Патрульный

Глава 2

Пиррэт Гролс устало прикрыл рукой глаза. Ему все не давало покоя то обстоятельство, что их размеренную привычную жизнь нарушил приезд этого торговца. Какое-то нехорошее предчувствие не давало ему покоя. Уже далеко за полночь, а он до сих пор в своем кабинете просматривал составленный вчера Гюнкаром отчет со слов нынешнего капитана патруля Кёрспа Парвиля. Пожалуй, даже если ситуация выглядит безобидной, стоит послать голубя с сообщением в Главное Управление. После похищения студента Академии всем настоятельно рекомендовали сообщать даже о несущественных на первый взгляд мелочах.

В дверь постучали. Некоторое мгновение глава Триззумского отдела недоуменно смотрел на дверь — кому это еще не спится? Вновь раздался настойчивый стук, значит это не шутка его воображения. Может что-то случилось, в такое время по пустякам не беспокоят.

— Войдите.

В кабинет вошел Кальвадос Борсон.

— Что-то произошло? — обеспокоенно спросил ир Гролс, тяжело поднимаясь из-за стола.

— Я тут... хорошо, что вы не спите, из окна заметил у вас в кабинете свет. Думаю, не стоит ждать до утра...

— Не тяни, ради Света, и так на душе инги скребут, — мужчина устало потер глаза.

И Кальвадос поведал начальству о своем ночном приключении.

Иногда он сбивался, путал слова и переживал, как все воспримет ир Гролс. Тем не менее, глава отдела выслушал внимательно, не перебивал, разве что задал несколько уточняющих вопросов.

— Что ж, Кальвадос, благодарю тот случай, который толкнул тебя на ухлестывания за противоположным полом. Если б не это, мы б возможно и не узнали, что у нас объявился шпион. А последствия этого, как ты и сам понимаешь, станут весьма печальными. Вот только не ожидал я настолько профессионального подхода, и ребята наши ничего не заметили, когда приглядывали за двором Варлика. Мне приходили отчеты о нападении в доме ир Алессоро и твоем похищении. Все главы отделов и прочее начальство извещены об этих случаях. Это не просто происшествия, которые случились с тобой или с Бертоном, это касается всей СОУП.

— Я понимаю. Но что же теперь будет?

— А ничего особенного, шпионов под стражу и препроводим в Ирк, он ближе всего. Оттуда уже иркский патруль доставит их в Главное Управление либо подержат под стражей, пока из самого Райволаса приедут. Они пусть и разбираются. Судя по твоему рассказу, девчонка сама не знала, что искать и на что смотреть. Надеюсь, она и ее наниматели останутся ни с чем.

— Хорошо, тогда я могу идти?

— Да, конечно. Только у меня к тебе просьба, раз ты еще на ногах: разбуди-ка мне патрульных, пожалуй, резерв тоже — нужно побыстрей обезопасить поселение. Но предупреди — без беготни и лишнего шума, важно не спугнуть. Десятников ко мне позови.

Уже открыв перед собой дверь, Кальвадос остановился и, повернувшись к ир Гролсу, попросил:

— И можно ввиду нынешних обстоятельств я не буду принимать участие в задержании этой парочки?

Дождавшись одобрения, он вышел. Нервное напряжение немного спало, дело сделано, теперь оставалось надеяться, что у шпионов выведают нужную информацию и таки получится справиться с этим неведомым, но уже порядком надоевшим врагом. Осталось забрать брошенную ирлику.

Обстановка на площади у столба Света[1] явно не соответствовала такому на удивление солнечному дню. Заключенные под стражу шпионы хмуро поглядывали на окружающих людей. Ту же повозку, на которой они приехали, приготовили для поездки в Райволас. Посади их верхом отряд быстрее добрался бы, но Триззумский отдел не располагал большим количеством запасных лошадей.

