Перспективы украинской революции

жизни, старались и в подбольшевицких условиях развивать его как можно лучше,

используя для этого все возможности. Период НЭПа и смягченной национальной

политики создавал более благоприятные условия, а большое давление разбуженной

украинской национальной стихии все более расширял их, вынуждая большевиков на

такие уступки, которых Москва совсем не желала. Таким образом, пора «украинизации»

принесла серьезный задел на разных участках национальной жизни. Имели место и

старания украинских деятелей в СССР, в частности в области национальной культуры и

народного хозяйства, поддержать и закрепить развитие украинства на других

Украинских Землях. Были даже попытки украинских командиров Красной Армии

установить тайную связь с революционной Украинской Военной Организацией на ЗУЗ.

Но все эти попытки украинских патриотов не имели целью создание

советофильской ориентации и настроений среди украинцев вне границ СССР. Это уже

было дело большевицкой политической пропаганды и специальных действий. Этим

занималась не только коммунистическая партия, но и часто советские дипломатические,

торговые, культурно-научные и военные представительства. Например, специально

созданное консульство УССР во Львове имело главным заданием распространение

советофильства в Галиции.

В плане такой политики большевики удачно использовали все факты развития

украинской национальной жизни в УССР для распространения своего влияния. В своей

пропаганде они не только преувеличивали и разрисовывали яркими красками украинские

достижения, но приписывали их как заслугу советского государства, коммунистической

системы. Горение украинской национальной стихии и кипучую работу деятелей

украинской культуры, которые в действительности были разбужены украинской

национальной революцией, большевицкая пропаганда обрисовывала как результат

коммунистической революции и как проявления советского патриотизма. Большевики

подло использовали то обстоятельство, что украинские патриоты в УССР не могли

открыто проявлять свое настоящее, враждебное отношение к Москве и к коммунизму.

Если же некоторые украинцы за границами СССР не понимали, а скорее не

пытались понять действительное положение вещей и на веру принимали хитрую ложь

большевицкой пропаганды, то это их вина, их окружения. Они ведь искали такую

ориентацию и не относились к вражеским внушениям с должным критицизмом и

настороженностью.

Как известно, на пару со сменой курса внутри СССР шла большевицко-

пропагандистская экспансия и вовне. Первое и второе имело общие причины и один

план. Период военного коммунизма не принес Москве окончательную победу над всеми

национально-самостийницкими и антикоммунистическими силами. Чтобы спастись от

полного провала, большевики должны были пойти на уступки непереборенным

стремлениям народов к свободе. НЭП и смягченная национальная политика должны

были разрядить внутреннюю ситуацию, принести улучшение экономического состояния

и дать время большевикам для подготовки и перестройки с партийно-военной диктатуры

на диктатуру партийно-полицейского аппарата и тотально-коммунистической системы.

Усиленная деятельность за границей должна была разрушить политическую и

хозяйственную изоляцию СССР и распространить большевицкое влияние.

В таком плане выращивание и усиление советофильских настроений среди

украинцев за пределами СССР имело для Москвы утроенную ценность. Во-первых, оно

должно было ослаблять антибольшевицкие настроения в украинском народе. Сведения о

добром отношении украинства за границами СССР к советскому господству в Украине

должны были подкашивать антибольшевицкие силы и действия на Украинских Землях

под московской оккупацией. Во-вторых, советофильские настроения среди украинства в

небольшевицком мире должны были значительно помочь большевикам выйти из

длительной моральной и политической изоляции. Именно свидетельства украинцев

должны были переубедить международное мнение, что советы не настолько плохие, если

уж украинские самостийники, известные своей враждебностью к Москве и большевизму,

сменяют свое отношение к УССР, а значит, ко всему политическому строю,

установленному большевицкой Москвой. И, в-третьих, советофильство, все равно, в

какой форме, создает благоприятную атмосферу и почву для разрастания

коммунистических ячеек и разнородной большевицкой агентуры за границами УССР.

Большевикам не удалось привить украинской политической жизни вне пределов

СССР недуг советофильства в тяжелой форме. Но и те его проявления, которые имели

место на ЗУЗ и в эмиграции в 1924-1933 гг., принесли огромный вред украинскому делу.

Наибольшей бедой оказался удар в спину тем самостийницким силам, которые

составляли антибольшевицкий освободительный фронт. Непоколебимые патриоты-

самостийники на СВУЗ понимали суть большевицкой политики и отдавали себе отчет о

том, что все национальные достижения поры НЭПа и «украинизации» имеют очень

шаткое положение и могут быть одномоментно ликвидированы. Поэтому они

сосредотачивали свое внимание и старания на подготовке и организации национально-

освободительных революционных сил, политических, военных и молодежных. Каждое

проявление советофильства, соглашательства с большевиками, какое допускали

украинцы за границами СССР, наносил этому фронту значительно более сильные

морально-политические

удары,

нежели

подобные

проявления

в

условиях

подбольшевицкого принуждения.

Так же и в украинской политической жизни на Западных Землях и в эмиграции –

советофильские тенденции спровоцировали достаточно заговоров и интриг, попыток

развала и деморализации. Достаточно вспомнить, что они побудили некоторых деятелей

украинской государственности к непростым решениям, вредным для украинского дела,

но полезным для большевиков. Пытались развалить освободительно-революционные

силы (создание подпольной ЗУНРО – Западно Украинской Народной Революционной

Организации – с советофильской ориентацией, в противовес к бескомпромиссно-

самостийницкой УВО).

Советофильство угасло на ЗУЗ и среди украинской эмиграции в начале тридцатых

годов, когда Москва резким обострением террористически-карательной системы

уничтожения выбила ему из под ног твердую почву. Большевики показали со всем

драматизмом, что так называемое правительство, весь государственный аппарат и

система УССР – всего лишь инструмент порабощения, эксплуатации и уничтожения

Украины Москвой. Не осталось ни одной точки опоры для тезиса, что как бы УССР – это

украинское государство, и для колебания между самостийництвом и советофильством.

Между национальным, самостийницким фронтом и вражеским, большевицким, к

которому принадлежат все предатели, коммунистические подпевалы Москвы, не

осталось точек тихого соприкосновения, только поле острой борьбы. А советофилами

могут быть только люди такой породы, которые пытаются найти прикрытие и защиту со

всех сторон.

Большевики совершенно не беспокоились тем, что сталинский курс хоронит

приверженное им советофильство. Они даже сами ликвидировали ведущих деятелей того

направления, которые с доверием переехали в советский «рай», но стали ненужными

Москве. Советофильство, как и НЭП, «украинизация» и все смягчение советской

политики, были в планах Кремля только временным средством. Выполнив свою работу

для Москвы, оно пошло в утиль, так как пришла очередь на ленинские «два шага

вперед».

Зато последствия советофильства, разлагающие в украинской политической

жизни и вредные для освободительного дела, оставались действующими на длительное

время.

Когда говорится о проявлениях советофильства в украинской политической

жизни, то имеются ввиду такие украинские группы, которые декларируют причисление

себя к украинскому национальному самостийницкому лагерю, но содержанием своих

концепций и результатами своей работы действуют на отдельных участках

национального фронта в направлении разрядки антибольшевицких настроений и

примирения с большевицким строем. Не будем тут перечислять тех, кто явно выступает,

как приверженец коммунизма, или за принадлежность Украины к России. Такие

элементы принадлежат к вражескому, антиукраинскому лагерю, не смотря на то, что они

украинцы по происхождению, или считают себя украинцами.

Современное советофильство не выступает с открытыми целями ликвидировать

антибольшевицкую борьбу на тех отрезках фронта, которые оно нивелирует. Эти

проявления всегда прикрываются патриотическими мотивами, требованиями

актуального

положения,

необходимостью

перемен

в

позиции

украинской

освободительной политики для того, чтобы она была успешной и т.д. Действующие лица

и группы этого течения упорно открещиваются от любых симпатий или слабостей к

большевизму и защищают свою принадлежность к национальному, самостийницкому

лагерю.

Но именно сутью этого политического явления, которое тут рассматривается,

является действие внутри украинского национального лагеря в том плане, чтобы на

порядок

смягчить,

ослабить

остроту

антибольшевицкого

лезвия,

затереть

противостояние, непримиримость этого лагеря к советскому строю, подготовить

психологическое, идеологическое и политическое его приближение. Надо оценивать

такие явления на основании заявлений их глашатаев, или даже некоторых исполнителей

с добрыми намерениями, которые сами не понимают, куда приведут их дела.

Одно из проявлений идеологического засыпания бездны между национальным и

большевицким фронтами – распространение таких взглядов: надо разделять отношение к

теории и практике большевизма. Практику надо осуждать, но к самой коммунистической

доктрине относиться сдержанно. Октябрьскую большевицкую революцию надо

оценивать позитивно, превозносить ее достижения, а бороться со сталинскими методами,

которые уничтожили достижения октябрьской революции, искривили марксистско-

ленинские идеи, в которых есть много ценного.

ХХ съезд КПСС ярко показал, что такие тезисы сроднены с основным

содержанием второй линии большевицкого идеологического фронта, в которой

окопались наследники Сталина, когда первая сталинская линия была полностью

раскрыта. Но эти же самые позиции подсовывались украинскому самостийницкому

движению еще с 1943 г., как бы тактика успешной антибольшевицкой пропаганды. Мол,

большевицкое воспитание так глубоко въелось в мировоззрение и мысли молодого

поколения, что оно уже не воспринимает прямого принципиального отрицания

коммунизма. Когда же после перемещения военных фронтов украинское

освободительное движение на Родных Землях избавилось от этих «прогрессивных

реформаторов» и отряхнулось от их влияния в непосредственной антибольшевицкой

борьбе, то эти тенденции, прямо вместе со спикерами переместились на заграничные

просторы. Только то, что в Крае (в Украине) предлагалось в качестве тактического

средства, эти же самые люди выдвигали за границей, как базовую перемену

идеологически-программных позиций освободительного движения, кивая на Край.

Ярким показателем политического направления этого течения является факт, что

основным его вдохновителем и идеологом во время формирования в отдельную

политическую группировку был И.Майстренко-Бабенко, который, как национал-

коммунист, последовательно пропагандирует марксистские позиции.

Упрямое продвижение в направлении сближения с коммунизмом привело эту

группу «прогрессистов» к разрыву с украинским националистическим, революционным

движением. «Борьба» же этого движения, в частности методами диверсии и клеветы

перед посторонними факторами, стало основным смыслом их «практической политики».

По таким плодам дерево узнается лучше, чем при раскопках его корней.

Кристаллизационным центром другого, родственного течения (Автор имеет

ввиду Украинскую Революционно-Демократическую Партию Ивана Багряного – УРДП),

которое внутри украинского национального лагеря создает проломы, открытые для

вражеского наступления, стала ставка на кадры коммунистической партии. Бывшие

активисты советской системы, которые, оказавшись в эмиграции, захотели отыграть

существенную роль в украинской политической жизни, как глашатаи национального

актива в Украине, выдвинули тезис, что весь ведущий, творческий и активный элемент

Украины собран в рядах коммунистической партии. Поэтому украинская

самостийницкая борьба и проекция государственного строительства должны быть

сориентированы на этот элемент, на его решающую, ведущую роль. А так как эти кадры

глубоко пропитаны идеями коммунизма, то и концепция самостийности должна отвечать

этим идеям.

