Отродье мрака

Корень всех бед — часть первая

«Ну его нахер, больше никогда в Гроттхуль

не поеду! Нажрался, значица, шёл себе по улице

да чуть канатчику на голову не свалился!»

— пьяный хальрумский стражник.

Всё было сон. Арли проснулся, разбуженный Джошуа, и понял, что Служители в спешке сворачивают лагерь. Ред сидел на тюфяке и, нервно дёргаясь, натягивал на плечи плащ. Под глазами у Джошуа были красные мешки, а близнецы обсуждали покойную мать, явившуюся обоим в наваждении.

— Пожалуй, штрат, — размышлял Грегори. — Наверно, поселился тут, пока люди-без-огня свирепствовали на этом участке дороги.

— Мы не знали! — жалобно оправдывался Друзи.

— Не помним, чтоб тут штраты водились! — вторил Лузи.

— Не корите себя, — отрезал Грегори, убирая песочные часы в сундучок и захлопывая его. — Пришло время уходить. До Гроттхуля уже недалеко.

Арли судорожно потёр виски. Выходит, адепты никуда не пропадали, а он не разговаривал с Нессой возле фургона с Пламенем. Следовательно, и Боннет был жив?.. Досадно. Досадно, но оно и к лучшему. Он дал слабину перед дочерью ублюдка, показал себя с мягкой стороны, а потом…

Потом они сидели в тишине, он слышал её дыхание и боялся уединения. Боялся потому, что наслаждался им. Но раз уж ничего не случилось, раз всё оставалось как прежде, можно было не тревожиться. Арли быстро свернул тюфяк, теша себя тем, что вся беседа ему пригрезилась. Он хотел обрадоваться, но на душе было тоскливо. Так тоскует человек, обретший и в то же мгновение утративший безвозвратно нечто бесценное.

Когда Служители уже выбирались из пещеры, а слуги запрягали в оглобли отдохнувших свинокрысов, Арли поймал на себе её взгляд. Несса взглянула на него — растерянно, робко — и сразу отвернулась, но большего ему и не требовалось.

Сомнений быть не могло — его постиг сон. Но теперь на него навалился иной страх. Страх того, что сон этот был не только его.

Гроттхуль раскинулся в громадной бочкообразной пещере, больше тянущейся вверх, чем вширь. Студёная река Кольдфолд несла воды через её узкие теснины, журча и перетекая из одной в другую, а в центре вливалась в глубокое круглое озеро — столь чистое, что иная знатная дама могла глядеться, как в зеркало, в его прозрачные воды.

Что же отражалось в покойной глади этого озера, в народе прозванного Паэн? Отвечу — весь тот беспорядок, который гроттхульцы по какому-то недоразумению считали своим домом и находили удобным для проживания вот уже много поколений подряд. Над озером громоздились, прижавшись к стенам пещеры, разномастные строения — самых несхожих величин, самых несочетаемых форм, но все из одного материала — прославленной на всю Тартарию гроттхульской древесины. Этаж за этажом поднимались кверху терассы путанных улочек, соединённые верёвочными и винтовыми лестницами, нависали карнизы, фронтоны, вязаные смотровые башни и перегородки. Это была настоящая паутина градостроительной мысли, лишь на первый взгляд хаотичная, в действительности же верная своему — извращённому и разухабистому — порядку.

Когда Арли впервые увидал над собой этот архитектурный бардак, у него закружилась голова. «И почему только паук на гербе у Эддеркоп», — риторически поинтересовался Джошуа.

Здесь их приняли ещё прохладнее, чем в Хальруме. У ворот Служителей встретили затянутые в кожу, вооружённые метательными дротиками караульные. Ничуть не удивившись и ни о чём не спросив, стража приказным тоном велела слугам остаться у ворот, а самих Служителей повела в город. И когда адепты вышли к каменистым берегам Паэна, то обнаружили, что гроттхульские вояки уже окружили их, не выпуская из рук оружия.

