Ну д я, как тебе известно, тоже. Значит, квиты?

— Виталий Александрович, — почти взмолился Вадим, — с этими вещами, мамой своей клянусь, никакого криминала. Как вы с ним сами договорились, так и делайте. Я только передаточное звено, не больше. Мое дело привезти, взять у вас «лимон» и отвезти деду, чтоб он пересчитал и, опять-таки через меня, отдал в чужие руки.

— Ну-у, старик, ты так излагаешь, что у меня даже уши чешутся узнать, что дальше…

— Не уверен, что деду это будет приятно. Мне-то уж точно нет, — почти отрезал Вадим.

— А мы и не скажем! — Бай все-таки вцепился в него точно клещ.

И Вадим в конце концов уступил, рассказал неохотно и коротко о похищении Ларисы, условиях похитителей, своей жестокой ссоре с дедом из-за отсутствия денег на выкуп, ну и обо всем прочем, о чем не любят распространяться мужчины, ибо подобное только унижает их достоинство, а если и добавляет популярности, то весьма невысокого свойства.

Само собой разумеется, что Бай его прекрасно понял. Как и правильно оценил нежелание Вадима особо распространяться на данную тему. Не мог только отказаться от остроты:

— А я тех похитителей не знаю, нет?.. Шучу, шучу, старик, не смотри на меня как полковник Волков, который обещал в дерьме сгноить, если я немедленно не очищу воздух прекрасной и счастливой родины своей. Спокойно, парень, я ведь тебя тоже знаю. Ладно, шутки в сторону. Выходит, всю ту сумму, что я тебе сейчас принесу, вы с дедом не глядя отдадите жулыо? А милиция куда смотрит? Или вам родовое достоинство не позволяет власть вмешивать?

— Ой, да что делать, вы ж его знаете не хуже меня… — удрученно пожал плечами Вадим. — Впрочем, он всегда говорит одно, а делает другое. При мне по разным номерам звонил и о чем-то договаривался. Устал я от его капризов…

Подумал Бай и вынужден был согласиться с логикой Вадима. Характер старика был известен, и далеко не с лучшей стороны. Однако чтоб вот так, спокойно отдать?.. Но, с другой стороны, деньги ведь представляют интерес, когда ты их можешь употребить на что-нибудь нужное тебе. А когда они лишь своеобразные фишки в чужой игре, к ним и отношение соответствующее. То есть никакое. Ты их не ценишь, поскольку они изначально не твоя собственность. Наверное, так оно и есть.

— Ну а еще чего у тебя имеется? — спросил как бы между прочим Бай, потому что увидел некое ожидание в глазах Вадима и неловкость какую-то. Наверняка ведь, подлец этакий, наколол на чем-нибудь деда. Тот же не в силах постоянно проверять и инспектировать свои сундуки.

Ну-ну, а мальчик-то делает успехи. С Мане он, во всяком случае, помог. Камнем ведь стоял дед. А тут вдруг согласился. Но сейчас похвалить — можно и испортить. Зазнается. Обнаглеет. Обождет, значит, маленько, родимый…

Примерно о том же размышлял сейчас и Вадим, во всяком случае, мысли его зеркально отражались на лице и легко прочитывались таким опытным психологом, каким, видимо, не напрасно считал себя Виталий Александрович, человек, сделавший сам себя, собственными руками и без чьей-то посторонней помощи.

Вадим и сам знал, о чем думает сейчас, глядя на него, Бай. Больше того, он нарочно подвел весь разговор к тому, чтобы Виталий, этот самовлюбленный, жирный индюк, угадал именно то, что нужно было Вадиму. Несчастный, тупой и недалекий, вороватый мальчишечка сорока лет, которого не просто можно, но обязательно необходимо объегорить, — вот чего добивался всем своим видом Вадим. И, кажется, добился. Теперь побольше совестливости и одновременно — жадности. Самое подходящее сочетание: единство противоположностей всегда убеждает больше, нежели какое-то одно, пусть даже очень сильное чувство. Нет, в самом деле клюнул Бай.

