Первый из рода

Глава 1

Серия книг «Путь Проклятого»

Попаданец,

Глава 1

Все началось и по сути закончилось с королевского гонца, принесшего весть. В письме гонца, которого позже заживо скормили моим собакам, говорилось, что Король Фридрих Девятый, тот, что сосед наш, собрал войско дабы избавить жителей княжества Альборос от мерзкого Князя-колдуна Генриха Оманского. Мои руки сжались в кулаки, да что несет этот человек на лошади? Если что, я и есть Генрих и Альборос мой дом…

— Да распоследнему юродивому понятно, что им нужны наши земли! — воскликнул рассержено один из моих воинов.

— Все знают что зимой был голод, и весной у них не осталось выбора, теперь они идут за нашей едой и золотом, — произнес я так громко, чтобы меня услышали все люди, собравшиеся в зале замка. — За нашей едой и новыми рабами! Воевода, собирай людей, и вели готовить стрелы! Всех людей из деревень со скарбом в столицу!

Спустя несколько дней пришли еще новости, подтверждающие, что король выдвинулся с армией на войну.

Первый штурм моего города оказался жестоким, после него на стенах остались сотни растерзанных тел и лужи крови, но войска короля все же отступили. Временно.

Вновь затрубил рог, оповещая защитников города о начале нового сражения за будущее своих детей. В сторону вражеского войска полился куцый дождь из последних стрел. Ко второму штурму на стены вышла лишь половина воинов. Слишком многие погибли при первой стычке… Что-же, смерть пришла и ко мне, но умер я достойно, не с коня упал, не от стрелы из-за угла, а в бою, спасая свою родину. Быть правителем города, который встал поперек горла огромной, многотысячной армии ой как непросто. Да, можно было предать горожан, своих подданных, сбежать и бросить всех, но это не мой путь. Мой путь иной. Я вышел на каменную стену, ритуальным ножом надрезал ладонь и улыбнулся своим родным на прощание. Я пожертвую собой, чтобы выжили они, моя жизнь в обмен на их жизни.

— Каждая капля моей крови заберет десятки жизни, — проговорил я в пустоту и меня никто не услышал, так как мое тело уже взорвалось. Магия крови сработала как надо, последнее, что я увидел, это как словно огромная коса уничтожает армию, моя струна из моей крови, и первым умер король. — Эх, все же хорошо быть не самым слабым магом крови. Пригодились навыки…

— Ну что, я все-таки умер. Любопытно, кем же я буду в следующей жизни — великим ученым, мальчиком-инвалидом? Может девочкой⁈ Ха-ха-ха! — рассмеялся я в пустоте.

Ну уж нет, обойдусь. Но что же оно так долго растягивается, это ожидание забвения? Нет, я точно уверен, что достоин на новую жизнь! Я уже был магом и даже правителем побыл, правда вот не долго… Зато у меня был гарем! У меня было все, но пришел и мой час…

Нет, ну почему так долго!

А может это колесо перерождения знает, что я был далеко не святым?

— Эй, кто там за главного! Я достоин! Давайте быстрее, я устал ждать! — воскликнул я, и не надеясь особо что кто-нибудь ответит.

И вот Тьма наконец окутала меня, разум начал гаснуть, а на ухо словно кто-то прошептал.

— Куда лезешь без очереди! Не мог подождать? Ну, тогда держи по самое не хочу…

Огромный метрополитен поражал воображение, повсюду сновали люди, а я и понятия не имел, куда мне теперь идти и что делать. Парень, в тело которого я попал, оказался совсем двинутым нариком, и если бы не мои магические знания из параллельного мира, то я так бы и загнулся на этой скамейке с зажатым в руке пакетиком непонятных белых семян. Передозировка убила носителя, мне осталась его память, но в этом теле больше нет его души, он ушел на перерождение.

Что за дрянь они здесь жрут?

Сидя на перроне я тупил, не-е-ет, не думал, именно тупил — знания моей прошлой жизни смешались в кучу с памятью этого «чуда», но в его голове ничего полезного не было.

Дома у него больше нет, друзей толком и не было никогда, да и работы тоже нет. Нет у него ничего кроме любимой наркоты. А зовут его Павликом.

— Мда, это попадалово, однако, — проговорил я любимую фразу бывшего хозяина этого тела.

Так бы я и сидел на скамейке, пялясь в пол, но вдруг меня привлек резкий крик со стороны.

— Помогите!

— Да чё ты ноешь? Сама виновата, что так разоделась. Иди сюда, сладкая.

Мне все равно уже надоело бездействовать, и потому встав с пошарпанной скамейки я решил вмешаться.

Но вышло дерьмово. Драка в метро, испуганные глаза девушки и окровавленный нож в руке моего убийцы.

