Патрульный

Глава 6

— Эй, Кальвадос, ты жив? — Услышал он знакомый голос и, поднявшись, увидел, как из-за кустов и деревьев выходят знакомые патрульные из десятка Гурнса.

Все еще не веря в свою удачу парень, с трудом уняв дрожь в руках и ногах, хрипло ответил:

— Вроде да, а вы что тут делаете?

— Что, что, тебя ищем! — И к нему подошел сам Гурнс. — Как твой конь один вернулся, так ир Гролс всех на твои поиски и кинул. Очень он за тебя переживал. Мы вечером на твой след вышли, а позже столкнулись как раз с Окризом и его ребятами. Они-то и нашли в области открывшейся ночью дыры разбитую лампу, а потом и твою шляпу. А потом мы тут недалеко по тропе шли, услышали звуки выстрелов и стали на них идти. Потом видим, — на поляне кто-то рубится, пригляделись, поняли, что это ты. Но, к сожалению, раньше помочь не могли, далеко были, к тому же ты еще скакал туда-сюда как дурная белка, линию огня постоянно закрывал. Поэтому я отдал приказ трем стрелкам стрелять сразу, как только откроется цель, чтоб наверняка, а остальные начали в клещи полянку брать. С кем ты тут воевал?

— Похоже, браконьеры, ассизу валят. — Подбирая свое оружие и заряжая пистолеты, ответил парень. — Тут где-то еще должен их главарь быть, а сколько с ним еще человек я не знаю. Вы появились очень вовремя, я уж думал все.

В этот момент раненый в живот браконьер все это время прислушивающейся к их разговору, снова застонал:

— Братки, помогите... я все скажу... не по своей воле, это все Брух нас заставил... А-а-а-а-а, больно-то как!

— Естественно все скажешь, — подошел к нему Бьорк и наступил ему на живот. Тот еще громче взвыл и заскреб руками по траве, — Ну браток, где остальные и сколько их? Или мне твое брюхо посолить?

— Сто-о-ой! — взвизгнул Крыня. — Они там, вниз по пересохшему руслу... с три километра на осм[1]... там берлога старая... Все там... Брух и еще двое ассизу обрабатывают... мы ищем и рубим.

Патрульный убрал ногу с живота и вопросительно глянул на десятника, тот утвердительно махнул головой. Раненый снова застонал и залебезил:

— Ну помогите братки, я ж все сказал... больно-то как, потроха горят...

— Твой подранок, кончать сам его будешь? — Гурнс вопросительно взглянул на Кальвадоса. Парень посмотрел на раненого, истекающего кровью, и его руки снова задрожали, он не мог заставить себя добить его, хоть и пару минут назад они пытались убить друг друга. Кальвадос побледнел и замотал головой. А раненый запричитал и начал умолять не убивать его.

— Лады. — Бьорк пожал плечами, достал кинжал правой рукой и, наклонившись над раненым браконьером, схватил его за волосы левой. Тот заорал еще громче и попытался перехватить руку с ножом, но не успел и патрульный одним решительным движением перерезал ему горло. Крик перешел в хрип и бульканье, ноги умирающего судорожно задергались и замерли. Патрульный спокойно вытер оружие об одежду убитого и встал. — Вот и все.

— Надо выследить и убить остальных, — решил Гурнс. — Кальвадос идешь с нами к лошадям, потом выйдем этим же путем.

Парню стало немного не по себе от хладнокровной расправы с раненым бандитом, однако он прекрасно понимал, что они бы его не пощадили. Тем более имперским указом браконьеров ассизы все равно ждала смертная казнь.

Быстро обыскав трупы и скинув их в овраг (нечего терять время на похороны этой падали, звери похоронят), отряд из девяти патрульных включая Кальвадоса отправился на поиски логова Бруха. Двоих человек из десятка оставили на дороге с лошадьми и телом незнакомого старика, которого тащили браконьеры.

Продвигаясь по пересохшему руслу, отряд уверенно шел на осм. Приблизительно через минут сорок стали слышны звуки ударов топора по дереву. Значит логово уже близко. Отряд остановился, и вперед выдвинулись два опытных разведчика и быстро скрылись в лесу. Через минут двадцать они вернулись и доложили десятнику:

— Трое мужчин, двое рубят сучья, третий сидит рядом и куняет. Думаем, главарь. Вокруг густые кусты, нападения они явно не ждут.