— Спокойно, — прохрипел Грегори, унимая разволновавшихся учеников. — Уверен, в Гроттхуле гостеприимство чтут не меньше, чем в любом цивилизованном уголке Тартарии. Не так ли? — он обратился к ближайшему стражнику, за спиной у которого висел наполненный дротиками чехол. Тот не удостоил наставника ответом.

Вдоль озера тянулись редкие лавчонки — видно, временами тут устраивали базар, но нынче торг не шёл. Людей было мало; в основном плотники, латающие нижние подпорки городской громады, да занятые стиркой женщины. Возле самой воды сидели, сжимая в руках незатейливые удочки, три маленьких старичка. Над головами Служителей разражался шум гроттхульской жизнедеятельности.

Обстановка сделалась натянутой, как струны старой арфы. Грегори всё сложнее было держать в узде адептов, на которых со всех сторон глядели заострённые наконечники дротиков.

— Не нравится мне их наглость, — хмуро заметил Дормо, пряча руки под плащом.

— Владей собой, — унимал его Грегори. — Пожелай князь покончить с нами, давно бы уже попытался.

Наконец стражники расступились, и к Служителям подошёл облачённый в кожу юноша, высокий, с благородной осанкой и красивым лицом. На поясе он держал меч с вставленным в эфес рубином; чёрные волосы перехватывал медный ободок.

— Служители, — вежливо, но настойчиво позвал он. — Прошу за мной.

— Гм… — Грегори не сдвинулся с места. — Должно быть, принц Альм?

— Верно, — юноша наклонил голову, сложив за спиной руки. — О вашем прибытии нам стало известно заранее. Простите мои манеры, но отцу не терпится вас увидеть. Он ждёт наверху.

И они принялись подыматься. Сперва в сам город, потом выше, взбираясь по его скрипучим лесенкам и наклонным рампам. Висячие улочки Гроттхуля были освещены тусклым светом факелов и жаровней; огонь зарился степенно, с достоинством, чуть подрагивая при слабых колебания воздуха, — и всё-таки был не так ярок, как Пламя. По следам адептов беспрестанно следовала стража и, хотя принц вполне любезно рассказывал им о городе, Служители были настороже, при случае готовые дорого продать свои жизни.

Принц объяснил, что в самом городе огня всегда оставляют меньше, чем внизу, чтобы уменьшить вероятность пожара.

— А если огонь всё же перекинется на здания? — с вызовом поинтересовался Джошуа.

Принц улыбнулся:

— На этой случай у нас под боком Кольдфолд.

В самом деле, гроттхульцы наладили целую систему водозабора и отвода использованной воды назад в реку. Верёвочные краны свисали с края каждой улицы, и горожане, вращая тугие кабестаны, поднимали на свой этаж заполненные до краёв бочки. Использованную же воду сливали в длинные деревянные желоба, которые спускались вниз и уносили её дальше по течению Кольдфолда. Вдобавок выбрасывали в них разный мусор, будь то морковная кожура, мертвечина или содержимое чьего-то желудка.

— За слив помоев выше по течению в Гроттхуле отнимают руки, — поведал принц. — То же касается тех, кто засоряет Паэн.

— Действенно? — спросил Грегори, разменивая очередную ступеньку.

— Мало кому хочется лишиться рук, — пожал плечами принц. — Говорят, до того, как мой дед издал указ, в городе смердело так, что люди теряли сознание. Но теперь с этим лучше. Невозможно пить воду, смешанную с дерьмом.

— Хорошо бы те, к кому плывёт ваше дерьмо, об этом не задумались, — грубо заметил Дормо.

Принц хотел было ответить, но эту возможность отняли у него лязг кузнечных молотов, стук плотницких киянок и скрежет кожевенных ножей. Почти весь первый этаж города занимали ремесленные мастерские, мануфактуры, помещения складов и амбаров, где кипела работа. В плотном кольце стражи Служители следовали за принцем, а трудящийся люд кланялся и уступал им дорогу.