«Ах, вот ты как, значит?» — пронеслось в моей голове. «Ну ничего, не все потеряно!» — подумал я и из последних сил толкнул его с перрона перед самым поездом. Он упал на рельсы, так и не выронив окровавленный нож. Он знал что творил, впрочем, как и я.

Сейчас, с удовлетворением смотря на оторванные части тела моего убийцы разбросанные по рельсам я немного переживал за машиниста, выскочившего на негнущихся ногах из поезда, но нисколько не жалел о содеянном. Я чувствовал, как мои силы и сама жизнь уходят из тела, чтобы никогда не вернуться.

Окровавленный бок я старательно зажимал ладонью, хоть и знал что это бесполезно, удар смертелен, а времени, минута не более.

«Ну я прямо уличный боец! Ха, вот ведь невезуха» — подумал я. В кармане куртки я, наконец, нащупал последнюю сигарету. У моего уха чиркнула зажигалка, и кто-то из прохожих дал мне прикурить когда я упал на пол и прислонился к бетонной опоре, чувствуя, как сижу на мокрой от собственной крови куртке.

— Вот так все и закончится, — тоскливо улыбнулся я, скривившись от боли, и затянулся сигаретным дымом в последний раз.

— Ну и похрен, ни о чем не жалею.

Так я и умер, во второй раз, с сигаретой в зубах и блаженно улыбаясь. Не повезло, так потерять драгоценную жизнь, надо еще же умудриться!

Но это был не конец, а лишь начало.

Тьма сгустилась вокруг меня, и я вновь почувствовал леденящий шепот Нечто у самого моего уха:

— Тебя ждет последняя жизнь. Ты правильно поступил. Заслужил еще один шанс, но знай, в новой жизни тебе никто и никогда не позавидует, и это последняя твоя жизнь, береги ее.

И тьма охватила меня и сознание унесло в новое тело отключив меня.

«Да, со мной непросто, а кому сейчас легко?» — подумалось мне когда я вновь начал мыслить. Да по ходу дела разберемся кто кого и чего, ну а пока я нахожусь в новом теле и не пришел в себя надо разобраться с тем, что я имею. Колесо Сансары тот еще механизм, дважды его пройти без потерь невозможно. Нужно проверить, что стало с моей памятью.

Так, что в итоге? Моя изначальная личность почти стерта, и моя память сохранилась лишь фрагментами, но сплав личности двух разных людей сохранена, слава богам, хоть и перемешано моё я теперь с наркоманом. А вот память его прям хорошо сохранилась, вредные привычки были сразу же стерты, это уж я постарался на славу, ну если что буду пользоваться и его знаниями. Вот только откуда у меня в голове появились эти непонятные слова? Эх, это был или отсталый мир или отсталым был сам носитель. Но ничего страшного, логика осталась моя. Воспоминания о всех любимых и родных я убрал в дальний ящик, я к ним уже не вернусь, никогда…

Стоп! Это еще что? Что за предрассудки да слабости? Откуда боязнь заговорить с девушкой? У меня такого не было… А что это такое⁈ Боязнь высоты? Не-ет, мне она точно не нужна.

— Стереть! Стереть! — мысленно воскликнул я.

— Откуда здесь тяга к воровству? Гадить в подъездах? Стереть всё! О боги, да там еще куча всего. Боязнь сцены, замкнутых пространств, вида крови… Да кем ты был, парень⁈ — возмущенно закричал я в пустоту.

Нет, моя личность лучше. До заводских откатим настройки, и заменим еще инстинкты… Настройки? Что это за слово? Нет, все же память наркомана перемешалась со мной сильнее, чем я думал.

Прекрасно, — подумал я. Психику я настроил под себя и вот уже чувствую, что мое новое тело начало просыпаться, жаль только, что в этом теле нет носителя. Да и почему-то памяти в нем тоже нет…

— Ну что, здравствуй новый дивный мир, — мысленно улыбнулся я. — Прими своего господина! И, надеюсь, я не буду девушкой. Нет, против них я ничего не имею, но становиться женщиной как-то не хочется.

Главное оставить легкость мысли, иначе может случиться то, чего я боюсь больше всего. Ослабив хватку я потеряю себя.

И вот я вновь впервые открыл глаза, не понимая где нахожусь. Повсюду чувствовался металлический запах крови и зловоние, от которого начали слезиться глаза. Тело отказалось двигаться, я не мог говорить, не мог закричать и даже пошевелить пальцем. Я лежал на каком-то деревянном столе, связанный кожаными ремнями по рукам и ногам, и это точно был не морг, грязные, каменные стены не походили на отделку ни одного из современных зданий.

