Отец Иоанн Кронштадтский

Последние дни

Обратимся к последним годам и дням жизни о.Иоанна, а потом и к кончине его.

Сначала мне хочется вспомнить один интересный случай, произошедший 5 декабря 1907 года, то есть за год до его смерти.

Я выпишу, как написано об этом в книге о нем.

«1907 года 5 декабря, с поездом в 10 часов утра по Балтийской железной дороге выехали в Кронштадт с целью посетить болящего высокочтимого и горячо любимого всею православною Русью Кронштадтского пастыря о.Иоанна Ильича Сергиева – высокопреосвященный Владимир, митрополит Московский, преосвященный Серафим Орловский и Гермоген Саратовский, в сопровождении пастырей и мирян из почитателей о.Иоанна, в том числе были о. протоиерей И.И. Восторгов, В.М. Скворцов и др.

Поездку предполагалось совершить как совершенно частное паломничество к угасающему физически великому церковному светильнику и народолюбимцу пастырю.

Благословив народ, архипастыри и сопровождавшие их отправились в дом к о.Иоанну.

К высоким гостям и посетителям скоро вышел и дорогой батюшка, но уже не тою всегда быстрою и бодрою поступью. Отец Иоанн сильно приутомлен болезнью – поседел, лицо вытянулось и исхудало, имеет бледно-желтый восковой цвет, свидетельствующий об изнурительной лихорадке. Чудные голубые глаза уже не блестят прежнею живостью, а имеют взор потухающий, хотя полны той же пленяющей доброты и ласки. Голос гораздо мягче и не имеет тех резких надорванных нот, которые слышны были ранее от переутомления. Сердца любящих о.Иоанна почувствовали, что тяжелые немощи изнуряют великого старца, пастыря православной России, и едва ли долго будут дни его жития. Некоторые из приезжих не могли удержать слез, лобызая, может быть, в последний раз дорогого батюшку.

– Сердечно благодарю вас, высокие гости, Преосвященнейшие архипастыри, что вспомнили меня, малого, и посетили мои немощи, – в особенности лобзаю вашу любовь, Высокопреосвященнейший владыка!

Болящего старца владыка митрополит усадил с собой рядом на диван.

Отец Иоанн попросил благословить чай и поданную закуску. Сам всем гостям налил и подал по рюмке вина и провозгласил здоровье «высоких дорогих гостей».

Высокопреосвященный митрополит пожелал здравия болящему, всем дорогому хозяину, и многих лет жизни на благо Св. Церкви.

Все дружно и от полноты любящего сердца пропели: «многая лета», что, видимо, глубоко тронуло страдальца.

Отец Иоанн просидел с гостями более получаса, оживленно беседовал о своих летах, о немногих здравствующих товарищах архипастырях, рассказывал о своей мучительной болезни, не дающей ему ни днем ни ночью покоя более, чем на 15–20 мин. И только во время богослужения, которое он снова, вопреки требованиям врачей, начал отправлять ранним утром, –природа дает ему ослабу часа на два. Особенно слабеют силы от отсутствия аппетита и полного бездействия желудка, – твердого ничего не может принимать.

Несмотря на требования врачей, как непреклонно ревностный хранитель церковных установлений, о.Иоанн наотрез отказался от скоромного питания, хотя бы и в виде лекарства.

– Благодарю Господа моего за ниспосланные мне страдания для предочищения моей грешной души, – смиренно сказал о.Иоанн, заканчивая скорбную повесть о своей болезни. – Оживляет Св. Причастие.

Почувствовав слабость сил, он удалился в келию.

Высоких паломников-архипастырей, начальствующих лиц и всех присутствующих протоиерей Попов пригласил в свою квартиру на трапезу.

После трапезы высокопреосвященный митрополит снова посетил о.Иоанна, который вышел, закутанный в шубу, с ясно выраженным лихорадочным процессом.

Здесь же была и супруга о.Иоанна, такая же слабая старица, как и он.

