Останься со мной

Глава 27

“Внезапно, в момент, когда земля уходит из-под ног,

Именно она становится моим источником надежды.“

— Оливер Мастерс

— Хорошая новость в том, что я не вижу никаких следов изнасилования, — сказала медсестра, снимая латексные перчатки и подкатывая свой стул к мусорной корзине, чтобы выбросить их. — Но у тебя легкое сотрясение мозга. — Медсестра опустила мои ноги и поставила их на кушетку. Она снова подкатила свой стул к краю кушетки и посмотрела на меня самыми нежными взглядом, какой может быть у такой сильной женщины, как она. — Мия, кто напал на тебя? Кто это сделал? — Она искренне переживала.

Телефон, зажатый в моей руке, прожигал дыру.

— Мне нужен Линч, — вот и все, что я могла сказать. Она, вероятно, знала Оскара, и они, скорее всего, были знакомыми или, возможно, даже обедали вместе. Я никому не могла доверять.

Мой смуглый, коренастый ангел в виде медсестры вздохнул, и я натянула на себя белую простыню.

— Линч и офицер уже направляются сюда, не волнуйся.

Я почувствовала облегчение, успокоившись с тех пор, как Олли был арестован.

— Спасибо, что нашли меня. — Я бы подняла глаза, чтобы сказать ей это в лицо, но яркая лампа надо мной ослепляла.

— Это была не я. Уборщик нашел тебя в своей подсобке и позвал меня. Я всего лишь делаю свою работу. — Она похлопала меня по ноге и встала. То, как она сказала: «Я всего лишь делаю свою работу», говорило либо о ее скромности, либо о равнодушии. Медсестры не должны говорить такие вещи. — Теперь постарайся не заснуть. Я включу телевизор, чтобы занять тебя, хорошо?

— Да, спасибо, — пробормотала я.

Через пятнадцать минут после начала британской мыльной оперы вошли декан и офицер. Это был другой офицер, не тот, который увел Олли несколько дней назад.

Линч представил его как офицера Скотта. Голубоглазый и грязно-рыжеволосый мужчина в униформе казался менее угрожающим, чем тот, который забрал у меня Олли. Он был молод, как будто только что окончил академию. Он посмотрел на меня, и его лицо вытянулось. Было видно, что он совсем новичок в этом деле и не понимает, как надо вести себя.

— Сейчас офицер Скотт возьмет у Вас показания. Вы не против, если я останусь в комнате? — спросил Линч.

«Да. Так даже лучше».

Но вместо этого я ответила:

— Где Олли? — Может быть, мне не следовало спрашивать. Я не хотела, чтобы Линч воспринял это как единственную попытку вытащить Олли. Так или иначе, это сделает мой рассказ менее правдоподобным, я слишком быстро упомянула Олли, блядь.

Линч поправил пиджак, прежде чем скрестить руки на груди.

— Олли содержится здесь в одиночной камере, но нам нужно поговорить о том, что случилось с Вами. — Расплывчатый ответ, затем смена темы. Должно быть, он научился этому на тренингах.

Я посмотрела на офицера Скотта, и его глаза встретились с моими. Он изучал мое лицо, но мой пристальный взгляд не мешал ему. Я поднесла пальцы к лицу, и у меня слегка защипало под глазом. Должно быть, там был синяк или царапина. Я еще не смотрелась в зеркало.

— Оскар, — сказала я.

Руки Линча крепче прижались к груди, а брови нахмурились.

— Охранник Оскар?

— Оскар — брат Олли, — сообщила я им. — Вы знали об этом? — Я была зла на тот факт, что декан мог знать это и поставить Олли в такую ситуацию.

— Нет, я не знал. — Он вздохнул.

— Вам следует проводить более тщательную проверку биографий. — Линч покачал головой, и я продолжила: — Оскар сделал это со мной. Айзек был тем, кто изнасиловал Бриа, это они накачали нас наркотиками. — Он бросил на меня скептический взгляд, и я подняла телефон. — Вот признание Оскара.