Политическая партия, которая была создана за границей и всю свою программу,

структуру, кадровый подбор и политическую деятельность строит вокруг этого стержня,

проходит длительную эволюцию. В соответствии с изменениями ее собственных идейно-

политических позиций изменяются в ее интерпретации и «требования украинского

национального актива». Но неизменным остается утверждение, что двигателем и

руководителем украинской национальной революции может и должен быть именно

актив из коммунистической партии. Таким чином эта «революционная» партия пытается

держать ворота украинского национального лагеря открытыми настежь для

проникновения коммунистического влияния. Конкретные призывы и лозунги, которые

она выдвигает, меняются, но среди них всегда найдется много всякого разного добра от

«великого октября».

К таким явлениям нельзя относиться легкомысленно, считать их случайным

продуктом эмиграционной политической жизни. Естественно, тезис о выдающемся и

позитивном участии партийных кадров в национальной, антибольшевицкой революции

надо принимать навыворот, тогда он больше похож на истинный.

Национально-освободительную революцию могут, и будут творить от самых

корней антибольшевицкие массы украинского народа, которые до самых глубин

пропитаны ненавистью к коммунизму, московскому порабощению и его инструменту –

компартии. Организаторами и руководителями этой революции будут те сильнейшие и

лучшие характеры, которые даже в большевицкой системе тотального лишения всех прав

народа и человека не стали на путь предательства и преступлений, жизнь которых

наполнена тяжелейшими усилиями, чтобы не попасть в смертельные сети компартии,

расставленные на каждый талант, на каждого выдающегося человека, ни сгинуть от ее

гончих.

Партийные кадры, кровно связанные с большевицким режимом, будут ему

помогать душить освободительную революцию, пока будут чувствовать в нем силу.

Когда же убедятся, что большевизм уже обречен, а революция берет верх, тогда и они

примкнут к ней. Лишь отдельные единицы могут искренне раскаяться и измениться, а от

большинства коммунистов надо ждать подлости и предательства. Целью их перехода на

сторону революции будет, прежде всего, желание быть снова сверху, при власти, а

дальше – извратить результаты революции и сохранить как можно больше

коммунистических «достижений», господство бюрократии над народом. Большевицкая

школа формирования партийных кадров готовит такой элемент, который всегда и

любыми способами будет пытаться захватить и удержать власть в своих руках, а народ и

всю его жизнь – в неволе.

В этом понимании упомянутая партия «революционеров» хорошо знает, на кого

можно ставить. К слову, она сама, своим появлением, своим смыслом и своими

практиками, довольно наглядно показала, с чем надо будет считаться в будущем.

Компартия приготовила украинской революции гигантского «троянского коня», чтобы

затащить его внутрь национального лагеря. Но на этот раз нам известно, что в нем

прячется...

В связи с коэкзистенциальным курсом сильно активизировалась типичная, можно

сказать – универсальная форма советофильства, которая последние годы как бы

притихла, хотя уже не раз пыталась завоевать себе право членства в украинской

политической жизни. Этот тезис, что УССР все-таки украинское государство, хотя и

порабощенное и со многими недостатками. Группы, которые стали его спикерами,

настойчиво уговаривают украинскую общественность на чужбине, что освободительная

политика должна перестроиться с отрицания на признание «существующей украинской

правово-формальной государственности» в виде УССР, со всеми вытекающими из этого

политическими последствиями.

Какие же это консеквенции для положения украинской политики? Укажем хотя

бы на некоторые из них: освободительная борьба стремится не к созданию украинского

государства, так как она уже существует, а только к освобождению этого государства от

московской власти. Если существует украинское государство, то есть и украинское

государственное правительство, так как власть – это в понимании права один из

основных элементов, без которого нет государства. Кто признает УССР украинским

государством, обязан признать и ее правительство. Украинская национально-

освободительная борьба должна была бы быть тогда борьбой не только против Москвы,

против ее порабощения Украины, но и против существующего украинского

правительства, против сегодняшнего строя украинского государства за смену первого и

второго. В понимании «прогрессистов» – это было бы вознесение украинской

освободительной борьбы на высшую ступень в международной политике, а не ее

деградацией. Есть и такие «политики». Они замалчивают то, что признание УССР

украинским государством равнозначно неотвратимому признанию всех обязательств

международно-правового значения, которые большевики дают от имени УССР, в том

числе и международно-правовых последствий вступления УССР в большевицкую войну

против других государств. Никто не может подумать, что глашатаи этой концепции не

понимают всех вредных последствий для украинского освободительного дела.

Чем же это объясняется? Желанием того, чтобы украинское дело в

международной политике имело такой статус, как дело «сателлитных» стран. Они как бы

верят, что западные страны нормируют свое отношение к украинскому делу в

соответствии с тем, как его ставят украинские политические группировки. Или, что дело

украинской государственной независимости – это, прежде всего, международно-

правовая проблема. Ну, и что,– статус «сателлитов» сильно помогает данным народам в

их освободительной борьбе? А если кто-то считает признание такого статуса на

международно-политическом форуме столь важным делом, то им следовало бы сделать

выводы и из того, что самостийницкая политика тех народов, которые попали в

положение «сателлитов», проводится именно по линии отрицания так называемых

народных демократий и их правительств, отказа им на право национально-

государственных институций. Нет, тут дело не в этом.

Если бы у спикеров концепции признания УССР украинским государством душа

болела за такое внешнеполитическое построение украинского дела, то они бы и

старались проводить все свои соответствующие мероприятия на том направлении. А тем

временем вся их работа по этой линии направлена на внутренне-украинский участок. В

газетах для украинского читателя печатаются целые трактаты, в которых доказывается,

что УССР имеет атрибуты украинского государства. Бесчисленным количеством статей

убеждают украинское общество, что ключом к успешности украинской политики

является признание УССР украинским государством, признание – очевидно! – со

стороны украинского самостийницкого лагеря. Такие «предвестники нового этапа»

обещают нивелировать и овладеть своим течением всю политическую жизнь украинства.

Понимаем. Но почему они называют себя предвестниками нового этапа? Те же «Нові

Шляхи» («Новые Пути») уже четверть века назад пропагандировали эти же самые

советофильские концепции и делали это все-таки честнее, более открыто. Служили

одному хозяину, вот и «дослужились».

Вред этой разлагающей, советофильской работы увеличивается до определенной

степени из-за того, что ее основным движителем стала та группа, которая пред

украинским и внешним сообществом присваивает себе право выступать от имени

украинского освободительно-революционного движения в Украине.

Большое значение имеет и тот факт, что распространением таких распаднических

концепций занимаются люди и газеты, финансируемые американцами. С одной стороны

АКОБ (Американский Комитет Освобождения от Большевизма) втягивает украинцев в

едино-неделимский москвофильский лагерь под лозунгом: в совместном фронте хорошо

все, что против коммунизма, но не трогает российский империализм. А с другой стороны

поддерживается пропаганда прокоммунистических и советофильских тенденций, хотя

они направлены на диверсионные действия против украинского националистического,

революционного движения. Какой же общий знаменатель этих действий разных рук?

Может ли быть в интересах американской политики распространение разложения в

украинском национально-освободительном лагере и поддержка таких явлений, которые

приносят пользу, прежде всего Москве? Вопрос, какими аргументами обосновывается

для иностранцев распространение советофильских тенденций среди украинцев, имеет

второстепенное значение.

Для нас важно одно: все, что делается в украинской жизни с вредом для

украинского дела, но для пользы большевиков, должно быть побеждено и искоренено из

украинской политической жизни. К этому относятся все формы советофильства. С

существующими его проявлениями самостийницкий лагерь справится так же, как

поборол аналогичную заразу в прошлом. Но для этого необходимо чутье, напряжение и

решительность всех национальных сил.

34. ИЗ НЕИСЧЕРПАЕМОГО ИСТОЧНИКА

(З НЕВИЧЕРПНОГО ДЖЕРЕЛА)

Источником, из которого Степан Бандера черпал силу для себя, своего труда и преодоления всех

трудностей, была его глубокая вера в Бога, его правду и справедливость. Эта вера была для него духовной

необходимостью, поэтому он с такой большой убедительностью советовал другим искать в источнике

веры ту силу, которая побеждает даже смерть.

Статья была написана по случаю Рождественских праздников и напечатана в еженедельнике

“Шлях Перемоги”, Мюнхен, год IV, № 1-2 (150-151), 7 января 1957 г.

Борьба с большевизмом — это настоящая борьба не на жизнь, а на смерть не

только для активных борцов, но и для всего народа, который попадает в большевицкое

иго. Поголовное истребление всех непокорных, вольнолюбивых элементов, которые не

хотят служить большевизму, систематическое народоубийства — это основные средства

большевицкой политики подчинения народов. Она заключается в том, чтобы каждый

порабощенный народ, все его прослойки, каждого человека держать под постоянным

давлением неуклонного или-или: покориться, принять коммунистическую доктрину, как

истину, и без сопротивления служить осуществлению целей Кремля, или быть

уничтоженным.

В начале коммунистического господства говорилось, что речь идет только об

уничтожении “классового врага” и о воспитании нового поколения в коммунистическом

духе, без всяких “кривотолков”, а тогда система насилия и террора будет устранена, как

ненужная, потому что перевоспитанные народы убедятся, что коммунизм правилен и

будут его добровольно поддерживать. На протяжении четырех десятилетий большевики

успели истребить всех, кого можно было притянуть к понятию “классового врага”.

Сегодняшние средние и подрастающие поколения с самого детства воспитывались под

исключительным влиянием и присмотром большевицкой тотальной системы, в полной

изоляции от всяких влияний внешнего мира, однако ни согласия, ни примирения между

народом и большевизмом нет.

Большевикам не удалось ни переродить людей по рецептам коммунистической

доктрины, ни навязать убеждения, что их преступная, противонародная система и такие

же цели коммунизма действительно благородны, и что они отвечают потребностям и

желаниям народов. Не сильно помогло им в этом и самое тщательное отгораживание

закрепощенных народов от свободного мира и непревзойденная лживость

коммунистической пропаганды об ужасной бедности и обездоленности народов в

капиталистических странах и счастливой, свободной жизни под советами. Так же не

принесло Москве ожидаемых успехов беспощадное преследование и уничтожение

религии, национальных традиций, опустошение всей литературы, истории, всех участков

национальной культуры и творчества, искоренение оттуда всего, что формирует,

возносит духовность человека и народа, а не отвечает большевицким тезисам и целям.

Такими методами большевики создали себе, казалось бы, наилучшие

обстоятельства для успешного проведения своего эксперимента переваривания человека

и народа. Но факт неудачи как раз при тех благоприятнейших условиях, обнаружил

совсем ярко, что сама большевицкая концепция фальшива и невыполнима. Основой ее

является материалистический взгляд на человека и на человеческое сообщество,

убеждение, что духовность человека является продуктом жизненных обстоятельств и

условий развития.