Владыка вспомянул о посещениях о.Иоанном Москвы, просил покрыть своей любовью, если когда недосуги мешали оказать ему духовное внимание, и просил молиться и в сей и в будущей жизни.

Старец, видимо взволнованный ласкою святителя, сказал:

– Вы, владыка святый, меня простите, я всегда в сердце своем носил и сохраню до конца дней моих особую любовь и почитание вашей святыни.

Попрощавшись, владыка отбыл в Петербург в 4 ч. дня.

На другой день, в самый праздник, раннюю обедню служил сам о.Иоанн, почувствовавший себя, под влиянием утешителя духовного, гораздо крепче, чем в предыдущие дни, когда он не в силах был совершить литургию и причащался на дому. Все радовались этому приливу сил и бодрости к дорогому батюшке. Позднюю литургию совершили оба преосвященные. Опять собор был переполнен. Царила необычайная тишина. Чувствовалось повышенное молитвенное настроение.

После литургии оба епископа и сопровождающие их лица посетили о.Иоанна. Старец встретил их выражением живейшей благодарности за службу и слов назидания, и вручил от себя преосвященным и о. И. Восторгову святые иконы. Затем с ними он удалился в свою уединенную келию и там беседовал около часу, по его словам, о предметах первейшей важности. Собеседники вышли от о.Иоанна растроганные и в слезах...

В начале декабря 1908 года болезнь дорогого батюшки усилилась и обострилась. 6 декабря он служил литургию, но потом, после совершения им последней литургии 9 декабря, он окончательно слег в постель и уже больше никого не мог принимать. До самой смерти его причащали ежедневно. Вместо всяких лекарств батюшка пил только воду из источника преподобного Серафима Саровского и употреблял миндальное молоко.

Последние дни отец Иоанн почти ничего не слышал. Ему приходилось кричать на ухо. Он все время находился в комнате с открытой форточкой, всегда в шубе и полулежал в кресле. Дорогой батюшка еще задолго провидел свою кончину.

Незадолго до смерти, будучи совершенно больным, покойный несколько раз справлялся, много ли дней осталось до 20 декабря.

В ноябре он заблаговременно разослал все почтальонам, рассыльным и т.п. людям, исполнявшим его поручения, праздничные на Рождество: «А то и вовсе не получат».

20 декабря 1908 года, в 7 час. 40 мин. утра, в Кронштадте скончался на 80-м году от рождения настоятель Андреевского собора, митрофорный протоиерей и член Св. Синода Иоанн Ильич Сергиев (Кронштадтский). Отпевание и погребение высокочтимого пастыря, согласно его завещанию, состоялось в С.-Петербургском Иоанновском женском монастыре, который основан и благоустроен о.Иоанном».

«Все, знавшие почившего, привыкли видеть его не по летам бодрым и живым, не знавшим покоя на службе Богу и ближнему, но года три назад он заболел. Хотя болезнь причиняла много страданий, однако Батюшка не изменял своему правилу – ежедневно совершал богослужение, причащаясь Св. Христовых Таин. Только в последние дни своей жизни он не мог совершать литургии и причащался на дому.

В последний раз он отслужил литургию в Андреевском соборе 9 декабря. В этом соединении со Христом он всегда находил себе отраду и утешение среди тяжких трудов и болезни. В последние годы были периоды, в которые он не принимал никакой пищи.

«Только и живу причастием Св. Таин», – говорил он всем посетителям. Вместо всяких лекарств Батюшка пользовался св. водою из источника Преп. Серафима, Саровского чудотворца.