Линч и офицер Скотт вместе прослушали запись. Взгляд офицера метался взад и вперед от меня к телефону. Ноздри Линча раздувались, а его глаза становились только больше после каждого слова, слетавшего с губ Оскара. Разъяренный, он немедленно извинился и вышел.

Офицер Скотт упаковал телефон в пакет для улик, но уходить не собирался.

— Не возражаете, если я задам Вам еще несколько вопросов?

— Конечно, — сказала я и поудобнее устроилась на кушетке. — Вам кто-нибудь говорил, что вы похожи на принца Гарри?

Он усмехнулся.

— Больше, чем Вы можете себе представить. — Он перевернул стул и, держась на безопасном расстоянии от больничной койки, положил блокнот и ручку на прикроватный столик. — Я знаю, Вы думаете, что я выгляжу молодо, но Вы можете мне доверять.

— Почему Вы подумали, что я Вам не доверяю?

Офицер Скотт приподнял бровь.

— Я вижу это по Вашему лицу, и я даже представить не могу, через что Вы прошли. Хотя, у меня есть опыт работы с людьми, у которых такой взгляд. — Он сделал паузу и вздохнул. — Моя младшая сестра была изнасилована, и я никогда не забуду перемену в ее глазах после того, как это произошло. Я знаю, медсестра сказала, что Вас не насиловали, но я следую своей интуиции, и она подсказывает мне, что Вы рассказали не всю историю.

Его голубые глаза не отрывались от моих; они пристально смотрели, кричали на меня, говорили, что он искренен, и мои глаза наполнились слезами.

— Моя история, офицер Скотт, задержала бы Вас здесь на пару часов.

Он не улыбнулся. Он не вздрогнул.

— Пожалуйста, зовите меня Итан. Я все еще не привык к тому, что люди называют меня офицер Скотт.

— Что Вы хотите знать?

Он придвинул свой стул на дюйм ближе и немного расслабился.

— Начните с самого начала.

Это был первый раз, когда я выложила всю свою историю без слез. Итан внимательно слушал и ни разу не потянулся за ручкой, чтобы сделать заметки. Ему пришлось несколько раз закрыть глаза, чтобы смягчить шок, с которым, я была уверена, он был слишком хорошо знаком после случившегося с его сестрой. Он был добр, и к концу нашего разговора протянул мне свою визитку, чтобы я позвонила ему на случай, если мне что-нибудь понадобится.

Изучив ее, я сказала:

— Кажется, Вы забыли, где я нахожусь.

Итан опустил голову и покачал головой.

— Прошу прощения, я теряюсь в рутине работы. — Он тихо вздохнул. — Честно говоря, Вы заставляете меня нервничать.

— Почему я заставляю Вас нервничать?

— Вы только что рассказали мне всю свою историю, и я сижу здесь и думаю, как сильно я восхищаюсь Вашей силой. — Он встал и поправил рубашку. — Я хотел бы, чтобы моя сестра была здесь и услышала Вашу историю. Есть много молодых девушек, которые чувствуют, что они одиноки. Возможно, если бы им было с кем поговорить, с тем, кто прошел через подобный опыт, они почувствовали бы немного меньше боли и менее одиноко.

— Вы всегда можете привести сюда свою сестру. Я бы с удовольствием с ней поговорила.

— Я ценю это, Мия, но она покинула этот мир девять месяцев назад. Я не защитил ее, когда должен был, и я проведу остаток своей жизни, наверстывая упущенное. — Я кивнула, но мое сердце почувствовало глубину его печали, как будто она душила меня. — В любом случае, спасибо, что уделили мне время. Позвоните мне, если у Вас возникнут еще какие-нибудь проблемы… — Он потер лоб и откинул голову назад. — Я все время забываю… Не звоните мне, Мия. Ну, Вы можете, конечно, если получится. — Он покачал головой. — Хорошо, я просто собираюсь выйти за дверь прямо сейчас.

