Опасное хобби

54

Доклад Меркулову был недолог. Посмотрев привезенные Турецким ксерокопии, Костя осуждающе, правда, непонятно в чей адрес, покачал головой и сказал, что и эту часть дела скоро можно будет считать завершенной. Что же касается рассказа Перфильева и обнаруженных в архивах Эрмитажа следов, то это совсем другое дело, которое требует особого внимания. О чем он лично и доложит днями генеральному прокурору. А какое примут решение, пока одному Богу известно.

Турецкому же сегодня следовало вылетать на Урал. Дело об убийстве президентского представителя было взято на особый контроль.

Следователи из бригады Турецкого в последний раз собрались в кабинете шефа, чтобы обсудить план окончания следствия и передачи его в суд. В общем, все уже было достаточно ясно, следствие было в принципе завершено. Оставалось ознакомить обвиняемых и адвокатов с материалами дела перед отправкой его в суд. Какие, в самом деле, можно было предъявлять обвинения министрам и прочим владыкам, давно упокоенным в аллеях Новодевичьего кладбища?..

Порадовал Кругликов. Он доложил, что Мыльников со товарищи провернул операцию сравнительно быстро. И по указанному списку было почти сразу названо несколько произведений, тот же Мане, Дега с его шляпками и ряд других, которые считались попросту утерянными. Как с колесами в известной пьесе по Василию Шукшину: колеса-то есть, но на самом деле их никогда не было, черт знает что… И по всем этим вопросам Виталию Александровичу Баю уже в ближайшие дни придется давать четкие показания.

Основного виновного, к сожалению, уже не допросишь. Его похоронили вчера на Троекуровском кладбище. Грязнов был на похоронах. А теперь со дня на день собирался вылететь в Венгрию, поскольку по сведениям, поступившим Мыльникову от его венгерских коллег, находящийся в Будапеште, аргентинский, правда, гражданин Вадим Борисович Богданов развил пока не очень понятную, но с явным уголовным креном валютную деятельность. Грязнов ждал лишь команды.

Но сегодня Слава провожал Турецкого в аэропорт Домодедово.

По дороге рассказал, как проходили похороны Константиниди. Народу было немного, и все не были знакомы ни ему, ни, похоже, Ларисе Георгиевне. Некоторые потом подходили и скорбно пожимали ей руку, выражая свои глубокие соболезнования. Говорили, что с покойным их связывали долгие годы служения искусству. Интересовались судьбой оставшихся полотен, предлагали свои услуги и помощь в устройстве их дальнейшей судьбы. Другие, молча постояв у осыпающейся могилы, так же молча ушли, словно удостоверившись, что со старым коллекционером больше не придется иметь дел. Странные, в общем, похороны.

Лариса попросила Грязнова отвезти ее домой, она была без машины, приехала на кладбище с Полиной Петровной на катафалке. Слава, и сам почувствовав облегчение, охотно отвез их с Полиной в Староконюшенный. Там Лариса пригласила его помянуть старика. Машину можно оставить до утра. В конце концов, это для Грязнова старик был человеком, склонным к нарушению законов, а для дочери-то отец. Выпили, не чокаясь, по рюмке водки, потом приехал очередной охранник, и Грязнов со спокойным сердцем покинул квартиру Константиниди.

Турецкий же поделился со Славой результатами своих поисков в Эрмитаже, и оба они пришли к единому мнению, что дело тухлое, поскольку концы его находятся в недрах бывшего КГБ. Захочет Федеральная служба безопасности поднимать пыльные тома или сочтет это лишним в настоящее время, решать уже не Турецкому с Грязновым. Но несомненно одно: кражей, перепродажей картин, подменой подлинников на копии занималась наша родная, отечественная государственная мафия, выпестованная в глубинах беззакония власти и абсолютной для нее вседозволенности. Какое место занимал в этой иерархии Константиниди, пока можно было только догадываться. На пахана, может, он и не тянул, но что близок был к престолу, и весьма, было несомненно.

Найденные у Константиниди полотна Кругликов проверит по каталогам Интерпола, и тогда решится их окончательная судьба. Но, скорее всего, Ларисе Георгиевне они будут уже не очень и нужны. Заметила же она однажды, что за все отцовские миллионы счастья все равно не купить.

Чтобы хоть немного развеселить друга, Турецкий рассказал, с каким трудом ему удалось избежать посягательств на свою невинность со стороны ответственного работника Эрмитажа. Посмеялись, и Грязнов, вдруг посерьезнев, сказал, что Каринка предложила им с Нинкой, как только закончится это поганое дело, съездить в круиз. На теплоходе, в каком-нибудь люксе, по всему Средиземноморью…

— Да, — философски заметил Турецкий, — мне это, увы, недоступно. А вам-то чего? Я бы на вашем месте охотно принял такое предложение.

— В люксе, она говорила, чуть ли не три комнаты, — со слабой надеждой заметил Грязнов.

— Славка! — погрозил пальцем Турецкий. — Я уже получил замечание от начальства. Оно ж у нас все видит, а душевного неравновесия замечать попросту не желает. Счастливого вам пути. А я не знаю, когда и вернусь-то теперь в Москву.

Он оказался очень недалек от истины. Потому что уральское убийство, хотя было и дерзким, но лишено видимых концов, за которые можно было тут же уцепиться. То есть исполнено в высшей степени профессионально…