Опасные клятвы

4

ТЕО

Я договариваюсь о встрече с Николаем в нейтральной обстановке, в одном из частных закусочных города. Это место, вход в которое требует определенного статуса, а также не терпит насилия, что делает его обычным местом встречи для подобных дел, среди таких мужчин, как мы. Никто из нас не согласился бы встретиться на чужой территории, поэтому вместо этого я сижу в кожаной кабинке в тусклом углу, слабо пахнущем табаком, со стаканом виски и жду, когда появится Николай Васильев.

Он приходит вовремя, и я рад, что он не заставил меня ждать. Он опускается в кресло напротив моего, жестом приглашает симпатичную блондинку-официантку, которая маячит чуть поодаль, и заказывает себе водку.

— Я должен был догадаться. — Я киваю на его напиток. — Я думал заказать для тебя, но не был уверен, что у тебя более уникальные вкусы.

— Я не против хорошего виски. — Николай кивает на мой бокал. — Но в таких ситуациях, как эта, предпочтительнее придерживаться того, что я знаю.

Напряжение можно резать ножом. Я не сомневаюсь, что мы оба вооружены, скорее всего, все в этом заведении вооружены, джентльменское соглашение о том, что никто не причиняет насилия другому, единственное, что предотвращает кровавую бойню. У большинства мужчин в этом заведении наверняка есть друг к другу претензии того или иного рода, и большинство из них с радостью выплатят их кровью.

— Почему ты предлагаешь мне свою сестру? — Я спрашиваю прямо, и Николай смеется.

— Прямо к делу, не так ли, Макнил? Прямолинейный до безобразия. Не могу сказать, что не ожидал этого от тебя.

— Я нахожу, что разглагольствования, это пустая трата времени. — Я наклоняю бокал, глядя на свет лампы, отражающийся в янтаре. — Я достаточно уважаю тебя, Васильев, чтобы не тратить свое время впустую.

— Это слишком громко сказано для человека, чей род происходит от фермеров, выращивающих картофель. — Николай поднимает бровь, и я понимаю, что он ожидает от меня реакции. Он проверяет меня, чтобы узнать, такой ли я жестокий и вспыльчивый человек, о котором ходят слухи. Это совсем не так.

— То, что любят говорить обо мне мои враги, далеко от истины. — Я спокойно выдерживаю его взгляд. — Это правда, мои предки копались в грязи и жили в лачугах. Теперь мне доставляют еду, и я живу в пентхаусе. Я помню о тех высотах, к которым стремились другие мужчины до меня, и об ответственности, лежащей на моих плечах. Именно поэтому мы сейчас обсуждаем этот вопрос, Васильев, и я не говорю тебе, чтобы ты пошел на хрен со своей сестрой, и не действую по плану, который предпочитает по крайней мере половина королей, и который заключается в продвижении на твою территорию.

Николай поджал губы.

— Тебе следует быть осторожнее, когда ты говоришь о Марике.

— И тебе следует быть осторожным в общении с мужчиной, которому ты планируешь отдать ее в жены. — Я делаю еще один глоток виски. — Ты подвергаешь ее опасности, Васильев, если веришь тому, что говорят обо мне мои соперники. Так что либо ты думаешь, что, сказав, что мои предки были картофелеводами, я действительно нарушу здешние условности и пристрелю тебя на месте, либо ты просто придурок.

Уголки рта Николая вздернулись легкой улыбкой.

— Я рад видеть, что ты уравновешенный, хотя и холодный человек. Я не ожидаю, что ты станешь теплым мужем для Марики, большинство мужчин, подобных нам, таковыми не являются. Но я надеюсь, что ты не причинишь ей вреда.

— Я и не собирался этого делать. — Я допиваю виски и прошу официантку налить нам обоим напитки. — Но ты так и не ответил на мой вопрос. Почему ты вообще предлагаешь ее мне?

— Я хочу сделать все не так, как делал мой отец, — просто говорит Николай. — Мой отец воспринял бы твои угрозы и использовал их как повод похоронить тебя, или попытался, — поспешно добавляет он. — Я бы предпочел не ввязываться в эту дискуссию в вопросах о том, кто окажется победителем в злополучном конфликте между нашими организациями.

— Значит, ты считаешь, что это было бы неудачно.

— Я, в отличие от моего отца, считаю, что кровопролитие там, где возможен мир, всегда прискорбно.

— Это не та репутация, которая тебе предшествует. — Я сужаю глаза. — Николай Васильев, человек, насколько я знаю, который пытает без жалости и владеет искусством добывания информации до тонкостей. Он жесток, безжалостен и кровожаден. Не он ли сидит передо мной?

— Все это было на службе у моего отца, — прямо говорит Николай. — И я не отрицаю, что при необходимости могу стать тем же человеком. Не сомневаюсь, что в будущем эти навыки мне еще пригодятся. Но я предпочитаю сохранить их для необходимости. Мой отец пытал ради удовольствия, — добавляет он. — А я никогда не мучил в удовольствие.

— И все же. — Я постукиваю пальцами по дереву. — Мы всегда были врагами, твоя семья и моя. Мне кажется подозрительным, что ты решил отбросить все это, вражду поколений, ради мира сейчас. Тем более, когда в качестве посредника тебе придется предложить свою сестру.

— Именно так. — Николай выпивает еще одну рюмку водки. — Зачем мне предлагать ее тебе, если я не хочу заключить мир? Я хочу, чтобы моя сестра была в безопасности. Так что, если бы я чувствовал, что ты нечестен, или что мир между нашими семьями невозможен, зачем вообще было делать это предложение? — Он пожимает плечами. — Я бы не стал без необходимости подвергать ее опасности.