Он повернулся, и мои пальцы метнулись вперед, чтобы остановить его. Он остановился на полушаге и повернулся ко мне лицом.

— Мне жаль Вашу сестру, Итан. Она бы гордилась Вами.

Разговор с Итаном продвинул меня на два шага вперед, и он никогда не сможет понять, что он стал частью того, чтобы вернуть еще две частички меня на место. Он помог мне, и все, что ему нужно было сделать, это просто сидеть там в течение часа и слушать.

— Спасибо, — искренне сказал он и сжал мою руку, прежде чем выйти за дверь.

Итан был прав. Так много людей пережили ту же травму, что и я, и было бы пустой тратой времени, если бы я не поделилась своей историей и не помогла другим выбраться из их тьмы. Если рядом не было никого, кто мог бы услышать их, понять их, поддержать их, то я хотела бы стать той единственной.

На следующий день меня выписали с инструкциями моего Темного Ангела побольше отдыхать.

— У тебя будут головные боли, но не стесняйся зайти, и я дам тебе что-нибудь, чтобы облегчить боль, — объяснила она. — Ты вернешься к занятиям завтра.

Когда я шла по коридорам обратно в свою комнату, мое тело облегали огромная серая толстовка и брюки на завязках. Это была единственная одежда, которая была у медсестры. Обслуживающий персонал ходил из комнаты в комнату, пока все были на занятиях. Они проверяли вентиляционные отверстия и вещи. Я была уверена, что все возненавидят меня, но мне было все равно. Все, о чем я заботилась — это очистить имя Олли.

Во время обеда сплетни распространялись как лесной пожар. Айзека взяли под стражу, пока я отлеживалась, Оскар все еще числился М.И.А.*, а Олли по-прежнему был заперт в одиночной камере. Бриа молча сидела за своим столом с Джейком и Алисией, ее внимание было приковано к подносу перед ней, но она не ела. Несмотря на то, что Бриа отрицала случившееся, я знала, что пройдет совсем немного времени, прежде чем последствия того, что Айзек сделал с ней, дадут о себе знать. Дело было даже не в том, что она, возможно, никогда не вспомнит, а в осознании, и, в конце концов, именно оно возводило бы стены, чтобы отгородиться от воспоминаний. Это был только вопрос времени. *(Приме. ред.: M.I.A. — пропавший без вести (missing in action)).

— Привет, Зик, — сказала я, садясь напротив него. — Извини, что меня вчера не было.

Зик хмыкнул и огляделся. Часть меня верила, что он искал Олли. Он хотел увидеть Олли. Я хотела увидеть Олли.

— Он должен скоро вернуться.

Так и прошел остаток обеда.

Моя встреча с доктором Конвей не была отменена, в отличие от моих занятий. Я все еще была обязана встретиться с ней. Войдя в кабинет, я избегала зрительного контакта и села на кожаный диван. Наши визиты после возвращения Мэдди превратились в рутину: я отвечала расплывчато, а она стала очень назойливой.

— Я собиралась навестить тебя в медпункте, но тебя выписали прежде, чем у меня появилась такая возможность, — сразу же объяснилась она.

Был час после полудня, но по небу были размазаны оттенки серого. Окно доктора Конвей выходило на территорию кампуса, а перед зданием стояла полицейская машина.

— Мия?

— Да? — Я подняла голову и увидела, как Линч и офицер Скотт — я имею в виду Итан, выходят из здания и направляются к полицейской машине.

— Ты хочешь поговорить о том, что произошло?

Они пожали друг другу руки, и на долю секунды я поймала улыбку Итана. Я не видела его улыбки. Это было едва заметно, но уголок его рта слегка приподнялся, и мое сердце медленно освободилось от горестной хватки.

— Ах, Итан Скотт… у него хорошие гены.