Вадим, беспричинно озираясь, хотя уж тут-то в настоящий момент никто не мог его застукать, вытащил из своей папки…

Нет! Не может быть! Бай, словно подброшенный пружиной, вскинулся над диваном и ринулся к полотну, едва не упав перед ним на колени. Он впился глазами в левый нижний угол картины, где темнели пять волшебных букв, составлявших имя «Белаз» — Дега, Эдгар Дега! Его знаменитая «Шляпная мастерская», знаменитый авторский вариант той, что экспонируется в Чикагском музее. Дега, которому во истину нет цены… в пределах полумиллиона. Долларов, разумеется — сейчас же трезво оценил свою невольную вспышку страсти Виталий Александрович.

Вадим, наблюдая, невольно усмехнулся, но постарался мгновенно стереть усмешку с лица.

— Как тебе удалось? — прошептал Бай.

«А вот это тебе, дорогой товарищ, знать совсем не обязательно», — снова, теперь, правда, мысленно, усмехнулся Вадим, но ответил довольно сухо:

— Она находилась в нашем доме. У жены. Этого вам будет достаточно?

— Ох, да я не о том! Сам же понимаю — не украл, не убил… Но как решился-то?

— А-а! Вон вы о чем, — «догадался» Вадим. — Все гораздо проще. Деньги нужны, причем немедленно. Командировка у меня может сгореть. Чрезвычайно ответственная. И надо же было, чтобы все вот так, сразу навалилось!.. Сплошные неприятности…

— Ну, положим… Это ты того, слишком уж… — рассудительно заметил Бай. — Все-таки лично я тебе никаких неприятностей не доставил. Как раз наоборот, помог, так? Этого ты отрицать не можешь, верно?

Это Бай весьма недвусмысленно напоминал Вадиму, что не далее как два месяца назад фирма «Доверие», в коей Вадим значился президентом, получила от Центробанка по гарантийному письму Министерства культуры, организованному Баем, кредит на сумму тридцать миллиардов рублей, предназначенных для закупок у вергерских партнеров нескольких партий красок, лаков и прочих материалов, до зарезу необходимых художникам и, естественно, отсутствующих в стране, где еще недавно всего этого было навалом. Собственно, Эдуард Мане и был частью той «моральной» компенсации, о которой договаривались прежде Вадим с Виталием Александровичем.

Но, кажется, Бай решил теперь еще и Дега присовокупить? Не получится, дорогой товарищ. За эти «Шляпки» придется тебе платить все той же валютой. Довольно с тёбя и того, что перепродашь своим америкашкам наверняка вдвое, если не втрое дороже.

— Господи, да разве о вас речь! — развел руками Вадим. — Вы-то единственный, кто помог по-настоящему. Остальные все больше обещаниями отделались!

Не объяснять же Баю на самом деле, что те миллиарды уже давно конвертированы и переведены на счет венгерской партнерской фирмы «Безалом», что в переводе означает все то же «доверие». А соучредителем ее является все тот же Вадим Борисович Богданов. Но Баю совсем нет нужды копаться в этих подробностях. И теперь, завершая свой торг с ним, Вадим отчетливо понимал, что после всего, что он натворил тут, в этой стране, путь ему лежал только в одном направлении. И терять нельзя было уже ни минуты. Это беспокойство, нервность Вадима, которые он, как ни скрывал, все же сдержать не мог, были конечно же замечены и учтены Баем.

Он предложил безапелляционным тоном — триста. Вадим отрицательно покачал головой. Ну… четыреста! Это уже край! Виталий Александрович стал объяснять, что миллион деду да еще четыреста Вадиму — это тот максимум, который у него в настоящее время имеется в наличности.

Вадим молча поднял полотно, чтобы засунуть его обратно в папку.

— Пятьсот! — в отчаянье махнул рукой Бай.

Вадим тут же вернул полотно на стул.

— Пятьсот — пойдет, — одобрил он.

— Но где же мне теперь срочно найти тебе целую сотню тысяч? — расстроился от собственной несдержанной щедрости Бай.

— А вы поступите иначе, — предложил выход Вадим. — Со мной можете рассчитаться полностью, а деду отвезете деньги сами. Какая, в конце концов, разница, кто ему их передаст? Все равно ведь отдавать… Картинки я привез по его указанию, тут все без обмана, так? В цене вы сами с ним сошлись, я ни при чем. И потом, мне, честно говоря, не очень хочется выслушивать его очередные упреки и оскорбления. Нет желания, понимаете? Пусть он теперь вам рассказывает, какое я говно, — засмеялся он вдруг. — Только знаете что, напишите-ка мне на всякий случай такую расписочку: вы приняли от меня этого Мане и парочку Сезаннов, которые я лично привез вам от Константиниди согласно вашей с ним договоренности.