Большевики сами убедились, что осуществление этого их фундаментального

плана не дало позитивных результатов. Напротив, итоги этих действий перечеркивают

все надежды на будущее. Поняв это, руководители Кремля сделали свои выводы. Эти

выводы своеобразны, соответствуют неизменной цели коммунистической партии:

удержать, закрепить и распространить свое господство любыми средствами. Все другое

имеет значение средств достижения, между прочим, как и план перерождения человека и

народа. Это должно было бы быть идеальное средство, но, когда оно оказалось

невыполнимо, пришлось остаться при том, что доселе оказалось успешным. Потому

КПСС перестала трактовать теперешнюю систему своего владения как переходный этап.

Господство Москвы над порабощенными народами и тоталитарная диктатура компартии

всегда должны удерживаться принуждением и террором, а все непокорное должно быть

уничтожаемо. В соответствии с этим в компартии формируется прослойка

коммунистической господствующей бюрократии. В ней подбирается безыдейный и

бездушный элемент с особенными “способностями”, нужными системе.

Коммунистическое воспитание, формирование мысли и характера человека

должно продолжаться в том же направлении и такими же методами, как и раньше, хотя

от него уже не ждут таких успехов, которые заменили бы систему насилия и террора.

Оно должно помогать оправдывать эту систему, разлагать всякое сопротивление и, что

важнее всего, противодействовать формированию нежелательных и враждебных

коммунизму мировоззрений, концепций, течений.

Когда большевицкие мероприятия перевоспитать порабощенные народы в

коммунистическом духе не дали позитивных последствий, то причиной этого была точно

не недостаточная настойчивость, слабое давление, другие оплошности с большевистской

стороны. Они сделали все, что только было возможно, в частности в деструктивной

части, в отделении народа от всех корней его самобытного развития и духовной жизни.

Так же невозможно было превзойти их методы в создании принудительных

обстоятельств, которые должны были бы оказать решающее влияние на формирование

человека и народа.

Существенной причиной неудачи большевицкой инженерии на духовном

участке является то, что она натолкнулась на такие основы в душе человека и народа,

которые нельзя ни изменить, ни уничтожить, а происхождение которых, сила и влияние

проникают дальше, чем граница жизни и смерти.

Окончательным аргументом большевицкой системы, в “перевоспитании”

людей, есть смерть, угроза уничтожения, а также дальнейшее и полное уничтожение всех

непокорных и невыгодных. Но и этот аргумент не всесилен.

Пробы смерти не выдерживает то, что есть творением самой жизни. А вот

миллионы людей, целые народы перед лицом смерти защищают правду и ценности,

которые им дороже, чем сама жизнь! Потому что человеческая душа происходит от Того,

Кто испокон веков был перед жизнью, и будет после жизни, вечно, а оборона великой

правды больше приближает человеческую душу к Богу, чем к жизни.

Большевики вели жесточайшую борьбу против религии, преследуя и уничтожая

Церковь Христову, делая невозможной религиозную жизнь. Но заложенной в

человеческой душе основы веры: тоски о Боге и искания Божества, – уничтожить не

могут.

Большевизм сумел лишить народы и людей всякой свободы, но он не в силах

удушить само стремление к воле. Оно присуще каждому человеку и народу, всегда живо

и побуждает к своему проявлению, потому, что свободная воля — это дар, данный

Богом.

Коммунистическая система запроторила правду в тюрьмы, концлагеря, загнала

ее в подполье, а на ее место поставила фальшь и ложь. Но не сумела вырвать из

человеческой души понимания, что такое правда, тоски по ней, желания ее победы.

Потому что правда — это дорога, которой человеческая душа следует к Богу. А от этого

следования никто и ничто не отвернет человечество.

Так же не потушить большевикам любви ближнего, чувства справедливости и

стремления к ее триумфу. Потому что это основные Божьи законы для человеческого

сообщества, фундаменты взаимоотношений между людьми, которые голосом совести

всегда отзываются в душе.

Большевистское наступление на нации, чтобы их разложить и превратить в

бездушное стадо “советских людей”, сосредотачивается в попытках уморить в человеке

национальное сознание и национальные чувства. И в этом отношении врагу не удается

добраться до самой глубины, потому что национальные чувства и признаки не только

вошли в кровь человека, но органически присущи человеческой душе.

Эти все неуничтожимые основы человеческой души не позволяют человеку

стать безвольным и послушным орудием коммунизма, преисполненного ненависти к

Богу, нации и человеку. Они побуждают людей оказывать сопротивление преступным

действиям большевизма и вести активную борьбу за его устранение.

Но упорство такого сопротивления и готовность к активной освободительной

борьбе зависят в первую очередь от воодушевления самих движителей. Полагаться на

одно их существование и на автоматизм их реакции — созвучно с пассивным

отношением к делу. Силы души каждого человека и всего народа тоже нуждаются в

лелеянии и воодушевлении, особенно тогда, когда они перегружены постоянным

перенапряжением. Это должен иметь в виду каждый, кто беспокоится о судьбе своего

народа.

Вера больше всего скрепляет силы души. Через правдивую и глубокую веру в

Бога, Спасителя, каждый человек и весь народ имеют возможность беспрестанно черпать

из вечно живого источника столько сил, сколько душа каждого способна воспринять.

Особенно в самых тяжелых жизненных ситуациях, большом несчастье, терпениях и

борьбе, вера во Христа дает самую сильную, часто единственную и определенную

помощь.

Дело религии, ее защита от наступления безбожного коммунизма, настоящее

исповедование и поддержка живой христианской веры — это важнейшее дело не только

самой Церкви, но и всего народа, всех национальных сил, в частности национально-

освободительного движения. Нам нужно не размежевывать защиту христианской веры и

Церкви от национально-освободительной борьбы, а сосредоточить главное внимание и

главные усилия вокруг тех важнейших утверждений, против которых враг направляет

наисильнейшее наступление.

В рождественское время наши мысли, полные заботы о судьбе народа, всех

наших родных и близких в Украине, в тюрьмах, концлагерях и в ссылке, прежде всего,

останавливаются у тайны воплощения Бога. Осознание того, почему Бог пришел в мир в

первую очередь к самым нижайшим, самым бедным, как беспомощный, преследуемый

младенец, наполняет душу верой и любовью. Существеннее всего в этом — не унижение,

потому что наибольшим унижением для Христа было общество грешников, а не убогих.

Наши сердца захватывает символика того, что Иисус в первую очередь пришел к тем,

которые больше всего нуждались в Божьей помощи и опеке, а исканием среди них

защиты поднес их на вершины. Чувствуем непосредственное отношение этой

Рождественской символики к теперешнему положению нашего народа и Христовой веры

в порабощенной Родине.

Из этого источника веры мы должны зачерпнуть больше всего сил, чтобы

выдержать все на верном пути. Сознание, что с нами Бог — это самая определенная и

наибольшая помощь для нас всех, в частности для всех борцов и страдальцев

украинского освободительного движения.

35. УКРАИНА НЕ БУДЕТ СООБЩНИЦЕЙ МОСКВЫ

(УКРАЇНА НЕ БУДЕ СПІЛЬНИЦЕЮ МОСКВИ)

Шумные празднования, по приказу Москвы, 300-летия Переяславского Договора,

подчеркивание как будто самостоятельной роли Киева в так называемом СССР указывали на то, что

большевики снова приспособили средства обмана и лжи, чтобы успокоить непокорную Украину, огонь

сопротивления которой перекинулся, было, в те годы в далекие сибирские концентрационные лагеря и

вызвал там восстания. В своей статье "Украина не будет союзницей Москвы" Степан Бандера выявил

предательские намерения большевиков через показушное единение сберечь Украину сообщницей

московских преступлений.

Статья была напечатана в еженедельнике “Шлях Перемоги”, Мюнхен, год IV, № 16-17 (165-

166), от 21.04 1957 г.

Следует признать, что Москва, при всей последовательности и жестокости в

осуществлении своих имперских целей, предусмотрительно выискивает все новые и

новые пути к выбранной цели, если старые оказываются неподходящими. Это можно

заметить особенно чётко во всех её попытках навсегда закрепить принадлежность

Украины к Российской империи.

Политика царской России базировалась на убеждении, что овладение Украиной

уже дело решённое и бесповоротное. Поэтому она твёрдо держалась формулы «не было,

нет, и не может быть!», что касалось не только государственно-политической

самостоятельности, но и национально-культурной обособленности Украины.

Национально-политическое пробуждение Украины и начало украинской национально-

освободительной революции в 1917-1919 гг. застали врасплох и поразили московскую

имперскую политику. Уцелевшие остатки царского империализма пробовали разбить эту

революцию единым милитаристским ударом, направляя на войну с Украиной главные

свои силы и помощь альянса. Временные наследники власти с Керенским во главе

пробовали тянуть время и выкручивались всяческими способами. Тем временем

большевики, как молодая, динамичная сила, решили всеми средствами сберечь и

укрепить целостную империю, и понимали, что не смогут завоевать Украину ни

насилием самим по себе, ни коварством.

Успех и победа большевизма в первичном овладении Украиной состояли в

особой комбинации козней и насилия.

Лживо употребляя лозунги национального и социального освобождения,

приспособленные в некоторой мере к стремлениям украинского народа, которых они и

не собирались осуществлять, большевики ослабили сплочённость и решимость

национального сопротивления в Украине. Это в большой степени помогло их военному

наступлению добыть победу над силами Украинского Государства, возводимого посреди

военной и революционной бури.

Укрепление своей власти над Украиной большевики сразу хотели опереть лишь

на один террор и полное уничтожение национально-сознательных элементов. Это и

сейчас осталось основной, базовой методикой московской национальной политики

против покорённых народов. Но этими способами большевики не сумели покорить

Украину в первые свои годы становления власти. Поэтому они были вынуждены идти на

значительные уступки украинским стремлениям к свободе. Это привело к смягчению

большевистского режима в пору так называемых НЭПа и «украинизации». Украинская

национальная стихия ой как далеко перешла ту грань, которую Москва планировала

установить для временного послабления режима. Эта стихия напоила украинской

национальной сутью и отстаиванием независимости от Москвы все сферы и формы

жизни. Она охватила даже часть коммунистов и привела их к лозунгу «Прочь от

Москвы» (этот призыв выдвинул в 1933 г. украинский писатель-коммунист Мыкола

Хвыльовий).

Это временное послабление использовали большевики и для внутреннего

упорядочения и укрепления своих сил и для подготовки новой, ужасной волны

уничтожения всего неподходящего и невыгодного большевистской Москве.

Страшнейшие удары сталинского террора и уничтожения испытала Украина. Начав с

наступления на украинское революционное подполье и на все политические

самостоятельные силы, далее через разгром украинской национально-культурной жизни,

сталинский террор приобрёл характер небывалого в истории человечества

рафинированного народоубийства путём организованного голода и систематического

физического уничтожения всех непокорных элементов.

Изуверские действия Кагановича с Хрущёвым, Постышева, ежовщина, голод,

коллективизация, пятилетки, ЧК-ҐПУ-НКВД, тюрьмы, концлагеря, ссылки, Соловки,

Колыма, винницкие трупозахоронения, переполненные телами замученных Бригидки, и

много, много других зверств – остаются навсегда как бездонная пасть большевицкой

жестокости в страданиях Украины.