Процессия пересекла улицу, поднялась по длинной винтовой лестнице и вынырнула на следующем этаже. Теперь гремели уже не инструменты, но людские голоса; второй этаж целиком загромоздили жилые здания — от вполне солидных до самых несуразных. Немытые дети высовывались из окон, тыкая в Служителей пальцами. Мужики и бабы отвлекались от дел и начинали перекидываться толками: дескать, гляди, их сопровождает сам принц, нежто зарницы…

Показались попрошайки, купцы, выпивохи, и в памяти Арли сразу возник утлый народ Хальрума, который он прочно сочетал теперь с понятиями лжи и коварства. Смутная злоба стала душить его ещё сильнее, когда возле гостиного двора он заметил троицу деревянных идолов, один из которых изображал знакомую сгорбленную фигуру.

— Это Асваргот, покровитель города, — объяснил принц. — Рядом Мэлвэ — ундина, что живёт в нашем озере, а третий — вихт Вурииль, которому поклоняются фермеры.

Вырвавшись наконец из плена тесных, завитых в причудливые узлы кварталов, они поднялись по выбитым в скале ступеням и очутились на последнем этаже Гроттхуля. Принц подал знак стражникам, и те опустили деревянный мост, соединявший скальный переход с районом городской знати.

После долгого подъёма у Арли болели ноги. Он шёл по скрипучему мосту, тот мелко покачивался под ним, а далеко снизу свет факелов отражался от гладкой поверхности озера, и мост вдруг показался такой ненадёжной, такой хрупкой преградой между ним и высотой, что Арли ускорил шаг, подавляя тошноту. Дальше принц провёл их мимо усадеб гроттхульской знати — высоких, с разукрашенными портиками — к пышущему величием дворцу князя Крылана.

Вокруг было на удивление безлюдно; вход стерегли двое дружинников с секирами наперевес.

С фронтона на Служителей взирало огромное изваяние летучей мыши. Раскинув перепончатые крылья, раззявив пасть с тонкими и острыми клыками, она застыла, изготовившись броситься на добычу.

«Кого-то эта тварь сегодня слопает», — тоскливо сказал Джошуа, взглянув наверх.

ㅤ

Тронный зал был полон, когда Служители вошли. Вокруг толпилась дружина князя — крепкие, грозные воины в кольчугах, вооружённые секирами. В углу располагался альков, где за столом сидели несколько женщин и служанка помешивала черпаком в чугунном котелке.

Князь восседал в своём троне, искусно выполненном из дерева в виде реющих огненных языков. Правитель был сухопар, но прямо-таки необычайно высок; казалось, седалище с трудом вмещает его длиннющее тело. У него было скуластое, подвижное лицо, редкие седые волосы, маленькие глаза и тонкий рот. Своими чертами он навязывал невольное сходством с летучей мышью, украшавшей фронтон дворца и, как ни странно, герб княжеского рода.

Служители остановились, но Крылан и не взглянул на них. Одной рукой он держал за шкирку кудлохвоста, а в другой была полоска пергамента, содержание которой он скрупулёзно изучал.

Стояла тишина.

— Неслыханно! — взвизгнул правитель, отбрасывая зверя и сминая письмо. — Эта паучиха пишет, что шелкопряды были вовсе не мои и что она, мол, только позаимствовала краденое! Позаимствовала — вот же дерзость! Мне пришлось повесить трёх портных за то, что они не разглядели у себя под носом шпионов! И потом, Грзубу эти насекомые без нужды, в Топи их не счесть сколько!

— К счастью, мы не осведомлены о подробностях вашей размолвки с леди Эддеркоп, — учтиво хрипнул Грегори. — Мы прибыли по иному, куда более неотложному делу.

— Не осведомлены, значит? — Крылан поднялся с трона, вытянувшись перед Служителями во весь рост; его длинная тень пролегла по стене залы. — А я вот осведомлён, что вы заезжали в гости к нашей общей знакомой и даже почивали в её замке. Наталкивает на мысль, что у вас с ней имеются некоторые… сношения.

