Патрульный

Глава 14

На ходу вынимая из кармана длинные четки с кристаллами фламмы и наматывая их на правую руку, Кальвадос бегом направлялся к храму. Торговец весьма сносно объяснил ему дорогу и в течение трех минут он уже стоял у ворот. Изо рта вырывались облачка пара, сердце колотилось как бешеное — не только от страха за Тьюн: бег в кирасе с кучей снаряжения очень выматывает, единственный плюс — сейчас не изнуряющее жарой лето. На секунду молодой человек прислушался — звуки выстрелов уже слышались ближе к площади. Отгоняя от себя мысли о том, справятся ли патрульные, он мысленно перекрестился и решительно потянул на себя узорную калитку.

— Ты думаешь, решишь проблему, если убьешь чернокнижника? А сможешь ли ты сам его убить? Или, может, надеешься, что в глазах Тьюн будешь ее героем-спасителем? — с ноткой издевки прошептал голос чуть ли не у самого его уха.

Резко повернувшись, он попытался схватить за горло Мириил, однако она с лёгкостью ушла от захвата и Кальвадос лишь слегка коснулся ее правой рукой с намотанной на нее фламмой. Чертовка, конечно, не задымилась, но недовольно зашипела как рассерженная кошка и отпрыгнула от него. Кальвадос тут же схватился за пистолет.

— Полегче, мальчик, если в следующий раз захочешь меня обнять, то сними свои украшения, они, знаешь ли, жгутся, — недовольно заговорила Мириил. — К тому же ты опять все спутал, не я твой враг, а даже наоборот — союзник, и пришла помочь.

— Ты очень вовремя, я наделся, ты не упустишь возможности поддеть меня, — внезапно охрипшим голосом сказал он ей. — Неужели ты пойдешь со мной, сделаешь, наконец, хоть что-то полезное в этом деле?

— Ну конечно, ведь ты такой милый, добрый и отзывчивый, сегодня я помогу тебе, и кто знает, возможно, завтра поможешь ты мне, ведь у вас, у хороших людей вроде так принято, — Чертовка ухмыльнулась. — Тем более, мне и без этого интересно посмотреть на твои любовные муки. Кстати, именно сейчас в этом храме Тьюн умоляет отпустить Керлаона, дав зарок не сопротивляться. Ах, какое самопожертвование! — съязвила она. — Так что, мы будем спасать прекрасную девицу и ее возлюбленного или еще постоим, поговорим? — скосив глаза в сторону двери в храм, спросила Мириил.

Кальвадос чертыхнулся, на что демоница весело улыбнулась, обнажив острые зубки, достал оба пистолета и пошел к двери храма. У входа он приостановился — во внутреннем кармане закопошился Зонтик, но наружу не полез. Молодой человек счел это хорошим знаком, ведь при первом появлении демона инги сбежал на некоторое время. Так что, возможно, чернокнижник не настолько опасен. Хотя кто знает, что у инги в их крохотной голове? Может, ему просто не хотелось вылезать на холод…

Взведя большими пальцами курки обоих пистолей молодой человек показал взмахом головы на дверь и добавил:

— Открывай.

— Ну конечно, дамы вперед! — И послав Кальвадосу воздушный поцелуй, демоница резко распахнула дверь храма. На удивление дверь раскрылась легко и бесшумно, наверное, служители недавно смазывали петли.

Глубоко выдохнув и вытянув руки с оружием, парень быстро вошел в храм, вслед за ним туда же проскочила и Мириил.

В храме горело много свечей и лампад, в их неровном желтом свете Кальвадос моментально разглядел поле будущего боя.

Основной, центральный неф длиною метров пятнадцать с несколькими рядами скамеек по бокам, переходил в хор и апсид с установленным на невысоком амвоне алтарем с Сидусом. Там, отбрасывая пляшущие тени на покрытую мозаикой стену стоял, ссутулившись над алтарем человек в обычной сельской одежде и бормотал заклинания. Четыре человека стояли спиной к нему у края амвона — видимо марионетки. На алтаре лежала связанная Тьюн, над ней расплывалось красноватое марево, на полу валялись различные кубки, светильники и подставки для кристаллов. Привалившись сбоку к алтарю, сидел Керлаон, глаза его были закрыты. Чернокнижник быстро подскочил к нему, чиркнул ножом и с левой руки в подставленную чашу, в которой раньше плескалась освященная вода, потекла кровь из перерезанных вен. Единственное что патрульный сейчас мог — это понадеяться на живучесть эльфийской расы.

