Падение Парижа

19

Слышимость была плохая. Старческий, надтреснутый голос едва доходил до генерала. Де Виссе кричал: «Не слышу!» Гул заглушал слова. Вдруг стало тихо, и голос Пикара прозвучал, как в соседней комнате: «Противник нажимает на Лан. Это ставит под угрозу столицу». Де Виссе вышел из себя: «Бред! Перед Ланом – демонстрация. Удар направлен в сторону Амьена. Положение здесь можно восстановить, если дадите подкрепления. Пришлите танковую бригаду де Голля… Вы меня слышите?..» Снова раздалось гуденье. Женский голос, усталый и несчастный, без конца повторял: «Париж… Париж…» Наконец де Виссе услышал: «Танковая бригада… послана… не будет…»

В комнате было нестерпимо жарко. Нагретая трубка телефона воняла. Де Виссе расстегнул воротник; выпил стакан теплой воды. По небритым щекам струились ручьи пота. Красные глаза вылезли из орбит – три ночи как он не ложился.

Вошел начальник штаба:

– Генерал Горт только что передал – они начнут наступление в шесть утра.

– Вы связались с Одиннадцатой дивизией?

– Генерал Виньо потерял голову. Он мне заявил, что дивизия фактически выведена из строя, причем они должны отбиваться на левом фланге.

– Танки?

– Пехота. На автомашинах.

– Да… (Генерал покраснел, выпил еще стакан воды.) Каша!.. Но мы все-таки должны поддержать англичан.

Хотя генерал Горт мог бы посоветоваться со мной, прежде чем принять решение. Где теперь штаб Одиннадцатой дивизии?

– В Гранже.

– Сколько отсюда?

– Семнадцать километров. Не знаю, доедете ли; трудно в точности установить, где противник; слоеный пирог: мы, они, мы, они…

Дорога была забита. Танк застрял. Мальчишки гнали коз. Валялись поломанные машины. Беженцы, по большей части бельгийцы, с ужасом глядели на развалины домов.

Постояли полчаса: спустила покрышка, а запасной не было. К генералу подошла старая крестьянка; ее темно-коричневое, морщинистое лицо походило на землю; она плакала и фартуком вытирала глаза.

– Почему солдаты уходят?.. Бросают нас…

Де Виссе ответил:

– Успокойтесь! Я старый человек и старый солдат, я не умею лгать… Мы отсюда не уйдем… И вы не уходите…

Возле Гранже генерал крикнул шоферу: «Стой!»

– Господин префект, куда направляетесь?

Высокий, элегантно одетый человек с красной розеткой в петлице смутился; он вышел из автомобиля; уронил перчатку. В машине сидела молодая женщина, окруженная баулами и картонками: префект удирал, стремясь опередить беженцев.

– Я…

Де Виссе зарычал:

– Я сейчас скажу вам, кто вы. Вы – трус!

Префект поднял с земли перчатку и, стараясь казаться спокойным, даже равнодушным, ответил:

– Я выполняю приказания министра внутренних дел. Что касается нанесенного оскорбления, принимая во внимание ваше славное прошлое…

Он не закончил – де Виссе ударил его по щеке. Дама завопила:

– Гастон!… – И повернувшись к генералу: – Мясник!

Де Виссе сразу забыл о неприятной встрече: взвешивал шансы завтрашней операции. Немцам легче – единое командование… Почему генерал Горт не запросил его?.. Говорят, что и бельгийцы действуют самостоятельно. Анархия!.. Но выбирать не приходится… Англичане отвлекут по меньшей мере восемь дивизий… Только бы не подвела авиация…

Он объяснил генералу Виньо план атаки; тот молчал. Де Виссе решил его подбодрить:

– Главное, не обращайте внимания на Париж: наделали в штаны. Они думали, что война – это дебаты, три речи Гитлера, шесть – Даладье. Все, что они делали, – сплошная глупость. «Поход» в Голландию… Немцы великолепно знали, что наше слабое место – Девятая армия… А Леридо? Ведь это свадебный генерал!.. Но сейчас намечается перелом. Английская авиация превосходно работает. Пленные подтверждают, что потери у них серьезные. В районе Арраса их танки оторвались от пехоты. Я надеюсь, что нам подкинут бригаду де Голля. Многое зависит от исхода завтрашней операции. Если вам удастся дойти до Камбре…

Виньо его прервал. Это был красивый старик с розовым девическим цветом лица и безупречно белыми усами.