Склонив голову набок в сторону доктора Конвей, я спросила:

— Вы его знаете?

— Нас представили. Он начинает работать здесь на следующей неделе.

— Я думала, он офицер полиции?

— Так и есть. После того, что случилось с Оскаром, Линч счел необходимым усилить охрану. Он считает, что присутствие полиции имеет решающее значение для безопасности наших студентов, и я не могу не согласиться, но не мечтай о большем. Он хороший парень.

— Боитесь, что я собираюсь развратить его? — Я ухмыльнулась.

Доктор Конвей посмотрела на меня сверху вниз всезнающим взглядом.

— Расслабьтесь. В любом случае, это не случится. — Я повернулась обратно в кожаном кресле после того, как Итан сел в свою машину. — Я познакомилась с ним пока была в отделении. Он рассказал мне о своей сестре, и, думаю, это был первый раз, когда я кого-то утешила. Я не знаю. Это звучит нелепо. — Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами и улыбнулась. — Черт, я забыла, что я с Вами не разговариваю. Я все еще злюсь на Вас.

Ее улыбка исчезла, и она сузила глаза.

— Что я сделала? — Я снова посмотрела в окно и увидела, как полицейская машина выезжает через ворота. — Мия, теперь ты ведешь себя нелепо.

Моя голова резко повернулась в ее сторону.

— Почему Вы вернули Мэдди?

— Ты же знаешь, что я не могу говорить с тобой о других пациентах. Это нечестно.

— Она манипулирует. Она лжет… Она даже не принимает свои лекарства.

Доктор Конвей скрестила ноги и оперлась локтем на стол.

— Это все было из-за Мэдди? Знаешь, если бы ты просто поговорила со мной в первый день, это не продолжалось бы так долго, и ты бы не занималась чрезмерным анализом всей этой ситуации.

Я не ответила, поэтому доктор Конвей продолжила:

— Мия, тебе нужно усвоить одну вещь, точнее — научись выкладывать все начистоту. У тебя в голове происходит слишком много всего, и если ты выпустишь это, то произойдет одно из двух. Либо у тебя будет паническая атака, либо вспыхнет твой гнев, как в тот раз в ванной или когда ты ударила стену.

— Какой в этом смысл, если Вы даже не можете объяснить мне, зачем вернули Мэдди?

— Потому что, если ты никогда не спросишь, ответ всегда будет отрицательным. Отказ лучше, чем сожаление. Ты можешь научиться жить с отказом, но сожаление будет преследовать тебя всю оставшуюся жизнь.

Я откинулась на потрескавшуюся кожу и обхватила голову руками. Изнеможение поглотило меня целиком. Мои конечности были слабыми, в голове царила неразбериха, и все, что я хотела сделать, это заплакать, но я слишком устала, чтобы справиться со слезами.

— Когда ты в последний раз спала полных шесть часов? — спросила она, читая мои мысли и язык тела одновременно. Прошла неделя с тех пор, когда у меня был полноценный шестичасовой сон. С тех пор как забрали Олли, я не могла спать больше двух часов за раз.

— У меня уже мозг кипит. Я не могу вспомнить, что было пять секунд назад.

— Иди в свою комнату и немного поспи, Мия. Оскар не может попасть в Долор. Он больше не сможет причинить тебе боль.

Четыре дня я раздумывала, зайти в кабинет Линча или нет. Каждый раз, расхаживая по комнате, я прокручивала в голове весь разговор — что бы я сказала и должна ли я принять «нет» в качестве ответа. У Линча было признание Оскара. Ему больше не нужен был Олли. Олли был невиновен. Почему Олли не было со мной в этот самый момент?

Было утро, а по утрам Линч всегда был в хорошем настроении. Не в приподнятом, но в хорошем. Мои ладони вспотели, а колени ослабли, когда я спускалась по широкой винтовой лестнице. Утром на первом этаже пахло по-другому. Запах был новым началом для миллиона возможностей, скрывающихся за стеклянной стеной, готовых к тому, что кто-то ее сломает. Свежий аромат был подобен вызову.