В последние три дня болезнь приняла особенно тяжелый характер. 17 декабря он пожелал быть на воздухе и поехал покататься в экипаже случайного извозчика, который привычек Батюшки не знал, катал его очень долго, и Батюшка простудился. Болезнь осложнилась. На другой день он почувствовал сильную слабость, и 19 декабря утром уже не мог выйти в переднюю, чтобы встретить священника со Св. Дарами, как делал это ежедневно, и причастился только Св. Крови. Весь этот день пастырь-мученик находился как бы в забытии, с закрытыми глазами, оставаясь почти все время в кресле. По временам были слышны его стоны, которые говорили присутствующим о тяжких страданиях. Однако сознание было ясным у Батюшки до конца. Последнее свое распоряжение он сделал 19 декабря в 8 час. вечера. Настоятельница Иоанновского женского монастыря игуменья Ангелина, проведшая при Батюшке весь этот день, просила у него благословения освятить храм-усыпальницу, который был давно готов, но не освящен. На эту просьбу Батюшка ответил: «Да, да, освятить», и поднял руку в знак благословения. Игуменья, приняв благословение, уехала в монастырь готовиться к освящению. (Освящение храма было совершено 21 декабря благочинным монастыря архимандритом Макарием).

По просьбе престарелой и больной супруги о.Иоанна Елизаветы Константиновны, в квартире Батюшки остались на ночь священник Иоанн Орнатский, а также Р.Г. Шемякина (сродники почившего), которые вместе со слугами Батюшки не отходили от него всю ночь. Но они не могли облегчить страдальца. От всякой врачебной помощи Батюшка решительно отказался, и после 8 часов только два раза согласился принять по нескольку капель св. воды. В 10 часов Батюшка выразил желание встать с кресла. Его подняли и помогли лечь в постель, но через несколько минут он опять пожелал встать и оставался в кресле до часу ночи в том же положении как прежде.

Во втором часу ночи Батюшка дрожащею рукою сделал знак, что он желает встать. Его опять подняли; на этот раз ноги отказались служить ему. Болящего уложили в постель. Вместе с тем, видя тяжелое его положение, просили ранее обыкновенного времени совершить Литургию, которая и началась в 3 часа утра, а около четырех часов священник Иоанн Аржановский, заменявший болящего духовника Батюшки, и соборный священник Николай Петровский прибыли со Св. Дарами. Батюшка в последний раз причастился Св. Крови. После причастия он сам утер уста свои и некоторое время был совершенно спокоен, потом произнес последние слова: «душно мне, душно» и знаками просил освободиться от лишней одежды, будучи в теплом подряснике. Просьба была исполнена. Вскоре Батюшка впал в забытье. Дыхание было спокойное, но становилось тише и тише. Священник Иоанн Орнатский стал читать канон на исход души, а затем отходную, и когда подошел к одру умирающего, он лежал неподвижно с руками, сложенными на груди; едва заметны были последние вздохи, и великий пастырь совершенно спокойно предал Богу дух свой. Глаза, доселе закрытые, чуть-чуть приоткрылись и из них показались чистые как хрусталь слезинки. Это были последние слезы великого молитвенника-страдальца. Стало очевидно, что праведная душа его перешла в тот мир, где нет болезни, печали и воздыхания, но жизнь бесконечная.

Первым прибыл к одру почившего ключарь Андреевского собора, протоиерей А.Попов, сам заболевший в этот день воспалением легких, и другие члены причта Андреевского собора. Все они вместе со священниками Орнатским и Аржановским совершили положенное для священников по уставу Церкви помазание елеем всего тела почившего, причем дивились крайнему истощению страдальца; желудка как будто совсем не было – одни косточки.

После помазания в Бозе почивший одет был во все священные одежды, им самим для этого предназначенные; на главу возложена митра, как победный венец. Лик почившего принял величавый и спокойный вид; и весь он, одетый в полное священническое, белое облачение и в белой митре, напоминал собою светлого ангела. Верим и надеемся, что Господь принял ангельскую душу верного раба Своего в светлые обители Свои, и что православная Русь будет иметь в Нем молитвенника и предстателя у Престола Господня.

После облачения почивший на руках священнослужителей, в предшествии клира, перенесен был с ложа смерти в другую комнату, где и отслужена была тотчас же первая панихида. В то же время торжественно-печально загудел колокол Андреевского собора, извещая жителей Кронштадта о великой, невознаградимой утрате.