Все это Кальвадос успел рассмотреть за несколько ударов своего сердца пока, не опуская оружия, делал два шага — чтоб лучше прицелиться в сгорбленную фигуру у алтаря. На втором шаге он споткнулся об лежащие на проходе два мертвых тела, скорее всего служитель и сторож храма пытались помешать чернокнижнику. Громко чертыхнувшись, он понял, что дальше красться нет смысла и, в порыве какой-то бесшабашной храбрости, громко заорал:

— Руки прочь! — как всегда, когда он сильно волновался, то сам того не замечая переходил на русский язык, а на последнем слове его голос «дал петуха».

Все пять человек начали синхронно к нему разворачиваться, и он выстрелил сразу из обоих пистолетов. Звуки выстрелов, усиленные акустикой храма, слились в один оглушающий громовой раскат, две вспышки и пороховой дым на мгновение ослепили Кальвадоса. Однако он успел разглядеть пошатнувшуюся фигуру на амвоне, а одного человека, стоящего ниже, буквально смело с ног. Свинцовая пуля досталась чернокнижнику, а крупный кристалл фламмы разнес голову одному из убийц-марионеток.

Переступая через мертвые тела у прохода и вновь обретая зрение, молодой человек увидел, как медленно держась за плечо и что-то пронзительно громко выкрикивая, оседает чернокнижник, а к нему навстречу бросаются трое «зомбированных». Двое в руках держали короткие дубинки, третий — длинный широкий тесак. Их лица походили на застывшие маски, а в пустых и ничего не выражающих глазах не плескалось и намека на мысль или эмоции.

А дальше события развернулись с головокружительной быстротой, не давая Кальвадосу ни на секунду остановиться и обдумать свои действия.

Времени перезаряжать пистолеты у него не было, поэтому разряженный пистоль в левой руке он просто швырнул в ближайшего противника, а удерживаемый в правой перехватил за ствол, получив импровизированную палицу в виде окованной рукоятки пистолета.

Первым на него налетел верзила с дубиной и попытался ударить молодого человека в голову простым боковым ударом справа. Кальвадос, как его постоянно учили на тренировках, поднырнул под удар и, вложив всю свою силу, нанес противнику сокрушающий удар в висок. Он даже услышал, как от удара хрустнул проломленный череп, противник кулем начал заваливаться на бок.

Инерция удара закрутила парня, он на секунду оказался спиной к оставшимся противникам и тут же получил секущий удар тесаком по спине. Вот тут кираса ему и пригодилось: оружие лишь бесполезно звякнуло и соскользнуло, не причинив вреда. Не дожидаясь второго удара и не тратя время для поворота лицом к новому врагу, Кальвадос прыгнул вперед, разрывая дистанцию между собой и тесаком в руке у врага. И тут же с разворота наотмашь, не целясь, ударил себе за спину. В это раз ему повезло не так сильно, как с первым противником, и все-таки он попал по нему, но не рукоятью пистоля, а сжимающей ее кистью. Удар пришёлся марионетке куда-то в левое плечо и не нанес никакого серьезного ущерба, а вот Кальвадос больно ударившись пальцами правой руки, выронил свое оружие. Дзинг! И тут же получил еще один удар тесаком, на этот раз по животу. И опять кираса выручила его.

Понимая, что его противнику рано или поздно повезет, и он воткнет ему клинок в место, не защищенное доспехом, парень начал левой рукой лихорадочно пытаться достать дагу из-за спины. При этом он старался держаться на расстоянии, отпрыгивая и разрывая дистанцию. Краем глаза он увидел, как на третьего врага с бокового нефа прыгнула демоница и несмотря на то, что он пытался от нее отмахнуться дубиной, впилась зубами ему в горло и внезапно удлинившимися ногтями в лицо. Во все стороны брызнула кровь, противник все так же, не издавая ни звука и с равнодушным лицом крепко схватил Мириил в попытке оторвать ее от себя.

По храму разносились звуки боя: хриплое тяжелое дыхание Кальвадоса, звон амуниции, негромкое, но яростное рычание Мириил, топот людей, и громкие истеричные выкрики на непонятном языке раненого чернокнижника. Марионетки дрались молча, с лишенным эмоций лицом. Так же они и умирали: не издав ни единого звука и с отсутствием какой-либо реакции.

Кальвадос, наконец, смог достать дагу левой рукой и тут же пропустил секущий удар в горло, и лишь в последний момент он успел защититься правой рукой, получив очень глубокий и болезненный порез предплечья.

— Вот зар-раза! — громко вскрикнул парень на русском, почувствовав обжигающую боль от удара. Эта боль придала ему новые силы, и он просто прыгнул на своего противника, сбивая его с ног своей массой. От сильного удара шлем с него слетел. Столкнувшись, противники покатились по полу храма, осыпая другу друга ударами в грудь, живот, бока, бедра, куда и как получится.

Дзинг! Дзинг! — звенел об кирасу клинок марионетки. Хоть удары пока и не пробили ее, но они были настолько сильны, что болезненно отдавались в теле. Кальвадос тоже не бездействовал и нанес как минимум три сильных удара, которые пробили врагу живот и грудь, однако марионетка никак не слабела и не хотела умирать.

