Останься со мной

Глава 12

“Неизбежная истина заключается в том,

что наши судьбы обречены на это.

И не смотря на твое сопротивление,

нашим сердцам предначертано это.

И каждый раз, когда мы отдаляемся друг от друга,

нам не избежать столкновения вновь.

Снова и снова, для неотвратимой реальности:

Ты и я, мы принадлежим друг другу.“

— Оливер Мастерс

Одиночная камера не была уж такой плохой, как говорил Линч. Ему стоило бы провести сорок восемь часов в классе с доктором Киплером, прежде чем использовать карцер как наказание. Я не возражала против одиночества. Мне оно нравилось.

В целом, мои два дня в одиночке были больше похожи на каникулы. Охранник приносил мне завтрак, обед и ужин. Каждый раз, когда высокий и тощий смуглый мужчина проходил мимо моей двери, я пыталась завязать разговор, в основном используя его в качестве подопытного для моих шуток «тук-тук», но он не находил это смешным.

То, что меня заперли в комнате, позволило затянуться моему разошедшемуся шраму, и, хотя мне удалось утихомирить приступы гнева, призрак воспоминания все еще витал рядом.

Прошло более десяти лет с тех пор, как я в последний раз думала о своих ночных кошмарах. Я не могла вспомнить, из-за чего они начались, или почему моя мать считала, что это ее вина, но я больше не хотела складывать кусочки воедино. Паралич отступил, «ментальные» стены снова стали сильными и крепкими, и одиночное заключение позволило мне снова почувствовать себя нормальным человеком. Доктор Конвей пыталась подтолкнуть меня к разговору о том, что произошло, но говорить было не о чем.

Все случилось так быстро. Олли настаивал, что это он разгромил душевую, когда Стэнли вырвал меня из его рук. Затем вызвали других охранников, чтобы те могли успокоить Олли, когда угрозы в его адрес рикошетом отскакивали от кафельных стен. Словно пули вылетали из их ртов, пока я стояла, заложив руки за спину, и дрожала у стены рядом с дверью. Я не могла понять смысл их угроз, но этого было достаточно, чтобы заставить воинственного Олли признать поражение, когда Стэнли смог увести меня.

Олли предпринял несколько попыток поговорить со мной, когда я вернулась к своему обычному графику в среду, но я отмахнулась от него, поблагодарив за этот мой вынужденный отдых. Если бы не выходные с Олли, мой разум не вышел бы из-под контроля. Я бы захотела позаботиться о Зике, но это привело к воспоминаниям о моей матери. Воспоминаниям, с которыми я физически и морально не была готова столкнуться. Я не могла винить Зика в том, что произошло; он не знал, что делает, а вот Олли прекрасно осознавал.

Олли точно знал, что делал.

Но я уже смирилась.

И вернулась к прежней версии Мии.

Многие путали мое расстройство с депрессией или тревогой, но это было совсем другое. Чтобы впасть в депрессию, нужно чувствовать безнадежность или печаль. Я не чувствовала ни того, ни другого — лишь черную дыру. Мои стены окружали меня, пока я продолжала падать сквозь пустоту. Дверь для Олли, которую я вырезала, заставила меня поверить, что он мог быть аварийным выходом, и часть меня переместилась к этой двери, придерживая ее пальцем. Я почувствовала боль от того, что сделало это со мной. Всё началось в моем сердце. Красный цвет медленно вытеснял черную тьму. Жжение в моей груди, мерцание дюжины свечей, их воск, стекающий по моим венам, и я вспомнила, по какой причине я закрылась в себе. Потребовалось сорок восемь часов, чтобы медленно восстановить эти стены обратно, на этот раз без чертовой аварийной двери.

Теперь я снова падала в черную дыру, окруженную моими новыми стенами, в абсолютном спокойствии.

Я пришла на групповую терапию пораньше и заняла свое место. Пока другие просачивались через двойные двери большой, но бесполезной комнаты, я переключила свое внимание на гипс, используя маркер, чтобы нацарапать на нем музыкальные ноты, которые застряли у меня в голове, как обычно делала, когда сидела в наушниках. Музыка всегда была моим оправданием, чтобы избегать разговоров или другой неудобной ситуации. Я надевала наушники, и все, казалось, оставляли меня в покое. Вот такая Магия.

Кто-то прочистил горло.