Кальвадос печальным взглядом провожал выезжавшую из ворот процессию. Не удалась у него любовь, зато послужил на благо всеобщего дела. Разве что после случившегося остался на душе неприятный осадок — вот как после этого верить женщинам? Наконец, попалась простая симпатичная и в меру скромная девушка, но все это лишь наброшенная на пару дней маска...

Пошли дни уже ставшей привычной рутины. Из Ирка сообщений о доставке чужаков не было. Ир Гролс с каждым днем все больше волновался, но старался этого не показывать. В тот день, когда вернулись отправленные со шпионами патрульные, Кальвадос стоял на дежурстве на вышке. Услышав внизу шум и разговоры, он оторвался от созерцания спокойного в этот раз леса и глянул вниз. Из отправленных шестерых, включая сержанта, вернулось четверо, с ними была и телега, накрытая грубой холстиной.

Как же он в этот момент пожалел, что нельзя спуститься вниз и узнать новости! Неужели Мунри и Шнод мертвы? Но как, почему? Столько вопросов и переживаний враз пленили его разум так, что тяжело стало сосредоточиться на работе. Хорошо хоть до конца смены осталось меньше получаса.

Все это время он просидел будто на иголках и только его сменили, помчался в казарму узнать новости. А новости совсем неутешительные, как он успел понять из куска услышанного разговора.

— ... и тут эта гадина выхватывает у меня нож, только я успел увернуться, как она пырнула. А вот Мунри не повезло, не достав меня, она метнула нож в него. Так он и упал с ножом в горле. На месте помер, бедняга. Мужика-то Шнод, несмотря на ранение, успел подстрелить, когда тот попытался бежать, а вот баба успела его пырнуть. Так что сейчас он в Ирке, в лечебнице, еще долго оклемываться будет. — Рассказывал прибывший сержант собравшимся в казарме сочувствующим патрульным. — Жаль, не успели мы встретиться с ребятами из Иркского отдела, тогда б, может, не прозевали шпионку. Резвая девка, ловко следы запутала... А что оно ночью-то с лампой увидишь? Днем тоже искали — ничего. Только потом вернулись, припасов не досчитались и плащ Мунри исчез. Девка, видимо, круг сделала. Эх, дела, дела... а у мужика жена с сынишкой тут остались... И что теперь Окриз станет делать, нам ведь теперь минимум одного не хватает в десятке, а то и двух пока Шнод не поправится?

На следующее утро маленькое кладбище в Триззумском лесу стало больше на одну могилу.

Семья погибшего Мунри так и осталась в поселении, хоть у них и имелись родственники за пределами Триззума. Восьмилетний сын патрульного, размазывая слезы под напевный голос Гюнкара, проводившего короткий ритуал прощания у Сидуса, тихонько обещал, что станет хорошим патрульным, так чтоб отец из Чертогов Света смотрел на него и гордился.

Это был скорбный момент, уже как несколько лет кладбище не пополнялось свежими могилами. Стоявшие на похоронах патрульные прекрасно понимали, что практически каждый день может для них закончиться, так же, как и для Мунри. Но что сделаешь — они знали, что работа в СОУП медом не помазана.

Спустя почти две окты вернулся Шнод в сопровождении двух сотрудников СОУП из Ирка, на правую ногу он слегка прихрамывал. Весь десяток Окриза и поселение радовались возвращению патрульного. С собой Шнод захватил также почту из города и на радость Кальвадосу нашлось и для него послание.

Письмо пришло от Рилла Траллио, его друга по Академии. В нем он увлеченно рассказывал, чему учится у эльфов Резервации, о том какие изумительные изделия он планирует сделать в ближайшее время. Каких-либо интересных приключений с ним не случилось, но Кальвадос радовался весточке от друга, что тот жив и здоров. Не мешкая, он написал ответ, чтоб приехавшие из Ирка СОУПцы захватили его с собой.

Написанием писем сейчас наверно занималась половина населения деревушки — такая возможность еще не скоро представится, мужики на ярмарку собирались ехать лишь через месяц, а то и два, когда пройдет слякоть и дороги покроются снегом. Пользуясь случаем, Кальвадос написал письмо и Бэртону Алессоро, подписывая адресата как «аглицким чистильщикам».

