Опознание невозможно

Глава шестнадцатая

Пожарный инспектор Нейл Баган уведомил Болдта по сотовому телефону, что на место пожара прибыл химик из АТФ. Болдт развернулся на перекрестке и поехал через Уоллингфорд по 45-й улице, миновав по пути огромный щит кинотеатра, на котором рекламировался новый фильм Ричарда Дрейфуса.

Он не был в кино вот уже больше двух лет. До того, как родился Майлз, они с Лиз смотрели по три фильма в неделю. Болдт позвонил жене по сотовому, потому что обычного телефона в летнем домике не было, но в ответ услышал лишь записанное ее голосом сообщение. Он сказал жене, что скучает по ней и детям и что не может дождаться, когда они вернутся домой. Он не стал упоминать о найденном втором теле, о волнении, стеснявшем ему грудь и затруднявшем дыхание, о сосущем предчувствии, что в любой момент может быть намечена третья жертва, и о том, что у него, следователя, имелись в распоряжении всего пара отпечатков ножек лестницы и несколько ворсинок. Стоит только обмолвиться об этом, и Лиз запросто может позвонить в банк и продлить отпуск еще на неделю. Ему же до боли хотелось увидеть детей.

Доктор Говард Карстенштейн походил на одного из профессоров университета, куда Болдта время от времени приглашали читать лекции по криминалистике. На нем была белая рубашка с галстуком, под которой виднелась майка, у доктора были квадратные плечи мужчины, который поддерживает себя в форме, по-военному короткая стрижка, так что цвет его волос определить было весьма затруднительно. Он не понравился Болдту с первого взгляда. Ему не понравилось вмешательство федералов еще до того, как он услышал хоть слово оправдания. Их знакомство состоялось на краю участка, где под охраной полиции оставался уничтоженный пожаром дом. Он больше не тлел, поэтому за ним присматривали всего двое патрульных.

У Карстенштейна оказались пронзительные глаза и крепкое рукопожатие. Он представился уменьшительным именем Гови и сразу же заявил:

— Если обнаруженное вами тело принадлежит владелице дома Мелиссе Хейфитц — а мы надеемся, что так оно и будет, — то тогда путем поджога этого дома был нарушен акт о коммерческой деятельности между штатами. Хейфитц производила дома черничный джем и рассылала его по каталогу. Это квалифицируется как коммерческая деятельность между штатами, что позволяет нам вмешаться, no problemo. Я здесь всего лишь в качестве химика и не собираюсь вмешиваться в ваше расследование, сержант. Просто хочу внести ясность. Пусть другие дерутся за право вести расследование — это не для меня. — Потом он добавил: — Один из ваших пожарников по имени Баган обратился к нам насчет улик, найденных в доме Энрайт. Ваша лаборатория здесь не смогла найти углеводороды в образцах. Мы тоже их не нашли, так что когда прошлой ночью нас известили об этом деле — а оно с душком, — мой босс отправил меня сюда в качестве единственного представителя КНР, то есть команды национального реагирования. — У Болдта не было никакой возможности вставить хоть слово. — КНР занимается маленькими городками, где нет подразделений, расследующих пожары, или же городами, где пожары приобретают массовый характер, как, например, Оклахома-сити. Мы можем прибыть на любой пожар в любом месте в стране в течение двадцати четырех часов или даже раньше. Вот он я. Такова моя история. Что вы можете мне сказать?

Болдт не знал, с чего начать.

— Я из убойного отдела, — заявил он.

— Я знаю, кто вы, — ответил Карстенштейн. — Вы с парочкой других парней присутствовали на совещании в Портленде несколько лет назад. Та штука насчет жертвы. Прекрасная работа.

— О да, «та штука насчет жертвы», — пробормотал Болдт, обиженный до глубины души. Плохое начало. Он попробовал внести ясность. — Вы здесь в качестве химика или шпиона? В какой момент вы, ребята, выходите на сцену и берете все в свои руки?

Говард — зовите меня Гови — Карстенштейн принужденно улыбнулся.

— Все совсем не так. Баган хочет задействовать нашу лабораторию. У нас есть славные игрушки, — сказал он. — Вот и все, сержант, ничего больше.

Болдт размышлял. Пытаясь начать все сначала, он произнес:

— В общем-то, нам нужна вся помощь, на которую мы только можем рассчитывать. Если в огне погибла Мелисса Хейфитц, то у нас есть два уголовных преступления против личности и почти никаких улик. Все, чем вы сможете помочь, будет встречено с большой благодарностью. — Откуда федералы узнали имя жертвы раньше его, следователя, ведущего дело? Он почувствовал себя униженным. — И если она не замужем, у нас окажется целый город с насмерть перепуганными женщинами. Пресса дает такой материал на первых страницах.

— Итак, приступим, — сказал Карстенштейн, держа в руках пару блестящих металлических баночек, куда складывали найденные на пожарище улики. — Эти ваши два пожара нас просто озадачили, сержант. Клянусь Богом, сержант, мы этого не потерпим. — Он повернулся к сгоревшему зданию. — Если бы вы дали себе труд присоединиться ко мне, я был бы вам благодарен за компанию. От этих переездов меня тошнит.

Лу Болдт следовал за ним по пятам, готовый научиться чему-нибудь. У Гови Карстенштейна был как раз подходящий вид.

Болдт громко произнес, чтобы его услышали из-за рева проезжавшего мотоцикла:

— Если вам дороги ваши туфли, — предостерег он, — я бы не ходил в них туда.