Ручка на двери его кабинета была холодной на ощупь, и я открыла ее после стука. Запах кофе мгновенно окутал мой язык и пробудил вкусовые рецепторы. Линч не подал никаких признаков того, что мое неожиданное появление удивило его, когда предложил мне сесть.

— Почему Олли до сих пор не освободили, когда мы оба знаем, что он этого не делал? — сразу же спросила я, как только села.

Подавив все эмоции на лице, Линч откинулся на спинку стула. Он уставился на меня потухшими глазами.

— Мисс Джетт, Вы не можете появляться здесь без предупреждения и требовать ответов.

— Я постучала, перед тем как войти. Почему Олли до сих пор в одиночной камере?

Линч посмотрел на свой сшитый на заказ костюм и расправил плечи, поправляя пиджак. Он, вероятно, думал, что это будет тяжелый день. Он поднял запястье и взглянул на часы. Да, Линч, еще слишком рано.

— Я не должен говорить Вам об этом. У Оливера случился… регресс во время заключения. Его выпустят, как только он будет готов к сотрудничеству и согласится вернуться к своему плану лечения, принимая назначенные лекарства.

Мы говорили об одном и том же Олли? Олли не стал бы рисковать.

— Что он сделал?

— Я не имею права говорить. — Его голос был резким. Он уже закончил этот разговор. У него были другие неотложные дела, о которых нужно было позаботиться. Олли не входил в их число, но моим важным вопросом был Олли.

— Пожалуйста, позвольте мне увидеть его. Я могу достучаться до него. Он послушает меня. — Он и так сказал слишком много, и теперь я перегибала палку. Воздух вокруг меня изменился. Он становился все гуще, и в мое горло проникало слишком много кислорода.

Декан усмехнулся, как будто моя просьба была слишком нахальной. Хотя он и усмехнулся, это было только потому, что мои слова были абсурдом, и напряжение внезапно усилилось.

— Ни в коем случае.

— Линч, при всем моем уважении, это исправительное учреждение, предназначенное для того, чтобы помогать людям, а не ломать их еще больше. Теперь Вы изолировали его, когда он не сделал ничего плохого, запихнули его на неделю в одиночную камеру, и теперь он, вероятно, напуган и злится, потому что чувствует, что все против него.

Линч, его мать, его брат и Айзек — все должны были быть на его стороне, и каждый из них подвел его. Олли должен был знать, что Я не подведу его. Я была на его стороне. Он был не один.

— Извините меня, мисс Джетт, но он никоим образом не невиновен в этом, как и Вы. Возможно, он никого не насиловал и не подсыпал наркотики, но он нарушил не одно правило.

Линч был прав. Мы нарушили правила.

— Я понимаю. Правда понимаю. Но если бы Вы могли просто позволить мне увидеть его, я могла бы поговорить с ним, убедить его принять лекарства, он смог бы выйти и вернуться к своей обычной жизни. Пожалуйста. Дайте мне пять минут наедине с ним.

Линч уставился на меня долгим тяжелым взглядом. Я затаила дыхание, когда он встал со стула и направился к двери. Я закрыла глаза, ожидая его отказа.

— Что ж, пойдёмте.

Мы прошли по коридору и спустились по лестнице в подвал — еще один контрольно-пропускной пункт службы безопасности. Я уже была здесь однажды. Тут было тихо и мрачно. По обе стороны коридора было по три комнаты. По опыту я знала, что эти комнаты были пустые. Стены обиты войлоком, почти как в моей комнате, и в них не было ни окна, ни кровати, ничего. Комнаты были предназначены для того, чтобы сломить и заставить подчиниться.

Олли был создан не для того, чтобы быть сломленным — он был создан, чтобы ярко гореть.