Он запахнул свою коричневую тунику и медленно прошёлся у трона. Дружинники зазвенели кольчугой, плотнее берясь за топоры.

Служители были в тисках — начни они швырять во все стороны Пламя, всё равно остались бы в меньшинстве. У Арли сдавали нервы.

— Уверяю, всё это без надобности, — сказал Грегори. — К леди Эддеркоп мы обращались с той же просьбой, с какой прибыли к вам. То, о чём мы намерены просить, касается самых общих интересов.

— Общих интересов? — Крылан зловеще улыбнулся, приподняв брови. — Мэлвэ, как давно не слыхал я этих слов! Где же мои манеры?

Он махнул воинам — те отступили на шаг. Князь спустился с помоста и обвёл взглядом Служителей, которые всё ещё были на чеку, не зная, чего ожидать от этого дёрганного, быстрого, властного человека, который в самом прямом смысле глядел на них свысока.

— Стало быть, с моим старшим сыном Альмом вы уже знакомы, — сказал князь, указывая на принца; тот кивнул. — Вон там мой средний сын Хекл, — он ткнул пальцем за спину, на закованного в кольчугу верзилу с огромной шеей и тупым выражением лица. — Умом не блещет, зато рубака отменный… Моя дочь Грета, — он кивнул в сторону алькова, где кротко склонила голову некрасивая темноволосая девушка. — Она должна была выйти за одного из ленников, да возникли трудности… — Грегори прокашлялся, но князь поднял руку, веля ему молчать. — Это к тому, — продолжал он, отходя, — что общие интересы мне очень даже импонируют, Служитель. Но свои я всегда поставлю выше. Так уж случилось, что почти все они находятся теперь в этой зале… На случай, если ты вдруг не до конца понимаешь, что за интересы преследую я.

Он помолчал и вдруг резко обернулся к Служителям:

— А теперь — весь внимание.

— Нам хорошо известно, что вы не поступитесь властью и положением своего рода, — сказал Грегори. — Но в текущих обстоятельствах ваш род находится в такой же опасности, как и любой другой. Люди-без-огня выходят из пещер, они разоряют деревни близ Хальрума, убивают крестьян. По пути сюда мы встретили их на тракте — стало быть, это угроза торговым интересам, включая ваши.

— Случалось, караваны мои истребляли, — согласился князь, почёсывая щетину. — Но я считал, это Эддеркоп мстит мне за мои шалости. Какие у вас доказательства?

— Мы потеряли троих братьев по пути сюда, — горько заявил Грегори. — Наши тела покрыты шрамами; те, кого подчинила тьма, оставили их нам. И я не перестаю страшиться, что всё это — только прелюдия к чему-то несравненно более ужасному. Враг испытывает нас, копит силы, и если владыки Тартарии не ударят первыми, страшная гибель не сделает разницы меж богачами и чернью.

— Предлагаешь мне всё бросить и поехать совещаться с баронами? — спросил Крылан, взяв лежавшую на подлокотнике трона тиару и вертя её в руке.

— Это единственное мудрое решение, — ответил Грегори.

Князь постоял, пожевал губу.

— В нынешних условиях я не могу на это пойти, — сказал он.

Во вздохе наставника отразилась вся его старческая утомлённость.

— Неужели человеку вашего ума не очевидно, какая опасность висит над нами?

— Я не могу на это пойти, ибо мои воины нужны мне здесь и сейчас, — обернулся к нему Крылан, лукаво улыбаясь. — Но вы способны вывести меня из столь досадного тупика — и тогда все мы получим желаемое.

— Служители не вмешиваются в политические дрязги, — извинительным, но твёрдым тоном отрезал Грегори.

— Никакой политики! — в глазах Крылана была усмешка. — Только одна небольшая просьба, которая позволит мне задействовать своё войско. Иначе — походу не быть.