Но все большевицкие зверства, ликвидация и уничтожение в течение четырёх

десятилетий не смогли сломить волю украинского народа к свободе и правде. Во вторую

мировую войну она вновь вспыхнула силой стихии, которой большевицкая Москва никак

не ожидала. Проникнутое глубоко спрятанной, но живой ненавистью к Москве и её

коммунизму, украинское войско в советской армии срывает фронты. Перед лицом

нападения такой же вражеской – гитлеровской Германии – украинский народ выставляет

манифест своей несломленной воли к самостоятельной государственности, провозглашая

возобновление Украинского Государства и построение собственной жизни. Даже в самой

трагичной ситуации под ударами двух вражеских колоссов: СССР и Германии,

украинский народ не приостанавливает своих стремлений к свободе и героически ведёт

борьбу на два фронта. Когда же советская армия победно продвигает свои фронты всё

дальше на запад, в её тылах и в прифронтовых полосах активно действует Украинская

Повстанческая Армия. Борьба украинского подполья ОУН-УПА не приостановилась и

после окончания войны. Ещё несколько лет продолжалась она в форме партизанских

действий и постепенно перешла на революционно-подпольную тактику.

Москва ещё раз убедилась, что все её попытки большевицкого империализма

окончательно поглотить Украину не принесли ей желаемого результата. Даже

непревзойдённый палач Сталин понимал, что Украину ему не покорить одним лишь

разрушением и террором. Во время затруднённой военной ситуации он чувствовал

необходимость сделать кое-какие уступки в сторону государственного устремления

Украины. Это было основной причиной разнообразных тактических шагов, завершением

которых стало выдвижение УССР на международную арену, в частности её введение в

ООН. Большевики, как обычно, позаботились о том, чтобы из этих нововведений для

Украины не было никакой пользы, а лишь, чтобы Москва могла их использовать в своих

целях. Но всё же, такие необходимые вынужденные уступки остаются фактом, и Кремль,

конечно, предпочёл бы этого не делать.

Хотя в послевоенный период Москва снова усилила систему террора и

уничтожения украинских национальных сил до крайности, но она не отважилась так же

открыто ликвидировать всю украинскую жизнь, как это было в предыдущие периоды. На

огромную осторожность в этом Москву вынудила глубоко укоренившаяся и

неистребимая революционная борьба национального подполья. Большевики вынуждены

были направлять против неё своё главное наступление. А чтобы отвратить украинские

силы от революционной борьбы, они вынуждены были оставлять в некоторой степени

больше возможностей для их проявления и развития в другом направлении, в частности

в национально-культурной сфере. В национальной политике Сталина большевикам

пришлось постепенно оставить явно неподходящую стезю прямой политической

русификации угнетённых народов путём формирования, так называемого советского

народа. Они вынуждены кое-где признавать самобытность украинской нации, также и в

политическом отношении. В противовес этой вынужденной необходимости, большевики

стали всё выразительней подчеркивать господствующее положение московитов в СССР,

удовлетворяя этим свои имперские чувства. Таким образом, за ширмой «единого

советского народа» всё чаще проявляет себя формулировка «двух братских народов»,

«старшего брата» – России, и «младшего» – Украины. Но это московское старшинство,

проявляемое с большевистской наглостью, пришлось снова частично припрятать.

Все заигрывания большевиков с притворным уважением к украинским

национальным чувствам не сбили украинский народ с его собственного пути. Так же как

и всеобщее наступление на революционно-освободительное движение не смогло его

уничтожить. Разбрасывание непокорных неугодных элементов по различным

республикам разносит костёр освободительной революции по всей империи. Даже в

концлагерях разворачивается отчаянная борьба. И эти большевицкие поселения пыток,

уничтожения и страха загорелись видимым всему СССР огнём беспримерного героизма

и несломленного революционного духа. Москва с каждым разом всё раздражённее

убеждается, что украинские национальные стремления ей не искоренить. Вслед за этим

приходит осознание того, что, с завоеванием Украины открылся путь к разрастанию

российской империи – и в то же время для этой империи наступает смертельная угроза

от непримиримой борьбы Украины и остальных угнетённых народов.

Теперь в политике большевиков зарождается новый план оформления роли

Украины в коммунистическом блоке. Это должно было бы быть своего рода

«объединение» Украины с Россией, в частности в европейской части подбольшевицкого

пространства. Как в верховенстве всего комплекса, угнетенного коммунизмом, в его

азиатской части подчеркивается доминирование Москвы и Пекина – так в европейской

части рядом с Москвой всё чаще выдвигается Киев.

Отход от формулы старшего и младшего брата к тактике «равного союза»

проводится в большевицкой национальной политике постепенно. Стартом стало

провозглашенное празднование трёхсотлетия Переяславского договора. Последние

месяцы явственно показывает себя эта тактика в чествовании Киева всеми партийно-

государственными делегациями стран-сателлитов. Эти делегации в своих поездках в

Москву – сворачивают в Киев, и тут тоже происходят подобные московским

дипломатические церемонии, и этим большевики как будто хотят показать, что Киев

играет роль как бы второй столицы... Эта же нотка дружественности российского и

украинского народов в различных выступлениях и речах советских руководителей.

Наиболее показательно звучит она в речи Ворошилова к чешской делегации в прошлом

месяце.

Введением этой новой тактики в национальной политике Кремль хочет

воспользоваться для уничтожения угрожающих процессов распада империи, которые

проявляют себя и в сателлитной системе, и в СССР. Москва придаёт Украине особую

роль в примирении не дружественных сателлитов с чисто советским превосходством. В

этом имеет значение не только величина и потенциал Украины, но также и её

общеизвестные свободолюбие и антиимпериалистические устремления. С этой точки

зрения манифестация равноправности Украины с Россией, выставление напоказ её

расцвета и довольства украинского народа своим положением – должно было бы влиять

успокоительно на народы так называемых стран народных демократий. Такие

настроения примирённости со своей судьбой должны были бы среди них особенно

укрепить взаимоотношения с Украиной, вроде как бы в противовес к Москве. С такими

целями ведётся большевицкая режиссура и пропаганда, выдвигая Украину во

взаимоотношениях с сателлитами.

Новая тактика имеет для Москвы ещё большее значение и с точки зрения самой

Украины. Уравнение Украины в одночасье с Россией, как в СССР, так и в отношении

сателлитов, должно было бы стать новым идеалом и целью политических желаний

украинского народа. Это должно было бы нейтрализовать украинский национализм,

стремление к разрыву с Россией, к государственной независимости. Зарождение у

украинцев убеждения, что в союзе с Россией Украина становится сохозяином СССР и

приобретает имперское значение и силу, должно было бы, по большевицким надеждам,

объединить украинский народ с московским империализмом, сделать самого ярого

противника – защитником этого империализма. Таким наркотиком хотят нынешние

сатрапы Кремля одурманить украинский народ, чтобы не чувствовал он своей неволи,

забыл бы свою душу и стал послушным орудием их имперских планов.

В таком аспекте приобретает новое значение переселение украинцев в другие

республики, которые Москва рассматривает как свои колонии, в частности, в Казахстан.

Вначале главной целью этих насильственных переселений было ослабление

революционного и биологического потенциала Украины, уничтожения национальной

монолитности заселяемых стран и подключения непокорных элементов в затяжные

конфликты поселенцев с автохтонным населением. Теперь Москва хочет придать

украинским переселенцам характер колонизаторов и носителей большевицкого

имперства наравне с московитами. Соответствующие чувства должны вызываться

впечатлением о « равном союзе» Украины с Россией.

Но все эти лукавые замыслы Кремля остаются безуспешными. Украинский

народ слишком хорошо знает московское лицемерие и коммунистическое ехидство,

чтобы дать провести себя какой-либо тактической игрой. В конце концов, в фактическом

положении Украины, угнетаемой, уничтожаемой Москвой, ничего ведь не меняется.

Лживая пропаганда и обманная тактика может убедить разве что партийных и

бюрократических продажных предателей, которые давно уже порвали с собственным

народом, но не сам народ, который на каждом шагу ощущает своё угнетение

большевистской Москвой.

Украинская нация не поддаётся на приманку «равноправия» не только потому,

что её преподносят с фальшью, без реального содержания. Стремление к воле и правде,

чувство справедливости и высокий идеализм были и навсегда остаются основными

принципами украинского бытия и украинской духовности. Наш народ всегда жаждет

свободы себе и желает её для других народов. Он боролся и борется за правду и

справедливость. Мы хотим жить в мире и взаимном уважении со всеми народами доброй

воли. Такие же права мы признаём за всеми народами, за которые мы боремся для себя.

Не хотим быть ни объектом, ни причинителем угнетения и обиды. Мы боремся активно

за волю и правду не только потому, что нуждаемся в них сами, но прежде всего потому,

что Бог дал людям эти сокровища и эти законы, а основа нашей воли – следовать Божьей

воле. Такие идейно-моральные принципы не допустят никогда того, чтобы Украина

стала сообщницей Москвы в её антинародном захватническом империализме.

36. ЕЩЕ ОДНА ИЛЛЮЗИЯ МИРА

(ЩЕ ОДНА ІЛЮЗІЯ МИРУ)

Статья, опубликованная под инициалами «С.А.С» (Степан Андреевич Сирый) в ежемесячнике

«Сурма», Мюнхен, № 5 от 24 апреля 1949 г., была написана по поводу заключения западными державами

Северо-Атлантического Пакта. Примечания и выводы на эту тему вытекают из положения народов,

которые борются против своего поработителя – Москвы.

Подписание Атлантического договора стоит на повестке дня международной

политики. Подписанты, западные державы объясняют его, как оборонный акт, который

служит делу мира, должен предотвращать войны и не нарушает систему ООН. С другой

стороны СССР, коммунисты и их подпевалы по всему миру твердят, что этот договор

предназначен как раз для приготовления и разжигания новой войны, агрессии западных

держав, прежде всего Америки против СССР и покоренных ним «народных

демократий». Развеивание пропагандистской пыли вокруг этого дела оставим в стороне.

В этой статье будет сделано несколько замечаний и выводов из нашего положения, из

положения народов, которые все время ведут непрерывную оборонно-освободительную

войну против большевицкой Москвы.

Вся международная политика современности сосредоточена, прежде всего,

вокруг одного главного вопроса: война или мир? Для нас этот вопрос не стоит в таком

смысле, как в официальной международной политике и в политической мысли

свободных народов. Для Украины и других наций, порабощенных большевизмом, мира

не было и нет, значит, и нет вопроса «мир или война». Для нас может стоять вопрос

только так: продолжать ли безостановочную борьбу за свободу и жизнь нации против

московского империализма, порабощения и уничтожения, или, может быть, покориться

ему и безропотно пойти на погибель нации, на превращение народа в перегной для

дальнейшего роста московского империализма? Украина и другие воюющие с

большевизмом народы каждый раз дают один и тот же решительный ответ на этот

вопрос: борьба до полной победы.