Гурнс подал рукой сигнал собраться вокруг него и вкратце обрисовал план:

— Вперед выдвигаются шесть стрелков с ружьями. Мы втроем, — показал он на Кальвадоса и еще одного патрульного с двумя пистолями, — в пяти шагах с пистолетами за ними. Как только стрелки выходят на дистанцию стрельбы, каждая двойка берет на прицел одного из браконьеров. Как будете готовы подаете мне сигнал, потом по моей команде залп, после чего быстро вперед выдвигаемся мы с пистолетами и, если понадобиться добиваем уцелевших. Не дадим этим бобрам ни одного шанса. Только тихо, не спугните их раньше времени!

— Обижаешь командир, когда это мы дичь упускали? — Засопел один из разведчиков.

— Ладно, вперед охотнички.

Прокравшись еще минут пятнадцать, они вышли к краю поляны. Когда-то тут разливалось русло ручья. Сквозь облетевшие ветки кустов неплохо просматривался просторный шалаш-навес из поваленных деревьев и веток. Неподалеку находились трое мужчин: двое махали топорами и срубывали оставшиеся сучья с деревьев ассизы, а один сидел рядом, держа в руке флягу и что-то им рассказывал.

В течение долгих трех минут стрелки, не спеша, чтоб не спугнуть браконьеров, занимали позиции. А Кальвадос приготовил оба пистоля к стрельбе и наметил себе маршрут для броска к лагерю. Страх после тяжелой встречи с бандитами давно прошел, и он снова был готов к новому бою.

Наконец, все стрелки кроме одного, подали знак готовности, предводитель браконьеров видно что-то почувствовал и начал вставать. Десятник Гурнс, больше не раздумывая, заорал на весь лес:

— Пли!

Шесть выстрелов слились в один залп, двух лесорубов смело с ног, а главарь, пошатнувшись, остался стоять.

Кальвадос рванул к лагерю, держа в каждой руке по пистолю и не спуская глаз с раненого, который начал слепо шарить по поясу, пытаясь вытащить пистолет. «Еще пять шагов, четыре, три», — отсчитывал про себя парень дистанцию для выстрела. Где-то сбоку от него раздался выстрел — видимо один из патрульных выстрелил из пистолета, но промазал. Раненый уже достал свой пистолет и начал очень медленно, шатаясь, поднимать его в сторону десятника.

«Два, один, огонь!» — досчитал Кальвадос и, прицелившись, выстрелил с правой руки, одновременно с ним выстрелил и Гурнс. Раненый браконьер, так и не успев выстрелить, упал и уже не подавал признаков жизни.

Добежав до лагеря, парень увидел, что все разбойники мертвы, рядом тяжело дышал десятник и промазавший патрульный. Через минуту к ним присоединились остальные стрелки.

— Боевое охранение. — Тут же начал командовать Гурнс. — Обыщите мертвых и шалаш.

Парень не принимал в этом участие, он присел отдохнуть на заготовленные бревна ассизы и по уже выработанной привычке перезаряжал пистолет.

Минут через двадцать десятник отдал приказ о возвращении. Он оставил пятерых патрульных в лагере для охраны ценного груза, пообещав, что пришлет за ними телегу с людьми, не бросать же гнить больше десятка бревен дорогой ассизы, — позже передадут егерям.

На обратном пути не было никаких приключений и Кальвадос всю дорогу размышлял, что ему говорить начальству и как его могут наказать за самовольную отлучку. Ведь если смотреть правде в глаза эта попытка попасть домой являлась по сути дезертирством со службы. А за дезертирство в любом мире, в любом времени по головке не гладили и пряником не поощряли.

Ир Гролс и капитан Кёрсп Парвиль в кабинете очень подробно его расспрашивали, чуть ли не о том, сколько шагов он сделал в одну сторону и сколько в другую. Справедливо считая, что признайся он об истинных мотивах своего поступка, его сочтут дезертиром и еще неизвестно какое наказание в СОУП за это положено, Кальвадос промолчал о том, что хотел вернуться в родной мир. Он выдал лишь часть правды: вышел на охоту, забрел интереса ради в незнакомые места и заблудился.

Пока патрульный рассказывал последние события, ир Гролс что-то обдумывая мерял шагами свой кабинет.

— Я вами очень недоволен ир Борсон. Вы служите у нас без малого два года, а всяких неприятностей, в которые вы успели влипнуть, уже достаточно собралось. Конечно, можно принять во внимание ваши заслуги перед СОУП, особенно раскрытие шпионажа. Но вы же понимаете, Кальвадос, — уже мягче сказал глава отдела, остановившись перед парнем, — уже не от меня зависит, понесете ли вы наказание за свой проступок. Кёрсп, выйди, пожалуйста, у меня к Кальвадосу пара личных вопросов.

