Оружейница

Аламо 12-е число 10-го месяца 21 года, 23 часа 23 минуты Саша

Выйдя из магазина с большим бумажным пакетом обнов каждая, мы забрали из «запора» отложенный на ужин харч. Я вынула из синей сумки старый протез, покидала в нее стволы, кроме пулемета, и, прихватив костыли, направилась, с Настей, в гостиницу.

При первом же взгляде на хозяйку в безразмерной майке с номером сразу пришло на ум сакраментальное — «проще перепрыгнуть, чем обойти». Расплатившись и получив из рук хозяйки ключи, мы поднялись в номер. Комната со стенами нежно-розового цвета была навскидку не меньше тридцати квадратов и оборудована двуспальной кроватью типа «сексодром огроменный», большим зеркалом, столиком с двумя легкими креслами, холодильником, небольшим буфетом и тремя дверьми, одна из них вела на балкон, вторая — в большой встроенный шкаф, третья — в ванную комнату, заглянув в которую, я обнаружила, что и ванна тоже нестандартного размера и явно рассчитана на двоих.

Отправив мыться первой Настю, я разделась и с наслаждением сдернула протез. Посмотрев на мобилу, я прикинула в уме, сколько прошло времени с московского утра, и убедилась, что поставила личный рекорд пребывания в протезе — почти сутки, считая и часы, проведенные в Москве, и это явно сказалось на состоянии культи — она покраснела и изрядно побаливала. Тут я вспомнила, что здешние сутки составляют тридцать часов «с хвостиком». Честно говоря, это меня мало обрадовало, по опыту я нормально выдерживала в протезе десять-двенадцать часов в сутки, не более, и как разложить это время на тридцатичасовые сутки Нового Мира, мне еще предстояло придумать; ясно лишь, что костылям и креслу мне придется уделять существенно больше внимания, чем раньше.

Тут в дверь номера постучали. Я в два прыжка подскочила к лежащему на кровати пакету с обновами, накинула на себя халат и, схватив «канадки», крикнула:

— Войдите.

Дверь открылась, и в номер вошла необъятная хозяйка отеля с подносом в руках. Ее глаза удивленно расширились, когда она увидела меня, стоящую на костылях, и протез, прислоненный к кровати, но тут же удивление сменилось доброжелательной улыбкой. Она подошла к столику, поставила на него поднос, на котором стояло блюдо с бутербродами и запотевший графин с каким-то напитком, и добавила к ним два высоких стакана из буфета. Пожелав приятного аппетита, хозяйка выплыла из номера, а я в который раз дала себе слово заняться «американским разговорным», ибо мое умение довольно бегло читать технические тексты не очень-то помогало в разговоре.

Выудив палку колбасы, хлеб и корнишоны, я стала готовить еще бутерброды, ибо если для просто «заморить червячка» перед сном принесенная хозяйкой порция была более чем достаточной, то для двух по-настоящему голодных девчонок ее было явно маловато.

Дверь ванной распахнулась, и оттуда появилась Настя в ярко-желтом халатике.

— Ой, Саша, ванна просто прелесть, и шампуней целая куча, зря мы свой покупали, и фен прекрасный…

— Ой, так уж и зря! А вдруг завтра друг другу из кружки поливать будем где-нибудь в саванне?

— Так завтра мы еще здесь.

— А послезавтра? Ну ладно, дорежь бутерброды и кушай, не жди меня, я мыться.

— Саш, а тебе… это… не надо помочь… ну это… там… в ванну залезть?

Рассмеявшись, я взъерошила Насте ее мелкие кудряшки.

— За заботу спасибо, но за пять лет я научилась уже справляться с мелкими бытовыми проблемами.

Зайдя в ванную и воспользовавшись удобствами, я разделась и уселась на край быстро, несмотря на размеры, наполнявшейся водой ванны. «Да-а-а, бассейн неслабый, размерчик где-то два на полтора, явно предназначена для шалостей новобрачных». — Я представила себя и Сережку в нем и почувствовала влагу на щеках. Чего уж врать себе самой, я влюбилась в него еще на первом курсе, когда шкандыбала по коридорам «бауманки» на костылях, а у него был красивый роман с однокурсницей с факультета ИБМ [19]. Потом я стала на протез, а Сережка на третьем курсе побил горшки со своей красоткой, но я все равно, как последняя дура, общалась с ним на уровне «привет-пока», отчасти из-за своих «протезных» комплексов, а отчасти из-за разницы в социальном уровне наших семей. Мать Сережки была профессором МГУ, а отец заметным человеком в «центре Хруничева» [20], и вообще его семья была потомственно связана с «оборонкой», занимая в ней не последние места. Тот факультетский вечер, на который я заявилась на «пег-леге», изменил все. И моя глубоко запрятанная боязнь, что это будет «приключением на один вечер», слава богу, не сбылась.