В Кронштадт отправился Преосвященный Кирилл, епископ Гдовский, о чем просил его сам Батюшка пред своей кончиной.

Вечером тело почившего было положено в дубовый гроб и отслужена панихида Преосв. Кириллом, при участии местного духовенства.

В тот же день весь Петербург уже знал о кончине Батюшки. Немедленно во всех почти церквах началось служение панихид.

Ранее других церквей получено было печальное известие в Иоанновском монастыре. Тотчас все сестры собрались в церковь и их рыданиями сопровождалось все служение панихиды.

Утром 21 декабря на Балтийском вокзале несметные толпы народа брали билеты, устремляясь в Кронштадт. Никаких разговоров слышно не было; все ехали молча, изредка перекидывались отрывочными замечаниями. Создалось особое, благоговейное настроение. До самых сумерек поезда подвозили все новых паломников. В Ораниембауме спрос на извозчиков был огромный. Кибитки, дровни, сани тянулись по льду вереницей целый день.

В 9 часов утра на квартире почившего совершили последнюю панихиду. После панихиды гроб на руках духовенства был вынесен из квартиры. Под печальный перезвон колоколов собора процессия, в предшествии икон и хоругвей, направилась по Андреевской улице к Андреевскому собору. Окна, заборы и даже крыши домов были усеяны народом, жаждавшим взглянуть на перенесение тела высокочтимого пастыря.

Собор был переполнен, но тысячи народа толпились еще на площади и Николаевском проспекте. Началась литургия, которую совершал Преосв. Кирилл, при участии многочисленного духовенства. После литургии служили панихиду. Трогательное впечатление производила эта панихида. Рыдания народа, порою заглушавшие возгласы священнослужителей, производили потрясающее впечатление. После панихиды началось прощание с почившим пастырем. В собор впускали по очереди. В самом соборе панихида идет за панихидой.

Гроб стоит на высоком помосте. Ярко горят свечи вокруг него. Лицо почившего закрыто воздухом, как это делается у всех умерших священников; видно только исхудавшие руки, к которым сегодня приложились многие тысячи народа. В правой руке небольшой, позлащенный крест.

В 6 час. утра 22 декабря Андреевский собор закрыли, и впуск желавших проститься с Батюшкой был прекращен. Сегодня предстоял длинный путь – перевезение тела почившего пастыря в С.-Петербургский Иоанновский женский монастырь.

В 7 часов началась литургия. Ровно в 11 час. 30 мин. утра начался вынос тела из собора. Дубовый гроб был обнесен крестным ходом вокруг собора и под перезвон колоколов установлен на колесницу. Лютеранская церковь на берегу моря почтила память дорогого покойника продолжительным погребальным звоном. Далее предстоял путь через море. По приказу Главного Начальника Кронштадта всем желавшим проводить усопшего по морю предписано следовать рядами друг от друга не менее, как на два шага, ввиду непрочности льда.

Епископ Кирилл с некоторыми священнослужителями проехал вперед в Ораниенбаум, чтобы там встретить процессию на вокзале.

Местное духовенство, во главе с Преосвященным Кириллом, отправилось крестным ходом на встречу процессии на берег моря. По всему Ораниенбауму раздавался перезвон колоколов. Гроб внесли на платформу и поставили в траурный вагон специального поезда.

Началась краткая лития. Платформа огласилась рыданиями ораниенбаумцев. В 4 часа поезд тронулся. Многие на коленях крестились вслед уходящему поезду. На всех станциях была масса народа, встречавшего последнее путешествие дорогого Батюшки по Балтийской дороге, по которой он за всю свою жизнь совершил множество поездок.

Около 5 часов дня траурный поезд прибыл в Петербург.

Полна скорбного умиления и величественной печали была процессия перевезения тела о.Иоанна с Балтийского вокзала в Иоанновский женский монастырь, на место упокоения.

