Паладин развивает территорию! Том IV

Глава 326 Трудные времена для Парфо: Середина

Граф Алестор Смолл, в прошлом герцог Леомвиль, шёл по коридору дворца Виктора, широко шагая, уже давно обогнав дворецкого Джина, желавшего проводить его и почти бежавшего за ним.

Судя по выражению лица, Алестор был зол. Он шёл по роскошному белому коридору, где на полу лежал длинный тонкий ковёр, а вдоль стен стояли статуи рыцарей. Наконец, он добрался до высоких двустворчатых дверей бирюзового цвета, украшенных золотым узором. Не мешкая, он распахнул их и вошёл внутрь.

В просторной и светлой гостиной на полу лежал толстый ковёр, по которому бегали дети, а на диване у окна, занимавшего всю стену от пола до потолка, сидела Сильвия.

Рядом с ней стояла люлька, в которой лежал Александр, и она слегка поглаживала спящего мальчика по животу.

Алестор с удивлением посмотрел на детей, бегавших по комнате.

Если девочки ещё вели себя нормально, то мальчики играли в какую-то странную игру, при этом все были одеты одинаково и носили странный реквизит.

У них у всех была чёрная повязка на левом глазу, как у Виктора, и они даже пытались подражать его причёске, зачёсывая волосы назад.

Рагнар в таком образе выглядел довольно смешно, так как пытался свои серые уши на макушке также сложить назад, но стоило ему забыться за игрой с братьями, как они тут же оттопыривались, как у волка.

Из дальней части комнаты раздался спокойный голос дочери графа.

— Не обращайте внимания, отец. Виктор, уезжая, сказал им, что они теперь вместо него, — девушка тяжело вздохнула, глядя на происходящее в комнате, и добавила: — По всей видимости, дети решили, что должны стать точной копией своего отца.

Алестор усмехнулся и в какой-то момент даже забыл, что злился на своего зятя ещё секунду назад, однако, быстро вспомнив об этом, сделал серьёзное лицо и, осматривая комнату, направился в сторону дочери, пока горничные расставляли чайные принадлежности для него.

Комната с потолками пятнадцать метров в высоту, со стенами тёмно-зелёного цвета, украшенными пейзажами, взятыми с просторов кентаврийских земель, выглядела очень красиво.

Благодаря дизайну мебели и стен, а также подобранному в одном с ними стилю ковру, создавалось ощущение, что вы находитесь не в доме, а на зелёной лужайке, где вас окружают луга и голубое небо, а диваны, кресла и книжные полки стоят в открытом поле.

Учитывая, что помещение являлось угловым и две стены представляли собой сплошные окна без опор, выходящих на зелёный сад, это ощущение лишь усиливалось.

Сама Сильвия была одета в приталенное белоснежное платье с высоким воротником, усыпанное бриллиантами и подвесками из рубинов.

На голове девушки слегка мерцал камень огня, инкрустированный в корону, когда-то принадлежавший её покойной матери.

Алестор, одетый в чёрный мундир, шёл в сторону дочери, заворожённый её внешностью, так как прямо сейчас, сидя боком к нему с чашкой чая в руках, она выглядела, как прежняя герцогиня.

Сев напротив дочери, граф взял предложенную чашку чая и, сделав глоток, слегка выдохнул, ощущая жар от горячего напитка и разливающуюся по телу энергию эльфийских трав.

Двое сидели молча, давая друг другу собраться с мыслями, пока дети бегали по комнате, словно хотели разрушить гостиную.

Наконец, спустя пять минут, Алестор обратился к Сильвии.

— Это ведь была идея Виктора, женить меня? — спросил он.

С того момента, как прошёл банкет, где ему даровали титул и свой надел, а также женили на Мелиасе, он никак не мог встретиться с постоянно занятым зятем, и только сегодня у него получилось наконец встретиться с дочерью.

Девушка, меланхолично разглядывавшая сына в люльке рядом с собой, кивнула в ответ, а следом добавила.

— Он не собирается останавливаться на этом и уже разослал людей по всему континенту, чтобы вам нашли больше достойных девушек.

В этот момент, казалось, граф взорвётся в негодовании, однако, сдержавшись, усмехнулся со злобной гримасой на лице.

— Он что, думает, я его слуга?

Сильвия посмотрела на отца голубыми, словно небо, глазами и ответила.

— Вообще, это также и моя идея.

После этих слов, пока Алестор недоумевал от услышанного, она пояснила, почему поддержала мужа в этом вопросе.

По её мнению, небесный рыцарь может дать сильное потомство, и в будущем не только герцог Леомвиль будет силён, но также сильны будут и его вассалы.