В тусклом свете кто-то словно тень ходил между рядами десятков таких же столов, как и мой, где лежали окровавленные трупы, и что-то тихо говорил. А я слева от себя обнаружил на деревянном настиле привязанный ремнями раскуроченный труп женщины. В кровище и жутко вонявший. Итак, подведем итоги. Да, я жив, и это хорошо, но как-то мне сейчас не по себе, такого я еще не видел нигде и никогда. Куда я попал? Где медики или священники, где хоть кто-нибудь⁉

Не по душе мне место, где я нахожусь, но больше всего мне не нравится моя беспомощность. Я не могу сразиться с тем, кто разбирает на органы эти несчастные трупы, не могу дать хоть какого-то отпора.

— Азиз, а этого что еще не разделали на части? — с ленцой спросил кто-то в темноте рядом со мной.

— Это, друг мой Саиди, именно то, из-за чего я вырвал тебя из сладких объятий твоей новой красавицы-жены, — с усмешкой проговорил его собеседник

— Не такие уж они и сладкие. Она мой мозг получше тебя может вынуть из башки, да еще плюнуть и положить обратно. Эх, Азиз, красавицы — услада для глаз, но они любят поедать мужские мозги, — рассмеялся неизвестный где-то за моей головой. — Давай быстрее, у меня сегодня на очереди первая жена, а я её уже вторую неделю не посещал. Что с этим суповым набором не так? Был женщиной — стал мужчиной, или наоборот? Что в нем такого примечательно,что мне пришлось спуститься в твою мясницкую?

Слушая этих двоих мне хотелось кричать, я был прав, меня сейчас могут разобрать, и нет ничего хуже чем, будучи не в силах даже пошевелиться, молчаливо наблюдать как какой-то маньяк режет меня на куски.

— Не угадал, Саиди. Самое удивительное, что оно живое, такое ведь бывает раз в несколько сотен лет. И при этом у него сильное базовое сопротивление тела, его органы и прочие части не подойдут ни одному свободному, — ответил хриплым голосом некто с другой стороны моего стола.

— Сопротивление к какой стихии? — немного оживился голос за моей головой. — Дай угадаю, к тьме?

— Не угадал, — зло проговорил Азиз. — И не угадаешь, потому то ты и тут. У него сопротивление сразу к трем. Я не смог разобрать его заклинанием, потому и потребовался мастер символов для порабощения.

— Хочешь превратить его в раба? Да кому нужен такой раб? Его мозг жив, а такие все либо сумасшедшие, либо мертвые. Второе столетие пошло, как никто не осмеливался использовать выкинутых из порталов кроме как для создания мертвяков, — проговорил мастер символов.

— Есть заказ на устойчивого к стихиям, и чем отвратительней на вид он будет, тем лучше, и мрачная история раба лишней не будет. Платят золотом за вес, а остальное не наша с тобой проблема, — усмехнулся Азиз приблизившись ко мне, и я, наконец, смог рассмотреть этого курносого бородача в чалме и белоснежном халате, на котором виднелись пятна от крови. — А его мозги… Обрежь его ум символами, вырежи ему половину потока мыслей. Мозги рабу не нужны, мне умного раба не заказывали. Им нужен зверь, вот и сделай из него зверя в облике человека.

Пока они говорили я лихорадочно соображал вылавливая суть, все не так плохо, по крайней мере, я смогу выбраться из этого подвала. Придется потерять свободу, но это точно временно. Ну а сопротивление к стихиям это очень даже хорошо, это можно использовать в будущем.

— Д-а-а, труп, что остался живым после того как его отрыгнула бездна, пугает даже меня, — рассмеялся Саид. — Ну а вид… Такого длинного, белесого и худого урода еще надо поискать, но и на человека он все же похож.

— Откормят его худобу, ты свою работу сделай, а? Мастер ты символов или нет?

— Мастер, — угрюмо проговорил Саид, и подошел ко мне. Я увидел лысого, жирного старика с какими-то символами на лбу, что в темноте горели синим цветом. Его указательный палец, черный, словно пораженный проказой, коснулся моего лба.

Я попытался закричать когда холодный палец коснулся моего лба все тело наполнилось огнем, но невидимые путы и слабость в теле не дали мне этого сделать. Что ты творишь, жирдяй? Что ты делаешь своей магией? Я чувствовал, что этот черный палец не просто коснулся моего тела, он коснулся моей сути, он вмешался в отлаженный механизм моего существа, которым управлять даже боги не в силах!

— Огонь, земля и тьма, — палец чертил по моему лбу треугольник, а сам Саид шептал, словно деревенская бабка, заговор, но в его словах слышалась сила, что изменяла меня. — Вот твоя сила, она тебя и запечатает. Даст силу, но между тем в середине будет удерживать печать раба.

Боль и тьма заполнили меня, внутри словно загорелся огонь, тело мое окаменело, сознание раздвоилось и одна часть меня пыталась умереть, пропасть, разрушиться. Память словно пыталась уничтожить сама себя, тускнели самые яркие воспоминания, и разрушалось то, что никогда не забывается. Но я не давал уничтожить то, что осталось во мне. Я по осколкам собирал разрушенное и бережно окрашивал красками воспоминания, что почти потускнели и истаяли.