Просьба вышла неожиданной и вряд ли сулила что-то хорошее. Так и оказалось.

— В отчете для главы Управления я, конечно, напишу в качестве причины твоей отлучки со службы то, что ты заблудился. Но мы с тобой прекрасно понимаем, что дело вовсе не в этом, — понизил голос ир Гролс. — Так ведь?

— Я... да, вы правы, — не стал уже отпираться Кальвадос, он вовремя вспомнил, что Пиррэт Гролс как выходец имеет одну способность и это эмпатия, благодаря которой он вполне мог догадаться, что подчиненный не все договаривает. — Но я ни о чем не жалею!

— Спасибо, что по крайней мере мне врать не стал.

Ир Гролс устало свалился в кресло за рабочим столом и, обхватив голову руками спросил, глядя на Кальвадоса:

— Вот что мне с вами делать ир Борсон? Как-то не ожидал, что быть начальником так тяжело...

— То, что и должны делать, в любом случае я приму наказание, — поднявшись со своего стула, Кальвадос направился к двери. — Я так понимаю, на сегодня это все?

— Да, можете идти. Я пока поставлю вас на дежурство у калитки. На неопределенный срок. Надеюсь, вы сможете на посту обдумать свой поступок. Минутку. Вы уверены, что те животные не относятся к фауне Империи? — неожиданно спросил ир Гролс, когда дверь за Кальвадосом уже почти закрылась.

— Пожалуй, уверен, — задумавшись на мгновение, ответил парень, вновь зайдя в кабинет.

— Тогда я отложу ваше наказание. Постарайтесь сегодня хоть приблизительно отыскать место всплеска и прочешите его с парнями. Сами понимаете, такое существо опасно оставлять в живых в нашем лесу.

На зачистку ир Парвиль собрал десяток Окриза, который эту неделю занимался дырами и в подкрепление ему отправились люди Верга, в числе которых и провинившийся Кальвадос. На всякий случай помимо оружия и обычного снаряжения они захватили и вещи для ночевки в лесу — патруль и так выдвигался к вечеру, а уж сколько займут поиски никто не знал. Хорошо, что Окриз на всякий случай отметил приблизительное место на карте Триззума, где они нашли разбитую лампу Кальвадоса, когда он убегал от неведомого хищника.

Общими стараниями и при помощи подробной карты Триззумского леса патрульные таки определили направление, в котором блуждал Кальвадос. Около трех часов спустя окончательно стемнело, они зажгли свечные фонари и наконец обнаружили то место, где парень слышал звуки звериной драки. В свете фонарей они увидели старые следы лап, уже немного присыпанные листьями и не такие четкие.

Обследовав поляну и ее окрестности, группа нашла и одного из участников той лесной драмы, правда уже почти съеденного то ли победителем, то ли местным зверьем. По останкам тяжело было определить, что же это за живность, но внушительные клыки, лобастый череп и длинные загнутые когти говорили о хищной природе зверя. Кальвадос взял на себя смелость предположить, что эта зверюга относилась к тому же виду, которая попыталась его преследовать.

Еще немного прочесав окрестности Кёрсп, посовещавшись с Окризом и Вергом, дал команду на обустройство лагеря. Решили заночевать прямо на поляне, а с утра продолжить поиски. Вокруг лагеря выставили дежурных, которые менялись сменами и разожгли костры. Несмотря на то, что прошло довольно много времени с того момента как зверь покинул поляну, что уменьшало вероятность его повторного появления здесь, люди оставались настороже, практически никому не спалось.

Под тихие разговоры сослуживцев и мирное потрескивание костра Кальвадос все-таки уснул. Где-то в середине ночи, когда разговоры смолкли и почти все, кто не дежурил, уснули, раздался резкий звук выстрела и чьи-то крики. Отбросив укрывавший его теплый плащ, парень вскочил и, подхватив ружье, другие тоже бросились на звук выстрела. Послышался еще выстрел, но чуть в стороне.

У северо-западной части поляны сейчас дежурил Морнс, он и выстрелил первым в темноту леса. Возле него уже стояли Окриз и еще пара человек, спавших поблизости.

— Чего это вы тут все расшумелись? — приглаживая рукой всклокоченную после сна рыжую бороду, поинтересовался Кёрсп. От света костра и фонарей, которые принесли сюда после наведенной суматохи, он недовольно жмурил глаза.

