Отраженный свет

Пожизненный дежурный

...Маршрут сегодня не далекий. Мы ищем окаменелые раковины в обнажении прямо около лагеря.

У Стасика поиски раковин были любимым занятием. Самозабвенно вгрызался он в обнажение и перебирал, перебирал обломки... Время от времени с его стороны слышался грохот. Обгоняя осыпь, поднимая тучи пыли, кубарем скатывался он с обнажения и еще издалека, задыхаясь от радости, кричал:

— Во, смотри, какую нашел! Такой у нас еще не было!

И поэтому когда Серега, подойдя к нему, сказал: "Эй ты, сбегай-ка за дровами, а то мне от костра отойти нельзя", - это не вызвало у него никакого энтузиазма. Он насупился и долго стоял молча, боясь отказать Сереге, потом решился:

— Не пойду! Я - в маршруте!

Все понемногу привыкли к тому, что Серега дежурит, не ходит в маршруты. А ему и это сидение в лагере становилось все больше в тягость. В ясную погоду еще терпимо. Работы хватает часа на три. Остальное время Серега сидел и мечтал, что он сделает, когда приедет домой. Он узнал, в какой стороне дом, и однажды даже лазил на гору - не видно ли хоть какого-нибудь жилья. Ничего утешительного он не увидел - кругом, насколько хватало глаз, были видны только сопки да тайга. Но все-таки на душе у него стало легче, как будто и в самом деле побывал в городе.

В дождливую погоду в лагере тоскливо. Кругом все такое липкое, мокрое, противное, не хочется ни к чему прикасаться. "Пожизненный дежурный" стоит уныло, втянув голову в плечи, безнадежно согнувшись над костром, чтобы хоть как-то укрыть от дождя еле тлеющие головешки. Дрова мокрые, шипят и никак не хотят разгораться. Серега уже пробовал передвигать их и так и эдак, дул на угольки и махал над ними крышкой от кастрюли - костер по-прежнему дышал на ладан. Конечно, можно было бы поискать дрова посуше, да где их найдешь сейчас, посуше-то? Отовсюду капает. Когда стоишь неподвижно, то на тебе вроде все согревается, а только попробуй пошевелиться... бр-р-р... мерзость...

Когда мы пришли из маршрута, у Сереги еще и вода не закипела. Вид у него был такой жалкий, что на него даже смотреть было противно.

— Ну что ты стоишь, как мокрая курица? Ишь, юбки распустил. Ты бы еще заплакал!

Стасик, ни слова не говоря, взял топор, быстро натесал корья с большой березы, срубил несколько сухих толстых сучьев. Правда, и с них текла вода, но он разрубил их несколько раз вдоль - изнутри они были совсем сухие как порох. Через пять минут костер заполыхал вовсю, так что даже у Сереги поднялось настроение. Правда, его сразу же стали мучить сомнения: набить Стасику морду или нет? Молчание Стасика чем-то ему очень не нравилось. Но как это сделать? Сереге нужен был повод, хотя бы самый липовый.

Серегины мечты и сомнения на самом интересном месте прервал приход Коли и Женьки. Женька еще издали увидел костер и, подойдя, дружелюбно бросил Сереге:

— Ух ты, смотри-ка, а я думал, что ты вообще ни на что не способен!

Серега оторопел. А Женька уже рассказывал ему о маршруте, и все вместе выглядело примерно так: "Ты-то, конечно, дурак, это всем давно известно, а вот на какой перевал мы сегодня залезли!"

Серега долго хлопал глазами, потом зло проворчал: "Сопляки! Тоже еще умники", - и начал сосредоточенно ворошить дрова в костре. Будет он еще снисходить до того, чтобы им морду бить, руки только об них пачкать!

Однажды мы все расходились в многодневные пешеходные маршруты, и кого-то надо было оставить в лагере. Вызвался Серега. Ему не то чтобы очень хотелось оставаться одному, но топать с рюкзаком, да еще с этими сопляками...

Серега не учел одного - одиночества. Да и откуда ему было знать, что это такое? Ему приходилось оставаться раньше одному на час, на два, на полдня. И вот он впервые познал, что такое пробыть одному десять дней, да еще в обстановке, когда все кругом и без того раздражало.

Еще на подходе к палаткам нас поразил какой-то нежилой, запустелый вид лагеря. Из спального мешка вылезает измученный Серега. Он бледен, как больной, долго пролежавший в постели. Физиономия у него давно не мытая, около костра - ни полена, в кастрюле - недоваренный горох, покрытый многодневной, уже заплесневевшей коркой.

— Ты что, совсем не умывался?

— Почему? Умывался... Иногда...

— А что ты ел?

Серега сначала хочет соврать, что варил, даже каждый день, но он слишком рад, что наконец-то мы пришли, и сознается:

— Крупу...