— А тебе-то она теперь зачем? — удивился Бай.

— Э-э, Виталий Александрович, дорогой, мало, выходит, знаете вы деда. Никому не придет в голову, какая шлея в следующий миг захлестнет его задницу. Вот и будет у меня оправдание, что не украл, а в солидные руки по его собственной воле передал. В самом деле, я ж не стану ею на каждом углу размахивать. К тому же вам эта расписка ничем не грозит, а меня он со своим характером и на самом деле может за Можай загнать. Верно?

— Знаю, — несколько озадаченно протянул Бай. Но тут же сообразил, что подобная расписка ему действительно ничем не грозит. Напротив, она еще и полезную службу сослужить может. Не понимает, дурачок, что сам свою голову в петлю сует. Но… Бог с ним, сам того захотел…

И Бай сел к столу и написал расписку. Вадим прочитал ее, аккуратно сложил и сунул в карман пиджака.

— Ну а сам-то ты как же? — осторожно спросил Бай. — Ведь жена…

— А что я могу сделать?! — почти заорал, но сразу одернул себя Вадим. — Я ему предлагал свой вариант. Он послал меня. Отматерил. Из дому выгнал. Так на кой хрен я ему теперь сдался? С этим жульем он сам решил договариваться, ну вот пусть и думает, раз считает себя умней других. Кстати, они ж сразу заявили, что не мою жену украли, а его дочь. Следовательно, не я им был и нужен. Что они с меня могут вытянуть? Дега этого? А на кой он им? Что они в нем пони-мают-то? Наехали на деда, а он вовсе не так уж беден, как представляется… Ой, да что я вам рассказываю, вы же лучше меня все понимаете. Вот. А у меня дела останавливаются, и ждать, когда этот старый хрен примет окончательное решение, венгры не могут. Поэтому я и сижу тут с вами как на гвоздях.

— Понимаю, — задумчиво глядя на Вадима, словно прикидывая что-то важное для себя, протянул Бай. — Ну гляди, парень. Дело, как говорится, твое. Личное. Но, видит Бог, я бы тебе так поступать не советовал. Однако ты мужик самостоятельный, сам за себя отвечаешь… А может, ты по-своему и прав, кто тебя знает… Ну что, не уговорю я тебя пропустить со мной по рюмочке на дорожку? За удачу, а? Не бойся, я тебе сейчас такую штучку принесу! В рот сунешь, ни один полицейский не учует. Если ты его, конечно, пополам не переедешь! — Бай рассмеялся.

— А! Была не была! Давайте тяпнем! — согласился вдруг Вадим. — Пара рюмочек никогда мне не вредила. А с другой стороны, вроде и дел сегодня уже особых не предвидится. Наливайте, соблазнитель! Давайте и за дорожку, и за удачу!

Бай довольно кивнул и вышел из комнаты.

Поднимаясь на второй этаж, Бай пальцем поманил к себе охранника Лешу и шепнул ему, чтобы тот быстро прислал сюда шофера.

Андрей, сухощавый невысокого роста брюнет лет тридцати пяти с небольшим, был не только опытным водителем, работавшим у Виталия Александровича, но и личным телохранителем, которому Бай сумел достать лицензию на право ношения оружия. Абсолютно преданный ему человек, мрачноватый и немногословный, он все поручения исполнял беспрекословно и добросовестно, за что его, собственно, и ценил Бай. И ценил высоко. Одним словом, верный человек, готовый ради хозяина на все. Даже если некоторые поручения носили явно криминальный характер, а такое случалось нередко. Что ж, такова жизнь, сокрушенно вздыхал в таких случаях Виталий Александрович, призывая в свидетели все того же Андрея и обмозговывая со своим доверенным помощником очередную опасную операцию.