В позиции независимых народов господствует убеждение, что это только для

нас, для народов порабощенных большевизмом, вопрос стоит таким образом. Для них же

самих вопрос: война или мир с СССР – еще не решен, есть варианты. И им кажется, что

есть еще возможность добиться мирной развязки. Именно в таком ключе и составлен

Атлантический договор.

С нашей точки зрения, эта позиция ложна, основана на неверном понимании

московско-большевицкого империализма и, кроме того, на ошибочной оценке ситуации.

Большевизм – это самая агрессивная форма московского империализма, которая никогда

не откажется от попытки захватить весь мир, уничтожить все государства, подчинить

себе все народы. Природу большевизма нельзя уничтожить или изменить, кроме как

уничтожить сам большевизм. Западные государства все еще в большой мере поддаются

иллюзиям, что стремления большевизма есть всего лишь желание, что его можно

обуздать. Они недооценивают того, что это не просто желание, а конкретное

направление на данную цель всей энергии, всей жизни и деятельности СССР. Это

реальный, планируемый и последовательный поход, который безостановочно движется в

одном и том же направлении, как миграция термитов. Большевики все время находятся в

состоянии войны с остальной частью мира, они по другому не представляют свою роль.

Поэтому и на практике они ничего больше не делают, кроме как ведут непрекращаемую

войну с народами, одних, покорив, переваривают и добавляют к своим силам, других

атакуют, либо готовят свое нападение на них.

Если одна из двух сторон ведет войну, то война уже идет, хочет или не хочет

этого вторая сторона. Так что вопрос, которым озабочен западный мир, по сути своей

уже не существует, он ничтожен. Война шла и уже идет, так как Москва ее ведет все это

время. Нет выбора между войной и миром. Вопрос стоит лишь: в каких формах, в каких

размерах, когда, где разыграются отдельные этапы, проявления той перманентной войны

Москвы?

Наша оценка существующего политического положения касается не только нас.

Она в той же мере затрагивает основополагающие вопросы дальнейшего свободного

бытия всех остальных народов, в том числе и западных государств. Для них, так же, как

и для нас, в действительности нет выбора между войной и миром. Перед ними стоит

такой выбор: или они решаются на борьбу с большевицкой Москвой, или будут пассивно

отступать перед ее постоянным, с каждым разом все более опасным, наступлением,

называя такое положение вещей «миром», до того момента, пока большевизм не

подберет самый благоприятный момент для окончательной военной расправы?

Западные народы оказались перед таким же неминуемым исходом, как и мы,

отстаивать с оружием в руках против Москвы свое независимое существование. Только

для нас эта полностью ясная ситуация проходит в более острой, непосредственной

форме, а у них она не настолько выразительна, не так остра. Это лишь начальные ее

фазы. Они вызывают иллюзию, вводят в заблуждение, создавая видимость

существование мира и надежд его продлить. А тем временем ситуация развивается

последовательно, закономерно по пути все больших обострений, в направлении

вооруженного конфликта. Делается это вопреки различным усилиям западных держав

направить развитие событий в противоположном направлении, выбрать и

стабилизировать мирное сосуществование.

И не только вопреки западным намерениям, но в большей мере как раз

благодаря упрямым мирным намерениям, последствия были противоположные: усиление

динамики, агрессивности и безнаказанности большевицкого империализма.

Во всем развитии международных отношений между западными державами и

СССР Атлантический договор является важным этапом, хотя и не таким, как его

объясняют для общества. Западные страны придают ему двойное значение: прежде всего

он должен предотвратить пожар войны, так как соединяет страны Западной Европы,

США и Канаду в едином военном блоке, способном вести координированный общий

военный отпор российской агрессии. Этим свойством он должен предостеречь Москву от

нападения на любую из тех стран, в надежде на легкую поживу. Во-вторых, если и таким

способом не удастся избежать большевицкой агрессии, тогда, согласно этого договора,

должен вступить в действие весь военный блок, единым фронтом стран-подписантов.

В отношениях западных народов и их политике уважительно трактуются оба

этих момента. И даже перевешивает убеждение, что первое предотвращающее действие

Атлантического договора будет настолько успешным, что второе – помощь в войне –

останется теоретическим, на бумаге. Но все-таки аспект мира и войны против СССР

рассматривается в этом договоре открыто, с равной вероятностью. Это делается впервые

после Второй мировой войны в таком важном межгосударственном акте западных

народов. И это его главное значение, как важного, нового этапа в международной

ситуации. Можно назвать его весенним равноденствием в политике западных стран. До

этого момента мысль о возможности войны против СССР не имела места в официальной

политике западных стран, в их важнейших актах. Она только блуждала на страницах

прессы, как ересь, которая не дает покоя «более глубокому» политическому анализу. Эту

ересь подсказывал здоровый политический инстинкт.

В то же время вся политика СССР, в первую очередь большевицкое

«хозяйничанье»

в

свежезахваченных

странах,

формирование

монолитного

политического, хозяйственного и военного восточного блока имело только одну цель:

дальнейшую большевицкую экспансию, приготовление военного вторжения в другие

страны.

Первое назначение Атлантического договора – удержать существующий

международный порядок, который по привычке называют миром, – нельзя расценивать

позитивно. Потому, что это никакой не мир, а только пассивное отношение западных

стран к большевицкой войне против всего мира, против свободы народов и человеческой

личности. Такой «мир» – это потакание большевицкому постоянному наступлению в

различных формах на разных участках. А во-вторых, сам по себе Атлантический

договор не исключает большевицкой агрессии тем, что готовит коллективную оборону

западных стран. В этом отношении Атлантический договор лежит все еще на линии

старой политики обманчивых предположений. Он остается дальнейшим этапом старых

миражей.

Если рассматривать все развитие послевоенной политики западных стран по

отношению к СССР, то видим, что она, исходя из ложной оценки московского

большевизма, постепенно, с каждым этапом все больше отходит от пути фальшивых

предположений. Таких этапов прошло уже много, и ни один из них не оказался крутым

поворотом, отказом от этого пути политических иллюзий, но малым отступом и

приближением к политическому реализму. Вспомним лишь важнейшие из этих этапов-

иллюзий.

После окончания войны с Германией, западные союзники искали сердечную

дружбу с СССР. В тесном сотрудничестве при взаимном обмене на всех участках они

надеялись притупить большевицкую враждебность и инициировать эволюцию

большевицкой системы, которая, показав свои зубы, очень быстро остудила те желания и

надежды.

Второе грандиозное разочарование застало мир западных демократий при

расчетах, что большевикам будет довольно тяжело сломить и покорить недавно

завоеванные народы – Польшу, Чехию, Словакию, Венгрию, Румынию, Болгарию,

Сербию, Хорватию, Албанию, Финляндию. Большие надежды возлагались на то, что эти

народы, которые имели независимые государства, демократически-парламентарными

методами сумеют оказать такое сопротивление большевизму, что большевизм будет

вынужден тратить на их удержание большие силы и много времени. Больше того!

Надеялись, что оттуда потечет волна демократизации и в СССР. Основой таких

предположений было убеждение, что, мол, государственные народы Средней Европы не

то же самое, что восточно-европейские, они будут создавать куда большее

сопротивление большевизму, и в пару с той иллюзией, что методы демократически-

парламентарной борьбы можно будет успешно применять для сопротивления

большевицкому тоталитаризму и террору.

К такой же категории ложных расчетов принадлежит концепция, что в

китайской войне исчерпается основная часть военно-материального потенциала СССР

без решающих успехов большевизма, что в нее будет втянута, разбросана и в

значительной мере истощена экспансивная энергия советов, что это принесет разрядку и

облегчение на других участках.

Точно так не оправдывается и расчет, который является одной из основных идей

плана Маршала, что экономическая помощь в отстраивании Западной и Средней Европы

остановит дальнейшую большевицкую экспансию на Западе, а именно, парализует там

коммунистическую деятельность и диверсию. Нельзя отрицать огромное значение этого

плана экономического восстановления Западной Европы в целом дальнейшем развитии.

Он также есть одна из причин Атлантического договора, подготовил для него почву в

разобщенных самостоятельных западных странах. Но именно неспособность одного

плана Маршала остановить большевицкую экспансию на Западе заставила западные

страны выискивать другие пути политики и более надежной гарантии защиты от

экспансии Москвы.

Такими этапами политика западных стран против СССР подошла к

Атлантическому Договору, чтобы возможность войны с СССР в результате

большевицкой военной агрессии обозначить, как серьезный международный акт, и

наметить

реальные

оборонные

военные

контрдействия.

Придание

ему

предохранительного значения, того, что он должен обеспечивать нынешний «мир»,

нужно оценить, как нереальную, не стоящую ничего часть, как остатки разрушенной

политики иллюзий. Зато нас больше интересует то, что в этом договоре западные страны

закладывают реальные политические основы для подготовки совместных военных

действий против СССР результате его вооруженной агрессии. Все, кто имеет дело с

большевицким империализмом и знают его природу и пути, приветствуют такой шаг

западных стран, как возврат к политическому реализму. Однако нельзя понимать его, как

завершенную, верную позицию, а только, как выбор правильного направления, и как

первый шаг на этом пути, которым пойдет дальнейшее развитие.

До тех пор, пока Атлантический договор будет являться единственным актом

такого порядка в международной жизни, будет четко видна ошибка концентрации

проблемы на западных странах. Если не будет дальнейшего развития в этом

направлении, если оборонную войну против большевицкой агрессии не будут

трактовать, как всеобщую единую проблему, на всех фронтах и во всех ее формах,

Атлантический договор так и останется единственным, несмелым шагом, без большего

значения. Если бы западные страны захотели бы ограничиться его объемом, то это было

бы их фатальнейшей ошибкой, худшей, чем та, которую сделала Франция перед Второй

мировой войной, положившись на линию Мажино. Было бы глупо в долгой перспективе

думать о фронте в Западной Европе обособленно, не заботясь о том, что происходит на

всех остальных фронтах борьбы с большевизмом, там, где ему сопротивляются, или там,

где он атакует. Это было бы также, как если бы на фронте какая-нибудь часть заботилась

только о своем отрезке, не сотрудничая с другими, не обращая внимание на то, что там

творится и чего требует стратегия всего фронта. Но с каждым разом появляется все

больше признаков того, как в этом отношении прислушиваются к голосу протрезвления,

и что народы Запада увидят: если каждый из них не может в одиночку гарантировать

свою оборону, когда сам подвергнется непосредственному нападению, так и защита всех

западных стран должна быть связана с всеобщей оборонной войной против большевизма,

всех народов.

В Атлантическом договоре заложен еще один ошибочный тезис, что война с

СССР началась бы сразу после начала большевицкой агрессии по отношению к какой-

нибудь из западных стран. А тем временем война уже идет, Москва проводит ее против

всех народов мира, в различных формах. Против одних народов воюет, оккупируя их

страны, а после, уничтожая их самобытность существования во всех видах; против

других народов ведет подготовительную войну методами агрессии и подрыва изнутри,

коммунистическими силами. Третьи народы сталкиваются с прямой военной агрессией

большевицкого империализма: Китай, Греция. Понятно, что Москва не требует и не

хочет развязывать полномасштабную войну на всех фронтах одновременно. Слишком

много их у нее. Но если ей дать возможность решать о времени и силе активизации

отдельных фронтов, это значит отдать ей всю инициативу в уже существующей войне.

