Останься со мной

Эпилог

“ Это была любовь с первого взгляда:

Чувство — неизвестное, неожиданное, внезапное,

не подвластное осознанию — поглотило его всего;

и он понял, к своей радости и изумлению, что это навсегда.“

— Томас Манн

Шесть Месяцев Назад

Олли

Я не спал с пяти утра. Все ушли около четырех, а я слишком много выпил. Это был редкий случай, когда я пил, но Оскар всегда дарил мне бутылки. Половина меня хотела верить, что он чувствовал себя ужасно из-за того, что свалил преступление на меня, поэтому он раз в неделю оставлял бутылки в моей комнате, другая половина меня была уверена, что все это уловка, еще один способ контролировать и манипулировать мной. В любом случае, пошел ты, Оскар.

Но она не могла быть настоящей — девушка из столовой. Это произошло мгновенно, мое сердце и душа автоматически пришли к согласию, пообещав ей все, и, честно говоря, у меня было их слишком много.

Слишком много сердца и слишком много души.

Но прошлой ночью Джейк и Алисия подтвердили ее существование. Они сказали, что ее зовут Мия. Как может слово из трех букв звучать лучше, чем поэзия? М-и-я.

Она сидела за столом у окна, до нее было не больше тридцати футов, но мое тело разлилось и превратилось в лаву, желая течь в ее направлении. Все остановилось. Хотя, она не могла быть настоящей. Никто не смог бы физически повлиять на меня так, как она. Должно быть, это был сон — мираж — отражение того, чего я ждал. Она была ненастоящей, я продолжал напоминать себе.

Но она была. Ее звали Мия, и она была чертовски реальной.

Они пригласили ее на вечеринку, но она не появилась прошлой ночью.

Я не мог выбросить ее из головы.

Двери автоматически открылись, и я схватил свою простую белую рубашку (воротник на рубашке Долор был тесным), черные джинсы и свежие трусы, перекинул их через плечо и ушел. Утро было моим любимым временем суток. Я всегда был жаворонком. Утром запах был другим. Утром воздух казался другим. Утром я дышал по-другому — в предвкушении нового дня. Я всегда чувствовал потребность опередить восход солнца. Восход отличался от заката. Когда восходило солнце, это говорило о новых начинаниях. Когда солнце садилось, не было слов, за которыми можно было бы последовать.

В голове стучало — чертово похмелье. Зайдя в ванную, я потер пальцами глаза. Другая душевая кабина была уже включена. Вода билась о кафель. Пар окутал мою кожу. Что-то медленно менялось внутри меня. Я почувствовал это еще до того, как увидел.

Ее присутствие было ошеломляющим.

Мои руки упали по бокам.

«Мия».

Я видел только ее, а она видела меня.

Ее взгляд, устремленный на меня, помогал мне сохранять спокойствие. Ее взгляд на меня позволял мне существовать. Ее взгляд на меня придавал мне значимости. Она заставила меня почувствовать, что я — нечто такое, перед чем стоит благоговеть. Что-то, чего стоит быть достойным.

Некто. Ее некто.

Волна эмоций захлестнула меня, и я остановился как вкопанный. Мои ноги были бесполезны и не могли двигаться. Я почувствовал себя потерянным, совершенно потерянным, и я вдруг не понял, где я и как здесь оказался. Я чувствовал себя найденным, обнаруженным ею, и я никогда не хотел, чтобы ее глаза покидали мои. Я испугался, чертовски окаменел, что, если мы потеряем этот зрительный контакт, она исчезнет. Я чувствовал покой, неоспоримое спокойствие в ее существовании. Я чувствовал себя воскресшим, пробудившимся, и я не знал, как я жил так долго без этой чести находиться в ее присутствии.

Стук моего сердца был единственным звуком, когда все остальное смолкло. Оно билось так громко. Могла ли она слышать, как бьется мое сердце? Оно говорило. Оно говорило мне, что я нашел ее.

«Вот».

«Она».

Девушка, которую я ждал всю свою жизнь.

Я был так слаб, что мне было неловко. Удержаться на ногах стало непросто, когда все, чего мое тело хотело — это упасть на колени.

«Черт возьми, Мия, я уже влюбился в тебя».

И вдруг все оказались неправы. За исключением Томаса Манна. «Спасибо вам, мистер Манн, за то, что вы подарили мне слова для всего, что принес мне этот момент. Мия согласится назвать нашего первого сына в вашу честь? Маленький Томас Манн Мастерс».

Как бы я ни старался, я не мог согнать глупую улыбку со своего лица. Я улыбался, и это было первое движение, которое мои мышцы смогли преодолеть после шока.

Если бы я не заговорил сейчас, я бы отпугнул ее, но я разучился говорить. Оно было прямо там, всего одно слово. Черт возьми. Оно вырвалось у меня из груди. Это слово вырвалось из моего собственного сердца. Сердце, которым она теперь владела.