Вот и теперь они уединились в спальне, где в стену под одной из выцветших от времени французских шпалер семнадцатого века был вмурован секретный сейф. Эти шпалеры, кстати, Бай приобрел совсем недавно и за сравнительно небольшие деньги у вдовы бывшего генерала КГБ, который сразу после войны, еще в чине майора, занимался репарациями в поверженной Германии. Ушлый дядька был этот чекист, хорошо, видать, трудился, и не только для блага государства. Надо бы потом получше еще пошарить у вдовицы: бабка божий одуванчик наверняка хранит у себя немало ценностей, изъятых в свое время победителем в стране побежденных. Они ж ведь большими умельцами были, эти эн-кавэдэшники. Ничего не упускали из виду.

Но это потом, а сейчас важнее другое: ситуация с Константиниди складывалась ну прямо невероятно как удачно. Вряд ли в ближайшей перспективе может повториться подобное стечение обстоятельств. Однако для реализации своего проекта, который вдруг совершенно отчетливо возник в голове Виталия, пока Вадим, мучась от собственной неполноценности, живописал свое семейное горе, Баю требовался быстрый и решительный исполнитель. Такой как Андрей. Жалел его Бай, старался как можно реже привлекать к операциям подобного рода, понимая, что замену найти будет непросто. Но сейчас был как раз такой случай, когда следовало рискнуть. Ибо выигрыш мог оправдать любые, даже самые смелые фантазии.

Ну а что касается денег, которые Вадим потребовал за несравненного Дега, то их надо немедленно выплатить, чтобы у дурного мужа дочери великого коллекционера не возникло даже тени сомнений.

Во-первых, если быть до конца справедливым, Дега действительно того стоил, а во-вторых, эта умопомрачительная для обывателя сумма может оказаться великолепной «отмазкой» прежде всего для самого Виталия… потом, разумеется, во время следствия…

Бай открыл сейф, достал из него коричневый, простенький такой кейс, набитый до отказа пачками стодолларовых ассигнаций, и, отсчитав полсотни пачек, оставил их в кейсе, а все остальные грудой высыпал обратно в сейф. Потом медленно, в задумчивости закрывая сейф, вдруг остановился и выкинул обратно на кровать три пачки «зеленых».

«Достаточно, — сказал сам себе, — парня тоже нельзя сильно баловать…»

Запирая сейф, Бай услышал за спиной сдержанное, легкое покашливание и невольно вздрогнул. Обернувшись, увидел стоящего на пороге спальни Андрея. Тот всегда поражал Бая тем, что был словно невидимым и неслышимым. Даже старая скрипучая лестница, ведущая на второй этаж, под его ногами почему-то никогда не скрипела. Он как кошка — мягок, немного медлителен и бесшумен, но очень силен и неуравновешен, хотя по его сухощавой невысокой фигуре этого сказать было нельзя. Невидный такой мужичок с наивными, широко расставленными глазами.

Андрей снова легонько кашлянул в кулак и вопросительно уставился на хозяина.

Виталий Александрович кивнул ему и показал пухлым пальцем на круглый меховой пуфик возле кровати, приглашая присесть, а сам взял с тумбочки трубку радиотелефона.

Быстро набрал нужный номер и подошел к окну, рассеянным взглядом окидывая двор.

— Он один приехал, Андрюша? — спросил, прикрыв ладонью микрофон.

— «Жигулек» чей-то за углом маячит, — негромко откликнулся телохранитель.

— Думаешь, с ним?

Андрей пожал плечами:

— Скорее, может, за ним… Крепенький такой мужичок, раз-другой мимо ворот прошвырнулся и снова сел в маши^ну.

Бай кивнул и мгновенно переключился на телефонный разговор, ибо абонент после долгих гудков наконец откликнулся:

— Алло, алло!

— Позволю себе еще раз поприветствовать вас, уважаемый Георгий Георгиевич, — быстрым и вкрадчивым голосом заговорил Бай. — Извините, что решился побеспокоить. Вы-то здоровы? Что-то голос мне ваш не нравится, не простудились ли?

— Благодарю покорно, — хрипло и недовольно отозвался Константиниди. — Ну что там у вас еще случилось?

— Все в порядке, — поспешил заверить старика Бай. — Холстинки приехали, как говорится, в целости и сохранности. Превеликая вам благодарность, кормилец вы мой. Ей-богу, гляжу и не могу наглядеться, такая красотища! А о Сезаннах и говорить не приходится. Согрели вы мне душу, спасибо… Но не о том речь хочу держать. Извините, можно минутку-другую у вас занять?

