Патрульный

Глава 3

И вот снова подошел лимит на интересные события. Потянулись дни, окты, прошел и последний месяц зимы 2225 года. В Триззумском лесу еще лежал снег, а на полях за лесом уже начиналась оттепель. Чинились инструменты, приводились в порядок сельскохозяйственные орудия, понемногу проветривались вещи — риоссцы готовились к весне.

Вот-вот совсем потеплеет, тогда на лесных дорогах можно будет увязнуть в грязи от растаявшего снега. С разъездов патрульные все чаще возвращались мокрые, замерзшие и грязные. После выездов на аномалию приходилось долго чистить и себя и лошадей.

Но Кальвадос не возражал, сейчас как раз такое время, когда хочется что-то делать, куда-то стремиться и вовсе нет желания сидеть сиднем в теплой казарме, как это у него было зимой.

За неделю до того, как лесные дороги увязли в грязи и талом снеге, на день в Триззумский отдел наведался Бертон Алессоро со своей командой чистильщиков. На этот раз они ехали полной группой, ожидалась работа для них недалеко от Дьюринтанга, а через лес можно изрядно сократить путь.

Пока «аглицкие чистильщики» отдыхали, ир Алессоро и Роберто проводили время в компании Кальвадоса, для чего патрульный поменялся сменой. Событий накопилось много и дня явно не хватало для того, чтоб обо всем рассказать. Основной темой все же стало происшествие с побегом шпионки. Англичане очень интересовались подробностями: ее поведением, внешностью, манерой разговора и Кальвадосу волей-неволей пришлось вновь вспоминать и рассказывать о случившемся.

Вечер все свободные патрульные и чистильщики провели в таверне, слушая новости и разнообразные байки. Заглянувший ненадолго Кёрсп попросил Кальвадоса рассказать о том, как он видел дракона. Все слушали с большим интересом, даже бывшие в тот день на поляне патрульные — они-то в отличие от парня прятались, а не рассматривали в подробностях всяких там драконов, сидящих на верхушках елей демонов и скачущих воительниц на черных как мрак лошадях.

Но все хорошее заканчивается и пришлось в середине ночи разойтись по кроватям — чистильщикам с утра вновь в дорогу отправляться, ну а патрульным далее нести службу на благо жителей Варидии.

А весна продолжала отвоевывать у зимы лес. Вот уже и последний снег растаял, дороги становились более проходимыми и Кальвадос меньше опасался, что Фурм поскользнется в грязи. На деревьях появлялись почки, через ковер пожухлых старых листьев и осыпавшейся хвои пробивалась трава. Вот еще окта-другая и мальчишки погонят скотину на выпас. Лед на озере растаял, еще потеплеет и можно ловить рыбу с лодки.

С тем как весна набирала ход, Кальвадос стал чаще задумываться об отпуске или как оно там в СОУП называется. Хотя, когда его направляли в Триззумский отдел он так и забыл спросить в Управлении — а полагается ли СОУПцу этот отпуск? Ир Гролс, а также приезжавший недавно ир Алессоро на его вопрос разводили руками, мол, как-то не задумывались и не интересовались.

Англичане обычно, если не намечалось срочных дел, отдыхали после каждой выполненной работы, а некоторые из них отдыхали после этого и дольше, в силу необходимости восстановить подпорченное здоровье.

Ир Гролс жил и работал в Триззумском отделе вот уже как два десятка лет и редко надолго отлучался с насиженного места. Впрочем, подобным образом жили практически все патрульные. Необходимость постоянно присматривать за дырами привела к тому, что возникавшие небольшие патрульные посты превращались со временем в подобные этому укрепленные форты.

И как-то мало кто задумывался о том, что нужно отдыхать где-то подальше от рабочего места, ставшего и домом тоже. Хочешь отдохнуть — будучи в резервном десятке можешь заняться охотой или рыбалкой. Наскучило сидеть на одном месте — можно съездить с деревенскими на ярмарку, а если и это надоедает — всегда есть не такой уж и далекий Ирк, где и вовсе можно отдохнуть от привычной обстановки, увидеть что-то новое, узнать новостей, накупить всякой всячины на снятое в Имперском банке жалованье. А уж когда дыра выбрасывала новых иномирных пришельцев, так и вовсе становилось жить интересно — вот какие рядом приключения творятся!