Учитывая, что это ветвь Алестора, нет сомнений, что как минимум несколько последующих поколений будут абсолютно лояльны герцогской семье, что позволит всему роду развиваться в благоприятной обстановке.

Граф понимал всё это, однако такое было сложно принять, ведь он всё ещё любил свою покойную супругу.

Сильвия, видя замешательство отца, хотела поддержать его.

— Вы должны жениться и обзавестись детьми. Мама бы это одобрила, — сказав это, девушка, сидевшая в своей властной манере, поднялась с дивана и, обойдя кофейный столик между ними, села рядом с отцом, после чего обняла его, положив голову на его широкую грудь.

Алестор давно не ощущал нежности дочери, которая всегда старалась соответствовать своему статусу герцогини и не позволяла ничего, что противоречило этому.

Поглаживая её мозолистой рукой по золотистым волосам, он начал успокаиваться, и его мысли стали упорядочиваться.

— И сколько жён мне нашёл его светлость? — с сарказмом спросил граф у своей дочери.

Сильвия безмятежно ответила, как само собой разумеющееся.

— Уже прислали более сотни брачных писем со всего континента, но Виктор не одобрил ни одно, и прямо сейчас наши люди ищут других кандидаток.

Алестор, злясь на своего зятя, замотал головой.

Ему было непривычно, что кто-то распоряжался его судьбой, однако любовь к дочери, которая старалась для него, успокаивала графа.

Поглаживая девушку по голове, он вновь заговорил.

— Ты сильно изменилась и стала более рассудительной. Я надеюсь, ты счастлива с Виктором?

Сильвия прижалась к отцу ещё сильнее.

Она не любила, когда ей напоминали, какой была в прошлом и как своими же руками, по сути, создала гарем для мужа, и теперь самой же приходилось мириться с этим, когда могла остаться единственной женой.

Виктора девушка очень любила и в душе благодарила его за то, что он не только не остался захолустным бароном, но и смог стать одним из самых влиятельных людей на континенте, а в империи, скорее всего, являлся влиятельнее многих королей.

Всё это распространялось на его семью, которая принимала на практически ежедневно проходящих банкетах королей и аристократов со всего континента.

Алестор понимал, что его дочь счастлива, и, видя, как рядом в люльке, окружённый нянечками и горничными, спит Александр, младший сын Виктора, он решил подразнить её.

— Герцог Ланкастер просил организовать встречу с тобой.

После этих слов Сильвия отстранилась от отца и, посмотрев ему в глаза, заговорила жёстко, словно со своим вассалом.

— Отец, я не желаю ничего слышать об этом человеке. Виктор крайне ревнив, в особенности того, что касается Триама.

Она хорошо знала, что её муж может на многое закрыть глаза, однако всё, что касалось посторонних мужчин, приводило его в бешенство.

Триам Ланкастер, в прошлом второй принц, а ныне герцог восточных королевских земель, являлся тем существом, которое раздражало лорда больше всего.

Любое упоминание этого человека заставляло его злиться, причём неважен был контекст.

Хотя по большей части неприязнь к нему у лорда была связана с тем, что при первом знакомстве этот человек додумался разбудить Виктора ни свет ни заря, но дальнейшее взаимодействие с ним не прибавляло ему баллов, а поведение на тот момент будущей жены делало фигуру принца ещё более неприятной для него.

Последнее, что хотела бы сделать Сильвия, это встретиться с тем, кто отверг её, а теперь ещё и раздражал мужа.

Алестор усмехнулся, видя реакцию дочери, и, протянув левую руку, погладил по шелковистой белоснежной коже щеки.

— Не переживай, я ему уже сказал, что ты не будешь с ним встречаться, так как, являясь герцогиней, не имеешь на это права без разрешения короля, — ответил он.

Сильвия молча смотрела на отца и вскоре, расслабившись, вернулась в его объятия.

В шуме детских криков двое сидели, наслаждаясь обществом друг друга.

Им удавалось это крайне редко, и это не являлось типичным поведением знати, но чему научил Виктор свою жену в первую очередь — это делать то, что хочется, не глядя на то, что о тебе подумают.

Под заходящим солнцем по грунтовой дороге, слегка поскрипывая, катились три повозки с флагами торговой гильдии Балтес, приближаясь к крепостным стенам города Кобэн, находящегося в западной части графства Парфо.

Данный город являлся довольно крупным населённым пунктом с почти сотней тысяч жителей.

Если раньше здесь шла торговля только благодаря купцам, прибывающим из герцогства Леомвиль, то теперь основными торговцами, занимавшими почти все таверны и торговые посты, являлись купцы из Балтес.