Я оторвала взгляд от гипса и обнаружила, что большие белые глаза Арти смотрят в мою сторону. Закрыв маркер, я покрутила его между пальцами. Олли сидел напротив меня, как и в прошлый раз, и выглядел по-другому — каким-то усталым. Его волосы не были уложены в обычную идеальную волну, а вместо этого были спрятаны под серой шапочкой.

Джейк незаметно помахал мне рукой, словно хотел почувствовать мое текущее настроение.

Я сверкнула своей фальшивой улыбкой.

Это было единственное, что у меня осталось.

— Сегодня мы собираемся сделать кое-что другое, — сказал Арти, передавая по кругу листы бумаги и ручки. — Я хочу, чтобы каждый из вас записал две правды и одну ложь. Мы будем идти по кругу, пытаясь угадать, что из этого выдумка. И, пожалуйста, давайте будем в пределах PG-13*. (Прим. ред.: Рейтинг PG-13 — это рейтинг, присваиваемый фильмам с материалами, не предназначенными для детей до 13 лет. Там могут присутствовать не конкретизированные эпизоды с наркотиками и слова, связанные с сексом).

Уставившись на чистый лист бумаги, я продолжала вертеть маркер в здоровой руке — ну, более здоровой руке. Свежие порезы тянулись по всем моим костяшкам, оставляя новые шрамы после моего маниакального приступа.

По тому, как некоторые откинулись на спинки стульев и расслабились, можно было догадаться, кто из них закончил задание, пока тишину нарушали тихие вздохи. Прошло пять минут, а я все еще не написала ни одной строчки.

— Окей, время вышло. Я начну, — сказал Арти и опустил взгляд на свою бумажку. — Я родом из Египта, у меня шесть братьев и сестер, и когда я был ребенком, то хотел стать астронавтом.

То, что у него было шесть братьев и сестер, было ложью. На это указывали многие факторы, начиная с того, как изменился его тон, когда он это сказал, и заканчивая тем, что это факт был самым скучным из трех, а еще точное число, которое он использовал.

Группа заявила, что то, что он из Египта, было ложью, но я промолчала.

— На самом деле, у меня девять братьев и сестер, — сказал Арти с улыбкой. — Хорошо, Айзек, давай послушаем тебя и продолжим по часовой стрелке.

Айзек поерзал на стуле, прежде чем перечислить свои три факта, и, поскольку правда и ложь продолжались по кругу, вскоре за ним последовали недоверчивые замечания.

Олли выпрямился, когда подошла его очередь. Борьба в его глазах была очевидна, когда он опустил взгляд на свой список. Он скомкал листок в кулаке и сунул его в передний карман, прежде чем сказать:

— Я умер и вернулся к жизни, я отказался от жизни, и я спас чью-то жизнь.

Наступила тишина.

Послышался чей-то кашель.

Затем последовали комментарии.

— Олли бы никогда не отказался от жизни. Он не смог убить даже ту уховертку, ползущую по его руке, — хихикнула Бриа. — Помнишь, Джейк? Как он снял её с помощью листа и отнес на дерево? — еще один смешок.

Внимание Олли по-прежнему было приковано к полу. Он засунул руки поглубже в карманы. Тот факт, что он использовал термин «отказался», рассказывал безмолвную историю его прошлого, известную только ему.

— Он никого не спасал, — сказала я тихо и была удивлена, что меня кто-то услышал.

— Почему ты так решила, Мия? — спросил Арти.

— Я просто знаю.

Арти посмотрел на Олли, и тот кивнул.

— Она права.

Две правды и ложь Джейка оказались простыми, к тому же все знали, что он гей.

Когда подошла моя очередь, я взглянула на чистый лист бумаги и откинулась на спинку стула, пока думала, что сказать.

— Я могу сыграть любую песню на пианино, я не ем мясо, и… — Арти и Олли возненавидят меня: — У меня был секс с Лиамом в прошлую пятницу.

Сразу же последовали вздохи и смех, и я перевела взгляд на Олли, который уже вынул руки из карманов и поднес их к подбородку. Его локоть подпрыгнул на нервном колене.

— PG-13, Мия, — напомнил мне Арти, и я пожала плечами.

— Не может быть, чтобы она спала с Лиамом. Я была с ним весь день, — сказала светловолосая девушка из компании Лиама.

— Я видел, как она ела мясо. Это должно быть пианино, — настаивал Джейк.