В общем, коренные риоссцы и выходцы, работавшие здесь, находили себе отдых и занятия «для души». Но Кальвадос так не привык. Уж если работать, то с долгожданным месячным ну или по крайней мере двухнедельным отпуском. И если отпуск, то не у родителей на даче или у бабушки в селе, а на море с друзьями или гуляя по чужим городам, историческим достопримечательностям в других странах.

Эх, как же ему не хватало в такие моменты Земли! И как ему надоел этот лес, лес, лес...

Правда он не раз себя ловил на мысли, что начинает хандрить и впадает в мечтательное состояние, когда ничего из ряда вон выходящего не происходит в его жизни. У него и раньше такое происходило, в родном мире. Но там можно было, в крайнем случае, сорваться неожиданно с места и укатить куда-нибудь на пару дней.

«Так, значит, скоро что-то случится, — через пару дней такой весенней хандры отметил для себя Кальвадос. — Перед тем как нарвался на дракона, тоже так маялся. Лишь бы на этот раз поменьше чертовщины...»

И его внутренний «барометр неприятностей» (как он про себя назвал это чувство) не обманул и на следующее утро он в числе десятка Верга несся по дороге к той части леса, где обнаружили всплеск активности дыры.

И вот уже ускоренно бьется сердце от скачки, возможной опасности и предвкушения того, что они увидят или кого встретят. Облачка пара вырывались из лошадиных ноздрей и при дыхании патрульных — по утрам все еще довольно холодно. Ранее слышимый птичий стрекот смолкал, они въезжали в так называемую «зону тишины» — когда все живое по возможности убиралось подальше от выплеска аномалии или если не было иного выхода — замирало в ожидании.

Капитан свернул отряд на еле видную тропку, коней пустили шагом, а через несколько метров и вовсе спешились, привязали к деревьям и пошли полукругом, чтоб взять вскоре показавшуюся полянку в кольцо.

Обычная мера предосторожности, столько раз выручавшая патрульных.

Взору солдат предстала необычная картина. Всю маленькую поляну заняло собой огромное кресло, своей конструкцией отдаленно напоминавшее Кальвадосу стоматологические кресла. Но лишь отдаленно, потому как это выглядело гораздо большим, черного цвета и располагалось будто на куске такого же черного пьедестала, от которого, путаясь между собой в пока еще невысокой траве, тянулись обрывки толстых кабелей. Провода различного диаметра свисали с подлокотников и изголовья этой конструкции. По всей видимости все эти кабеля разорваны еще недавно — по некоторым еще пробегали туда-сюда искры.

И, что самое интересное, — в кресле полулежал человек, правда, странноватого вида. Пока еще непонятно, мужчина это или женщина.

Верг выждал некоторое время, но человек не шевелился, и он дал команду Вирсту, пожилому дядьке с вечно всклокоченными бакенбардами и Кальвадосу подойти осмотреть пришельца. Остальные остались на своих местах прикрывать в случае неожиданных казусов.

К странной конструкции патрульные подходили с особой осторожностью, не забывая смотреть себе под ноги, чтоб не наступить на лежащие в траве и на «пьедестале» провода.

Оказавшись у этого своеобразного кресла Кальвадос, наконец, смог рассмотреть человека. Какой-то сероватый тонкий комбинезон, к которому и подключались провода, облегал все тело. Из-за того, что кожа выходца была практически в тон костюму, складывалось впечатление, что он без одежды. На голове крепился продолговатый шлем или не закрывающая лицо каска. Основная масса проводов как раз выходила из него и соединялась с изголовьем кресла. Сейчас веки человека были закрыты.

