Осень одиночеств

О чём мечтали, вспомни, лет сто назад?

Весной случиться где-нибудь, например, в Париже.

Пешочком от Сен-Сюльпис пройтись в Люксембургский сад,

Испить под липами Тюильри фисташковый лимонад

Не абы ради чего, а так, для удовольствия и

чуть-чуть престижа.

Наслушавшись Розенбаума с Дольским, накинуть в свет

Цветное кашне из шёлка и сюртук из твида,

А после дёргаться в ритме Abb-ы под треск кассет

Или бит-квартет, курить ВТ и, без шуток, не ведать СПИДа.

На «фронте западном» было без перемен,

Маразм упорно шептал трюизмы,

Не предвещало будущее никаких измен,

Но мы надеялись, что исчезнут — измы.

В мозгах плясала ведьмой неясная кутерьма,

Кружила глупостью, страстью, наглостью и строптивым бесом,

А задницы дЕвичьи облегала плотно фарцованная фирма,

И не плохие задницы, если честно.

До 90-х было не ближе, чем до Луны,

Никто не ведал — упс! — что случится Миша,

В кино, увы, семьёй ходили по выходным,

Володя пел в то время ещё живым,

Но думалось всё же, редко, но о Париже.

Да-а… о Париже.

Ещё о Col-e, Сандре, и всякой там ерунде,

Но не о том, не о том, что вскоре

Повиснет жизнь на то-о-неньком волоске,

Ведь на войне оно, как водится, на войне,

Вдвойне, втройне да сплошном миноре.

«Машина» пела, что будет гореть свеча,

Но лица стёрты нынче, и краски тусклы,

И нету рядом больше того плеча,

Как нет Дассена, Боба и даже «Марселя Пруста».

Эх, годы-черти, вечно торопятся наугад,

Как снегопад вгоняют память в тоску и дрёму.

Ведь все, чем жили, случилось ровно сто лет назад,

И ныне мало кому знакомо…