— Привет, — выдохнул я. О, прекрасно, я дышал. Я, блядь, не умер. Я был жив, и она стала моим раем на земле.

Она улыбнулась, и я снова влюбился. Ее верхняя губа истончалась, когда она улыбалась, но нижняя сохраняла свою идеальную форму. Мне нравилась ее улыбка. Я хотел поцеловать ее улыбку. Я хотел просыпаться под ее улыбку каждое благословенное утро.

Утро.

Я знал, что люблю утро не просто так.

Для нее это было началом совершенно нового дня, но для меня это было началом нашей совместной жизни. Она просто еще не знала об этом.

— Привет, — сказала она, и этот единственное слово полностью поглотило меня. Я плавал в нем. Я тонул в нем. Я хотел сказать что-то еще, но мое сердце все еще восстанавливалось. Хотя я сомневался, что оно когда-нибудь восстановится. Ничто во мне никогда не будет прежним после нее.

Я был уверен в этом.

Мы стояли, уставившись друг на друга, и я не был уверен, сколько времени прошло. Я впитал в себя всю ее. Ее глаза, хотя мы были в пяти футах друг от друга, были золотисто-карими. Вчера они были темно-коричневыми. Сегодня они были похожи на кофе с двумя, нет, тремя столовыми ложками сливок. Любила ли она кофе? Она была американкой, так что, конечно, она любила кофе.

Боже, благослови Америку.

Ее волосы были волнистыми, но прямыми на концах. Каштанового цвета, но светлели на кончиках. Это было похоже на то, что Бог не мог определиться. Я не винил его за это. Несмотря на его нерешительность, она была шедевром.

Но не миндалевидная форма ее глаз, не прическа и даже не то, как двигались ее губы, когда она произносила самое простое слово, не заставляли мое сердце остановиться. Нет, это было ощущение того, что я наконец-то оказался дома. Это была не любовь с первого взгляда, мистер Манн. Она всегда была частью меня. Моя душа уже знала ее, и сейчас, в этот гребаный момент, мы наконец воссоединились. И вот она стояла, девушка, которой я принадлежал. Я больше не тосковал по дому. Я был дома.

Она отвернулась, и мое сердце внезапно оборвалось. Это калечило, потому что ее взгляд не был на мне. Мне нужно было, чтобы она смотела меня. Я не существовал без ее взгляда на мне.

Я сделал несколько шагов к ней, и я больше никогда не хотел делать еще один шаг, если он не был в ее направлении. Мы были так близко, я был осторожен, чтобы не прикоснуться к ней. Боже, как я хотел прикоснуться к ней. Я наклонился, чтобы взять полотенце, стараясь соблюдать дистанцию, но дистанция была последним, что нам было нужно. Моя кожа была в нескольких дюймах от ее, но красота, исходящая от ее души, проникала во всё. В меня. В мое тело. В мое сердце. Во всё. Ее тепло было экстазом, и я хотел засыпать в нем каждую чертову ночь.

Включив воду в соседней кабинке, я не знал, чем себя занять. Я не мог отпугнуть ее. Я подошел к раковине рядом с ее и повернул кран. Я мог бы дать ей пространство и выбрать следующую раковину, но мое тело не позволило бы мне. Мои глаза нашли ее в зеркале. Она была моим отражением. Она была моей второй половинкой. Она была всем, чем я не был. Она была моим дополнением. Она была моим домом.

Слова слетали с моих губ, и я был уверен, что мой голос дрожал, но я должен был услышать ее снова. Я должен был продолжать разговаривать с ней, потому что, если бы я этого не сделал, я мог бы взорваться.

— Мия, верно? — Это имя звучало так потрясающе, слетая с моих уст. Поэзия. Когда я сказал: «Мия», я мгновенно стал поэтом. Я никогда больше не хотел произносить другое имя. Ничто другое не было бы правильным, слетая с моих губ. Она посмотрела в мои глаза в зеркале, и, хотя я хотел держать их при себе, ее присутствие притягивало мое тело.

— Да, верно, — сказала она, но за каждым словом скрывалась боль.

Повернувшись к ней лицом, я наклонился к раковине, потому что, если бы я этого не сделал, я бы упал. Она посмотрела мне в глаза. Она заглянула в них глубже, а я заглянул глубже в ее. Мы видели друг друга. Ее глаза так много говорили, что я не мог за ними угнаться. Она была напугана. Она кричала. Она хотела меня. Нет. Она нуждалась во мне. Я нуждался в ней не меньше. Она была в ловушке. Я слышу тебя, Мия. Я прямо здесь. Я хотел утешить ее. Я хотел обнять ее, но, черт возьми, не мог пошевелиться.

Что с тобой случилось, любимая?

Что со мной происходит?