Вначале Кальвадос не мог понять, что же его смущает во внешнем виде выходца, но присмотревшись к его лицу, понял — полное отсутствие волос на коже! Даже ресницы отсутствовали... А на руках, вцепившихся в подлокотники, всего четыре пальца и все необычно длинные для человека.

— Ну что у вас? — первым не выдержал сержант.

— Сейчас... — Кальвадос пощупал пульс на тонкой шее выходца. Жилка билась еле-еле. — Скорее всего, он без сознания, — крикнул он Кёрспу, вспомнив свое состояние, когда впервые очнулся в Триззумском лесу.

Услышав эти слова, патрульные понемногу стали подходить ближе, не забывая тем временем быть начеку. Двое из них держали на всякий случай пузырьки с усыпляющим составом.

— Гхм-гхм... — задумчиво остановился Рыжая Борода возле кресла. — И что нам с этим чудом делать теперь? — Почесывая бороду, он осмотрел своих подопечных. Кто-то из них пожимал плечами, кто-то разводил руками, говоря этим, что уж если капитан и десятник не знают, то они и подавно.

— У меня есть пара идей... — Кальвадос немного неуверенно тронул за плечо Верга.

— Ну, раз надумал, действуй, — посторонился десятник.

Получив добро на решение проблемы, парень более уверенно подошел к выходцу в сером комбинезоне.

— Расстелите пока плащ, я попробую этого чудика отсоединить от кресла. И это, пожалуй, надо съездить в Каньи за телегой, думаю, гномы будут рады поэкспериментировать с этой бедовой конструкцией.

Сослуживцы расстелили на траве плащ, и пока Кальвадос возился с проводами и шлемом, Кёрсп отдал распоряжение и Вирст пошел к своему коню.

Сняв, наконец, шлем, вернее эту сложную фиговину, парень увидел еще одну странную особенность чужака — полностью лысый и немного вытянутый череп с высоким лбом. «Шибко умный, что ли, раз мозги не помещаются в нормальную черепушку?» — удивленно думал патрульный. С отсоединением проводов с рук и ног вышло меньше возни, и он справился быстрее.

Выглядел выходец тощим и хрупким, тонкие руки и ноги казались длиннее, чем есть. Когда подняли его, чтоб переместить на плащ и укутать (неизвестно из какого там материала этот серый костюмчик, но на вид он не очень теплый), так и вышло — веса в выходце наверно от силы 35-40 килограмм.

— Что ж это его, голодом что ль заморили? — выразил общую мысль Манарис, в котором веса было раза в два с половиной больше, чем у серокожего, а мышц и жил тем более.

Пока телега не приехала, Кальвадос попросил сослуживцев помочь подвязать провода, чтоб не мешали при перевозке и просто не путались под ногами. Искры по ним уже не пробегали, но патрульные тем не менее с опаской брали их в руки даже будучи в перчатках.

Закончив с креслом, Кальвадос подошел к лежащему на плаще выходцу. Он еще не приходил в сознание. Вновь прощупав пульс, парень убедился, что выходец еще жив. Теперь оставалось лишь ждать телегу и патрульные, выставив пару постовых, развели небольшой костер на расчищенной земле. Вирст-то быстро домчится до поселения, а вот с телегой по лесным дорогам не поскачешь во весь опор.

— Кальвадос, а может мы этого серого тут приведем в чувства? Зелья-то есть, — предложил один из солдат, склонившись над чужаком, чтоб проверить его дыхание.

— Не стоит, Лим. Мне кажется, лучше его состоянием займемся в поселении, а сейчас пусть так побудет, вдруг ему хуже сделаем?

Пока не приехала телега из Каньи, Кальвадос еще несколько раз подходил к выходцу проверить пульс. Наконец, на телеге приехал сам Джорро а с ним вернулся и Вирст. Такое дело вполне могли доверить бывшему патрульному, а нынче конюху и владельцу местной таверны.

Вначале патрульные занялись погрузкой кресла. Несмотря на то, что телега подъехала на саму полянку, приминая траву и невысокий кустарник, им было тяжело перенести столь громоздкую конструкцию. Кресло заняло практически всю телегу, чтоб оно не болталось, его кое-как закрепили веревками. Тропу пришлось дополнительно расчищать и расширять, обрубая местами слишком нависающие ветви деревьев.