— Согласна. Такая девушка, как она, не умеет играть на пианино, — добавила Бриа.

Светловолосая девушка встала и указала на пианино в комнате, ее лицо покраснело, а слезы грозились вот-вот пролиться из глаз.

— Докажи это. Вон там пианино, и я хочу, чтобы ты доказала мне, что это ложь.

Я понятия не имела, что она так сильно привязана к Лиаму. Она не была целью моей атаки. Мне просто хотелось показать Олли, что я не та, за кого он меня принимает.

— У меня гипс, — напомнила я им, подняв руку в воздух.

— Я же говорила тебе, что она не умеет играть, — усмехнулась Бриа блондинке.

Я тут же встала и подошла к пианино, прежде чем сесть. Моя раненная рука слегка пробежалась по клавишам, не нажимая достаточно сильно, чтобы издать звук, но достаточно, чтобы вспомнить прохладу и размер клавиш. Играть в гипсе будет непросто. Я подняла глаза и увидела скрещенные руки на груди блондинки, ухмыляющуюся Бриа и ту каплю надежды, которая оставалась в глазах Олли, которой я собиралась его лишить.

Спустя более десяти лет, ожидание закончилось, мои пальцы двигались по клавишам под акустическую версию песни Деми Ловато «Sorry not Sorry». Я не знала, что на меня нашло, но внезапно я начала напевать мелодию, и слова превратились в песню, а когда я перешла к припеву, комната взорвалась ревом. Я закрыла глаза и погрузилась в музыку, которую играла, забыв о том, как это было приятно. Мой голос казался чужим, словно пела та восьмилетняя девочка. Хотя голос был более зрелым, более мощным, но все еще сохранил естественную хрипотцу, которую я усовершенствовала в юном возрасте.

После того, как последняя нота повисла в воздухе, я выдохнула и посмотрела на пианино. Олли втянул голову в плечи и медленно покачал ею, в то время как остальная часть комнаты одобрительно зааплодировала. Я снова заняла свое место, и болтовня в кругу стихла, а Олли встал и вышел, не сказав ни единого слова.

Заслужил ли он это?

Нет.

Несмотря на вернувшееся ко мне оцепенение, которое он у меня украл, Олли был всем, чего мне не хватало. Он был светом в самые темные времена, он был верой, когда никто другой не мог этого видеть, и он был лучиком надежды, когда стены, пропитанные сомнениями, рухнули вокруг него. Но я воплощала истину, и она заключалась в том, что я никогда не смогла бы измениться. И если бы я позволила ему продолжать идти по этому пути, он бы в конце концов задохнулся от моей правды, пытаясь освободить проклятую душу.

«Хочешь верь, хочешь нет, Олли, но я сделала это ради тебя».

После того, как групповая терапия закончилась, Арти задержал меня, чтобы поговорить о том, что произошло, и заставил меня пообещать никогда больше не разыгрывать сцены. Конечно, я подчинилась, сказав ему все, что он хотел услышать. «Нет, сэр». Кивок. «Да, сэр». Кивок. И я вышла за дверь.

Мой темп замедлился, прежде чем я достигла угла своего крыла. Мой желудок скрутило, во рту пересохло, дыхание перехватило, и я мгновенно поняла. Это всегда случалось, когда я чувствовала Олли рядом. Мое тело обманывало меня, но разум не мог этого делать. Прислонившись к стене рядом с моей дверью, стоял парень, чье сердце я вырвала несколько мгновений назад.

Оно все еще билось в моей ладони.

— Тебе лучше держаться от меня подальше, — настаивала я, подходя ближе. Олли поднял глаза от пола и вынул руки из карманов. Его шапочка была низко надвинута на лоб, а кожа вокруг глаз покраснела. — И ты выглядишь дерьмово, — добавила я, производя тем самым «контрольный выстрел».

— Зачем ты так поступаешь? — спросил он, следуя за мной в комнату.

— Хмм, — я бросила книги на стол и повернулась к нему лицом. — Ты о то, что я трахнула Лиама? Мне показалось, будет справедливым, если ты узнаешь, что я за человек. И Лиам не единственный. — Ему было лучше знать все.

Он сложил пальцы вместе поверх своей шапочки, глядя в мое холодное и отстраненное лицо.