— Там кто-то крался и глаза звериные, кажись, блеснули, ир Парвиль, — объяснил Морнс.

— Хорошо, — кивнул капитан патруля. — Эй, Хогл, что у тебя?

— Да видимо наша зверушка пыталась подобраться поближе к лошадям, — крикнул с другой стороны лагеря патрульный.

Десятники тут же распределили еще несколько человек по периметру. Без пары лошадей они-то проживут, а вот если одного из своих хищник сцапает — это уже беда! И хоть через какое-то время все стихло и ничто не беспокоило лагерь, до наступления утра уже никто не спал.

Как только забрезжил сквозь деревья рассвет, лагерь свернули, наскоро позавтракали и, зевая во весь рот, вновь собрались на поиски.

Периодически приходилось оставлять лошадей под присмотром нескольких человек и тогда люди переживали, что хищник улучит один из этих моментов для нападения. Но пока все обходилось. В очередной раз, когда основная группа прочесывала местность, издалека послышался грозный рев, а потом еще один, уже другой.

Капитан дал команду передвигаться короткими перебежками. Четверых послали вперед, чтоб по возможности взять зверя в кольцо. На этот раз нельзя дать ему уйти, если провозиться с охотой до темноты, этой ночью уже может не так повезти всем остаться целыми. Да и других опасностей хватает в ночном Триззумском лесу.

Пока они подбирались к месту схватки, все время слышались звуки борьбы, рычание и рев животных. Когда они их окружили, схватка закончилась. Недалеко от развороченной берлоги лежал здоровенный медведь, его бока тяжело вздымались, шкура была исполосована когтями и виднелись страшные раны от чужих зубов. Но и он не остался в долгу, защищая свой лесной дом — ему удалось подмять под себя иномирного зверя, судя по вытянутому на земле хвосту и лапам, он относился к семейству кошачьих.

Патрульные, увидавшие такую картину молчаливо замерли, их работу сделал другой зверь, а им повезло не участвовать в этой жуткой схватке.

— Спасибо, бурый хозяин, — тихо вымолвив слова благодарности, Кёрсп выстрелил медведю в голову. Незачем ему мучиться, отвоевал свое.

Растащив туши животных патрульные, наконец, увидели, кто их так напугал ночью. Это действительно оказался здоровый хищный кот серо-бурого окраса с густой длинной шерстью. Самое странное в его внешнем виде — почти полное отсутствие ушей, причем он не лишился их в бою, а изначально таким являлся. Лобастая голова была очень крупной даже для размеров его тела, а здоровенные клыки навели Кальвадоса на мысль о саблезубых тиграх.

— Да ты счастливчик парень, убежать от таких-то клыков! — хлопнув его по плечу, сказал Дорг. Его тут же поддержали своими высказываниями и другие патрульные. Кальвадос потрясенно соглашался с ними — это чудо ночью избежать возможности быть разодранным и съеденным этой тварью. Вот медведю не повезло, а он действительно счастливчик!

В поселение люди возвращались довольными. Лошади, правда, фыркали на замотанную в холстину трофейную шкуру неведомой зверюги. Медведя тоже участь быть разделанным не обошла. Благодарность благодарностью, но зачем мясу и жиру пропадать. А шкуру, изрядно попорченную оставили. Прикапывать останки животных не стали — лесное зверье все подчистит.

Как ни ждал Кальвадос все эти дни заслуженного наказания и даже возможного увольнения со службы (это уж в крайнем случае), но так и не дождался.

Вскоре из Райволаса приехали два человека из Аналитического отдела СОУП, они сопровождали имперского чиновника. В тот день Кальвадос стоял на посту у опостылевшей за это время калитки, раз в несколько часов его меняли ненадолго, чтоб поел и малость отдохнул. Но такая работа была ему не страшна, хуже всего являлось отсутствие нормального общения, дежурил-то он в одиночестве.

И вот нежданно-негаданно, за ним посылают и настоятельно просят немедля зайти в кабинет к ир Гролсу. И добавляя перцу, говорят, что к нему прибыли из самого Райволаса. Вот так дела! Ноги как-то не очень спешили «на ковер» к начальству. Пока Кальвадос шел к казарменной части, в голове так и рисовались картинки: вот его сейчас возьмут под стражу, со смехом и улюлюканьем проводят с места службы, а в столице где-нибудь, например, в здании Имперского Судебного Дела объявят государственным изменником...