Но вся беда заключалась в том, что выходца-то девать оказалось некуда. За неимением лучшего варианта, замотанного в плащ серокожего закрепили ремнями на его же кресле. Лошадь Джорро недовольно фыркнула, но все же потянула хорошо груженую телегу. Патрульные периодически помогали толкать, пока не выехали на хорошо наезженную тропу.

— Эй, Вирст, ты, надеюсь, предупредил, чтоб подготовили комнату для нашего гостя? — обернувшись назад, крикнул Кёрсп.

— Конечно, как сообщил ир Гролсу что за улов у нас, тот сразу же и распорядился о встрече. Думаю, на днях к нам наведается целая делегация из Райволаса или Ирка.

— Да, пожалуй, так и будет...

Телега, скрипя колесами, медленно продвигалась по дороге. Кальвадос сидел возле старика Джорро и периодически проверял состояние выходца. Оно оставалось неизменным. Хорошо хоть светло еще — телега существенно снизила скорость отряда.

Вся деревня уже встречала их у ворот за исключением патрульных, занятых на своих постах. Кресло, возвышаясь на въезжавшей в Каньи телеге, давало прекрасную возможность рассмотреть иномирного гостя. Дети будто завороженные хлопали глазами, их тоже пустили сюда, так как бесполезно запрещать — все равно ведь нашли б место, где все прекрасно видно. Женщины испуганно охали, мужчины напряженно молчали.

— Как он, жив? — Ир Гролс уже спешил от казарм.

— Пока да, Кальвадос за ним присматривает, — ответил главе отдела Кёрсп.

— Ты уже сталкивался с подобными конструкциями? — ир Гролс повернулся к спрыгнувшему с телеги парню.

— Как вам сказать, — сказал Кальвадос, задумчиво окинув взглядом привезенный трофей, — есть предположения.

— Хорошо, значит, поможешь Гюнкару расположить гостя. По возможности приведите его в чувство, я уже послал за людьми в Райволас.

Возле телеги тут же засуетились патрульные. Выходца аккуратно отнесли на второй этаж казарменного здания, кресло пока оставили на телеге, предварительно заехав на ней во двор, — все равно его будут перевозить в столицу или Резервацию, зачем уж напрягать людей туда-сюда таскать эдакую тяжесть.

На следующий день выходец открыл глаза. Кальвадос как раз в этот момент зашел проверить его состояние. Гюнкар уже сидел здесь и проверял пульс. Вдруг длинные пальцы человека сжались, вздрогнули и открылись веки. Глаза у него оказались больше обычных человеческих, и сейчас выходец мутным взглядом водил по потолку комнаты. Писарь подскочил на своем стуле. Встретив взгляд Кальвадоса, чужак неожиданно спросил на английском, правда, с таким акцентом, что делало слова еле понятными патрульному:

— Где я?

От неожиданности Кальвадос вначале растерялся, потом же, поняв, что слышит знакомые слова, подскочил к кровати и, усевшись на табуретку, ответил на английском:

— Вы у друзей, мы нашли вас в лесу. Вы с Земли, да? Как поправитесь, вам все объяснят, пока не переживайте, вам надо отдыхать, есть хотите? Или пить?..

Выходец повернул к нему голову:

— Я... что случилось? — его пальцы перебирали одеяло, будто что-то искали, дыхание было тяжелым.

Кальвадос взглянул на стоящего столбом Гюнкара:

— Зови ир Гролса, без него не обойтись.

— Ты его понимаешь? — очнувшись, писарь спешно пошел к двери.

— Да, это огромная удача, и возможно он из моего родного мира. Зови наших, я пока присмотрю за ним.

В голове у Кальвадоса крутилось множество вопросов, которые он хотел бы задать своему земляку, например, из какого он года, если из будущего то, что сейчас делается на Земле, какие люди живут? Конечно, глядя на выходца, ответы сами напрашивались, но парень предпочитал думать, что землянин какой-нибудь испытатель секретных разработок или ученый из очень важной лаборатории...