— Хоть раз в жизни, Мия, ты можешь перестать отталкивать меня и быть честной с собой хотя бы пять минут? — спросил он. — Я знаю, что ты за человек, и это не ты, — Олли опустил руки и сделал шаг ко мне. — Я знаю, что ты что-то чувствуешь ко мне, потому что, если бы это было не так, ты бы не пробила чертову стену. Я вижу это в твоих глазах, Мия.

— Остановись! Я ничего не чувствую! — крикнула я и отступила от него на шаг, прежде чем снова начать ходить по комнате. — Ты все это выдумал, это все в твоей голове.

Внезапно Олли подхватил меня за талию и посадил на стол, ухватившись за края, пока его расстроенные глаза искали мои.

— Какая же ты лгунья.

Он посмотрел вниз и поднял мою руку с колен, обхватив пальцами запястье.

— Твой пульс учащается, Мия, и я знаю, каково это, потому что со мной происходит тоже самое, когда я рядом с тобой. И когда я смотрю в твои глаза, я вижу, свою Мию. Девушку, которая притворяется, что ей все равно, но ее сердце непреклонно. Девушку, которая беззастенчиво целует меня, смотрит, как я читаю, смеется мне в шею и искренне, блядь, улыбается, когда я рядом с ней. Мою Мию.

Я совершенно забыла о том, что произошло. Я забыла о том, что привело нас сюда. Я забыла, почему Олли был расстроен, и сейчас я лишь хотела снова увидеть его улыбку. Но он воспользовался моим замешательством и продолжил:

— Расстояние не идет нам на пользу. Всего два дня в одиночной камере, а я уже потерял тебя, но ты вернешься, потому что ты всегда так поступаешь со мной. — Он опустил голову, прежде чем вытереть лицо рукавом. — Блядь. Мне все равно, что ты сделала. Ты ошиблась на тех выходных, но ведь сейчас ты со мной. Ты должна вырваться, и да, это будет больно, но ты должна, потому что я чертовски эгоистичен, и я хочу тебя. — Он покачал головой. — Нет, ты нужна мне.

Олли обхватил мое лицо. Его нос задел мой, когда он вдохнул меня.

— Мне нужно, чтобы ты почувствовала что-то ко мне, и как только ты это сделаешь, мне нужно, чтобы ты осталась.

А потом мои губы оказались на его губах, я заставила его замолчать, и у меня перехватило дыхание. Он был моей слабостью и моей силой — моей жизнью и смертью. Он дарил и забирал с каждой лаской своего языка, и наше желание только усиливалось.

— Мне так жаль, Олли, — прошептала я между моментами печали, когда его губы не касались моих. Он покачал головой, и у меня снова перехватило дыхание. Его рот накрыл мой, как будто был маяком в разгар шторма. Он зажмурил глаза, пока целовал меня сильнее, нежный ритм его языка заставили его бедра вжаться сильнее между моих ног. И когда моя рука легла на пояс его джинсов, он отстранился.

— Пожалуйста, не делай это со мной… — Он тяжело дышал. — У меня больше нет сил.

— Возьми меня. — Мои слова быстро слетели с языка.

Олли только покачал головой.

Я обхватила пальцами его подбородок и заставила посмотреть на меня так, как он делал это со мной много раз раньше.

— Прямо сейчас я твоя. Я никогда не хотела никого другого, Олли. Я всегда хотела только тебя. Я вся твоя: все, что от меня осталось, твое. Пожалуйста, не отвергай меня снова. Я не смогу с этим справиться.

Олли потребовалось всего несколько секунд, чтобы справиться с собой. Он хлопнул ладонями по столу, прежде чем оттолкнуться от него. Я затаила дыхание. «Не смей оставлять меня в таком состоянии», — хотелось сказать мне. Но мои слова застряли где-то внутри.

Он направился к двери.

Мое несуществующее сердце уже разрывалось, парализованное, оплакивая потерю этого момента, который никогда не наступит.

Все остановилось. Мое дыхание. Мой разум. Биение моего сердца.

Олли.

Звук запирающейся двери эхом отозвался от стен.

Мое сердце бешено заколотилось.

Он повернулся ко мне лицом.

Мое сердце бешено колотилось.

Его потерянные глаза были наполнены тоской по мне.

Мое сердце бешено колотилось.