Мира уже нет, есть только война и ее тихая, или «холодная», форма на разбросанных

фронтах, в том числе и на фронте западных стран. Зато на других фронтах она ведется с

большей силой. Но эта война цельная, и кто не хочет признавать это, тот сам себя

обманывает.

Борьба Украины и других порабощенных Москвой народов составляет первую

линию фронта в этой войне, очень важную для всего мира. Западные страны пока не

хотят это полностью понять и принять. Они до сих пор думают, как то подразделение на

фронте, которое заботится только о своей безопасности. У них еще жива иллюзия и

желание, чтобы все беды большевицкого империализма и агрессии их не коснулись,

прогремев над нашими народами. Но глобальное развитие с каждым разом все яснее

показывает, что такие надежды напрасны. И у западных народов дозревает осмысление

реальной ситуации. А именно, что война уже идет, что развязала ее против всего мира

большевицкая Москва, и что их он тоже не минет, они уже ею затронуты, хотя бы и лишь

ее «холодным» крылом.

Вслед за пониманием этого придет в мир соответствующее переосмысление и

более глубокая ревизия взглядов. Тогда все антибольшевицкие народы поймут, что

хватит держаться за пассивную, выжидательную позицию, пока они не подвергнутся

непосредственной атаке Москвы, но следует относиться к войне с большевизмом

серьезно. Значит, надо заниматься проблемой в целом, прежде всего активными

фронтами и такими участками, на которых большевизм может быть побежден и

уничтожен окончательно. А это – прежде всего фронт освободительной революционной

борьбы Украины и других свободолюбивых, порабощенных Москвой народов.

37. ВЫВОДЫ ИЗ НОВЕЙШИХ СОБЫТИЙ И ПРОЦЕССОВ ДЛЯ

УКРАИНСКОЙ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ БОРЬБЫ

(ВИСНОВКИ З НОВІШИХ ПОДІЙ І ПРОЦЕСІВ

ДЛЯ УКРАЇНСЬКОЇ ВИЗВОЛЬНОЇ БОРОТЬБИ)

Смерть Сталина, борьба за власть внутри кремлевской верхушки, события у так называемых

сателлитах Москвы: волнения в Познани и всенародное восстание в Венгрии дали обширный материал для

анализа и соответствующих выводов с пользой для национально-освободительного движения. Из этих

выводов наиважнейшие: даже в подбольшевицкой реальности революция возможна; если освободительная

революция какого-то из порабощенных Москвой народов проходит обособленно, она может быть

задушена; пассивность Запада по отношению к событиям в СССР и его сателлитах ясно доказывает, что

ограничение освободительной политики лишь внешней активностью – информированием международного

сообщества и получением его симпатий для освободительной борьбы – может быть фатальным.

Наиглавнейшей остается политика собственных сил.

Статья «Выводы из новейших событий и процессов для украинской освободительной борьбы»,

за подписью С.Бандеры, была опубликована в журнале «Визвольний Шлях», Лондон, год ІV (Х), № 6 (42)

116, июнь 1957 г.

Отрывок из этой статьи был повторно напечатан в этом журнале, год ХІ (XVII) № 10 (200)

октябрь 1964 г., стр. 1052-1055, под заголовком «Анализ и выводы»

После смерти Сталина большевицкая верхушка начала искать другую, более

успешную тактику в своей национальной и внутренней политике. Причиной этого было

осознание, что прошлая большевицкая политика, доведенная Сталиным до крайних

границ, перестала быть успешной. Система, опирающаяся на всеохватывающий террор,

не смогла искоренить свободолюбивые стремления. Снесенные террором с поверхности

жизни, они сохраняются в глубине порабощенных народов. Дальше прикручивать

систему террора уже было некуда, а удержание ее на одном, хотя бы и крайнем уровне,

начало терять свое действие, так как люди привыкают и к такой системе.

Безостановочное действие очагов освободительной революции порабощенных

народов, хотя и в уменьшенных объемах, зато на обширном пространстве всей

большевицкой империи, привело к массовому нарастанию революционных настроений.

Наступил важный психологический перелом, когда страх перед большевицким террором

стал терять в народной толще свою парализующую силу. Влияние коммунистической

доктрины все отчетливее оказывалось неспособным изменить настроения угнетенных

народов. Все более увеличивающаяся пропасть между оглашенными целями и

реальными последствиями коммунизма навсегда уничтожила надежду, что может

наступить какое-то согласие между коммунистической системой и желанием,

потребностями народов. Вследствие этих процессов непримиримая ненависть к

большевизму вышла из глубин наибольшего приглушения и затаения, и стала принимать

формы все большего сопротивления большевицкой системе. Смерть Сталина создала

кризисный момент для режима. Почувствовалось движение антибольшевицких

настроений на всех просторах СССР под влиянием всеобщего убеждения, что

радикальные перемены неизбежны. Компартия и режим почувствовали такое сильное

напряжение этого давления, что посчитали невозможным продолжать прошлый курс без

изменений.

Маленков пытался разрядить внутреннюю ситуацию при помощи некоторых

перемен и облегчений в экономической политике. Увеличение продукции народного

потребления за счет замедления тяжелой, в основном военной, индустрии должно было

привести к подъему материального достатка, уровня жизни населения, создать

перспективы дальнейшего улучшения и успокоить антикоммунистические настроения.

Вместе с тем режим Маленкова пытался сберечь признаки неизменности и нерушимости

коммунистической системы, в частности в национальной политике. Главную роль в этом,

наверное, играл страх, что перемены в империалистической политике и в

коммунистической тоталитарной системе могут развязать целую цепочку разлагающих

процессов, которые не удастся остановить. Так как вся большевицкая система

современной российской империи построена и удерживается безжалостным насилием.

Любое послабление, отступление данной системы на отдельных отрезках не ликвидирует

и не успокоит насильно сдавливаемые антибольшевицкие силы и стремления к свободе, а

лишь разбудит их движение.

Из таких соображений режим Маленкова делал ударение на то, что в

общеимперской, в частности национальной политике, предыдущий, сталинский курс ни в

чем не меняется. Именно такое значение имело место, пришить Берии попытки

потакания некоторым националистическим движениям порабощенных Москвой народов,

в частности Украины и Кавказа. Это обвинение Берии было самым фантастическим и

неуместным, ведь именно Берия на протяжении многих лет был реализатором

жесточайшего сталинского гнета. Только по этой причине он не смог бы стать серьезным

выразителем идей или хотя бы партнером самостийницких, антироссийских течений.

Ликвидация Берии была результатом персонального сведения счетов и борьбы за власть

внутри кремлевской верхушки. Когда же Маленков выдвинул два основных обвинения:

попытка Берии поставить партию под диктат МГБ и заигрывание с сепаратистскими

тенденциями, то речь шла не об обосновании ликвидации Берии, а о более далеких

политических целях. Пожертвование головой старшего опричника, чтобы дать

облегчение режиму и всей государственной системе при непомерном росте напряжения

между ней и народом – это старая тактика российского самодержавия, которой

неоднократно пользовался и Сталин. Прибавив к афере с Берией и дело национально-

самостийницких стремлений, режим Маленкова хотел показать свою чуткость и

неподатливость в этом отношении. Одновременно, чувствуя серьезный внутренний

кризис империи, он мобилизовал империалистические настроения московского народа,

чтобы опереться на них при необходимости.

Тактика Маленкова, правда, должна была противостоять концентрации и взрыву

антибольшевицких настроений в революционном кипении после смерти Сталина, но по

существу проблему она не решила и не могла решить. Источники напряжения остались и

дальше действующими. В щелях, которые Маленков открыл, как предохранительные

клапаны безопасности, собирались тенденции к смене всего строя. Образовывались такие

проломы в системе, которые Кремль считал очень опасными. Общий настрой против

органов МГБ, активизированный разгромом Берии и его клики, ударил по самому

основанию и главной опоре большевизма. Подобным образом был использован поворот

в экономической политике по направлению к увеличению потребительского

производства на базе уже достигнутого уровня тяжелой и добывающей

промышленности. Начались самостоятельные попытки, которые привели бы к полному

перевороту в большевицкой экономической системе. Так как сутью этой системы

является крайняя эксплуатация всех сил и средств народа и человека для построения

государственного экономически-военного потенциала. Только ним пользуется правящая

коммунистическая клика, побуждая экспансию большевицкого империализма. Держать

народы и каждого человека в постоянной нищете и в невольничьей экономической

зависимости от государственной бюрократии – это, вместе с полицейским террором,

основной способ большевицкого господства. Для оправдания этой системы большевики

декларируют постулат, что построение социалистического хозяйства должно проходить

ранее удовлетворения жизненных потребностей населения. В данном построении они

планируют все более далекие цели, так что момент, когда народное хозяйство станет на

службу актуальным жизненным потребностям народа, отодвигается в бесконечность и

еще дальше. В этой экономической политике обслуживание запросов населения сводится

к самому необходимому минимуму и есть предмет для разных пропагандистских

спекуляций.

Маленковский тезис о том, что достигнутый уровень индустриализации

позволяет уделить больше внимания и средств потребительской продукции, был

невыгоден большевикам, так как лишал их основного аргумента в оправдывании

прошлого курса и, в развитии, требовал бы далеко идущей перестройки всей

экономической политики. Это использовали конкуренты Маленкова в борьбе за власть, в

частности – Хрущев. О том, что именно эти моменты стали камнем преткновения и

разлада в кремлевской клике, свидетельствуют первые основные заявления и действия

Хрущева после прихода к власти, которые стали откатом от тактики Маленкова.

Так же, как и Маленков, Хрущев увидел необходимость сделать какие-нибудь

уступки перед всеобщим желанием перемен, чтобы избежать взрыва общей

антибольшевицкой революции. Его тактика была направлена на то, чтобы обойти

неизбежность значительных реальных уступок, перевести внимание из экономической

плоскости во внутриполитическую и тем самым разрядить напряжение. Это были, как бы

далеко идущие перемены, в действительности лишенные реального содержания. План

Хрущева, чтобы широко разрекламированные перемены на самом деле свести к

малозначимым делам и такой тактикой обмануть народы – это лишь одна сторона дела.

Другая же показывает очень четко, какую опасность увидел Кремль в увеличении

антибольшевицких настроений среди всех, казалось бы, окончательно покоренных

народов. Глупо допускать, что Хрущев и вся верхушка КПСС не отдавали себе отчета в

том, что они, осуждая сталинизм или хотя бы некоторые его, типичные для

большевицкой системы, практики, затрагивают фундамент системы. Если уж они на то

решились, то только потому, что этим надеялись успокоить антибольшевицкие

настроения, повернуть их против одного только прошлого и разгладить напряженность

обещаниями поправить и демократизировать всю систему. В национальной политике

Кремль считал обязательным хотя бы создать видимость далеко идущих реформ в

направлении увеличения автономии союзных республик. Кроме различных мер

юридически-правового

характера,

в

этом

направлении

проводятся

разные

пропагандистские мероприятия, которые должны создать ощущение, что в СССР, кроме

московитов, и другие народы тоже могут пользоваться все большими правами.