Когда поезд остановился под сводами Балтийского вокзала, из салонвагона вышли Преосв. Кирилл и сопровождавшие тело священники и присоединились к встречающим. Сонмом епископов и священников пред открытым траурным вагоном совершена лития.

На руках духовенства дубовый гроб был вынесен из вагона и поставлен на печальную с серебряным балдахином, увенчанным митрою, колесницу.

Лишь только печальное шествие двинулось с вокзала, как пронесся в воздухе печальный удар колокола; народ на площади начал креститься, раздались рыдания, которые перешли в общий плач, когда печальное шествие выступило на площадь.

Процессию открыл отряд конной полиции, что было необходимо ввиду громадного стечения народа. Шедший за гробом народ образовал несколько хоров, которые пели «Святый Боже», «вечную память» и другие духовные песнопения.

Так народ провожал пастыря, который был сам народной добротой, народной совестью, народной верой. Не бывало еще, кажется, похорон с такой огромной, плачущей толпой из людей всевозможных званий, начиная от простолюдина до высших сановников.

Шедшие впереди гроба четыре архиерея весь путь совершили без отдыха.

В 89/2 часов вечера прибыла к монастырю печальная процессия при печальном перезвоне монастырских колоколов.

В 12 часов ночи окончилось богослужение и тотчас начался впуск по очереди всех желающих проститься с дорогим Батюшкою.

Первыми подходили сестры, обливаясь горючими слезами.

Можно ли изобразить их душевное состояние при этом последнем целовании? Они прощались с тем, кто был им ближе отца родного. Он принял их в обитель. Большинство жили в бедности и в суровой обстановке. Батюшка их пригрел, во всем помогал, учил их, руководил, питал телесно и духовно...

После сестер подходили миряне. Много пришло их, целуя истощенную десницу досточтимого пастыря, но еще более осталось таких, которым не удалось исполнить страстного желания – проститься с Батюшкой. В 6 часов доступ ко гробу был прекращен. Около гроба всю ночь продолжалось чтение Св. Евангелия и непрерывно служились панихиды. Многие, приложившись к руке Батюшки, зажигали свечу, которую потом уносили себе на память.

В 9 часов прибыл Высокопреосвященнейший Антоний, митрополит С.-Петербургский и Ладожский, и началась Божественная Литургия. Через несколько минут после начала богослужения в храм неожиданно, словно знаменуя победу света над тьмою, проглянуло солнце и ярко осветило своими лучами гроб и стоящих около почившего. В конце литургии, по благословению владыки митрополита, известный проповедник протоиерей Философ Орнатский вдохновенно произнес следующую речь:

«Дорогие братья!

Умер дорогой наш батюшка отец Иоанн.

А мы-то думали, что еще долго-долго будет он жить.

Ведь кого любишь, тому желаешь долгой жизни. Тем более, что мы не привыкли видеть его старым, больным. Он и в 75 лет был всегда бодр и юн духом.

Вот он, бывало, быстро всходит по лестнице и еще в дверях дома громко приветствует всех своим свежим, резким голосом: «Здравствуйте, друзья мои; здравствуй, мамочка; здравствуйте, детушки; няня, здравствуй».

И входя во внутренние комнаты, одного погладит, другого потрепет, иного поцелует и всех благословляет. А потом подходит к заранее приготовленному столику для молитвы и освящения воды, и когда молится, не только просит Господа, а иногда требует об исполнении просьбы, ради великой Голгофской жертвы Сына Божия, и молится часто своими словами.

Когда же кончит молитву, то начинают подходить к нему присутствующие, чтобы поведать ему, и непременно на ушко, о чем-то важном, чего вслух и сказать нельзя. И на кого он взглянет строго, другому улыбнется, иного побьет по больному месту, кому и денег даст, не считая их. И все отходят от него ободренные, успокоенные, обласканные.

И дни, месяцы счастливая семья вспоминает потом о посещении отца Иоанна, – о том, что и кому он сказал, как посмотрел, что сделал.