Наконец оказавшись на своем враге сверху, Кальвадос правой рукой смог перехватить руку противника с оружием и нанес два сильных удара зажатой в левой руке дагой. Первым ударом он буквально разорвал горло противника, пробив его шею насквозь, а вторым воткнул кинжал по самую гарду в сердце. Дага так и застряла в груди, и у парня не вышло ее достать, настолько глубоко и сильно он ее воткнул. Кровь пульсирующим фонтаном била из разорванной шейной артерии в лицо и на грудь Кальвадосу, изо рта у марионетки шла кровавая пена. Враг под ним судорожно дергался, пытаясь скинуть его и высвободить руку с оружием, парень давил всей массой на агонизирующего под ним человека, обоими руками схватившись за руку с кинжалом, удерживая ее. Наконец рывки марионетки стали слабее, и вот последний раз дернувшись, его противник затих.

Тяжело дыша, Кальвадос поднялся с убитого, он был почти полностью забрызган кровью, как своей, так и чужой, под мертвым противником расплывалась большая кровавая лужа.

— Твою ж мать! — еще раз выругался он, вкладывая в эти слова все эмоции, которые переполняли его, и оглядел храм. Пол залит кровью, в проходе валялось два человека убитых им, а он стоял между скамеек. Оказывается, катаясь по полу и осыпая друг друга ударами, он закатился туда со своим последним противником.

Из бокового нефа поднялась Мириил, с ее губ на грудь стекала кровь загрызенного ею врага. Она с видимым удовольствием облизнула кровь с длинных когтей правой руки и тут увидела, что на нее смотрит Кальвадос. Ее когти втянулись, и рука приобрела прежнюю форму. И как-то это так по-кошачьи грациозно выглядело, несмотря на кровавый хаос здесь, что патрульный на какой-то миг засмотрелся на демоницу. Оглядев парня, она подмигнула ему, вытерла тыльной стороной ладони губы и немного с хрипотцой сказала:

— Отлично выглядишь, таким ты мне, пожалуй, даже нравишься. Оказывается, и в тебе, где-то глубоко живет зверь. Но хватит отвлекаться, дело не ждет!

Кальвадос ничего не ответил и перевел взгляд на амвон, там уже не было чернокнижника, но из угла храма доносилось всхлипывание и хриплые отрывистые фразы на непонятном языке. Складывалось впечатление, что он настойчиво зовёт или призывает кого-то.

«Вот только еще одного демона мне тут для полного счастья не хватает!» — подумал молодой человек, и сделал первый шаг в сторону алтаря. Сделав второй шаг, Кальвадос почувствовал резкую боль в правом бедре — видимо тесак противника все же достал его, но в пылу боя он этого не заметил. А теперь адреналин сходил и на него волнами накатывали усталость и боль.

— Мириил, что он делает? — громко спросил он.

— А ты еще не понял? Ай-яй-яй! Пытается творить заклинание, что же еще, — засмеялась она откуда-то из дальнего нефа храма. — Кровь высокородного, а потом и его жизнь, смерть и плоть девственной девы из заоблачной страны — все это он обещает хташу, если тот явится на его зов и не тронет его самого.

— Ну, хташ и сам сейчас очень занят.

Поравнявшись с алтарем, он заметил, как красное марево уже опустилось на тело Тьюн, и понял, что надо спешить. Керлаон все так же сидел у основания алтаря, глаза его были закрыты, он часто и тяжело дышал.

«Вроде пока еще жив…», — обратив на этот факт внимание, подумал Кальвадос. Он, конечно, испытывал неприязнь к полуэльфу, но это вовсе не значило, что желал ему смерти.

Обойдя амвон с алтарем, он увидел кровавый след на полу, ведущий в угол храма — это чернокнижник отползал, задетый пулей. И тут же парень увидел его, сидевшего привалившись к стене и левой рукой зажимающего рану на правом плече. Увидев окровавленного молодого человека, раненый замолчал и с ненавистью взглянул на него, а потом попытался сконцентрировать свой взгляд на глазах приближающегося Кальвадоса.

Вначале парень не обратил на это никакого внимания и остановился в трех шагах от раненого чернокнижника. Скривившись от сильной боли в левом бедре и правой руке Кальвадос нагнулся, чтоб вытащить нож из-за голенища сапога. Широкий, тяжелый охотничий кинжал с полуторной заточкой, небольшой гардой, и рукояткой из рога туросса был подарком ир Алессоро после печального случая с неудавшимся похищением. Оружие, казалось бы, само легло ему в ладонь, его тяжесть и воспоминание о погибших товарищах придала Кальвадосу уверенности и он, невзирая на боль, резко выпрямился, держа кинжал в левой руке, и сделал еще один шаг к чернокнижнику. И тут их глаза встретились, и молодой человек увидел себя как бы со стороны.