В письмах он рассказывал о своих трудовых буднях, о том, что служба в Патруле не такая уж насыщенная событиями, как он предполагал. Однако, если уж случались события — это что-то из ряда вон выходящее. Как говорится, — редко да метко.

Правда о случае с раскрытием шпионки и ее побеге он не писал — ир Гролс настоятельно не рекомендовал патрульным Триззумского отдела и местным жителям кому-либо постороннему рассказывать об этом, а кому нужно в СОУП, тем все равно, так или иначе, доложат. Так что в своих письмах Кальвадос мог написать лишь о том, что при встрече его друзьям будет что послушать. Оно-то конечно и хотелось больше написать, но парень и сам понимал — всегда есть вероятность, что письма перехватят, тем более в свете событий последнего года.

Жизнь и работа в Триззумском отделе продолжались. Ир Гролс подал в Управление запрос о пополнении десятка Окриза. В поселение приезжали сотрудники Аналитического отдела СОУП и скрупулезно отслеживали каждый ход шпионов, конечно не без помощи Кальвадоса.

Примерно через месяц после этих событий Окриз поехал встречать новобранца из Райволаса. Это оказался невысокий кряжистый мужчина лет сорока пяти по имени Цвуг Кнорк. Он был наголо брит, отсутствие волос на голове ему компенсировала широкая длинная борода темного цвета, которую он заплетал в две косы. Этой своей привычкой ир Кнорк напоминал Кальвадосу гнома оружейника из Академии. И действительно — будь новобранец пониже ростом и пошире в плечах, его можно было б отнести к этому твердолобому племени.

Вновь потянулись дежурства, выезды на рыбалку и охоту. Пару раз Кальвадос еще выезжал на ярмарку, но на девушек уже смотрел с подозрением. Также ввиду происшествия со шпионажем усилили бдительность, но как утешал патрульных ир Гролс, такая мера введена во всех службах СОУП. Попытки Аналитического отдела что-то прояснить пока оставались безрезультатными.

К середине зимы Кальвадосу пришли ответы на его письма. Уже начав думать, что ир Алессоро забыл о нем, он получил и от него ответ на свое письмо. Англичанин высказывал радость, что его подопечный смог ужиться в Триззумском отделе, написал пару незамысловатых баек о своей работе и сообщал, что возможно весной заедет в гости, если выдастся перерыв в работе.

У Рилла также все замечательно складывалось. На островах архипелага Куорто очень мягко проходили зимы, погода и обстановка способствовали хорошему настроению скульптора. Через пару месяцев он готовился сдать свою последнюю, так сказать, «выпускную» работу своему учителю. Этим он намекал о возможности встретиться на пару деньков со своим другом, чему Кальвадос очень обрадовался.

Занятия обычными делами успокаивали. Так патрульного меньше беспокоили мысли, которые касались не только его будущего, но и всей СОУП.

К концу второго зимнего месяца из дыры все же вывалился человек — парень лет пятнадцати-восемнадцати немного смазливой внешности. Встретил его десяток Верга (в котором как раз числился Кальвадос) во главе с ир Парвилем, старавшимся по возможности не пропускать ни одного выезда.

За все время проведения операции молодой патрульный прекрасно понимал состояние выходца — сам таким же появился в Триззуме не так уж и давно.

Парень оказался одет не по сезону: какие-то легкие короткие шаровары, стянутые шнурком у колена, что выглядело непривычно и смешно, то ли гольфы, то ли чулки обтягивали худосочные лодыжки в коротких легких сапожках, берет с пышными складками смотрелся здоровенным и Кальвадос постоянно ждал, когда же он свалится с головы парня. Светлые короткие волосы чуть выше плеч выбивались из-под головного убора. Рубашка была также тонкой материи с такими пышными рукавами, что можно подумать, парень одел еще одни шаровары, разве что не туда куда надо.