И вот умер о.Иоанн. И везде, где ни скажут эти три слова – «умер отец Иоанн», везде поймут, кто умер. Умер вот он, бездыханно предлежащий пред нами пастырь, о.Иоанн Кроншатдтский. Ибо везде знали его и всюду чтилось имя его, и в городах, и в селах, и в столицах, и в самых глухих углах нашей Родины. Даже заграницей знали нашего великого пастыря и почитали его.

Потом о.Иоанн получал много писем на всех языках из разных государств Европы и даже Америки. Вот писал ему один мальчик из Швеции. «Я слышал, что ты лечишь людей – молитвою; моя мама сошла с ума и лежит в больнице; мне скучно без мамы. Помолись, чтобы моя мама выздоровела». Молодые из Америки писали, что они очень счастливы и просят о.Иоанна помолиться, чтобы и впредь им жить также счастливо. Из Германии просили прислать освященной о.Иоанном воды или масла, просили и денег. Прислали свои волосы, прося благословить их, и выражали веру, что его благословение распространится и на все их существо...

Что же это за явление – о.Иоанн в конце девятнадцатого и начале двадцатого века, во времена безбожия и неверия? Как объяснить его происхождение и дивный подвиг всей его жизни?

Для верующих ответ на эти вопросы так же прост, как объяснение Пресвятою Девой Марией Ея величия. «Призрел Господь на смирение рабы Своея» и «сотворил Мне величие Сильный». Так же точно и величие о.Иоанна есть дело Божией благодати, пребывавшей на нем со дня его рождения.

Вспомните некоторые случаи из его жизни. Вот он родился болезненным, хилым. Его наскоро окрестили, опасаясь, что он умрет, а он дожил до 80 лет.

Вот он в духовном училище захворал смертельно. Врач советовал ему в пост есть скоромное. Но мать не согласилась, и он не нарушил закона церковного о посте. Ныне этому случаю не придадут значения; но вспомните, не так ли строго блюли закон о посте и пророк Даниил, сохраненный Богом от челюстей львиных, и его три друга, спасенные в разженной печи вавилонской.

Вот он в академии, юноша богобоязненный, скромный, чистый, самоуглубленный. Первая книга, которую он приобретает на заработанные им первые деньги, были Беседы св. Златоуста на Евангелие от Матфея. И он, уединившись в аудитории, читает их с восторгом, как бы живого представляет себе великого христианского проповедника и рукоплещет ему.

Вот он окончил курс и решается принять священный сан. И ему, никогда ранее не видавшему Кронштадтского Андреевского собора, представляется он в видении, в ясных очертаниях. В этот собор поставляется он пастырем, с ним не разлучается в течение 53-х лет, здесь совершает он свой трудный пастырский подвиг.

Какими началами руководится в своем пастырском служении о.Иоанн? Прежде всего, живою пламенною верою в Бога. Его вера не есть лишь дело ума, нет! Она переполняет его сердце, объемлет все его существо, он живет ею каждый миг, во всяком положении. Он зрит пред собою, в себе и в людях Бога Благого, Милосердного, Спасающего.

Живая вера в Бога толкала о.Иоанна в мир, в среду тех несчастных людей, которых Господь благоволил именовать Своими меньшими братьями. По принятии священного сана, о.Иоанн входит в среду так называемых «посадских», босяков, бывших людей, пьянством и пороками лишивших себя образа Божия.

Из пастырского сожаления к ним, он учит их и благотворит им; кому даст сапоги, кому пальто, кому – денег, каждому по нужде его. Он не руководится расчетами холодной филантропии и не разбирает, что привело человека к пропасти, он помогает всякому нуждающемуся в куске хлеба, но он же полагает начало и разумнейшему способу христианской благотворительности: устраивает в Кронштадте Дом трудолюбия, послуживший прототипом теперь нередких повсюду в России домов трудолюдия и работных домов.