— Да говорите уж, раз дозвонились… — по-прежнему недовольно изрек старик, полагавший, что этот пройдоха Бай на что-то еще свой алчущий глад положил.

— Ну так вот, уважаемый Георгий Георгиевич, написал я вам для порядка расписку, что холстинки от вас получены. Деньги я сейчас готов передать Вадиму, как мы с вами и условились. Но вообще-то говоря, вы его нынче внимательно разглядели?

— Да, а что такое? — буркнул Константиниди.

— Как вам сказать… — сделав задумчивый вид, будто старик мог его видеть в данный момент, потянул паузу Бай. — Вроде бы под градусом он сейчас. Вид, знаете ли, такой взъерошенный, как у хмельного воробья, — Бай негромко хихикнул, — и напряженный, что ли, да. Похоже, где-то успел принять сегодня с утречка. Да еще тут у меня добавил. Пристал, понимаете, как с ножом к горлу: налей, говорит. Ну меня-то вы знаете, я с утра никогда себе не позволяю. Потом мне показалось, что нехорошо ему, может, похмельем мучается, велел подать бутылку, так он, пока я «Гребцами» упивался, чуть не полбутылки вылакал. Ну как вам это нравится, а? Вот я сейчас и подумал: может, не стоит рисковать? Давайте, если вы, конечно, не против, я прямо сию минуту к вам шофера своего подошлю, Андрюшу, вы его видели — смирный такой, степенный паренек. Он и передаст вам оговоренную сумму.

Константиниди молчал.

— Понимаете, не дай Бог, где-то что-то нарушит, а там ГАИ, то да се, что в кейсе, спросят, а там деньги, да немалые, и к тому же валюта… Как считаете?

Старик все раздумывал, и Бай начал уже раздражаться, закипать, но, искоса взглянув на шофера и заметив его прищуренный глаз, сдержал себя.

— Кстати, Георгий Георгиевич, на тот случай, если вы моего Андрея забыли, а в дом вы незнакомых не пускаете, и правильно делаете, мы можем условиться, скажем, так: он позвонит вам в дверь четыре раза — два коротко и два длинно, а в руке будет держать коричневый кейс. Вы в свой перископ-то, — Бай усмехнулся, — посмотрите, увидите его и только тогда дверь отворите. Впрочем, если пожелаете, пусть Вадим везет. Мне-то ведь все равно, воля ваша, как прикажете. Он, к слову, разговора нашего сейчас не слышит, я вам из спальни, звоню. Так что, как понимаете, у меня ни перед ним, ни перед вами никакого неудобства нет. Короче, решайте…

Отстранив от уха трубку, Бай надул щеки и шумно выдохнул, демонстрируя неизвестно кому, как безумно надоел ему своенравный старик, о деньгах которого неизвестно почему именно ему, Баю, приходится проявлять заботу.

Наконец Константиниди прорезался.

— Ладно, — проскрипел он, — пусть будет так. А этому мерзавцу передайте: когда он протрезвеет, пусть обязательно позвонит мне. Вот же скотина какая… Ну будет, желаю здравствовать.

Отключив телефон, Бай небрежно кинул трубку на кровать и сел напротив Андрея.

— Я думаю, ты понял, какие дальнейшие действия нам с тобой предстоят?

Телохранитель молча смотрел на своего хозяина, ожидая продолжения.

— Тот хвост тебе, Андрюша, — Бай кивнул в окно, — сам понимаешь, совсем не нужен. Приедешь в Староконюшенный, позвонишь, как я сказал. Дам тебе другой кейс, такой же. — Бай ткнул пальцем в тот, что стоял на полу возле его ног, протянул шоферу три пачки долларов. — Кинешь их пока туда и покажешь в глазок, если старик потребует. Но они твои, понял меня, Андрюша?

Тот кивнул все так же молча, но чуть свел темные свои бровки к несуществующей переносице: видимо, догадался наконец, за что ему этот гонорар.

— Возьмешь с собой мою сумку, знаешь? — И после нового утвердительного кивка продолжил, будто речь шла о совершенно обычном деле: — У него их там много, холстинок-то. Но сдирать их с подрамников не надо, хлопотно, да и времени у тебя на все про все минут тридцать. От силы сорок. А я этого засранца попридержу сколько смогу. Но главное — чтоб все было натурально, понимаешь, Андрюша? Не исключаю, что наш Вадик все же послушается моего совета и заглянет к старику.

