Оружейница

Порто-Франко 24 число 02 месяца 22 года. 19 часов 13 минут Валерий Кравцов

Наконец мы прошли через КПП Порто-Франко. На нем всем опечатали оружие, и через три минуты мы увидели строящийся мотель, подходивший под описание Арама. Четыре или пять домиков были уже видимо готовы, а на трех других, находившихся на разных стадиях, старательно жужжала примерно дюжина рабочих.

От довольно большого, продолговатого одноэтажного здания в нашу сторону направилась настолько знакомая фигура, что я в, первую секунду подумал, что Арам обогнал нас на поезде, и теперь встречает здесь. Но приглядевшись, я увидел, что подошедший к нам человек, хотя и очень похож на Арама, но несколько моложе и, пожалуй, крупнее в талии. Сережины родители подошли к нему, и Маргарита Геннадьевна протянула Саркису записочку брата. После короткой беседы тот быстро направился к двери с надписью по-английски «ресепшн».

Выйдя из машины, я подошел к ним.

— Так, все в порядке, Саркис дал нам два, — Сережин отец показал на первые в ряду домики.

— Держи ключи, — я подпрыгнул от неожиданности и обернулся. За нашими спинами стоял Саркис. Блин! Как он смог подойти абсолютно бесшумно, и это при своем, мягко говоря, немалом весе, и по свеженасыпаному гравию?!

— Здравствуйте, — я протянул руку и взял ключи. — А вы случаем школу нинзь не заканчивали?

— Здравствуй, дарагой. Случаем не заканчивал, — Саркис весело улыбнулся.

Тут Андрей Палыч шагнул вперед и решительно вручил ему деньги.

— Вот, Саркис, возьмите. Я понимаю, что домики еще не готовы, но и мы порядочные клиенты, а не халявщики вроде Лени Голубкова.

Саркис засмеялся и взял деньги.

— Это да. Вы как заселитесь, приходите ужинать. В обед охотники молодую антилопу привезли. Жаркое… — Саркис причмокнул, приложив пучок пальцев к губам.

Покидав сумки в домики и по-быстрому умывшись, мы отправились в ресторан. Народу было довольно много, но мы сумели пристроиться кучно и дружно сделали заказ на антилопу. Саркис был прав — жаркое было превосходным. Мы вовсю наворачивали ужин, как вдруг мама встала, подошла к вяло ковырявшемуся в своей тарелке Пал Палычу и потрогала ему лоб. Нахмурившись она полезла в свою сумочку, выудила оттуда термометр и, не слушая возражений, засунула его Палычу под мышку. Вынув его через пять минут, мама огорченно хмыкнула: — Тридцать восемь и два, обычная реакция на прививку. Давай, Палыч, доедай, и на боковую, отлежишься, а завтра посмотрим.

Мы с отцом переглянулись.

— Валер, если Палыч и завтра будет не в форме, тогда я сяду на КРАЗ, а ты — на мою. Марин, ты, если что, завтра поведешь «бразильца», — мама, соглашаясь, кивнула.

С трудом справившись с героических размеров порцией, я встал из-за стола. Максик уже давно оставил тарелку с наполовину недоеденным ужином, и теперь болтал ложкой в недопитом стакане с соком. Оценив количество съеденного, я решил не предъявлять ему претензий. От души поблагодарив за вкусное и обильное угощение, я, с малым и Таней отправился в домик. Там уже были брат и Палыч с женой, занимавшиеся подготовкой ночлега. Я присоединился к ним, и некоторое время были слышны только нецензурные звуки насосов, накачивавших матрасы.

Потом пришла Оля с сыном, и они с Таней начали укладывать малых. Те, утомленные поездкой и от пуза поужинавшие, потухли почти сразу.

Когда все пришли из ресторана, возникла идея «прошвырнуться по Бродвею». Скорее всего, завтра мы уедем и больше в Порто-Франко не попадем никогда. Анна Матвеевна сказала, что останется с мужем и присмотрит за мелкими, а все остальные решили прогуляться, несмотря на усталость. Естественно, сразу выйти не получилось, ибо лучшая часть нашей компании с криком «минуточку, а то я ужасно выгляжу» ринулась к своим сумкам и косметичкам. Мужская же часть, стоя возле наших машин, стала коротать время, вспоминая подходящие к ситуации анекдоты.

Примерно через полчаса наши дамы вышли из домиков, я подхватил Танюшку под руку, и мы двинулись.