Например, в отношении Украины эта пропаганда усиливается все больше с каждым

разом.

Общей чертою тактик Маленкова и Хрущева является отклонение от прежнего

курса бескомпромиссности времен Сталина. Причиной этого стало единение и рост

антибольшевицких настроений до такой степени, что их уже не могла укротить

большевицкая система одними насилием и террором. Замена маленковской тактики

хрущевской вытекала из попыток кремлевской верхушки свести неминуемые уступки

режима к самым незначительным. Однако, хотя Хрущев устранил Маленкова для того,

чтобы уменьшить его уступки, но сам был вынужден объявить о значительно более

далеко идущем и опасном отступлении от вроде бы неизменного курса. Его попытки,

вывести большевизм из кризисной ситуации одними только тактическими маневрами и

пропагандистскими эффектами, не удались. Стремление перехитрить народы

превратилось в самообман. Так как мероприятия по внутреннему укреплению и

консолидации компартии путем реабилитации и возвращения влияния осужденных

коммунистических лидеров, а также введения так называемого коллективного

руководства, никто не принял за настоящие уступки в пользу народа. В то же время,

пропагандистское оформление этой тактики, которое должно было вызвать впечатление

далеко идущих реформ, но было лишено реального содержания, народ вполне

естественно воспринял, как проявление внутренней неустойчивости большевизма,

прикрываемое неизменной ложью. Таким образом, тактика Хрущева в национальной и

внутренней политике Москвы проявила другие слабые места большевизма.

Направленный

в

этом

направлении

натиск

национально-самостийницких

антикоммунистических сил разбудил серию процессов, которые развивают все больше

трещины в системе большевицкой империи и подготавливают благодатную почву для

всеобщей антибольшевицкой освободительной революции.

В таком развитии отдельные явления и целые процессы расшатывания,

отступлений и разложения в большевицкой империалистической системе являются

последствиями развития и действий противостоящих, национальных сил и движений.

Основной силой остается индивидуальность, самобытность каждой нации, которая

сформировалась на протяжении всего исторического развития и на каждом историческом

этапе, при всех условиях, борется за свою самостоятельную жизнь, за свободное

развитие и проявление своих творческих сил и особенностей во всех проявлениях

человеческой жизни. Из этого источника рождается и постоянно пополняется стремление

порабощенных Москвой народов к свободе, их отпор всем разрушающим действиям

коммунизма.

Однако спонтанная борьба наций против большевицкого порабощения, без

плановой организации и руководства освободительной борьбой, была бы делом очень

трудным и необычайно затяжным. Отпор и существующее сопротивление народов

большевицкому порабощению в послевоенный период были, в основном, поддержаны и

активизированы национально-освободительными, революционными организациями,

прежде всего ОУН и УПА, и подобными силами других народов. Борьба и вся

деятельность организованных освободительных движений отыграла роль катализатора,

идейного руководства и кристаллизационного центра революционных процессов,

которые в развитии событий находили все больше симпатий, поддержку и активное

сотрудничество, а после и спонтанную революционную самодеятельность широких

народных масс. Пример революционной освободительной борьбы распространялся на

другие народы. Даже там, где не было сразу живого отклика, революционные акции и

идеи оставляют семена, которые вскоре дают всходы.

Освободительно-революционный процесс, который в первые послевоенные

годы имел свои активные очаги только в повстанческой и подпольной борьбе ОУН-УПА

и среди подобных революционных организаций других народов, получил значительное

подкрепление и распространение от двух новых революционных факторов. Первым из

них была борьба украинских националистов в большевицких концлагерях, которая

началась спонтанно в разных пунктах и со временем охватила всю концлагерную

систему. Значение этой борьбы выходит далеко за границы самих концлагерей и

становится одним из центральных факторов в развитии всего революционного процесса.

Институция концлагерей имеет центральное значение во всей большевицкой

системе, построенной на насилии и терроре. Концлагеря служат большевикам не только

для обезвреживания и уничтожения самих заключенных при использовании их сил; они

должны быть страшилищем для всех граждан СССР. Борьба украинских националистов

в концлагерях, распространившаяся на политических заключенных других

национальностей, привела к важнейшему психологическому перелому. Каждое известие

о том, что даже в страшных большевицких концлагерях борцы за свободу не падают

духом и создают организованное сопротивление каторжной системе, имеет очень

сильное подбадривающее влияние на порабощенные народы. Таким образом, концлагеря

перестали быть исключительно средством большевицкого террора и начали действовать,

как очаги неуемной борьбы за свободу.

Другим фактором революционного процесса стала спонтанная борьба молодежи

и рабочих в городах в форме забастовок и массовых беспорядков. Эта борьба началась

впервые в Берлине и других городах Восточной Германии и подала пример наследования

населению так называемых сателлитных стран. Уже в тех событиях четко проявилось,

что в тоталитарной коммунистической системе такая форма борьбы не только возможна,

но и успешна. Эти события показали, как всеобщее напряжение революционных

настроений может из маленьких искорок разгореться в пожар таких революционных

волн, которые большевицкий режим уже не в силах задушить обычными полицейскими

силами и средствами, и которые перерастают в формы освободительной войны.

Дальнейшее развитие революционных взрывов в сателлитных странах было в большей

мере наследием того влияния, какое оказало восстание в Восточной Германии. Хотя оно

и было задушено огнем советских танков и артиллерии, но все-таки моральная победа

была на стороне революции. В тех событиях проявился довольно убедительный и

неожиданно большой потенциал революции. С материально-технической точки зрения

она возникла просто из ничего, без какой-либо подготовки, с голыми руками. Из рабочих

демонстраций восстали революционные силы, против которых большевики вынуждены

были выставить целые бронированные соединения. Это были только спонтанные

взрывы, которые можно расценивать как учебные тревоги. Но в тех пробах проявился

такой потенциал революции, что во всех порабощенных народах окрепло чувство

собственных сил и понимания, что скоординированное революционное восстание всех

народов смело бы ненавистный коммунизм с лица земли.

Рабочие революционные вспышки в Восточной Германии, а потом и в других

станах – это речистая манифестация положения рабочих в странах так называемой

народной демократии (в Польше, Чехо-Словакии, Восточной Германии, Венгрии,

Болгарии, Румынии, которые и есть сателлиты Москвы, с навязанными и

поддерживаемыми ею коммунистическими правительствами). После нескольких лет

господства коммунизма и подчиненности этих стран большевицкой Москве рабочий

класс активной борьбой заявил, что он стоит на стороне антибольшевицкой

освободительной революции, а прикрывание коммунистической системы и режимов

именем рабочего класса не имеет под собой основы. Рабочие волнения имели также

влияние на улучшение материального и политического положения всего населения,

заставив коммунистический режим пойти на различные уступки.

События в Польше и Венгрии в последние месяцы 1956 года имели в обоих

случаях одинаковое происхождение. Антибольшевицкие революционные настроения

народных масс достигли такого распространения и напряжения, что даже

незначительные причины могли вызвать взрыв и активную борьбу. Рост революционных

настроений был вызван всеми проявлениями московско-большевицкого порабощения,

нестерпимыми условиями и притеснениями, которые ввел и поддерживал

коммунистический режим. Повышение же температуры революционных настроений до

точки кипения вызвали сами большевики имитацией поворота от сталинизма и

смягчения курса. В народных массах сразу возникло убеждение, что эта большевицкая

тактика продиктована ощущением слабости и неуверенности режима перед лицом все

яснее выражаемой непримиримой позиции порабощенных народов. С другой же

стороны, четко было видно, что большевики пытаются выйти из тяжелого положения

пустыми хитростями, что так называемые десталинизация и коллективное руководство

ничего народу не дают, не приносят существенного улучшения, а смягчение курса в

понимании народа только стремится к нормализации взаимоотношений и консолидации

в самой коммунистической партии, внутри господствующей коммунистической клики.

Эта фальшивость, лживость большевиков, совмещенная с очевидными проявлениями

внутренней нестабильности и слабости, особенно раздразнили настроение народных

масс, которое подошло к взрывоопасному напряжению.

События в Польше и Венгрии имели похожее начало, но далее покатились

совершенно разными колеями. Это показывает, как по-разному может реализовываться

революционный потенциал в спонтанном, а не планово организованном и управляемом

революционном движении. В обеих этих странах была, в общем, одинаковая ситуация и

положение, как со стороны национальной, так и большевицкой. Это были естественные

противники, которые встали друг против друга с крайней враждебностью и с

осознанием, что открытое столкновение между ними неизбежно. К тому же

коммунистические партии и режим в обеих странах были в одинаковой исходной

ситуации и в подобных положениях. Предварительно они были послушным орудием

порабощения собственных народов, их место было в стане врага. Однако под все

возрастающим давлением антибольшевицкой, национально-освободительной энергии и

вследствие внутренней неустойчивости и раздрая в коммунистическом лагере, в обеих

партиях началась ферментация, которая расшатала их монолитность и единодушную

позицию. Борьба между национально-самостийницким фронтом и большевицкой

оккупацией вызвала в коммунистических партиях обеих стран трещины, расслоение и

внутренние противоречия по этим самым линиям.

В компартии Венгрии этот процесс происходил «без парусов и без руля», по

течению самых сильных волн борьбы. На пару с наступлением и все новыми победами

национально-освободительной

революции,

разложившаяся

и

цепенеющая

коммунистическая партия (насколько ее можно было еще трактовать, как единую силу)

пыталась удержать связь с событиями и обеспечить в них для себя хоть какую-то роль.

Речь уже не шла о роли инструмента большевицкого руководства, а только о роли

буфера или тормоза. Когда же большевики перешли к генеральному контрнаступлению,

чтобы разгромить национальную революцию сконцентрированными вооруженными

силами, тогда и венгерская компартия сразу переметнулась от тактики уступок и

приспособления в предыдущее состояние послушного большевицкого инструмента.

Тем временем подобные в начале внутри компартии Польши события, пошли

другим путем. Группа Гомулки негативно относилась к предыдущему курсу политики

режима, как из собственных групповых политических мотивов, так и из необходимости

хотя бы частично пойти навстречу национально-самостийницкой стихии. Эта группа

была настолько решительна, что в кризисной ситуации взяла инициативу в свои руки и

стала руководить развитием событий. Во внутренне-партийных интригах против

бессловесно послушного Москве крыла партии, так называемой группы сталинистов,

Гомулка и его сторонники оперлись на национально-самостийницкую стихию, стали в

некоторой мере глашатаями сопротивления московской оккупации. Благодаря этому им

удалось взять под свой контроль и в чем-то сдержать ту национальную стихию, которая

была близка к революционному взрыву. С другой стороны, Москва была вынуждена

согласиться с победой той группы и ее политикой, не смотря на то, что это привело к

значительному сужению и ослаблению большевицкого господства в самой стране.

Кремль понял, что в противном случае пришлось бы считаться с серьезными

революционными проявлениями и волнениями, которые нельзя было бы успокоить без

военных действий. Такие действия совсем не входили бы в планы Кремля.