Когда его нашли, он сидел у обочины дороги и почти замерз. Перед ним еле тлели остатки маленького костра. Выходцу повезло, что снег недавно хорошо подтаял, потом покрылся подмерзшей корочкой и не пошел новый — так ему не пришлось брести через лес в больших сугробах, иначе б он там так и остался. А на дороге видимо силы уже покинули его, раз он решил присесть на землю, что очень опасно для жизни в такое время года.

Перед тем как тронуться дальше, десятку Верга пришлось задержаться на месте, где они встретили парня на пару часов, чтоб заново развести костер и немного обогреть чужака. Хорошо для подобных случаев патрульные зимой и в холодную погоду возили один-два запасных теплых плащей.

«Да уж, повезло же мне летом вывалиться в лес, — думал Кальвадос, сочувствующе рассматривая приходившего в себя выходца. — Сидел бы так где-то в сугробе и нашли б только по весне мои косточки или окоченевшего как мамонта в вечной мерзлоте».

А ведь и бывали такие случаи — весной того года, когда «встретили» Кальвадоса, патруль нашел в паре километров от того места, где дыра чаще открывалась, детские кости. Возможно, ребенок попал в Триззумский лес зимой и то, что холод не сделал, довели до конца хищные животные и падальщики. А может, это даже и имперский ребенок заблудился в лесу — не все местные жители жили в страхе перед опасностями леса.

Но патрульные больше склонялись к первой версии. И поэтому каждый раз как звонил колокол и сообщали координаты, мчались со всей возможной скоростью к аномалии независимо от погоды — ведь в это время кто-то мог нуждаться в помощи. Иногда из-за этого Кальвадос их про себя называл «лесными спасателями».

Усадив согревшегося чужака на запасную лошадь, патрульные двинулись в поселение, по дороге Кёрсп и Кальвадос (как получивший самое новое образование из всего десятка) задавали парню стандартные вопросы на всех знакомых СОУП языках и диалектах. Но, не повезло — чужак все так же удивленно моргал светло-голубыми глазами и пугливо кутался в одолженный плащ. На коне он сидел неуклюжим мешком и пришлось знаками дать ему понять, чтоб он держался за переднюю луку седла, а повод взял один из патрульных.

«Интересно, у них в мире вообще нет лошадей, или он просто не умеет ездить верхом? — рассуждал Кальвадос, присматривая за чужаком. — И какой-то он слабохарактерный, вот-вот и совсем запаникует, когда головешка полностью отогреется. Хотя под таким-то беретищем, любые мозги в тепле всегда будут».

Так оно и случилось, как он предполагал. Спустя минут десять неспешной езды парень видать почти полностью оклемался, что-то затараторил неожиданно звонким голоском и попытался сползти с лошади. Пришлось ловить, вновь садить на лошадь и на всякий случай привязать — оружия у выходца не обнаружили, но тем не менее хотелось без проблем и возможных сюрпризов доставить его в Каньи.

«Н-да, похоже один я такой наивный думал, что странно разодетые дядьки на лошадях — это так и положено и что они непременно вернут меня домой. Парень-то сразу сообразил, что так не должно быть».

Сейчас выходец сидел в седле с поникшими плечами, текшие по лицу слезы грозили превратиться в застывшие ледяные дорожки. Кальвадос не выдержал этого зрелища и, подъехав к парню, положил руку ему на плечо, тот от неожиданности вздрогнул и повернул зареванное лицо к патрульному:

— Ты это, не переживай... Нет, глупо, переживать ты будешь. Но тут не так плохо, как может показаться, я понимаю как тебе сейчас трудно — сам был в такой же ситуации. Ты главное не отчаивайся, мы не плохие люди, — махнул он рукой на весь отряд, патрульные заметив этот жест и то, что Кальвадос пытается утешить выходца, заулыбались. — Мы не убьем тебя и не съедим, в рабство тоже не продадим, от холодной смерти уже спасли и продолжим дальше помогать по мере возможности. В общем ты это, не пугайся... Тут все новое, и мир, и люди. Но новое не значит страшное...