Ответ Баю не требовался.

— Вот, значит, какие дела… Великовата, конечно, будет сумка-то, но… Подрамники ломать — долго слишком, да и аккуратно не получится. Лишняя работа. Начни с его спальни. Потом кабинетик и та комната, что слева. Большую оставь напоследок: там менее ценное. Впрочем, сам увидишь, как дело пойдет и что выйдет со бременем. Лады?

Андрей снова кивнул. Значит, все понял и неудовольствия не проявил.

— И последнее. Это личная моя просьба к тебе. Оружия с собой не бери. Никакого шума не надо. Следов тоже постарайся не оставлять, своих, разумеется. А под этого, — Бай ткнул указательным пальцем в пол, имея в виду Вадима, пребывающего в настоящий момент в кабинете в ожидании своего гонорара, — я полагаю, ты сам что-нибудь придумаешь. Давай, Андрюша, с Богом!

Виталий Александрович легонько хлопнул своего шофе-ра-телохранителя по плечу и невольно поморщился: хоть и неверующий человек, однако зря это он так запросто и совсем не к месту Самого помянул. Не надо бы, конечно, всуе…

…Вадим сидел на любимом диване Виталия Александровича, упершись устало-равнодушным взглядом в темный угол кабинета. Бай вошел, неся в руках запечатанную бутылку виски «Балантейн», два высоких бокала, искрящихся хрустальной гранью, и открытую банку греческих маслин — крупных и жирных. Локтем он прижимал к пышному своему бедру коричневый кейс.

— Помоги, — сказал Вадиму.

Тот неохотно поднялся, опираясь по-стариковски руками о колени, и вынул из-под локтя кейс.

— Твой, — кивнул Бай, ставя на край большого письменного стола банку, бутылку и бокалы. — Можешь не считать: там полсотни штук.

Но Вадим все же открыл кейс и наметанным глазом прикинул: похоже, не обманул. Запер его и отставил в сторону. Между тем Бай с хрустом скрутил бутылке голову, щедро плеснул в один бокал, в другой — себе — на самое донышко, затем взял с подоконника пластмассовую бутылку с содовой и спросил:

— Тебе как?

— Оставь, не надо, — махнул ладонью Вадим.

Бай кивнул и налил немного только себе. Поднял бокал, подмигнул Вадиму:

— Будь! — и не глядя подвинул к нему банку с маслинами.

Выпив, проглотил черную маслину вместе с косточкой и сказал:

— Я тут на всякий случай, знаешь, мало ли что, деду позвонил, объяснил, что завтра прямо с утра подвезу гроши, как мы с тобой и договорились… А он, — Бай пренебрежительно усмехнулся, — заартачился, потому что минут пять только сопел в трубку, слушая мою болтовню и оправдания. Наконец изрек: ладно. Словом, как ты понял, у нас тут с тобой полнейший ажур. Да, чуть не запамятовал: он сказал, точнее велел, — у него ж все в приказной форме — словом, велел тебе прямо от меня заехать к нему. Причем в категоричной форме. Видимо, в связи с этими вашими делами. Но тон — я тебе скажу! Что с ним творится в последнее время, в самом-то деле? Вроде интеллигентный всегда был человек, относительно, конечно… — Бай многозначительно взглянул на Вадима. — А заговорил вдруг как площадной извозчик, черт знает что!.. Ты, конечно, сам как знаешь, но я бы на твоем месте все-таки заглянул, зачем обострять, верно?

— Подумаю, — мрачно пообещал Вадим и потянулся за бутылкой. — А где это твое средство против полиции?

— А, так вот же, — спохватился Бай. Залез в письменный стол и добыл оттуда целлофановый пакетик с каким-то коричневым корешком. Понюхал его и протянул Вадиму.

— Забирай весь. Перед постом ГАИ сунь в рот и пососи. А для понтяры можешь сунуть в зубы незажженную сигарету. Никакая трубка ничего не покажет. Если ты, естественно, — засмеялся Бай, — не станешь мента за грудки лапать!

— Давай. — Вадим тоже понюхал остро и пряно пахнущий корешок и сунул его в карман.