– Я говорил генералу Рамилье, что без пополнения моя дивизия не способна даже к обороне. Три дня мы не видели наших самолетов. Вы говорите – их танки оторвались… Что из того? Наши орудия не пробивают брони. Вы это знаете, как и я. Вчера мы потеряли три тысячи двести человек. Солдаты деморализованы. Командиры не выполняют приказаний. Когда видишь, с какой быстротой они продвигаются…

Де Виссе ударил кулаком по столу: полетела на пол пепельница.

– Мы с вами не на заседании! Что это за разговоры?.. «Продвигаются»… Конечно, поскольку они не встречают отпора. И вы мне говорите, что офицеры не выполняют приказаний! Ясно! Кто им подает пример? Вы. Я вам говорю о плане атаки, а вы хнычете. Я вас отдам под суд. Стыдно – с такой биографией ведете себя, как мальчишка.

Де Виссе повторил еще раз задания Одиннадцатой дивизии и ушел. Генерал Виньо сказал своему адъютанту:

– Наступать мы не можем. А кого будут судить, это мы еще посмотрим…

Штаб Одиннадцатой дивизии помещался в большой ферме. Хозяева уехали. По двору бродили куры, озабоченно выискивая завалявшиеся зерна. А среди кур стоял молоденький лейтенант в очках; он был напудрен дорожной пылью. Увидав генерала де Виссе, он взял под козырек и очень быстро заговорил:

– Господин генерал, прикажите перейти в наступление. Иначе солдаты разбегутся… Господин генерал!..

Де Виссе кивнул головой и отвернулся: слова лейтенанта его взволновали.

– В Сорок вторую дивизию.

Повернули к Перонну. Генерал включил радио. Париж передавал фокстроты. Де Виссе повертел стрелкой. Французская передача из Штутгарта: «Остатки голландской армии, еще оказывавшие сопротивление, вчера капитулировали. Наши части заняли город Сен-Кентен и продвигаются на широком фронте между Лиллем и Перонном. С начала наступления мы захватили сто десять тысяч пленных, не считая голландцев, и большое количество снаряжения. По сообщениям швейцарских журналистов, в Париже царит паника. Многие министры уже покинули столицу. Граф Чиано в большой речи, посвященной годовщине пакта, заявил: «Италия не может дольше оставаться в стороне…»

Де Виссе задумался. Может быть, завтра они будут в Перонне. Дело идет к развязке. Чем Вейган лучше Гамелена? Люди разные, но установка у них та же – цепляются за прошлое, не хотят понять, что времена другие… А заправляют бездарные фигляры. Он вспомнил разговор с Тесса – «Военные должны стушеваться»… Немцы могли уже взять Париж… Они хотят уничтожить живую силу. Даст ли что-нибудь завтрашняя операция? Кругом трусы вроде Виньо. А сколько среди них предателей?..

Он повернул стрелку на «Париж». Диктор приподнятым голосом сообщил: «Сегодня Черчилль заявил: «Руководители Франции дали мне торжественное заверение – что бы ни случилось, французы будут сражаться до конца». Де Виссе усмехнулся – кто это ему обещал?.. Может быть, Тесса? Ну да, сказал с пафосом: «Будем сражаться до конца», а сам убежал со своей дамочкой. Как этот префект… Одно ясно: армия должна сражаться до конца. А они не хотят сражаться… О чем мечтают Пикар или Виньо? О капитуляции. Нужно подать пример, умереть на посту… Пусть внуки узнают, что в этот окаянный год были настоящие французы. Де Виссе вспомнил лейтенанта в очках: что-то подступило к горлу. Для себя де Виссе хотел одного – достойной смерти. Машинально повторил слова молитвы, как повторял их ребенком перед трудными экзаменами. Он не заметил, как они въехали в Перонн. Адъютант сказал:

– Странная история – они помещались в школе…

Спросить было некого – городок будто вымер. Наверно, боятся бомбардировок… Вывалившиеся внутренности дома мешали проехать дальше. Генерал вышел; осмотрелся. Из ворот выглянула старуха.

– Бабушка, вы знаете, где здесь живут военные?

Женщина показала на мэрию и заплакала. Де Виссе прошел по пустым комнатам. На полу валялись бумаги, шлемы, подсумки. Он послал адъютанта на розыски, а сам решил подождать; сел на большой стол, покрытый черной клеенкой. Рассеянно поглядел: чье-то метрическое свидетельство. Снова задумался; увидал свой домик в Валянсе. Внучка, его любимица, играет с котенком… Больше он их не увидит… Осталось одно – достойно умереть…

Он с трудом открыл глаза – засыпал от усталости. Перед ним стояли немцы: офицер, несколько солдат. У немецкого полковника был шрам на щеке. Поблескивал монокль. На ломаном французском языке он сказал, нагло осклабясь:

– Если не ошибаюсь, генерал де Виссе? Честь имею засвидетельствовать глубокое уважение…