Кальвадос знал, что выходец сейчас не поймет ни слова из того, что он говорит, но вспомнив свою истерику в архиве служебного здания, когда его только привезли и то, как ир Гролс пытался его успокоить, тоже решил попробовать так сделать. Вначале парень непонимающе клипал глазами, но потом все-таки утер рукавом своей смешной блузы лицо и больше не заплакал за всю дорогу. Видимо, успокаивающий тон возымел свое действие.

В поселении парня оформили и поселили в комнату на втором этаже. Правда немного беспокоились — вдруг вновь попытается сбежать или руки захочет наложить на себя. Но и пугать подвалом такого хилого и эмоционального с виду мальчишку нет нужды. Обошлось тем, что ир Гролс назначил дежурить по двое патрульных у дверей попаданца и проверили чтоб в комнате ничего режуще-колющего не осталось.

Выходцу выдали сменную одежду, наскоро и существенно перешитую — со взрослого плеча все было велико.

Когда швея помогала парню одеваться, обнаружился казус — парень-то оказался девушкой, поэтому он и выглядел таким хлипким. Узнав такие новости, ир Гролс очень пожалел, что женщин среди патрульных очень мало и как раз ни одной нет в его отделе. Пришлось приставить к девчонке еще и женщину из местных. Вызвалась ер Фанигроу, жена Варлика Кру. Вырастив пару дочерей и сына, она прекрасно разбиралась в девичьих переживаниях и нуждах, поэтому, несмотря на общее непонимание языка, новенькая прекрасно с ней поладила.

На следующий день девушка уже гуляла в сопровождении ер Фанигроу. Она выглядела очень печальной и нет-нет да наворачивались слезы на ее красивые светло-голубые глаза. Без своего смешного наряда и громоздкого головного убора она уже не смотрелась так нелепо, и Кальвадос не единожды обращал свой взгляд на гуляющую девушку. Ее светлые волнистые волосы, выбивавшиеся на укутанную шалью шею из-под меховой шапки, развевал ветер, щеки румянились от легкого морозца. Перешитые вещи подчеркивали изящность и хрупкость ее фигуры.

А в поселении только и ходили разговоры о спасенной от мороза девушке. Через пару недель, как объявил ир Гролс, за ней должны приехать из Райволаса и забрать в Академию. Она вызывала интерес и сочувствие у Кальвадоса, и он решил по крайней мере узнать ее имя.

В один из дней, когда она гуляла, будучи свободным от дел патрульный подошел к ер Фанигроу и предложил провести их ежедневную прогулку на дворе конюшни. Женщина согласилась, она уже успела практически весь поселок показать девушке и уже не знала, чем бы ее занять, а тут такой случай.

Когда они входили на подворье, Кальвадос выводил оседланного Фурма. Он помнил, как девушка неуклюже сидела на лошади и решил помочь ей с верховой ездой. А если та не захочет, то может хоть немного ее развлечет, ведь девушкам обычно нравятся животные. А Фурм все-таки, несмотря на свои капризы, добрый и весьма сообразительный конь.

Но вначале нужно представиться.

— Каль-ва-дос Бор-сон, — показывая на себя рукой, медленно проговорил он, смотря девушке в глаза. На всякий случай повторил еще пару раз и указав рукой на нее, вопросительно посмотрел.

Девушка оправдала его надежды и так же медленно, как и он выговорила свое имя:

— Ок’тьюн’ари Ххаад’рэ.

Но как ни пытался Кальвадос выговорить ее имя, ничего не получалось и его слабые попытки вызвали у нее улыбку, что приятно украсило бледноватое лицо девушки.

— Тьюн, — указав на себя рукой, сказала она, робко улыбнувшись.