Порто-Франко был раскидистым городом, построенным по американской квадратно-гнездовой системе: улицы, параллельные берегу океана, имели названия, перпендикулярные — были номерными. Как оказалось, будущий мотель Саркиса находился в начале Главной улицы и через некоторое время мы вышли на овальную площадь. Посередине площади бил фонтан, в больших вершинах овала зеленели два скверика с лавочками и какими-то абстрактными скульптурными извращениями. По краю площади стояли трехэтажные дома, все первые этажи которых были отведены под кафе, рестораны, магазины и прочие признаки центра местной светской жизни. Пройдясь по площади, мы наткнулись на табличку, известившую нас, что площадь называется Овальной. А что, точно, без затей и не ошибешься, даже если здесь в первый раз.

Повернув направо, мы вскоре вышли на берег океана. Сейчас волнение было побольше, чем утром, но красоты представшему перед нашим взглядом виду, это не убавило.

Возвращаясь с берега, мы наткнулись на еще не закрывшийся компьютерный магазинчик. Лешка и Сергей немедленно занырнули в него, пообещав догнать честную компанию И действительно, минут через десять, когда мы уже почти дошли до Овальной площади, позади раздался их топот и тяжелое дыхание.

— Ну, и стоило того? — Андрей Палыч ехидно посмотрел на сына.

— Стоило. По железу — ничего такого, чего нет у нас, только цены обморочные, по софту тоже — сплошь голимый контрафакт, — Серый ухмыльнулся. — Но зато вот это… — тут он потряс парой упаковок с дисками, — интерактивная карта мира! С возможностью внесения изменений! Я взял пару штук, поставим на все наши компы.

Прогуливаясь, мы зашли в один из сквериков. Уже стемнело, и свет уличных фонарей и вывесок различных заведений слабо освещал аллею. Неторопливо шагавшая рядом с матерью Оля столкнулась плечом с шедшим им навстречу, в обнимочку с довольно вульгарной блондинкой, мужчиной.

— Извини… — Оля повернулась к нему… и, с визгом шарахнувшись назад, шлепнулась на землю.

Мужчина тоже шарахнулся от нее, и в неверном свете, проникавшем сквозь ветки, я увидел изумленно-неверящее выражение его лица.

Сергей стремительно скользнул вперед и, всандалив мужику в солнечное сплетение, рывком выкрутил ему правую руку.

— Эдик! Сука! С воскрешением! Чью же тушку ты вместо себя оставил?! — Сергей, еще сильнее выкрутил ему руку, ставя на колени и задирая вверх кисть.

— От же урод, даже пальчика не пожалел, чтобы колечко покойнику нахлобучить! — На правой кисти мужика, вместо безымянного пальца была короткая, сантиметра полтора, култышка. До меня дошло, что это якобы убитый в Питере муж Оли.

А та, вскочив с земли, набросилась на него с ударами и пинками.

— Ты… урод… дрянь… козел… сука… я полгода не спала, боялась, что нас… найдут те бандюганы… что ты денег занял! — Оля сделала несколько шагов назад, упала на колени и страшно разрыдалась.

— Ну что, козлик, рассказывай как ты дошел до жизни такой, — Андрей Палыч подошел к Эдику, — как догадался жену и сына на свежем воздухе оставить, да еще с бандитскими…

— А вот хер ему, а не сына! — Взвилась Оля и, вскочив, с маху влепила ему кросовком в правый глаз.

— Понятно что хрен, — Андрей Палыч прижал дочку к себе…

Внезапно нас всех осветил сильный луч ручного фонаря.

— Всем оставаться на местах, Патруль Ордена. Что здесь происходит? — человек говорил по-русски без акцента.

— Они меня… Ой! — Серый приподнял его руку повыше.

— Так, отпустил! — резко произнес старший патруля. Сергей отпустил руку Эдика, тот только привстал и собрался что-то сказать, как второй патрульный резко шагнул к нему и, схватив левой рукой за плечо, стукнул стволом «эм шестнадцатой» по пояснице. Раздался металлический звук, патрульный резко повалил его на землю и упер в спину ствол винтовки.

— Оба-на! — старший подошел к лежащему на земле Эдику и ногой задрал его рубашку. Сзади на ремне висела открытая кобура с пистолетом. Старший забрал пистолет и спросил:

— Разрешение на ношение есть? Ну!

— Нет, — полузадушено прохрипел Эдик.

— Пакуйте, — скомандовал старший и повернулся к нам. — Сержант Финкельштейн, старший патруля. Что здесь все-таки произошло?