Я долго сижу, наблюдая за его лицом. Мне нравится думать, что я умею хорошо читать других, а Николай моложе меня. У него меньше лет практики в контроле за выражением лица, хотя он довольно хорош в этом.

— Надеюсь, ты знаешь, что эти слухи не соответствуют действительности, — говорю я наконец. — Ты знаешь, о чем я говорю.

— Конечно. — Николай взбалтывает водку в своем стакане. — Если бы я думал, что это так, я бы не стал предлагать тебе Марику. Это было бы оскорбительно и для нее, и для нашей семьи.

— Очень хорошо. — Я знаю, что именно в этот момент нужно принимать решение. Я совсем не уверен, что Марика та, кого я хочу выбрать себе в жены. Она молода и невинна, и то, что я хочу, я не уверен, что она сможет мне дать. Но отказ означает войну.

За два с половиной десятилетия я так и не нашел женщину, на которой хотел бы жениться. Почему я думаю, что найду ее сейчас?

Марика — мудрый выбор. Она обеспечивает столь необходимый союз, а также источник наследников, которых короли начинают требовать от меня. Наша организация — не демократия, но это не значит, что меня нельзя сместить, если мое лидерство будет поставлено под сомнение. Такое уже случалось, даже в Бостоне, совсем недавно.

— Как бы ты хотел это сделать? — Спрашиваю я наконец. — Как мне с ней встретиться? Полагаю, в доме вашей семьи.

— Мы будем ужинать в нашем родовом поместье, — спокойно говорит Николай. — Через три дня. Все будет улажено после того, как вы с Марикой встретитесь. Наша семья до сих пор придерживается старых традиций, — добавляет он. — Будет заключен кровный контракт.

— Моя тоже придерживается некоторых старых традиций. — Я опрокидываю бокал назад, допивая виски. — Очень хорошо. Я приду в твой дом через три дня. Никакого насилия. Перемирие на время решения этого вопроса.

Николай кивает, тоже допивая свой бокал.

— Согласен, — говорит он. Затем он протягивает руку, и я беру ее.

Рукопожатие, и он уходит. Я не виню его за то, что он не хочет проводить в моем присутствии больше времени, чем нужно — мы не друзья. Но я остаюсь в кабинке в задумчивости и прошу еще один напиток, радуясь хотя бы тому, что здесь ко мне никто не подойдет. Если только девушка не попытается отменить встречу в последний момент, а я не могу себе представить, что она это сделает, сделка практически заключена. Марика Васильева станет моей невестой, и у меня, наконец-то, появится жена.

Я едва могу представить ее. Я видел ее несколько раз, когда покидал особняк Васильевых после бурных встреч с ее отцом. Я помню, что она была очень красива и очень молода, и мне немного стыдно, что это меня возбуждает. Я вспоминаю вид стройной блондинки, движущейся по коридору, быструю вспышку длинных шелковистых волос и ярко-голубых глаз, и мой член дергается в брюках костюма.

Она значительно моложе меня. Скорее всего, на двадцать три года, если не больше. О чем, черт возьми, я собираюсь с ней говорить? Я задаюсь этим вопросом, но мой член набухает при мысли о том, как она может выглядеть обнаженной, уже проскакивая вперед к брачному ложу, напоминая мне, что разговоры не являются обязательной частью брака. Но, к сожалению, лично я хотел бы, чтобы это было так. Я откладывал бракосочетание именно по этой причине, потому что хотел иметь жену, которая бы мне нравилась. Я понятия не имею, понравится ли мне Марика Васильева.

Если она тебе не понравится, не нужно с ней общаться. Ты можешь делать то, что тебе нужно, чтобы она была счастлива и довольна, и заниматься своими делами. Это твой мир, и он прогибается под тебя.

Однако я всегда говорил, что если женюсь, то буду верен своей жене. Это еще одна причина, по которой я так долго откладывал это. Произнеся клятву, я намерен ее сдержать. Я стараюсь держать свое слово, к лучшему или худшему, во всех других сферах своей жизни. Почему же я хочу, чтобы в моем браке все было иначе?

В молодые годы мне казалось, что это нелегко, отказаться от огромного количества женщин, жаждущих забраться в мою постель. Теперь это уже не так. На самом деле, я предпочел бы иметь ту, которая останется. Но я не знаю, является ли Марика такой женщиной. Будет ли она достаточной для меня и стану ли я тем, кого она захочет взамен.

Есть только один способ выяснить это.

Я чувствую себя беспокойным и раздраженным, когда вхожу в свой дом. Мой фамильный особняк, которым я всегда гордился, кажется просторным, когда я в одиночестве вхожу внутрь и включаю свет, чтобы наполнить светом холл с деревянным полом. Идя к сверкающей лестнице, я не могу не думать о том, что подумает моя новая жена, когда я приведу ее сюда: темно-зеленые стены, обшитые деревом, картины и семейные портреты, развешанные по стенам. Дом представляет собой смесь штрихов, которые внесли в него члены семьи, жившие здесь раньше, и работы наемных декораторов, история и современность смешались воедино, и мне это нравится. Мне всегда это нравилось.

Ты слишком много думаешь об этом, говорю я себе, проходя в свою комнату, стягивая галстук и бросая его на стул вместе с пальто. Марике понравится дом, потому что от нее этого ждут, и она будет счастлива, потому что это ее работа как моей жены — быть счастливой. Но в моей голове звучит голос, напоминающий мне, когда я сажусь на край кровати и смотрю в широкое окно на далекие огни города, что это не то, чего я хочу.

Уступчивая жена, скрывающая свои истинные чувства и ублажающая меня, это не то, чего я хочу.

И я понятия не имею, какой женой будет Марика.