Линч остановился перед одной из дверей.

— Пять минут, — заявил он, не глядя на меня, затем отступил назад, чтобы охранник отпер дверь.

После того, как дверь открылась, мое сердце тут же упало. Олли сидел на полу в углу, согнув свои длинные ноги в коленях. Его голова висела на скрещенных руках, и я не могла видеть его лица. Когда дверь за мной закрылась, он поднял голову, и все его лицо изменилось, когда он увидел меня. Сначала это был взгляд отрицания, как будто его разум играл с ним злую шутку. Комок в его горле сдвинулся, когда он сглотнул, а затем он прерывисто выдохнул.

— Олли?

Все его тело отреагировало на мой голос, и его плечи затряслись. Он зажмурился, и мое сердце снова разбилось от его вида. Внезапно он ущипнул себя за переносицу, когда потекли слезы.

Я рухнула перед ним на колени, схватив его за ноги. Олли был совершенно разбит, и ему было стыдно, он закрыл лицо руками и опустил голову в беззвучном плаче. Он был обессилен, лишенный всего. Опустошен. Олли достиг своего самого дна, и я никогда ничего так не хотела, как поменяться с ним местами.

Он никогда не готовил меня к таким слезам. Они были ошеломляющие, когда видишь, как тот, кого ты любишь, несет в себе столько невыносимой боли.

— Я прямо здесь, — выдавила я сквозь подступающие слезы. Я боялась прикоснуться к нему, но не могла заставить себя не делать этого. Я схватила его за волосы, и он уткнулся головой мне в шею.

— В моем сердце никогда не было столько ненависти, — это были его первые слова. Он отстранился, и его глаза были затуманены, а длинные ресницы намокли от слез. Его подбородок задрожал. — Я так зол, и я блядь схожу с ума. Я хочу убить его, Мия. — Дыхание Олли сбилось, когда он попытался взять себя в руки. — Я не знаю, что я наделал. Что во мне такого, что другие, так сильно ненавидят? Все, что я делал, это пытался поступить правильно, убедиться, что все были счастливы, а взамен я получаю это, — он вскинул ладони в воздух, — загнанный в чертов угол и ненавидимый всеми. — Он отвернул голову, не желая, чтобы я видела его таким. Его щеки надулись, когда прерывистое дыхание сорвалось с его губ. — И теперь я даже ненавижу себя за то, что он сделал с тобой.

Слова казались такими чужими из его уст.

— Посмотри на меня, — умоляла я, и Олли покачал головой. Я схватила его за лицо, чтобы заставить его посмотреть на меня. — Я так сильно люблю тебя. Отдай мне свою ненависть, позволь мне нести все это за тебя, потому что у меня достаточно любви, чтобы разделить с тобой твое бремя. Ее так много, и никто не может ничего сделать, чтобы уменьшить его размер. Я прямо здесь, Олли. Тебе больше не нужно быть сильным. Тебе нужно только держаться, хорошо?

Едва заметная морщинка между бровями Олли углубилась.

— Он изнасиловал тебя! — крикнул он шепотом. — Он стоял прямо там и хвастался этим, желая, чтобы я услышал каждое чертово слово.

— Нет, Олли. Он не насиловал меня. У него не было шанса. Он ударил меня. У меня было сотрясение мозга. Но меня не насиловали.

Его глаза на мгновение остановились на мне, когда я произнесла эти слова, а затем он выдохнул. Его некогда ослабленное тело напряглось.

— Он, блядь, ударил тебя? — Его голос был полон вины и раскаяния, когда он посмотрел мне в глаза.

— Все кончено. Я записала признание Оскара. Ты можешь уйти отсюда, Олли.

Олли покачал головой.

— Пожалуйста, не говори мне, что ты нарочно поставила себя в такое положение.