— Этот урод там, — Андрей Павлович мотнул головой, — был моим зятем, занимался бизнесом. Крутил дела, ну и докрутился. Свалил сюда, оставив вместо себя горелый труп и кучу долгов моей дочери. Причем долгов очень неприятным людям. Мы там его честь по чести похоронили, а здесь столкнулись нос к носу.

Сержант покрутил головой, пытаясь сдержать смех, но потом не выдержал и заржал. Отсмеявшись, он чуточку виновато посмотрел на Олю.

— Извините, пожалуйста. Я здесь, в Патруле, уже пять лет, но про такой афронт слышу впервые. Но развейте мои сомнения, разве для опознания не делали генетический анализ?

— Не делали, — всхлипнула Оля, — я его опознала по обручальному кольцу с надписью. Оно последние годы не снималось. Я ж подумать не могла, что он…

— Да, я видел, что у него нет пальца, — сержант снова покрутил головой, — видно припекло его не по-детски.

— Припекло, — подтвердил Андрей Павлович. — Залез в долги бандитам, а Оля пять месяцев места себе не находила. Ее всерьез искали, и если бы один человек не посодействовал тому, что главного искателя на время в КПЗ закрыли…

Тут к сержанту подошел один из патрульных и стал докладывать по-английски. Я с изумлением увидел, что у всей Серегиной семьи лица приобретают ошалело-брезгливое выражение.

— Простите, сержант, — обратилась к нему Маргарита Геннадьевна, — я правильно поняла то, что говорил ваш боец…

— Правильно, — с тем же брезгливым выражением ответил Финкельштейн. — Да, ваш, как я понимаю, уже бывший родственник, действительно зарабатывает на жизнь сутенерством в борделе «Шестицветный лотос», и да, это гей-бордель.

Я поймал себя на том, что у меня на лице образовалось то же выражение отвращения. Сутенерство, по мне, это, наверное, самый мерзкий раздел криминала, а уж «голубое» сутенерство… Тьфу!

— Скажите, — обратилась к Финкельштейну Оля, — а что мне делать, если он…

— Пристрелить, — сержант написал что-то на листке блокнота, вырвал и протянул его Андрею Палычу. Чуть понизив голос, добавил: — Вы ведь едете в здешнюю Россию? — и, увидев наши утвердительные кивки, продолжил: — Если в Протекторат Русской Армии, то отдайте эту бумажку в Отделе Кадров протектората, в ней его номер «ай-ди» и нынешнее имя, ну и обрисуйте товарища, пусть при появлении гонят сраной метлой, триста лет он там не нужен. А вот в Московском протекторате он может найти себя, — сержант увидел отрицательный жест Андрея Палыча, и продолжил: — Вот и правильно, в основном народ едет к воякам. А так его, — он ткнул большим пальцем за плечо, — сегодня уже нашли неприятности. Незаконное ношение оружия в городе, здесь это серьезное нарушение. Его ждет, как минимум, ночь в каталажке и приличный штраф, а учитывая, что этот красавец уже в желтом списке, то могут счесть, что он достоин внесения в оранжевый, и тогда ему дадут неделю на то, чтобы убраться из Порто-Франко на все четыре стороны. Жаль, что никто из подобных уродов не едет на восток, — он усмехнулся. — Ну, желаю вам удачи. И, знаете, все с кем я знаком, довольны, что перебрались сюда. Счастливо.

Он повернулся и пошел к просматривавшемуся сквозь деревья «хамвику», а мы, поглядывая друг на друга, стали отходить от такого поворота сюжета.

— Знаете что, давайте-ка отправляться спать, — мама оглядела всех и остановила взгляд на Оле. — А тебе, как придем, я дам пустырника.

— Не надо, теть Марина, а то я опять завтра вести машину не смогу.

— Сможешь, сможешь, — мама подхватила Олю под руку и решительно повела к выходу из сквера. — А на этого козла плюнь и разотри. И вообще, научись во всем находить хорошее. Ты молодая, здоровая, красивая женщина, у тебя есть прекрасный сынишка, и тебе не надо носить траур, храня верность усопшему мужу.

— И то верно! — Оля сдернула с головы траурную ленту и, скомкав, зашвырнула ее в кусты. — Пшел он…

Мы быстрым шагом отправились к Саркису. Придя в мотель и разойдясь по домикам все отключились практически мгновенно, все-таки сто пятьдесят камэ по проселочной дороге, да в колонне, да с непривычки. А ведь завтра предстоит начать бросок на шесть тысяч!