— Но ты все-таки не шибко перебирай, — заботливо добавил Виталий, видя, как Вадим решительно взялся за бутылку. — Мало ли!

— Не бойся за меня, — успокоил Вадим. — Ты только сам завтра насчет «лимона» для старика позаботься. А расписку я ему сегодня, так и быть, завезу, чтоб ему пусто было…

— Ну обо мне-то какая речь! Можешь не беспокоиться, мое слово крепкое, тебе известно… Значит, убываешь? Надолго?

— А, пустяки, максимум два недели. В Будапешт. Вроде и не заграница даже.

— Вот оно что! — догадался Бай. — Выходит, это у тебя все еще те дела? Лакокрасочные, да? На те миллиарды?

— А что тут странного? Надо же когда-то и мне наконец своими делами заниматься! Не все курьером у старика бегать! — словно бы с вызовом пошутил Вадим, без улыбки глядя в потное круглое лицо Виталия Александровича.

. — Через министерство едешь? — не принимая его тона, спросил Бай.

— Ага. С твоей, как говорится, помощью. Спасибо, барин!

— Вадим, ты чего? — удивился Бай. — Или я тебе свинью какую подложил? Что это с тобой? Может, скажешь, не я тебе этот кредит пробивал, а? Или Кисота после моих звонков что-нибудь не так сделала? Я удивлен твоим тоном, причем искренне!

— Да ладно, — отмахнулся Вадим, всем своим видом показывая, что он действительно переборщил. — Извини, просто настроение… Да и старик, видишь сам, добавляет как может…

— Твое настроение, Вадюля, — это твое личное дело, — назидательно заметил Бай. — А на меня дохлых собак не вешай и борзых не спущай, не надо. И про Кисоту я не просто так, из дурного любопытства спрашиваю. Она должна была все тебе обеспечить, как лично я ей и указал. И получить причитающееся. Надеюсь, ты ее не обидел? Нет?

— Не обидел, — усмехнулся Вадим.

— Вот и молодец. Баба эта может и впредь быть всем нам очень полезна. Такие контакты не теряют. Ты с ней будь поласковей, попроще, женщина она одинокая, наверняка голодная, понимаешь, Вадик? А такие бабы за хорошую ласку знаешь на что способны? Не знаешь, поди… Ну в твоем-то возрасте знать это, возможно, еще и необязательно. Однако на будущее…. имей в виду.

Виталий довольно рассмеялся.

Вадим промолчал, но про себя подумал: «Вот же змей проклятый! И все-то он знает, обо всем ему доложи, да еще с подробностями… Хочет выглядеть этаким бессребреником, меценатом, покровителем искусств, а сам наверняка в башке счетную машинку держит, которая постоянно подсчитывает: выгодно — невыгодно…»

И про Кисоту эту свою тощую тоже ведь неспроста разговор завел: что-то ему еще требуется от него, от Вадима. Но вот что? Чего хочет этот паук, пока неизвестно… А Кисота? Что ж, за нее спасибо, Виталик, пухлячок ты мой сладкий, хорошую мысль невольно подкинул. Как это раньше-то в голову не приходило? Просто удивительно, как все может прийтись к месту! Тем более что именно Кисота и без того следующая остановка, а может, и станция на длинном сегодняшнем пути. Ведь прямо к ней и нацелил свои стопы Вадим. Только вот осталось узнать, Бай-то тут при чем?..

Виталию Александровичу казалось, что он читал мысли Вадима — его сомнения, желание поскорее закончить тут дела и умчаться в министерство к Кисоте. Ну ей-то Бай уже звонил, и Аля сказала, что заместитель министра уже подписал все необходимые документы, в том числе гарантии на тот случай, если во время переговоров могут возникнуть какие-нибудь финансовые осложнения и так далее. А Вадим должен сегодня подъехать и забрать бумаги. Что ж, пусть заедет. Но только после посещения Старокошошенного переулка. Конечно, лучше бы проследить, да, впрочем… не рисковать же Андреем! Сам пусть заедет, никуда не денется… А Кисоту тоже надо будет предупредить, чтоб она с Вадиком была помягче, поласковей, в конце концов, пусть уж и ей чего-нибудь перепадет. А за то, давнишняя ты моя радость, задержишь в своих объятьях этого бездельника и ничтожество, чтобы легче было уголовке обнаружить преступника. Вот так-с… Раньше Вадим нужен был Виталию как желанный пропуск к старику Константиниди, а теперь-то он зачем?