И Олли снял свою белую футболку, обнажив татуировки вдоль ребер, груди и худощавого пресса. В два больших шага он снова оказался передо мной, без усилий поднял меня со стола и уложил поперек матраса. Он медленно приподнял мои руки надо мной и накрыл мой рот своим.

Я снова могла дышать.

— Я не собираюсь трахать тебя, Мия, — медленно сказал он, его нос задел мой и я почувствовала запах мяты. Прежде чем я успела задать ему вопрос, его язык скользнул между моих губ, и наш нетерпеливый поцелуй закрутился по спирали. Мы были в огне, внутри меня вспыхнула знакомая искра. Мои губы задрожали, когда его пальцы спустились к пуговице на моих джинсах. Олли обладал способностью разрушить меня, и я поняла это в тот момент, когда я перевела взгляд на него.

Он нерешительно отстранился и встал надо мной, поставив одно колено между моих ног, а другую ногу на пол.

— Ты принимаешь противозачаточные?

Я кивнула.

— Но я никогда не занималась сексом без презерватива. У меня в чемодане есть пачка.

Олли посмотрел на мой чемодан и снова на меня.

— Ты всегда пользуешься презервативом? Без исключений?

Я кивнула и покачала головой, не в силах сдержать возбуждение от него.

— Ни разу.

— Я не буду заниматься с тобой любовью в гребаном презервативе. — В его глазах смешались боль и обожание, а в голосе звучало обещание. — Все или ничего, Мия.

— Хорошо, — прошептала я и подняла рубашку над головой, роняя ее на пол рядом со мной.

Его глаза восхвалили меня раньше, чем его губы, и его теплые руки потянулись ко мне сзади, чтобы расстегнуть лифчик, освобождая мою грудь. Олли поднял мои руки над головой, прежде чем его пальцы медленно двинулись вниз по их длине, мимо моей груди и по бокам. Мои соски мгновенно затвердели. Задыхаясь, мое тело выгнулось под его влажными губами, когда они прошлись по моей ключице и вниз по середине груди.

Олли не торопился, его нос коснулся моего живота, в то время как его губы оставляли отпечатки на моей коже. Мои нетерпеливые бедра двигались под ним, пока он расстегивал пуговицу и молнию.

— То чувство, которое ты испытываешь прямо сейчас — мне нужно, чтобы ты держалась за него как можно дольше. Ты понимаешь, о чем я?

— Думаю, да, — выдохнула я.

Олли сделал паузу и опустил руки по обе стороны от меня.

— В тот момент, когда ты начинаешь ускользать и больше ничего не чувствуешь, я вижу перемену в твоих глазах. Они становятся пустыми. Все, о чем я прошу, это чтобы ты оставалась со мной так долго, как сможешь. Когда ты заметишь, что твой чертов выключатель снова переключается, вспомни этот момент. Помни меня и то, что я заставляю тебя чувствовать, хорошо?

— Хорошо, Олли, — сказала я нетерпеливо.

Он снял с меня ботинки и стянул джинсы, пока я лежала в ожидании, наблюдая, как он поклоняется каждому моему дюйму. Мягкие губы прошлись по моей тазовой кости возле трусиков. Он положил подбородок на низ живота и посмотрел вверх. Два его изумрудных камня сверкнули, молча умоляя о согласии.

Я кивнула, и когда его рот переместился на внутреннюю сторону моего бедра, я засияла внутри. Он согнул мои колени и провел кончиками пальцев по тыльной стороне моих бедер. А затем зацепил мои трусики, и с легкостью снял их.

Олли раздвинул мои колени, снова касаясь руками внутренней стороны моих бедер, пока взглядом скользил по моей промежности, затем по животу, по груди, а затем по моему лицу, впитывая всю меня.

Я уже принадлежала ему и была готова сделать все, что он хочет.

Его рабыня. Его спасительница. Его опора.

— Ты такая красивая, — прошептал он.

Я покачала головой.

— Никаких разговоров.

Его глаза скользнули вверх и вниз, прежде чем снова встретились с моими.

— Я не думаю, что ты понимаешь, милая. Я говорю, и говорю, что ты чертовски красива. — Его взгляд снова опустился к моим бедрам, прежде чем в его глазах снова появилась уязвимость. — Вся ты. — И прежде, чем я успела возненавидеть его болтливость, Олли опустил голову. Тепло его дыхания коснулось меня, прежде чем его теплый, влажный язык прошелся по моему центру снизу вверх.

О, боже мой!