Грегори через плечо взглянул на адептов. Молодые держались враждебно, недоверчиво; наверняка не хотели иметь никаких дел с тем, кто тычет в них оружием и прямо сообщает, что важна ему лишь судьба собственной династии. К счастью, у них хватало ума доверять наставнику в делах обращения с власть имущими. А Грегори сохранил какое-никакое представление о последних.

— Мы слушаем, — угрюмо сказал он.

Князь с торжествующим видом опустился в свой неудобный трон, и сразу же лицо его приняло скучающее выражение, как у школяра, которого оторвали от игр, заставив вернуться к утомительным рукописям.

— Вы наверняка в курсе, что благоденствие Гроттхуля не в последнюю очередь зависит от нашей рощи, — начал Крылан. — Почти вся древесина Тартарии добывается в ней, а мой род многие поколения бережёт её от всякого рода посягательств.

— Кто-то вторгся в рощу? — попробовал угадать наставник.

— О нет, едва ли это можно назвать вторжением. Рудомолы — вот наша насущная беда. Злобные и крайне упорные твари, а в этом году почему-то стали гнездиться раньше срока. Пролезли в рощу, убивают лесорубов, дерево грызут… Будь у меня возможность, истребить их не составило бы труда — да только в возможностях я слегка ограничен… Кое-кто из моих виднейших подданных уже недоволен сократившимися поставками.

— Послать Служителей Пламени в рощу — не самое хорошее решение.

— Не в рощу, а в гнездо, — раздражился Крылан. — Там ваше «пламя» будет весьма кстати. И пойдёт туда лишь один из вас, в сопровождении моего человека. Не обессудь, но я не слишком доверяю тем, у кого альтруистические позывы возникают после стольких лет остракизма.

— Я мог бы уладить это дело сам, — предложил Грегори.

— Предпочту держать тебя на виду, наставник. Поручи это любому из них, — князь небрежно кивнул в сторону адептов. — С моей же стороны… Фелинн! Поди сюда!

Продравшись сквозь дружинников, к трону вышел невысокий черноволосый юноша лет восемнадцати. У него не было ни благородной внешности Альма, ни мускул Хекла, ни даже манер Греты. Он был чем-то средним между всеми детьми Крылана — взял понемногу от каждого, но в сколь-нибудь значимой мере не имел достоинств ни одного из них.

— Это мой младший сын, — ухмыльнулся Крылан. — Он проследит, чтобы всё прошло как следует, поможет вашему ученику, а если потребуется — убьёт его. Верно, Фелинн?

— Да, отец, — без особой радости ответил юноша.

— Вот и славно, — ещё шире улыбнулся Крылан. — Ну, ты выбрал, кого пошлёшь?

Выбрал, — ответил Грегори, рассматривая Фелинна. — Пусть идёт Арлинг.

Адепты расступились, обнажая Арли на показ всему залу. Он вдруг почувствовал себя нагим и страшно засмущался, но быстро оправился и подошёл к наставнику, недоверчиво глядя то на него, то на князя.

— Ты сделаешь это? — спросил его Грегори. — Во имя Служителей Пламени и всей Тартарии?

Арли медлил. Он ведь знал, это не было просьбой. И всё-таки его поразило, что наставник намерен доверить столь важную задачу ему, лишь недавно ошарашившему всех своей хальрумской выходкой.

И вдруг он понял: там, вдали городской опромети, он непременно докажет, что не чета им всем. Что его Пламя всегда будет ярче, сколько бы не смеялись над ним Ред, Селвин, Махо и остальные недомерки. Он уйдёт туда, где, не считая княжеского отпрыска, с ним будут лишь его упорство, скопившийся гнев и Пламя. Он преуспеет, и это навсегда утрёт остальным адептам нос, да так, что они и взглянуть на него искоса не посмеют.

— Сделаю, — обещал он, горделиво глядя на тех, кого вознамерился посрамить.