Его подвиг не ограничивался молитвою и служением слова. Возвращаясь к себе домой, часто после целодневного, тяжелого труда среди множества людей, он садился за перо и изливал свои задушевнейшие мысли и чувствования о Боге и правде, о Церкви Святой и таинствах, о грехе и благодати, об искуплении рода человеческого. Это – дневники о.Иоанна, дневники не в смысле ежедневных записей внешних событий его жизни, но показатели его внутреннего роста, его борения с внешним человеком, его устремлений к Богу. Это – «Богопознание и самопознание о.Иоанна, приобретаемые из опыта», так он выразился сам о своих дневниках. Из них составилось впоследствии знаменитое сочинение о.Иоанна: «Моя жизнь во Христе». Оно должно быть настольною книгою каждого христианина, не только почитателя приснопамятного батюшки. Из черновых ежедневных записей о.Иоанна можно видеть еще одну черту его подвига: это – постоянное бодрствование над собою, держание себя на виду, енохово «хождение перед Богом». Заметив за собой малейшее падение, он тотчас же бичует себя, оплакивает свой грех и кается пред очами Всевидящего Господа.

Непрерывное горение о.Иоанна верою, как горение свечи пред иконой, постоянный самосуд над собою, жизнь во Христе, принесение всего себя в жертву меньшей братии, все это и создало о.Иоанна. Его дела – плоды духа. Представьте их себе не как слова, не как даже качества, но в живом воплощении, и вы поймете Кронштадтского пастыря.

Это ЛЮБОВЬ, РАДОСТЬ, МИР, ДОЛГОТЕРПЕНИЕ, ВЕРА, КРОТОСТЬ, ВОЗДЕРЖАНИЕ.

Был ли о.Иоанн чудотворец? «Кто Бог велий, яко Бог наш, Ты еси Бог, творяй чудеса един». Чудо может творить только Бог. Но о.Иоанн был тоже, что чудотворная икона: ее прославил Господь, пред нею люди верующие горячо молятся и от нее получают исцеления. Так и о.Иоанн: сам – пламенеющий верою, он со всех сторон получает мольбы о предстательстве пред Богом. На нем встречались благоволение Божие и людское горе, воздыхающее о Божьей помощи, и милосердие Божие обильно изливалось чрез него на людей. Сам о.Иоанн был чудо, как кто-то хорошо сказал о нем.

На самом деле, не чудо ли собирать к себе в наше маловерное время тысячи людей со всех концов России, заставлять их каяться, плакать о своих грехах, молить Бога о помиловании?

Не чудо ли одним своим появлением вызывать радость, восхищение и надежды тысяч людей, где бы он ни появлялся?

Не чудо ли основать четыре обители, не говоря о многих других, получавших помощь от о.Иоанна, молитвенную и материальную, тогда как основание и одной обители считается лучшим камнем в венце преподобных отцов, основателей монастырей?

Не чудо ли получать по 500–600 тысяч в год от людей, считавших за счастье жертвовать руками о.Иоанна, на храмоздательство, на расширение религиозно-просветительной и благотворительной деятельности, в пользу бедных?

Вот какого пастыря, дорогие братья и сестры, мы потеряли в лице о.Иоанна, потеряли и горько оплакиваем свою потерю!

Но не будем плакать! Он не умер, но жив. Жив Бог, жива душа почившего. Он переселился к Источнику благодати и, стоя у Престола Господня, будет действеннее ходатайствовать за нас пред Богом!

Ныне день печали только по внешнему человеку, по духу же великий праздник, праздник веры и Святой Церкви Православной. И я скажу, хотел бы сказать чрез ваши головы на всю Русь:

Вы, хулители святой Церкви, говорящие, что Церковь отжила свой век и должна быть заменена иными руководящими началами жизни!

Вы, имеющие очи, чтобы не видеть, и уши, чтобы не слышать, вы, одебелевшие сердцем!