— Так когда, говоришь, самолет-то у тебя?

— Послезавтра, — неизвестно зачем соврал Вадим, не глядя на собеседника. Билет-то на завтра, причем с первым солнышком.

— Ага…

Бай успокоился и решил, что все складывается как нельзя лучше. Очень удобно. Пожалуй, в таком разе и не улетишь ты никуда, милок, а уедешь в автозаке в совершенно определенном направлении. Денег, конечно, жалко, что в кейсе остались. Был бы Андрей сейчас здесь, подменили бы, дурак и глазом моргнуть не успел бы… А может, так и лучше: растратить все равно не успеет. Надо будет и на это Кисоте указать…

Вадим лениво потягивал виски, Бай задавал ему незначащие и вполне безобидные вопросы и таким образом тянул время сколько мог. Наконец решил, что довольно, и пошел провожать гостя во двор. Пока то да се, еще времечко прошло.

— Ты шибко-то не гони на всякий случай, — предупредил по-отечески Вадима. — Гарантия, конечно, стопроцентная, но пешеходы — народ дурной, любят сами под колеса бросаться, не приведи Господь, конечно… Ну пока. Вернешься из Будапешта, звони. Может, еще на чем-нибудь сторгуемся…

Бай довольно хохотнул и захлопнул за Вадимом дверцу его «жигуленка». Подождал, пока тот выехал со двора, подождал и потом с удовольствием увидел, как мимо его ворот вслед за Вадимом проехал еще один «жигуль» с крепеньким, по словам Андрея, водителем. Андрей знает толк в людях.

Вернувшись в дом, Виталий Александрович набрал номер Алевтины Кисоты и попросил ее сделать так, чтобы Вадим эти два выходных дня провел по возможности у нее. Это очень важно, добавил Бай, лично для Вадима: дело серьезное и очень денежное. Кейс с ним будет — коричневый такой, надо постараться не потерять его из вида. Кейс этот лучше у нее дома оставить, а с парнем неплохо бы покататься на пароходике в двухместной каюте, как в старые добрые времена, с ночевкой в пути. Или в какой-нибудь отель-мотель завернуть на ночь, повеселиться, одним словом. Настроение у парня, скорее всего, будет скверным, это из-за его ссоры со стариком, поэтому надо его развеселить любым путем.

Кисота было возмутилась: интересно, за кого это он ее держит? Уж не за проститутку ли? Но Бай очень быстро охладил ее пыл и горячность:

— Значит, надо так понимать, что гонорары тебе больше не нужны, да? Все, Алька, денег стоит. А если по сегодняшнему курсу, то и больших. Даже наша обычная жизнь… — философски изрек он и подумал, что десяток-другой лет назад ей, Алевтине, конечно же цены не было, а сейчас — смотреть не на что: выдра выдрой. Но если Альку зажечь, то, кто знает, чем для нашего Вадика сей эксперимент закончится.

Впрочем, он уже твердо знал чем. Если, разумеется, все и дальше, пойдет по его плану, возникшему именно сегодня по странному стечению обстоятельств.

Когда этот план стал стремительно складываться в его голове, Бай даже вспотел от какого-то неясного еще азарта, хотя он старался никогда не принимать импульсивно возникших решений. Но бывают же исключения! Вот как сегодня, когда самое первое решение в дальнейшем оказывалось и самым верным…

А Кисота, что это с ней случилось? — гордая, что ли, стала совсем? Ишь ты, противоречить вздумала! Это кому же она поперек сделать собралась, а? Нет, придется, наверное, и ее маленько поучить. Не кнутом, разумеется, а денежками, денежками, так вернее… Или Андрею предложить маленько с ней поиграть? Нет, пожалуй, не стоит, может переусердствовать, а баба нужная.

Побурчала Алевтина, поломалась, видать, для собственного успокоения или очистки совести — и согласилась. То-то…

Сказала, что на пару суток может обеспечить безопасность молодого человека, если, конечно… не какая-нибудь форс-мажорная ситуация.

Посмеялись они над ее предположением и, довольные друг другом, повесили трубки одновременно.