Через какую-то минуту-две в комнату буквально влетел Пиррэт Гролс. Глава Триззумского отдела с нетерпением ждал известий о состоянии нового выходца, поэтому Гюнкару не составило труда найти его в кабинете.

Выходец словно пребывал в отстраненном состоянии, и присутствующие не могли с уверенностью сказать, что он понимал ситуацию, в которую попал. Но, тем не менее, он отвечал на задаваемые ир Гролсом стандартные вопросы. Кальвадос неоднократно отвечал на них устно или в письменных анкетах. Все как обычно: имя, возраст, пол, род деятельности, название родного мира и текущий там год по местному летоисчислению. Некоторые ответы Кальвадосу как переводчику двух сторон приходилось долго объяснять главе отдела. Пиррэт Гролс не был рожден в техногенном мире и все рассказы о каком-то виртуальном пространстве казались ему бредом. Но допрос не длился долго — выходец быстро уставал, через некоторое время он потерял сознание.

— Эк, мы не гостеприимные какие: ни воды, ни поесть, а сразу сыпать вопросами! — стал поздно сокрушаться оторвавшийся от записей Гюнкар.

Кальвадос проверил пульс. На тонкой шее еле-еле билась жилка.

— Что ж он такой хилый? — пробурчал недовольно ир Гролс, — дети малые выходили из дыр, и то покрепче его! — У главы отдела осталось еще много незаданных вопросов, необходимых для протокола, а у Кальвадоса тем более.

Но и из всего услышанного молодой человек получил ответы на основные мучавшие его вопросы.

Этот серокожий выходец действительно явился с Земли, но из далекого будущего — 2428 года. Из того, что он рассказал патрульным о своем роде деятельности, Кальвадос понял только то, что мужчина (хотя женщины, переодевавшие выходца, еще долго спорили насчет классификации его пола из-за атрофированных половых органов, даже предполагая что это какой-то третий вариант) контролировал работу роботов на каком-то то ли заводе, то ли лаборатории. А имя так вообще стало самым необычным из всех услышанных кем бы то ни было из членов СОУП — Мэл 105 Ко 2361. Что ж это творится в мире, если людям присваивают цифровые значения?!

Правда у Кальвадоса возникла мысль, что это не настоящее имя выходца, а всего лишь логин для подключения к аппаратуре или ник под которым он живет в виртуальном мире, а назвался так по привычке. Не ломая долго над этим голову, со всеобщего согласия землянина стали называть упрощенно, без этих смущающих цифр — Мэл Ко.

Как же молодому патрульному не терпелось теперь вновь приступить к расспросам, когда землянин очнется! Скорее б подготовить протокол и приступить к другим вопросам, ведь ему представилась, по сути, уникальная возможность — заглянуть в будущее Земли! Пусть и не своими глазами, а с чужого рассказа, но все же заглянуть. И, главное, — сам этот человек, вывалившийся в Триззумский лес из дыры, а также его специфическое кресло являлись доказательством, что подобный поворот земного будущего не фантастика.

«Интересно, чтоб сказал ир Алессоро и его команда на то, что в будущем человек будет лишь сидеть на одном месте, ничего не делать, а за него все станут делать машины? С другой стороны, мое время для них ведь тоже будущее, и я им уже рассказывал о компьютерах...» — выходя из комнаты лежащего без сознания выходца думал Кальвадос. Вспомнив об «аглицких чистильщиках», решил попробовать передать им весточку, вдруг получится приехать в Каньи? Все ж земляка выловили из дыры... Ир Гролс как раз шел в голубятню отправить очередной срочный отчет и согласился передать весть и Бертону Алессоро, понимая переживания своего подчиненного.

В следующий раз, когда Мэл очнулся, его попытались накормить бульоном, но минут через пять после приема пищи выходца буквально вывернуло наизнанку и приставленная в качестве сиделки все та же ер Фанигроу, причитая, побежала за тряпкой. Попытка напоить также не увенчалась успехом, и вода последовала на пол за едой.