Вы были ли вчера в Кронштадте, чтобы видеть проводы того, кто в морской крепости России был ее крепостью духовною? Вы видели ли вчера встречу бездыханного пастыря, какую уготовала ему столица? Нет, вы смежили очи свои. Так приидите же к гробу сему и по нашим увлажненным слезами очам, по нашим разрывающимся сердцам узнайте, что дала нам Мать-Церковь, какое дитя породила и воспитала она!

Братья-сопастыри мои! Это – наш праздник, праздник пастырства. Отец Иоанн был наиболее полным и совершенным воплощением идеала доброго пастыря, душу свою полагавшего за овцы, под которым Господь Иисус Христос разумел Себя Самого. И если хотим быть солию земли и светом мира, если хотим вести людей к совершенству, быть духовными вождями народа, мы должны идти путем о.Иоанна, изучать его творения, подражать ему и в вере, и в благочестии, и в труде, и в терпении, и во всем.

Дорогие сестры святой обители сей! Вы плачете, потому что лишились своего отца и благодетеля, – считаете себя осиротевшими! Не плачьте! Теперь он ближе к вам и никогда уже не уйдет от вас. В нем вы приобрели себе игумена. С вами будут его честные останки; вместе с останками его здесь будет витать и его бессмертный дух. Ходите на его могилку молиться, плакать, каяться в своих грехах, просить его совета и наставления! Водите к нему и паломников, которые непрерывной чредой пойдут к нему! Сюда не зарастет народная тропа.

Дорогие братья! Мы должны почитать себя счастливыми, что присутствуем при его погребении. Будем же помнить его наставления, подражать его вере глубокой и жизни святой!

А ныне соединимся все в одной молитве, чтобы Господь Бог очистил отца Иоанна от всякой пылинки греха, убелил его белее снега и принял его в сонм небожителей, ближайших к Престолу Своему, да ходатайствует отец Иоанн у Престола Царя Небесного за Русь Святую, за Церковь Православную, за всех нас, да славится и чрез отца Иоанна и чрез нас пречестное и великолепное имя Отца и Сына и Святаго Духа! Аминь».

Слово пастыря несколько раз прерывалось громким плачем присутствовавших в храме. Сквозь слезы говорил и сам проповедник.

В три четверти двенадцатого окончилась литургия и началось отпевание, весьма умилительное, положенное только для священнослужителей.

На отпевание кроме упомянутых иерархов вышло до 60 священников и до 20 диаконов; почти столько же присутствовали как простые богомольцы за недостатком места и облачений.

Едва раздались умилительно-скорбные слова заупокойных песнопений, как в руках молящихся по всей церкви начали возжигаться, словно звездочки, восковые свечи.

После трогательного последнего прощания с почившим Высокопреосвященнейшего митрополита и духовенства, открытый гроб с телом почившего руками священников был вынесен из верхней церкви в нижнюю церковь-усыпальницу. Храм-усыпальница освящен 21 декабря во имя св. пророка Илии и св. царицы Феодоры – имена отца и матери Батюшки.

Тысячи богомольцев идут к гробику Батюшки, как бы к живому своему утешителю, целителю и наставнику.

Изумительная деятельность о.Иоанна Кронштадтского давно уже привлекла к нему общие симпатии и распространила известность о нем, – о его доброте и силе его молитвы, во всех слоях населения от царских палат до убогих углов бедноты. Сам глубоко верующий Батюшка имел великий дар от Бога – укреплять в людях веру, окрылять надежду. Молитва его ставила на ноги и исцеляла часто таких больных, которым врачи не могли оказать уже никакой помощи. Многочисленные случаи исцелений по молитвам о.Иоанна сделались общеизвестными и засвидетельствованы в печати. Имя почившего, как чудесного духовного врача, собирало в Кронштадт отовсюду неисчислимое множество богомольцев. Вера, что о.Иоанн может вымолить у Бога прощение грехов, являлась для них путеводной звездою в Кронштадт. Эта же вера теперь направляет почитателей Батюшки к дорогой могилке его».