Я протянул руку, потому что так поступали люди, когда знакомились, но у меня была потребность прикоснуться к ней, успокоить ее, и был шанс, что она найдет в этом утешение.

— Я Олли, — сказал я, но мне хотелось сказать гораздо больше. Обычно у меня не было фильтра, но с Мией у меня не было слов. Я хотел рассказать ей все. Я хотел, чтобы она рассказала мне все.

Я был чертовски ошеломлен.

Ее рука соединилась с моей, и я не пожал ее как обычно, я просто удерживал ее. Я цеплялся за это чувство, овладевавшее мной. Тепло. Наша целостность. Мое дыхание успокоилось, но сердце билось как барабан. Видела ли она, что она делала со мной? Ее маленькая ручка идеально поместилась в моей, и ее прикосновение только подтвердило все мои убеждения. Нам было суждено быть вместе.

Моя глупая улыбка вернулась.

Хотя я и не хотел отстраняться, я это сделал. Блядь. Мне нужно было взять себя в руки. Я вертел в руках зубную щетку и бритву, разбрасывая вещи по раковине, и наконец смог взглянуть на себя в зеркало. Боже, я выглядел как кровавое месиво. Я судорожно запустил пальцы в волосы, но ничего не приручил. Не мои волосы. Не мой разум. Не мое сердце.

— Отличное первое впечатление, да? — Я попытался отшутиться от того факта, что я был после пьянки в беспорядке с непослушной шевелюрой на голове. Мой взгляд скользнул к ней, но ее глаза были прикованы к раковине.

— Как мне получить одну из них? — спросила она, и мне понравился ее голос. Мне нравился ее американский акцент. Она смотрела на мою бритву, а я смотрел на нее — всегда.

— У тебя нет бритвы?

Она слегка покачала головой, и мне понравилось, как ее волосы упали ей на лицо, когда она это сделала, и я заставил себя не убирать их за ухо, как это было во многих любовных романах, которые я читал. Я никогда раньше не чувствовал необходимости делать это, но это было все, что я хотел прямо сейчас. Мне хотелось потрогать кончиками пальцев ее волосы и заправить их ей за ухо — девочкам в книгах нравилась такая ерунда. Но я этого не сделал. Что-то подсказывало мне, что она не такая, как все остальные девушки. Вместо этого я пододвинул к ней свою бритву.

— Можешь взять мою. Она новая. Я ей не пользовался.

«Возьми мою бритву. Возьми мое тело. Возьми мое сердце».

«Ты можешь получить все это».

— Спасибо, — сказала она, и мы обменялись улыбками. Черт, ее улыбка. С такой улыбкой она всегда должна была улыбаться, и я всегда был бы тем, кто бы это ценил.

Кивнув, я отвернулся, чтобы не казаться психом. Я пошел в душ и разделся, прежде чем встать под воду. Она сделала то же самое, разделив нас лишь тонкой стеной — гребаная пытка. Она была рядом со мной обнаженная. Голая! Мне пришлось повернуться спиной к стене, как будто это что-то изменило бы, черт возьми. Мне пришлось закрыть глаза, но, закрыв их, я только предоставил свой разум воображению. Ее голова, вероятно, была слегка приподнята под водой, чтобы намочить волосы. Вода стекала по ее лицу, шее, ключицам, грудям, изгибам. Блядь. Мне пришлось сосредоточиться на всем, кроме обнаженной Мии, чтобы мой член не стал твердым.

Я посмотрел вниз.

Было слишком поздно.

«Черт возьми, Мия».

Я поторопился, потому что знал, что если я этого не сделаю, то пробью дыру в стене и заявлю на нее права всеми возможными способами. Все внутри меня уже не могло справиться с тем, что я был всего в нескольких дюймах от нее. Пространство. Пустота. Я ничего не хотел между нами — даже воздуха.

Я поторопился.

Выключив воду, я быстро вытерся и натянул штаны. Затем я засунул свою выпуклость за пояс, чтобы она не заметила. Я хотел сказать ей, что это была ее вина. Я не всегда был таким. Вместо этого я сказал:

— Я бы посоветовал поторопиться, если хочешь избежать часа пик. — Но все, чего я хотел, это чтобы она пришла сюда и увидела меня, поговорила со мной. Чтобы позволить мне существовать. Но она ничего не сказала. Я натянул рубашку через голову и бросил последний пристальный взгляд в зеркало на парня, которого она навсегда изменила. — Просто предупреждаю, — добавил я. Это прозвучало больше как мольба.

Я заставил себя выйти из ванной и не мог дышать. Мы были слишком далеко друг от друга, и именно тогда я понял, что обречен. Я не была уверен, как к этому относиться, но это было осознание, без которого мое сердце больше не могло существовать. Она была потеряна, но я найду ее.

Я прямо здесь, Мия. Останься со мной.

Продолжение следует…