Отказ не принимается (СИ)

Глава 70

Когда я просыпаюсь, на телефоне у меня уже миллион сообщений от Виктора. Вопросы про мое самочувствие, не нужно ли мне чего, не появились ли у меня какие-нибудь капризы…

Это непривычно.

И дело не только в том, что я не ожидала такого внимания от Воронцова. Я, оказывается, совершенно не готова к тому, что я больше не сама по себе. Не своя собственная. И теперь мне действительно все время нужно помнить, что я не одна, что у меня будет ребенок. А когда он родится, я окончательно перестану принадлежать себе.

Да еще и Виктор упорно стремится вклиниться в новую ячейку.

Мама была права, с этого момента нужно и его принимать в расчет почти во всем.

И я пока не очень понимаю, как я к этому отношусь.

Еще месяц назад я бы не поняла подобных метаний.

Ну забеременела. Ну неожиданно.

Но ведь решение уже принято, что ребенка оставляю. И хорошо же, что отец малыша не устранился.

А все равно маятно как-то. Все кажется неопределенным, размытым.

Вчера вроде бы все прояснилось, а сегодня, когда Воронцова нет рядом с его уверенностью, что все будет в порядке. Это он настроен решительно преодолеть, что угодно, а на меня накатывает желание спрятаться за кем-то сильным, и пусть оно все как-то разрешится без меня.

Вот и успокаиваю себя тем, что три дня — это недостаточно, чтобы осознать все перемены. Я привыкну. Надо уже сейчас начинать привыкать.

Чтобы слова не расходились с делом, я качаю себе календарь беременности и стоически отвечаю на все вопросы Виктора, хотя некоторые меня по-прежнему шокируют.

Тимка с утра капризничает так, что мы с мамой машем рукой на садик.

Стоит мне сказать, что мы сегодня в сад не идем, ребенок становится будто шелковый. Он все еще нервный и поэтому очень липучий. Не знаю, какие слова вчера его так напугали, но Тимошка определенно боится остаться без меня.

Маленький-то маленький, а ведь что-то он понял из разговора мамы и Воронцова.

Вся домашняя рутина парализована.

То я зависаю в мыслях о будущем ребенке, то Тимка на мне виснет.

Виктор, которого явно беспокоит, что я не прыгаю от радости, не выдерживает и звонит:

— Варь, если тебе нужно полежать в покое, то, может, я пришлю машину? Поедешь ко мне. Екатерина возьмет на себя Тимку и Тиль. Дома тебе будет комфортнее.

— Не нужно. Я пока не готова… — мямлю я, пытаясь разобраться, что за новые чувства меня обуревают при слове «дом», которое включает в себя Воронцова, как основообразующий элемент.

— Опять не готова. Что такое, Варя? — кому-то хочется опять поорать, но он сдерживается.

— Все нормально. Просто быстро слишком… Мы же друг друга и вправду совсем не знаем. Все эти счастливые хэппи энды через месяц после знакомства — это для книжек хорошо и кино… — я невольно выдаю свои страхи.

Мне на самом деле страшновато, что все кончится.

Видно же, что Виктор привык к женскому вниманию. А вдруг я ему разонравлюсь? Ребенок уже никуда не денется, а становиться на шее обузой только из-за малыша… Я с ума же сойду.

Да я и не знаю, какого это жить с мужчиной в доме.

Даже папы не было. Мужская модель в семье — для меня неизвестная константа, и как себя вести, чтобы она не стала переменной, мне не понятно.

— Варь, — кажется, до Воронцова что-то начинает доходить, — у меня, конечно, не очень богатый опыт, а какой есть — не самый удачный, но, если я что и понял, так это только от нас с тобой зависит, будет ли этот долбанный хэппи энд, и как долго он будет длиться.

— Существует такое мнение, да, — пытаюсь я обернуть в шутку то, что неожиданно вызвало у Виктора понимание. Подспудно я все еще не хочу пускать его глубоко в душу.

— Не знаю, как ты, — продолжает серьезно Воронцов, — а я вот готов побороться за то, чтобы мы получили приз «Лучшая семья века». Я парень упертый. Ну ты в курсе. Так что у нас практически нет шансов все запороть.

Эта почти клятва заставляет меня захихикать.

Упертый — это не то слово. Он же баран.

Точнее, медведь. Козлообразный.

Не проболтаться бы ему, как его мама обозвала.

— Тебе просто надо смириться, что я тебя осчастливлю, — продолжает Виктор.

Этот разговор немного рассеивает мою тревогу.

У меня нет опыта семейной жизни, а у Воронцова есть. Будем надеяться, о каких-то подводных камнях он уже знает и постарается их избежать. А мне придется на своем опыте. Это страшненько, но, наверное, по-другому и не бывает.

Но торопиться все равно не хочу.

Хотя внутри себя я уже начинаю ощущать тягу к гнездованию. Хочется придумывать комнату для малыша. В итоге я залипаю на пеленальном столике на каком-то маркетплейсе. Когда появился Тимка, у нас для этого баловства и места в квартире не было.

И водный коврик с развивалками — тоже классная вещь.

Короче, мы меня теряем до тех пор, пока снова не звонит Виктор.

— Варвара-краса, ты чего делаешь? — весело спрашивает он.

— А что? — настораживаюсь я.

— Выгляни в окно.

Я чешу к окошку и, увидев, что выкинул Воронцов, начинаю улыбаться.

— Божечки… что это?

Во дворе стоит большой чистенький ярко-оранжевый мусоровоз, в открытой кабине которого рядом с водителем я вижу Виктора с букетом цветов. Заметив меня в окне, он высовывается и машет мне цветами.

Ну Ричард Гир на минималках.

Хотя, я так понимаю, тут покоряют не меня, а Тимофея Сергеевича.

Воронцов подтверждает мою догадку:

— Я тут подумал, что ты себе просто не разрешаешь расслабиться. Все волнуешься то за Тиль, то за Тимку. А пора за себя. Зови сына и давай ему трубку.

— Что ты собираешься делать? — смеюсь я. Такая интерпретация фильма «Красотка» меня подкашивает.

— Пункт первый — подкуп ребенка с помощью катания на мусоровозе. Пункт второй — похищение его вместе с матерью.

— А похищение зачем нужно? — стараюсь звучать строго, но мне правда смешно. — Тим! Тим! Иди сюда, чего покажу!

— А маму тоже нужно обработать.

— Думаешь, получится? — интересуюсь я, поглядывая на Тимошку, который подпрыгивает на подоконнике от нетерпения.

— Я постараюсь. Я соскучился, Варь. И я хочу тебе показать, что со мной тебе будет хорошо.

И я как-то сразу понимаю, что Виктор сейчас имеет в виду нечто неприличное.

— Варь, позволь мне стать мужчиной в твоей жизни.