Осень одиночеств

Я решил, что буду гений,

Как товарищ мой, Есенин,

Вирши сладкие плести

Про далёкие пути,

По которым бродят ныне,

Лишь хромые да святые,

Про бездомье и уют,

Да про тех, что водку пьют.

Про берёзки у крыльца,

Как выёживаетца

Соловей в кустах малинных,

И про взгляд собаки-Бима.

Но Есенин — это ж скучно,

Да и как-то несподручно,

Чтобы знали все собаки

Голодранца без рубахи.

Я подумал, брат Толстой

Со своей билибердой

Об страстях и о войне

Отчего-то ближе мне.

Мол, скакать с кривою шашкой,

Да отплясывать с Наташкой

До полночи на балу —

Это прямо по нутру.

Пить французское вино,

Вспоминать Бородино,

Философствовать, как Кант,

И носить на шее бант.

А потом незнамо где

Пасть в глубокой борозде

То ли трезвым, то ль по пьянке

С пухлой розовой крестьянкой.

Впрочем, к лешим графский стиль.

Сжечь, а после сдать в утиль.

Мне скабрезностей не надо.

Пушкин — вот моя отрада!

Сяду троицей с котом

И русалкою тайком,

Хряпну бражки от души,

И скажу себе: «Пиши!»

Про Дадона по шаблону,

Шамаханского Гвидона,

Про шпиона-петушка,

Да Балду не без грешка,

Тридцать три богатыря,

Что шатаются зазря,

Деда-дурня, Бабку злую

И про рыбку золотую.

И как годы напролёт

Белка дивная грызёт

Яйца — чистый изумруд…

Бабы со смеху помрут.

Про красавиц на морозе,

Можно в рифму, можно в прозе,

Дочку, крепость, капитана,

Пугачёва горлопана,

Даму пиковую и

Карты, деньги, селяви,

Про Онегина дуэль

Да про ихнюю мамзель.

Мало ли чего ещё!

Был приятель изощрён.

Только я не шимпанзе

На чужой скакать козе.

Я — особый элемент,

И почтишто пренцендент.

Только гениев не знаю,

Так что вот, сижу, гадаю.

Может… стану как Сусанин,

Чтобы с фигою в кармане

Для читателя чудить

Да за нос его водить.

И, мотая мысль на ус,

Тренирую стиль и вкус.

Кто бы ни был мой кумир,

Свой держу ориентир.

Совершенствуюсь. А то

Стану серое НИКТО.