— Эй, Мэл, тебе необходимо есть, — Кальвадос взял миску с бульоном и протянул полную ложку в сторону землянина, но тот лишь слабо покачал головой.

Переживания были не лишними — Мэл Ко вот уже как сутки с момента своего попадания на Варидию ничего не ел и не пил, ер Фанигроу после такого очередного приступа рвоты выразила подозрение, что желудок у него очень плохо работает и не способен перерабатывать нормальную пищу. Но и легкие бульоны без соли, масла, специй и жира, с минимальным количеством мяса не шли на пользу Мэлу.

— Гюнкар, как ты думаешь, могли бы мы вынести нашего больного на улицу, чтоб он подробнее рассказал о работе и назначении своего кресла? — в комнату зашел ир Гролс.

— Даже не знаю, он, конечно, вменяемый, но слабоват уж слишком...

— Тогда спроси-ка его, как он себя чувствует?

Патрульный перевел землянину вопрос Пиррэта Гролса и объяснил, что от него хотят. Мэл лишь пожал своими хрупкими плечами и кивнул в знак согласия. Принесли носилки, усадили выходца, накрыв его одеялом и аккуратно понесли во двор. Вот только до кресла так и не добрались — на улице дыхание выходца сбилось, лицо покраснело, и он вновь потерял сознание. Пришлось быстро заносить его обратно в комнату. Кальвадос задумчиво подошел к окну.

— Ир Гролс, у меня есть несколько вопросов, на которые узнав ответы мы сможем точнее определить, что происходит с состоянием Мэла. Разрешите мне следовать не по протоколу.

— Хорошо ир Борсон, я думаю вам виднее, о чем спрашивать своего земляка, — ир Гролс устало взглянул на лежащего без сознания выходца. — Что-то мне подсказывает, он не жилец, поэтому не будем терять времени с протоколами и прочим. Гюнкар будет дежурить с вами и при случае запишет ваш рассказ, а потом мы уже приведем бумаги в порядок. Пока займитесь другими делами, ер Фанигроу позовет, когда он придет в себя.

На следующий день к вечеру на взмыленных лошадях прибыл доктор Вангеррет Фоу из Ирка со своим помощником. Ир Фоу проходил свое обучение у эльфийских специалистов из Резервации и свой опыт, талант, а также почерпнутые у эльфов знания умело применял не только на благо жителей Риосской империи, но также и тесно сотрудничая с СОУП.

Как только он получил письмо от посыльного Иркской Почтовой Службы, тут же переложил свои обязанности на своих практикантов, сотрудников и примчался в Триззумский отдел. Глазам ир Фоу представился действительно интересный случай. Пока Мэл Ко лежал в очередной своей отключке, доктор успел сделать подробный осмотр, опросил присматривающих за выходцем людей и уже смог предоставить более подробную картину болезни землянина.

— Знаете, на самом деле ничего сложного нет, но и утешительного тоже мало. Судя по рассказу ир Борсона об их мире, я теперь с уверенностью скажу: поколения ужасной, ненастоящей или как вы там ее называете «син-те-ти-чес-кой» пищи, искусственное выращивание людей, малоподвижный образ жизни, ужасный воздух и способы его очистки сделали свое дело. — Ир Фоу расхаживал перед своей новоиспеченной аудиторией внимательных слушателей и постоянно жестикулировал, выражая свои мысли. — У этого вашего Ко очень слабый иммунитет, я вполне могу предположить что пока вы его везли, он уже нахватался нескольких нестрашных для нас болячек, которые еще сильнее ослабили его здоровье. Его внутренние органы настолько не приспособлены к нормальной жизнедеятельности, что он уже не адаптируется к новым условиям, новой пище и большему количеству кислорода.

Кальвадос попытался добавить что-то к монологу доктора, но тот его остановил.