Весь в крови с перекошенным от злобы серым лицом, с большим ножом в дрожащей руке… И что он собирался сделать — о боже, убить раненого, беззащитного человека?! Скольких он уже убил, ни в чем не повинных людей, которые просто старались защититься от его злости, жестокости… Как низко он пал за последний год, сколько крови на его совести… Что бы сказала его мать, увидев его таким, а младшая сестра, которая всегда в нем видела самого доброго человека? А его умный, рассудительный отец? Он бы наверно попытался остановить своего сына, который стал чудовищем, монстром в человеческом обличье. А Кальвадос, наверняка б убил его и всех, кто попытается его остановить. И ведь даже отрекся от собственного имени и фамилии, как только попал сюда!..

Патрульный медленно перевёл свой помутневший взгляд на руки и увидел, что они залиты липкой кровью, в руке у него нож, на котором он увидел тоже кровь, медленно стекающую по лезвию, это была кровь убитых им невинных людей… И внезапно он понял, что ему нужно сделать, чтоб покончить со всей этой мерзостью, с убийствами.

— Я чудовище, таким как я не место на земле, — едва слышно прошептал он пересохшими губами, — таких как я надо убивать без жалости и пощады. Нет прощения… — Кальвадос двумя руками крепко стиснув рукоятку кинжала, направил острие себе в горло.

Внезапно звонкая пощечина обожгла его правую щеку, а за тем и левую, от неожиданности он выронил нож и схватился обеими руками за лицо.

— А-а-а-а!!! За что?! — громко завопил он, ничего не понимая. Перед ним стояла Мириил, яростно поблескивая своими янтарными глазами и гневно раздувая ноздри. Она еще раз замахнулась на него и закричала:

— Ты что бестолочь, убивать себя вздумал? Если кто и убьет тебя так это я! — и Чертовка врезала Кальвадосу звонкий подзатыльник.

— Но я же чудовище… я монстр, — как-то уже не очень уверенно ответил Кальвадос, — без жалости и пощады…

— Малыш, ты что-то путаешь, монстр тут это я, а чудовище это он! — и Мириил показала пальцем на чернокнижника, в глазах которого плескался океан злости и страха. — Ты зачем, свет тебя задери, смотрел так долго ему в глаза? Тоже захотел марионеткой стать? Ты что не понял, он пытался тебя убить! Пришел в себя? — Внезапно демоница крепко схватила парня за воротник, торчащий из-под кирасы, подняла и пару раз сильно встряхнула, прямо как нашкодившего котенка. Болтаясь в воздухе, удивленный Кальвадос (такой силы он никак не ожидал от стройной Мириил) лишь клацнул зубами.

— Все, все, я пришел в себя! — разозлившись от такого обхождения, крикнул ей парень. Кальвадос действительно осознал, что он не хочет себя убивать, и вовсе никакое он не чудовище. До него дошло, что все эти мысли внушал ему раненый чернокнижник, чтоб убить его и потянуть время. И кстати вспомнилось, как он едва не пострадал от пасечника. Внутри него опять проснулась ярость и решимость закончить то, что он начал.

Мириил поставила парня на землю, с подозрением посмотрела на него, смахнула с его плеча несуществующую пылинку, и ободряюще улыбнулась ему.

— Вот и отлично, но знаешь, в одном ты был прав — таких чудовищ как он надо уничтожать без жалости и пощады, — она подняла и подала молодому человеку его кинжал.

Не испытывая больше ни тени сомнения он уверенно взял его в левую здоровую руку и сделал два оставшихся шага к раненому чернокнижнику. Тот попытался прикрыться рукой и что-то заговорить, но Кальвадос сильным ударом своей руки отбросил ее, затем схватил раненого чернокнижника за его длинные растрепанные волосы, оттянул ему голову вверх и всадил кинжал резким, размашистым ударом прямо под подбородок. Горячая кровь моментально потекла по лезвию на его руку, умирающий маг хрипел и кашлял кровью, левой рукой он судорожно царапал кирасу на груди Кальвадоса. Молодой человек лишь еще сильнее надавил на рукоятку оружия, вгоняя лезвие в мозг своему врагу. Чернокнижник последний раз слабо дернулся и затих, руки его безвольно упали, глаза закатились. С чавкающим звуком нож вышел из мертвого тела.

— Без жалости и пощады, — негромко проговорил Кальвадос, вытирая лезвие об одежду убитого и засовывая оружие назад за голенище. — Без жалости и пощады…

И к бесам он послал бы сейчас любого, кто заикнулся бы о человечности — перед мысленным взором пронеслись сослуживцы, убитые демоном на поляне, трупы в деревнях и костер из их тел…