Кивнув, парень, наконец, выговорил сокращенное имя девушки. Когда знакомство состоялось, он на своем примере медленно показал ей, как сесть в седло. Но Тьюн покачала головой, глаза выдавали испуг. Кальвадос решил не спешить и осторожно взяв ее руку, положил на морду Фурму. Он не сопротивлялся, после скормленной краюхи хлеба и немного вялой морковки конь пребывал в прекрасном расположении духа и ему практически все равно было до того, что с ним сейчас делают.

Поняв, что ничего опасного в этом нет, Тьюн погладила коня более уверенно. Ер Фанигроу тоже присоединилась к ним, чтоб девушка чувствовала себя комфортнее.

С этого дня Кальвадос, если выдавалось свободное время (а у его десятка как раз началась окта, не занятая дежурствами) приводил Тьюн на конюшню. Уже спустя пару дней она решилась взобраться в седло и патрульный медленно поводил Фурма по подворью.

За эти дни ер Фанигроу успела научить девушку нескольким словам и Кальвадос стал помогать ей по мере возможности осваивать риосский. К концу второй окты она на удивление уже могла частично понимать риосский язык, когда говорили медленно и используя простые выражения и слова.

Когда еще спустя четыре дня приехали за девушкой из Райволаса, она прекрасно поняла из их рассказа, что родной мир для нее теперь закрыт. На следующее утро Тьюн уезжала из поселения с красными от слез глазами, но с твердо принятым решением.

Кальвадос в этот день заступил на смену на вышку и попрощаться с девушкой у него не вышло, но увидев собирающийся в дорогу отряд, оторвался от трубы и посмотрел вниз. Выезжая со двора казарменной части, девушка постоянно оглядывалась вокруг, будто кого-то искала. Потом додумалась взглянуть в сторону вышки. Заметив его, улыбнулась и помахала, парень махнул в ответ. Подбежала ер Фанигроу, передала ей какой-то узелок, смахнула слезу и обняла на прощание. Вскоре ворота Триззумского отдела закрылись за иномирной девушкой и Кальвадос, занявшись работой, все гадал, когда же получится ее увидеть снова.

***

— Ллейн[2], вина или что-то покрепче? — учтиво спросил собеседник молодую женщину.

— Нет, спасибо, — остановила она уже поднявшегося с кресла мужчину. — Прежде всего, дела.

— Хорошо. Так что вам удалось узнать? — положив руки на подлокотники, он с напускной расслабленностью устроился в кресле.

— Мы так и не поняли, чем эти люди занимаются. Жетон Имперского Егерского Надзора, что нам предъявили еще в лесу с виду настоящий. Форт укреплен, неплохо охраняется. Мирные вполне обычные. Главный егерь, или кто он там на самом деле, скорее всего, далеко не прост, да и солдатская выправка у него, — закинув ногу на ногу, так что показалось кружево юбок, начала рассказывать женщина. Собеседник не внушал ей доверия, с основным заказчиком ее так и не свели. Это указывало, как и на то, что ее могут в любое время убрать, так и на то, что этого делать не станут — к основному звену она не приведет по незнанию лиц, стоящих за странным заказом. Оставалось надеяться, что встреча закончится удачно.

— Возможно, офицер в отставке?

— Не думаю, да и вооруженных людей у него хватает, так что отнюдь не в отставке. Не знаю, как нас разоблачили, только раз дело таким боком повернулось — им есть что скрывать. Мне повезло сбежать от конвоиров, напарнику — нет. А обещанное золото ему жизнь не вернет, — нахмурилась она, следя за реакцией собеседника.

— Что ж, часть его платы я отдам вам. Следующего задания пока нет, — и заметив, как дрогнула ее рука, лежавшая на колене, спешно добавил: — О нет, мы все еще нуждаемся в ваших услугах. Возникли некоторые сложности постороннего характера, — говорить наемнице, что Гильдия Теней уже прирезала пару их исполнителей, не хотелось. — Рассказывайте дальше, мне нужны все детали, даже ваши предположения.

[1] Столб Света или Единого, а также Сидус — столб с освященным кристаллом, посвящен культу Единого, служит местом поклонения в небольших поселениях вместо храма.

[2] Обращение к благородной даме.