— Нет, конечно, нет. Я знала, что это был бы только вопрос времени, когда Оскар снова попробует сделать это. Поэтому я носила твой телефон с собой на всякий случай, куда бы я ни пошла. У меня должны были быть доказательства, что это был он.

Воздух внезапно поднялся, когда Олли обнял меня и, наконец, притянул к себе. Он потянулся к моему затылку, и, хотя я должна была быть сильной, я растаяла в его объятиях.

— Единственный способ выйти отсюда — принять лекарства, — сказал он мне в шею.

Я отодвинула его в сторону, чтобы посмотреть на него.

— Что ты сделал?

— Я был так зол после того, как услышал про это, и когда моя дверь открылась, мне было все равно, кто был по другую сторону. Я, блядь, потерял контроль. — Олли прислонился спиной к стене и запустил руки в волосы. — Что ты хочешь, чтобы я сделал, Мия?

— Я убедила Линча позволить мне увидеться с тобой. Я сказала ему, что могу убедить тебя принять лекарства, чтобы ты выбрался отсюда, но я не могу быть эгоисткой. Я не могу сказать тебе сделать то, чего ты не хочешь. Это было бы неправильно. Я просто хочу, чтобы с тобой все было в порядке.

— Я так боюсь того, что с нами случится, если я приму их. Я знаю, каким я был раньше, и ты возненавидишь меня, Мия. Я уверен в этом. Я был мертв. Без капли совести.

Мое сердце было где-то в горле. Паника от такого исхода событий поглотила меня, но Олли любил меня. Тихий голосок в глубине моей головы убеждал меня, что он не сможет заставить меня ненавидеть его.

— Это невозможно. То, что между нами, невозможно испортить, помнишь?

— Возможно, если я перестану быть собой, — уверенно заявил он. Последовала долгая пауза, и беспокойство становилось все сильнее. — Когда я приму лекарства, и они выпустят меня отсюда, ты должна пообещать, что вернешь меня, хорошо?

«Вернуть его обратно? Вернуть его из откуда? Во что его превращают лекарства?».

Ничто из этого не имело смысла. Когда я вспомнила наш разговор о том, что случилось с Мэдди, я думала, что это из-за того, насколько она была безумна, а не из-за побочных эффектов от таблеток.

— Как мне вернуть тебя обратно?

— Ты должна напомнить мне. Ты должна найти способ. — Он был так уверен, что это произойдет, что в его тоне не было никаких сомнений. Он даже не хотел, чтобы у меня была хоть капля надежды. Он говорил мне, что на самом деле изменится, его чувства ко мне действительно изменятся, и судя по выражению его лица, он ничего не мог с этим поделать.

— Пойдёмте, Мия, — сказал голос, и я обернулась, чтобы увидеть Линча, просунувшего голову в дверь.

— Черт. — Олли вздохнул, когда мы поднялись на ноги. — Я люблю тебя, Мия… навсегда. Ты должна это помнить, хорошо?

Я кивнула, и он посмотрел мимо меня на Линча, нервно проведя рукой по волосам и взявшись за кончики.

Еще одна слеза скатилась с его глаза, когда его дыхание стало прерывистым.

— К черту, — сказал он и прижался своим ртом к моему в последней отчаянной попытке убедить меня, или напомнить себе, или дать себе что-то, за что можно держаться. Он схватил мое лицо, прижимаясь своим лбом к моему, и его теплые слезы потекли по моей щеке, когда он хватал ртом воздух.

— Закрой глаза, Олли, — прошептала я, накрывая его руки своими и убирая их со своего лица. Олли крепко зажмурился, еще больше слез покатилось вниз, как умирающие звезды.

Я бросила на него последний взгляд, надеясь, что в следующий раз, когда я увижу его, ничего не изменится. Мы были сильнее любой таблетки. Это казалось нереальным, во что лекарства могут превратить людей, и, возможно, он слишком остро реагировал. Медицина не могла встать между нами. Он был уверен, что так и будет, но я была уверена в обратном, мы способны победить все.