Моя голова откинулась назад, а мои бедра мгновенно отреагировали на этот жар. Он отстранился только для того, чтобы раздвинуть меня пошире, прежде чем его рот полностью поглотил меня. Я зажмурилась, прерывистые стоны вырывались из меня, и мои кулаки нашли его волосы, когда внутри меня поднялась волна, его умелый язык увлек меня в другое измерение. Он раздвинул мои бедра шире, и его зеленые глаза впитывали меня с каждым точным облизыванием.

Олли еще раз провел языком по моей киске, прежде чем его губы накрыли клитор, нежно посасывая, отчего внутри началось покалывание, распространяясь подобно лесному пожару.

Это происходило. Олли прижал палец к моему входу, делая медленные круги в том же темпе, что и его язык. Мои бедра двигались вопреки чувствам, которых я никогда раньше не испытывала. Шторм внутри посылал волны, снова и снова обрушивающиеся на вершину ада.

«Огонь и лед».

Затем он погрузил палец внутрь, и я снова воспламенилась. Каждое уверенное прикосновение его изящного пальца проникало все глубже и глубже, удовлетворяя каждую мою потребность, касаясь мест, которые желали его. Я прикусила губу, чтобы сдержать крик, когда мои ноги задрожали под его хваткой.

— Олли, — сказала я, всхлипывая. Я не могла больше сдерживаться, у меня не было больше сил. Я не могла отличить, где заканчивалось одно и начиналось другое. Все мои оргазмы слились воедино. Он отстранился от меня слишком рано и, не сводя с меня глаз, быстро сорвал с себя джинсы и боксеры.

Он стоял передо мной обнаженный, как будто отдавал часть себя, каждую частичку, которую, как он знал, никогда не сможет забрать обратно.

Он был прекрасен.

Он пополз вверх по моему изнывающему телу, пока его рот не встретился с моим, его губы становились все нежнее и чувственнее с каждым поцелуем. Он медленно целовал меня снова и снова, пока его твердое, как камень, возбуждение прижималось к моей киске.

Продолжая меня целовать, он медленно скользил внутрь, дюйм за дюймом, заставляя меня стонать. Наш некогда страстный поцелуй ослабел от нового ощущения нашей связи, и его голова упала на изгиб моей шеи.

— Черт возьми, Мия… Мне нужна секунда… — задыхаясь, сказал он, и все мои стены рассыпались на миллион осколков, двери открылись, и мы с Олли были связаны чем-то более глубоким, чем мы оба могли представить. Я схватила его за шелковистые, густые волосы, чтобы повернуть к себе, и когда его рот снова накрыл мой, мы исчезли.

— Мия, посмотри на меня, — потребовал он, нежно проводя большим пальцем по моему блестящему лбу. Мои веки приоткрылись, чтобы встретиться с зеленым доверчивым взглядом, пока он входил в меня снова, и снова, и снова. Единственное, что удерживало его надо мной, был его локоть, на который он опирался, но даже он дрожал.

Он провел большим пальцем по моей нижней губе, прежде чем снова поцеловать. Его идеальная длина гладила меня, и я чувствовала каждое ощущение, каждый толчок, когда он скользил по моим стенкам. Когда он двигался, я ощущала каждый напряженной мускул.

Его свободная рука переместилась к моей груди, к талии, к… Оу…

Он делал медленные, нежные круги по моему клитору, доводя меня до экстаза, в то время как его другая рука удерживала дрожь в моей ноге. Я убрала волосы с его вспотевшего лба, как вдруг его покачивания начали учащаться, заставляя меня стонать. Я впилась ногтями в мышцы его спины, когда волна усилилась, и мое имя в мольбе сорвалось с его губ.

— Мия… Я собираюсь… Отпусти и кончи со мной. — Он схватил меня за ягодицы, погружаясь глубже, прикасаясь к местам, нуждающимся в нем, с медленным, взрывающим нервы трением.

Внезапно каждый кровеносный сосуд, каждая молекула внутри меня лопнули, посылая тысячи звезд в полуночное небо перед моими глазами, когда я достигла пика чистой эйфории. Мои ноги сжались вокруг талии Олли, все мое тело напряглось в истерике. Удовольствие вызвало во мне крики, но Олли заставил меня замолчать своими губами, проглотив свидетельство о том, что сейчас произошло, поскольку испытывал то же самое.