— Да-да, молодой человек, я помню. Также у пациента атрофированы многие мышцы, волосяной покров и ногти в ходе развития полностью исчезли за ненадобностью, у меня есть еще подозрение на близорукость, но это еще нужно проверить. И еще, — ир Фоу посмотрел в глаза Кальвадосу, — мне жаль тот мир, в котором люди сами себя так жестоко наказали. Вы уж простите за мои слова, ир Борсон.

— Ничего... я понимаю... — Кальвадосу было не очень приятно узнать о таких последствиях будущего людей на Земле и слова доктора его все же задели, как представителя этой ветви человечества. Англичанам, попавшим сюда, пожалуй, не понять всей трагичности — они не видели компьютеров, мобильных телефонов, электроники и робототехники, упрощающей жизнь людей. Они не будут чувствовать себя виноватыми за использование этих устройств, которые в том будущем, из которого пришел Мэл Ко так испоганят жизнь человека.

Вангеррет Фоу еще что-то рассказывал о своих соображениях, впав в лекторский тон, но Кальвадос, уже не слушая его, незаметно вышел из комнаты. Хоть он и понимал, что не виноват в случившемся, но тем не менее чувство стыда переполняло его за землян.

Из кратких бесед с Мэлом между его обморочными состояниями он много чего узнал: и о выращиваемых искусственным путем людях, и о создании всемирного правительства (отсюда и владение английским языком, ставшим основным в цивилизованном обществе Земли) и о контроле населения. Конечно, не все люди Земли проводили свою жизнь подключенными к креслам подобной конструкции, как у Ко, но те кто пытались «жить по старому» принадлежали к вымирающему поколению. Они жили в странах, которые использовались как общемировая свалка отходов или там, где истощены все ресурсы, необходимые «цивилизованным серым человечкам».

И несмотря на слаженность работы всей автоматики, где-то произошел сбой, в результате которого Мэл 105 Ко 2361 выпал из виртуального и такого удобного мира в суровую действительность чужого. Все-таки машины, какими б долговечными их ни делали в сравнении с человеческим телом, даже в таком высокоразвитом обществе имеют свойство ломаться. И только в этом не повезло Мэлу, — его новое автоматизированное кресло не успели доставить до того момента, как в старом что-то закоротило.

Теперь, после услышанного и тем более упрека доктора, Кальвадосу еще меньше захотелось, чтоб переведенный на риосский язык рассказ о будущем его мира был в протоколе о появлении этого выходца. Таким образом живущие здесь люди и пришедшие из других миров узнают о гигантских мусорных свалках Земли, о загрязненной планете и воздухе, о недостатке обычной, нормальной пищи и употреблении синтетических продуктов.

«Но если я наоборот им все расскажу, может, тогда Варидию не будет ожидать такое будущее. У этого мира еще все впереди, почему б им и не узнать об ошибках других? — Ноги его будто сами вели в сторону конюшни, куда он приходил, когда становилось совсем тоскливо. — Если б я имел возможность изменить будущее своей планеты! Тогда б ее населяли сильные, здоровые и красивые люди, не знающие голода и болезней, помогающие слабым. Это, конечно, утопия, но ведь все может быть, раз уж и дыры существуют!»

Мэл Ко прожил еще три дня. Ир Фоу все это время не отходил от больного и ослабленного выходца, меняясь со своим помощником. Когда Мэл приходил в себя, тут же звали Кальвадоса, чтоб он дальше продолжал свои расспросы.

Так продолжалось не долго. В ночь с пятого на шестой день своего пребывания на Варидии вконец истощенный выходец впал в кому и, не приходя в себя, умер через пару дней.

К этому времени в поселение Триззумского отдела успели прибыть и служащие Аналитического отдела из Райволаса, и «аглицкие чистильщики», взволнованные сообщением Кальвадоса и два гнома-мастеровых из Резервации со своими помощниками людьми, а также куча еще других специалистов. Так что в поселении все спальные места оказались заняты, а некоторые патрульные даже спали на сеновале, уступив свои кровати приезжим.