Заметив, что ванна набралась, я отодвинула в сторону сладкие и горькие воспоминания и, перекинув ногу через борт ванной, опустилась в горячую воду…

Господи! Как мало бывает нужно иногда человеку, чтобы почувствовать себя счастливым. Сейчас мне после всех переживаний прошедшего дня, жары, страха и гонки в открытом, насквозь пропыленном БТР, ванна казалась райским местом, тем более что размеры позволяли лежать на воде, вытянувшись во весь рост и не касаясь стенок, даже губернатору Калифорнии [21], не то что мне. Как следует размокнув, я принялась с наслаждением смывать с себя пот и грязь прошедшего дня, по ходу разминая замученную за день культю.

Когда я, чистая, розовая и умиротворенная, вышла из ванны, то первое, что я увидела, был виноватый взгляд Насти.

— Ну что ты так смотришь? Что-нибудь случилось?

Настя заменжевалась и, опустив глаза, проговорила виноватым голосом:

— Саш, ты извини, но я… это… все огурцы съела.

— Тю тебя… пугаешь людей! — Посмотрев на стол, я убедилась, что если бутербродов Настя оставила мне больше чем половину, то корнишонов просто нет, и даже рассол из банки выпит. Сообразив, в чем причина Настиной тяги к солененькому, я не удержалась и захихикала.

— Ну, раз вам так необходимо солененькое, то я не против. Завтра купим еще чего-нибудь такого.

— Кому нам? — Настя непонимающе хлопнула глазами.

— Тебе и твоей ляльке. — Выражение Настиного лица стало испуганным.

— Ой, Саша, что со мной дальше будет?! — Ее глаза наполнились слезами.

— Ну, я, конечно, не акушер-гинеколог, но исходя из общесистемных соображений, совсем скоро у тебя начнет припухать пузо, потом пупок покажет миру дулю, а когда пузо станет размером с баскетбольный мяч, то «как велит закон природы, в урочный час случатся роды» [22].

— Тебе хорошо говорить, а мне рожать прийдется-я-я, — Настя заревела. Понимая, что это обычный закидон беременной, я уселась за столик и стала истреблять бутерброды. Когда поток слез иссяк и Настя перешла к обиженным всхлипываниям, я спокойно сказала:

— Ну, во-первых, мне очень жаль, что я не беременна, была бы живая память о любимом человеке, — выражение лица Насти мгновенно переменилось с обиженного на любопытствующее. Ей-богу, бабскую страсть к р-р-романтическим историям не изменит даже конец света!

— Во-вторых, ты сама-то понимаешь, что тебе с твоей беременностью тоже неслыханно повезло, и случись все месяцем позже, тебя бы благополучно прикопали бы где-нибудь в лесу. А так ты здесь, а они там.

— Саш, а как я буду одна с маленьким? Кому я буду нужна?

— Ну, во-первых, не одна, а со мной, а во-вторых, здесь, зуб даю, есть серьезный демографический перекос.

— Это как?

— Ну, мужиков больше, чем баб.

— А почему?

— Ну, у мужиков шило в жопе побольше, вот и лезут туда, куда кобель свой хер не совал, а мы, бабы, все же больше дома сидим.

Настя захихикала.

— Ладно, давай спать. — Я сбросила халат, пересела на кровать и, достав из сумочки тюбик детского крема, стала втирать его в культю.

— Саш, а ты что, без рубашки спать будешь?

— Ага, у нас в семье все так спят. — Я включила ночник и попрыгала к выключателю верхнего света, погасив его, вернулась к кровати и нырнула под простыню.

— Саш?

— А…

— А кто тебе Юра? У вас был роман, да?

— Тю на тебя, жертва сериалов. — Я потянулась и выключила ночник — Юрка служил вместе с Валеркой, моим старшим братом, срочную в Чечне. Там они не раз капитально выручали друг друга, ну и скорешились. После дембеля Юра гостил у нас. У меня как раз была первая сессия и одновременно я осваивала свой первый протез. Самое время для романа. Так Все. Спа-а-а-а-ть.

Несмотря на море самых сильных впечатлений, я отключилась почти мгновенно, но подсознание устроило мне классную развлекуху. Во сне над саванной кружились белые «Ми-24» [23] и пуляли ПТУРами [24] по рогачам. Я в прикиде с достопамятного вечера стояла возле своего «Запорожца», выкрашенного в камуфляж здешней Российской армии, и отстреливалась из стоящего сошками на багажнике ПТРС [25] от медленно приближающихся гиен с немецкими «балочными крестами» на боках. А Настя в красноармейской форме 41-го года с петлицами, в обмотках и каске, но вооруженная «ПП-93», подносила мне пачки с патронами. Последней запомнившейся мыслью сна было: «Как хорошо, что Фрейд и Кащенко остались в другом мире!»