Все знали белые флаги, на которых был изображён открытый мешочек с золотом, обвязанный шипами, и стража у ворот Кобэна, заметив их, тут же пропустила повозки, откуда им, не останавливаясь, протянули пять серебряных монет.

Толстый торговец Берт, находившийся во впереди идущей телеге, одетый в дорогие цветастые одежды, вёл себя, как дворянин, что в своё время было просто немыслимо.

Чтобы проехать в любой населённый пункт, ему бы пришлось уговаривать стражу принять взятку и долгое время пресмыкаться перед ними, а после ещё и ждать несколько часов, прежде чем его караван пропустят.

Однако теперь всё было совершенно иначе, и отношение к купцам сильно изменилось, во всяком случае в королевстве Лантарис.

Стража старалась выполнять свою работу быстрее, так как задержка торговцев могла сильно снизить доходы города, ведь стоит купцам изменить место остановки один раз, они начнут приглашать туда остальных, а вскоре город и вовсе может оказаться без транзита, на котором держатся таверны, торговые посты и постоялые дворы.

В особенности это касалось графства Парфо, так как хозяин этих владений славился своей жадностью и постоянными придирками к торговцам в прошлом.

Хотя отношение поменялось, и теперь торговцы чувствовали себя здесь намного лучше, но никто не забыл прошлых притеснений, и стоит им начаться вновь, как все торговцы с радостью откажутся от этого маршрута.

В этом королевстве капитализм наступал очень быстро, и конкуренция появлялась не только между торговцами, но и дворянами, которые быстро смекнули, что купцы, защищённые своими аристократами, не будут колебаться, прежде чем найдут другие маршруты.

Необходимо было не только разрешать торговцам входить в города, но и делать всё для того, чтобы им нравилось в этом месте, ведь, как выяснилось, они приносят больше прибыли, чем вся возделываемая земля вотчины.

Купцы, проходя разные территории, не только платили пошлины, но и привозили товары, так необходимые маленьким территориям, куда они раньше не повезли бы их из-за малых объёмов и проблемных лордов.

Берт являлся давним товарищем барона Ворката Клэйма, главы гильдии Балтес, и после того, как тот получил титул от Виктора, они часто соревновались в торговле, однако толстяку Берту не давал покоя титул своего товарища.

Он также желал любыми способами попасть на глаза герцога и получить возможность получить свой титул.

Ещё в те времена, когда Виктор был всего лишь бароном, торговец поддерживал все его инициативы, занимал деньги и как мог прославлял Балтес.

К сожалению, это не могло ни на что повлиять, так как являлось слишком незначительным, чтобы это могли считать заслугами.

Однако Берт всё же получил свой шанс и сегодня прибыл в Кобэн по приказу герцога, чтобы начать свою деятельность, которая должна помочь расправиться с графом.

Торговец на самом деле понятия не имел, в какую опасную игру его втянули, и лорд не планировал даже сообщать ему.

Граф королевства Лантарис слишком большая фигура, чтобы его ликвидация прошла без жертв, и Виктор это хорошо понимал.

Берт, в своей жажде заслуг, наверно, выполнил бы любую просьбу герцога, но ему даже не позволили узнать о цели нового мероприятия.

Выйдя из повозки на площадь вечернего города, окружённую грязного цвета домами, где на грязной мостовой валялся мусор, а повсюду распространялась вонь сточных вод, мужчина огляделся по сторонам и, заметив таверну, приподняв подол своего плаща, направился в её сторону.

Тут повсюду шастали люди, явно жившие совершенно отличной от Балтес жизнью. Худые, с серыми лицами, грязные, в старой одежде, они нагоняли тоску на купца, прибывшего из самой процветающей вотчины континента.

Берт поднёс платок к носу и, стараясь перебить запах, исходивший то ли от канализации, то ли от этих людей, быстро добрался до входа в таверну.

Толкнув массивную деревянную дверь, он оказался в душном, провонявшим дешёвым алкоголем и потными простолюдинами помещении, где громко играла струнная музыка, а десятки громко разговаривающих людей за столами пили пиво, играли в домино и нарды, совершенно не замечая очередного посетителя.

Стоявший за деревянной стойкой справа крупный хозяин таверны с голым торсом осмотрел посетителя с ног до головы, а после кивком головы указал в дальнюю часть помещения, где за столом в тёмном углу сидели трое мужчин в плащах с покрытыми капюшонами головами.

Это было то, ради чего Берт пришёл сюда — люди, которые помогут ему реализовать идею Виктора.