Тело Мэл Ко не стали хоронить на местном кладбище, положили в длинный ящик, засыпав какими-то веществами и забрали в эльфийские лаборатории архипелага Куорто для дальнейшего изучения и последующего захоронения. Кресло с мотками проводов так и не сняли с телеги, после предварительного осмотра гномы накрыли его плотной холстиной и довольно потирая руки также увезли для исследований, прихватив выписки из протокола о его назначении и принципах работы — то, что успел спросить Кальвадос у землянина.

Дел было невпроворот. Ир Гролсу только и оставалось следить, чтоб патрульные не выбивались из своего графика дежурств. Разве что Кальвадосу продлили отгул еще на пару дней, чтоб он вновь и вновь рассказывал о своих беседах с Мэлом представителям различных инстанций СОУП.

За всей этой суетой незаметно пролетело несколько дней. Вечером перед отъездом чистильщиков Кальвадосу все же удалось, наконец, нормально поговорить с Бертоном Алессоро и посидеть в таверне с его командой.

— И что, ты считаешь, человечество на Земле обречено? — англичанин задумчиво созерцал полупустую кружку пива. Остальные чистильщики молчали, погрузившись каждый в свои мысли.

— Ну да, они же там вымрут! И если от физических повреждений их защищают технологии, то накроет какой-нибудь компьютерный вирус!

При последней фразе ир Алессоро немного скривился. Если, пообщавшись с Кальвадосом он понял, что есть компьютеры и для чего они нужны, то остальное для него оставалось тайной за семью печатями.

— Ну смотри, вот ты мне рассказывал о Земле своего времени, что для нас, — он обвел рукой свою команду, — является таким же будущим. Я многое не понял из твоих рассказов. У вас есть много, как и плохого, так и хорошего, какие-то изобретения пошли на благо человечеству, какие-то во вред. Но так происходило и в наше время! И от одного человека не зависит, изменится ли будущее кардинально или нет.

— А как же изобретения великих ученых? Ведь, по сути, из-за одного такого гениального человека и менялся мир!

— Да, но мы все выбирали, менять его или нет.

— Знаете сэр, — встрял в разговор молчавший до этого Роберто Доа, — я конечно, не такой философ, как вы, но вот что я скажу: мы все здесь, а наш родной дом где-то там остался со всеми проблемами того мира. И может, неспроста все так повернулось. Да и не может уже нас касаться то, что происходит или произойдет там. Как бы это больно ни звучало, но мы можем об этом лишь рассуждать и не в силах что-либо изменить. Это всего лишь жизнь, сынок, — обратился он уже к Кальвадосу, — и ты слишком много переживаний берешь на свою душу, как камни висят они на твоей шее. И камней прошлого уж очень много у тебя осталось, гляди чтоб не утянули ко дну. Сбрось их, живи здесь и сейчас! Не стоит разрываться на два мира...

У Кальвадоса не нашлось слов. Он лишь крепче сжал кружку и сделал глоток пива. Захотелось выпить чего-то покрепче. Здоровяк Доа прав, к чему философия, если жизнь все равно не позволит применить ее в деле. Слова так и останутся словами, а там, где-то далеко погибнет планета, а может и две. Или больше? Во Вселенной и раньше рождались и погибали целые миры.

Напиться-таки удалось. С охрипшим голосом, опухшими глазами и раскалывающейся головой он все же сделал усилие и вышел провести «аглицких чистильщиков» на следующее утро. Они были не в лучшем состоянии, но дорога не ждет. Утро оказалось свежим, ветерок даже был холодным и хмель быстро выветривался, оставляя ему головную боль.

— Ну, бывай парень! — Роберто уже взгромоздился на коня.

Остальные члены команды также расходились к лошадям, пожав Кальвадосу на прощание руку.

— Пиши если что, — лишь ир Алессоро выглядел как всегда безупречно, — а лишнего не бери в голову, тебе забот и так хватит.

А забот действительно хватало и как только англичане скрылись за воротами, Кальвадос пошел снаряжаться на дежурство на вышке, отгулы закончились и пора работать. Правда работать приходилось на благо чужого мира, но главное — есть польза хоть кому-то.