Воображение у Кальвадоса разыгралось не на шутку и после представленных картинок он себя чувствовал очень неуверенно и обеспокоенно. Подойдя к кабинету главы Триззумского отдела, парень еле слышно постучал в дверь. Но и такой тихий стук услышали, будто этого только и ждали.

— Входите, входите.

Только патрульный вошел в комнату, как за ним зашли капитан Кёрсп Парвиль и Верг, в десятке которого парень служил. Теперь, с Кальвадосом в комнате находились семь человек и места явно стало маловато.

— Вот, ир Борсон, это Карато Шеле и Уньо Мид, наши сотрудники, — представил гостей ир Гролс, не вдаваясь в подробности их службы в СОУП перед чиновником. — А это уважаемый Лингуин Рудэ, он приехал из надзорной Коллегии исполнить приказ о награждении вас и десятка Гурнса, а также вынесении благодарности Триззумскому отделу в поимке браконьеров.

— Ааа...э... — Кальвадос не ожидал такого счастливого решения событий и тем более награждения вместо наказания. Переводя взгляд то на ир Гролса, то на гостей, он все же пришел в себя и смог достойно ответить согласно Уставу. — Благодарю, рад служить Империи.

Выпрямившись после традиционного короткого поклона, он заметил, как разглаживаются морщины на суровом лице начальника отдела, гости из столицы тянут руки для рукопожатия, а ир Парвиль так и вовсе довольно улыбается.

В награду полагалась какая-то непонятная медалька, вид которой слегка разочаровал получателя, но чиновник все-таки обрадовал Кальвадоса — оказывается, к медальке прилагалось денежное вознаграждение за поимку браконьеров и активное участие в операции по их задержанию. Деньги уже перевели на его счет в Имперском банке. Конечно, замок на них не купишь, но на скромный дом в какой-нибудь деревушке вполне хватит. Или хорошо покутить на них с месяц, это уж кто как предпочитает.

После вручения награды и поздравлений Кальвадоса отпустили на пост. Вот так уж — похвалили, наградили и отправили дальше работать. Ни тебе отгулов, ни выходных, ни парада, ни фейерверков. Буднично и просто. Но молодой человек не обижался — не разжаловали, и то хорошо.

В коридоре его догнал десятник Верг и сообщил новость, более обрадовавшую парня, чем медалька — с завтрашнего дня он освобождается от дежурства у калитки и заступает на нормальный график работ. Ир Гролс решил, что долгие дни нудного стояния на посту поспособствовали умственной деятельности подчиненного и тот в дальнейшем не будет вытворять таких глупых поступков, как «заблудиться в лесу». Поблагодарив десятника, Кальвадос уже с большей охотой отправился дорабатывать этот день.

Все налаживалось.

Вечером в трактире «У Джорро» патрульный рассказывал о своих лесных приключениях уже всем собравшимся.

Особый интерес у слушателей вызвала хижина со стариком. И если кто-то из сидящих в трактире и слушающих эту историю подумал бы, что парень привирает, то деревянная ложка служила весомым аргументом. Конюх Джорро, будучи ветераном Патрульного отдела, помнил, как ему рассказывали о появлении подобной хижины еще очень давно. Тогда тоже кто-то то ли заблудился, то ли откуда-то возвращался и пришлось ночевать недалеко от аномалий. А Гюнкар, любитель перечитывать старые архивы, вспомнил, что когда-то встречал пару упоминаний о появлении хижины со стариком в Триззумском лесу и других дырах, расположенных на Варидии.

Послушав старых историй и различных предположений на этот счет, Кальвадос решил, что дыра с лесной хижиной, которая служит таким своеобразным окном, является блуждающей, раз ее в разных местах когда-то видели и другие люди.

Если б в доме обитал не старик, а старуха, то он бы посчитал, что русские народные сказки, где присутствует Баба Яга, возможно, являются своеобразным свидетельством открытия таких же дыр-окон и на Земле. Во всяком случае, пожалуй, стоило больше интересоваться различными моментами и историями, связанными со службой в СОУП. Сейчас Кальвадос даже пожалел, что не попросил разрешения задержаться после учебы в Райволасе. Там бы он смог попроситься пересмотреть старые записи в Архиве Управления, тогда б, может, получилось найти дверь в свой мир...

Хотя, это уже не суть важно. После сна в хижине старика Кальвадос окончательно смирился со своей участью. Тем более, а вдруг, все что ни делается — все к лучшему?

[1] Осм — север, асм — юг, ют — запад, юм — восток