Одновременный взрыв восстаний в Польше и Венгрии был бы для большевиков

слишком опасен. Тем временем власть Гомулки давала гарантии, что сдержит ситуацию,

не допустит дальнейшего развития революции и, ценой некоторых уступок, удержит

коммунистическую систему, поможет Москве сберечь основные позиции и главные

средства ее господства. Режим и политика Гомулки не были и не есть ни для

самостийницкой борьбы, ни для большевицкого империализма удовлетворительным и

длительным результатом. Обе стороны трактуют его, как временное переходное явление,

с которым соглашаются лишь до определенного времени. Аккуратным давлением они

пытаются двигать его в полезном для своих интересов направлении

Опять же режиму Гомулки точно не занимать трезвого понимания, что он

выступает в роли буфера между двумя непримиримыми враждующими силами, без

устойчивого собственного фундамента. Однако Гомулка не собирается уходить от

руководства событиями и видит перед собой перспективу стабильности. Такая оценка

может опираться на убеждение, что обе противостоящие силы, не смотря на их взаимную

враждебность, будут существовать рядом друг с другом, и ни одна из них не сможет

уничтожить другую. Само же явление национал-коммунистической группы Гомулки по

происхождению – помесь-бастард польской национальной борьбы за независимость и

московского коммунизма. Его желание – надолго удержать свое порождение:

коммунистическую Польшу, но если возможно – независимую от Москвы. Его планы

базируются на том, что как по происхождению, так и в интересах у него много общего с

обоими враждебными лагерями, и он может заручиться поддержкой одной из сторон,

когда надо сдерживать далеко идущие требования другой.

Режим Гомулки с его политикой вносит в систему московских сателлитов

элемент хронической нестабильности и напряжения. Хотя он в определенной степени и

нейтрализует натиск национально-освободительной стихии, в одновременно и сам

подается под этим натиском, передавая давление на всю сателлитную систему. Это

создает для Москвы опасность. Поскольку большевикам, с политико-пропагандистской

стороны, удобнее бороться с непосредственными действиями самостийництва, очерняя

их штампами «фашизма» и «контрреволюции», то враждовать против политики

коммунистического режима в сателлитной стране военными методами – невыгодно. Тем

временем «собственный путь к социализму» дает заразительный пример для

последования в других сателлитах, ведет к смягчению коммунистической системы и ее

режима, и ослаблению диктата Москвы.

Так называемый национал-коммунизм в тех странах, где коммунизм

распространяется, насаждается или закрепляется под влиянием Москвы, является

переходным явлением между национальной самобытностью и покорностью

большевицкому империализму. Ценность этого явления определяет общее развитие

событий. Национал-коммунизм полезен для Москвы там, где он разлагает и ослабляет

национально-самостийницкие силы и настроения какого-то народа. Совсем другую роль

играет национал-коммунизм в тех странах, которые уже покорены большевизмом и где

господствует коммунизм в своей собственной форме, как инструмент тоталитарного

московского империализма. Там тенденции национал-коммунизма являются следствием

натиска национально-самостийницкой стихии и переходным явлением от подчинения

большевицкой Москве к национальной независимости. Коммунистический элемент,

который все еще поддерживает связь с большевизмом, обречен на полное исчезновение,

если и дальше будет противиться победному движению национальной стихии. В таких

случаях национал-коммунизм определяет процесс ограничения и постепенной

ликвидации большевицкого господства.

Уступчивость Кремля в пользу политики Гомулки вызвана событиями в

Польше, а еще больше одновременной национальной революцией в Венгрии. Чтобы не

провоцировать революционный взрыв в других сателлитных странах, Москва посчитала

временно выгодным открыть другой путь для национальных стихий. Очевидно, что она и

дальше будет прилагать усилия, чтобы остальные сателлитные страны удержать в

прежней зависимости. Такова цель разных политических и хозяйственных мер в

отношении сателлитов, разных уступок или обещаний Москвы. Но попытки изолировать

события в Венгрии и в Польше от остальных сателлитов все равно оказались

безуспешны. Поэтому Москва и дальше вынуждена соглашаться с «собственным путем»

Гомулки с разными отклонениями от установленного Кремлем курса, чтобы опасный

пример венгерской революции уравновесить и ослабить менее угрожающим образцом

гомулкинской эволюции. Это все вносит большое смятение в большевицкую сферу так

называемых народных демократий. Единый и, казалось бы, стабильный шаблон

большевицкого владения начал терять почву под ногами и приобрел зыбкий вид.

Вернуть прежнее положение невозможно. И также трудно Москве установить

однородную и стабильную систему для полного контроля и руководства жизнью во всех

сателлитных странах. Непокоренные национальные энергии, которые сдвинули

предыдущее положение и толкнули в направлении возвращения большей свободы, будут

со все большим упорством бороться за национальную независимость. Будут ли это

открытые революционные взрывы или постепенное отвоевывание свободы – не важно;

решенным остается то, что борьба так называемых сателлитных стран против

московского империализма и коммунизма вошла в новую стадию развития.

Все те процессы в странах так называемой народной демократии имеют

серьезное влияние на настроения и формирование всей внутренней ситуации в самом

СССР. Они, а именно венгерское восстание, способствуют оживлению и

распространению среди всех порабощенных народов веры в возможность и успешность

освободительной революции. Даром, что большевики сконцентрированной военной

силой задушили восстание в Венгрии. Это не замораживает революционные настроения

и не вызывает среди народов разочарования и отступления. Так как в Венгрии показала

себя неожиданная сила, а не слабость национальной революции. Огромная динамика

этой революции в том, что она развернулась без особой организованной подготовки,

спонтанно; из протестов молодежи и рабочего класса импровизированным порядком

перешла в общенациональное восстание. Это произошло в малой стране, которая уже

двенадцатый год порабощена большевиками, и в которой Москва сковала народ и всю

жизнь коммунистическим режимом, тотальной системой принуждения. Так что само

возникновение всеобщего революционного взрыва в таких условиях имеет необычайное

историческое значение. Вопрос, возможна ли революция в подбольшевицких условиях,

при тотальной коммунистической системе, разрешен в Венгрии, безусловно, в

позитивном смысле. И эта развязка, совершенная в живой действительности, а не в голой

теории, имеет важность для каждой страны, порабощенной московским большевизмом.

Универсальное значение венгерского примера для каждой антибольшевицкой,

национально-освободительной революции подчеркивается, кроме всего, такими

обстоятельствами: венгры – малый народ; большевицкий режим в Венгрии был не только

всесторонне закреплен, но и дополнительно обеспечен советскими оккупационными

войсками, которые, не имея связей с венгерским народом, должны были бы быть

полностью лишены симпатий к его освободительным стремлениям. Эти обстоятельства

никак не облегчали возникновение революционного взрыва в Венгрии, а наоборот.

Потому то каждый народ, который хочет бороться с большевицким порабощением за

свою свободу, может пример Венгрии применять к себе и черпать из него веру в

собственные силы.

Если же говорить об успешности венгерской революции, то и тут выводы

оказываются вполне приемлемыми. Сам революционный взрыв был успешным, не

смотря на большие внешние трудности и серьезные внутренние нестыковки в развитии

революционного процесса. Революционное восстание было успешным, потому что оно

фактически устранило и разгромило ненавистный коммунистический режим и

навязанную им политическую и общественную систему, обезвредив и разбив силовую

опору этого режима – тайную полицию и коммунистическую партию. На начальном

этапе оно даже справлялось с оккупационной советской группировкой, частично

успешным вооруженным сопротивлением, а еще больше – идейно-политическим

влиянием на солдат, расквартированных в Венгрии подразделений советской армии.

Фактическая власть во всей стране была полностью в руках революционных сил, в тех

формах, каких эти силы проявились и действовали на местах.

Победа национальной революции не была завершена формированием единого и

однозначно революционного правительства, как это отвечало бы состоянию и

потребностям всей страны. Причиной того была спонтанность революции, недостатки

руководства, которое имело бы четкую концепцию и план освободительных действий, и

реализовывало бы их в жизнь. Но этот внутренний недостаток революционного процесса

не является признаком поражения в борьбе с врагом, московской оккупацией и ее

инструментом – венгерскими коммунистическими силами. Наиболее явным проявлением

победы революции был переход на ее сторону всей венгерской армии, не смотря на то,

что эта армия была сформирована коммунистическим режимом, который на протяжении

десяти лет приложил все усилия, чтобы сделать из нее надежную опору

коммунистической системы. Уничтожение вражеской власти и созданной им системы,

нейтрализация всех ее составляющих и силовых факторов, построение новой

государственной власти, нового революционного общественно-политического строя и

единодушная поддержка всем народом освободительной революции – это бесспорные

факты, которые сложились в первоначальную победу антибольшевицкой революции в

Венгрии. Когда же позднее большевицким войскам удалось ликвидировать завоеванную

независимость Венгрии и снова насадить в ней коммунистический режим, то произошло

это не из-за неудачного восстания, а только благодаря новой военной агрессии СССР

против малой страны.

Но все равно большевики не смогли задушить венгерскую освободительную

революцию теми частями советской армии, которые именно для того постоянно держали

в этой стране. Они были вынуждены заменить их новыми и более крупными войсковыми

соединениями. Перед такой агрессией, при данном соотношении сил, было бы тяжело

устоять даже упорядоченному государству. А новая большевицкая агрессия разразилась

в тот час, когда революция только что победила, и не было времени подготовиться к

войне с наступающими извне вражескими войсками.

Венгерская освободительная революция потерпела поражение в войне против

СССР главным образом из-за того, что осталась в полном одиночестве. Большевики

могли свободно бросить против маленькой Венгрии огромные военные силы, а западные

страны смотрели на это безучастно. И со стороны революционных сил других

порабощенных народов не было своевременно соответствующих революционных

действий в таких масштабах, чтобы чем-то связать большевикам руки и оттянуть на себя

часть удара по Венгрии.

Выводы из тех событий, во-первых, укрепляют убеждение, что даже в

наитяжелейших подбольшевицких условиях возможен революционный взрыв, и что

даже малый народ может повалить тоталитарную коммунистическую систему и рабство,

если он решил бороться не на жизнь, а на смерть. Во-вторых, на примере Венгрии еще

раз подтвердился опыт и нашей освободительной борьбы, – когда освободительная

революция какого-либо народа проходит обособленно, тогда трудно удержать ее

завоевания от новых наступлений врага, который наступает военной силой извне.

Значит, так как революционное восстание возможно даже на небольшой территории и

главным делом в дальнейшем развитии есть как можно более широкое распространение

революционной борьбы, чтобы он выросла в совместную антибольшевицкую революцию

всех порабощенных народов.

Такие выводы сами приходят каждому, кто интересуется ходом событий и

пытается понять их смысл, проанализировать. Можно быть уверенным, что так делает

очень много людей из разных народов, которые оказались под большевицкой пятой. Это

знают большевики, поэтому всякими способами силятся показать события в кривом

зеркале и направить мысли людей в ложном направлении. Но народы прекрасно изучили

большевицкие пропагандистские методы и умеют раскрывать в них именно то, что