Подобное я уже проходил, но сохранить все и полностью противостоять неведомой магии было не в моих силах, но что-то я все-таки смог сохранить. Что-то удалил, например, память о порно-звезде, что нравилась Паше, а кое-что запечатал на лучшие времена. Особенно бережно я обошелся с начальными знаниями о магии, чую, она мне понадобится в ближайшем будущем.

Я терял себя, мысли пытались измениться, но я сражался то с тьмой, то с огнем. Я поднимал валун, что пытался раздавить меня в моем же разуме, я сражался, приходя в сознание лишь изредка. И с удивлением узнал, что мое тело без разума все это время действовало, а не валялось где-то на полу. Меня мыли в какой-то канаве, а затем я валялся в углу какой-то клетки, видя над собой то солнце, то луну. Время летело, но мне было плевать на часы, я чувствовал, что если сейчас проиграю в мысленной схватке то Я, личность, которую я знал и создал, исчезнет.

Голова не хотела соображать и все время хотелось есть. Приходя в себя я кидался на то, что выдавали мне кидая на пол, и съедал все без остатка, хоть чашку плесневелого риса или кусок прелого хлеба едой было сложно назвать, но мне нужна была еда, и этих крох моему телу не хватало. Я пытался говорить в редкие моменты ясности разума, но каждый раз, как только я произносил пару слов, силы покидали меня и разум оставлял меня. Стало ясно, что говорить лучше и не пытаться, и стоило мне мысленно сформулировать это правило, как в разуме словно лопнула струна и мне стало легче противостоять давлению на разум. И вот я вновь пришел в себя, наблюдая, как чья-то немытая рука вырывает из моих рук черствый, покрытый плесенью хлеб. Мой хлеб, еду, которую я так желал, то, что могло спасти этот тело! Голод и измотанный разум внутри подстегнули злобу, что уже готова была вырваться из моей души. Злоба, что родилась во время сражения за память и разум захлестнула меня. Вы хотите отобрать у меня все? Сначала разум, память и знания, а теперь даже этот гребаный кусок хлеба? Ну уж нет, не позволю.

— Мая булка! — орал беззубый громила, что в моих глазах выглядел коротышкой, махая передо мной каким-то самодельным ножом.

— Ах ты! — начал я злиться, но как только произнес первые слова мой разум начал тухнуть, и я, едва не упав на пол оборвал себя на полуслове.

Разум стал чистым словно родниковая вода, я же еще не отошел от глупой смерти в метро и сейчас этот проклятый нож очень бесил меня. Не думая долго я ударил первым в нос громилу, а у моего живота мелькнул нож, но не достал. Я же перехватил руку, что мгновение назад отобрала мой хлеб, и вынул нож из его немытой руки. Мне было уже без разницы, где я и что происходит, я хотел есть, и еще меня попытались убить, и потому я отвечу тем же, только покажу как надо. Нож вошел в горло бугая с всхлипом, и только после этого я обернулся и осмотрелся.

— Я соткан из двух личностей, — одарив напоследок умирающего взглядом, подумал я. — И если надо, я убью любого, без сомнений и жалости.

Просторная клетка, в которой кроме меня находилось еще около десятка низкорослых людей. Они смотрели со злобой в мою сторону, но пока не решались нападать. Мне было плевать на них, меня не интересует этот сброд, я поднял с пола покрытый соломой ломоть хлеба и откусил кусок, держа в другой руке окровавленный, грубо изготовленный нож. И какой же была вкусной эта еда, я старался не уронить ни единой крошки. Я не мог успокоить эту толпу, что явно скоро набросится на меня, и договориться не получится, говорить мне сейчас тяжело. Про кастрацию разума я помню и она работает — каждое слово может отрубить меня, а возможно и искалечить мой и без того сшитый из двух личностей разум. И нет, это все не сон, ноги дрожали от эмоций, что били через край, но я разберусь со всем этим, надеюсь, не погибнув при этом. Новый мир, новая жизнь и новый я.

Когда толпа оборванцев уже хотела наброситься на меня словно стая диких собак, внезапно наступившую напряженную тишину нарушил мелодичный женский голос, который просто не мог оказаться в клетке, полной немытых рабов, таких же, как и я.

— Дайте угадаю, вот это? Оно мое?– послышался нежный, немного удивленный женский голос.

Я покосился в сторону огромной клетки, там стояла девушка, укутанная в черную ткань с прикрытым лицом, видны были лишь ее блестящие, черные глаза. Симпатичные глазки, но я чувствовал в них силу, пусть я сейчас инвалид по магии, но моя интуиция выла, что приближаться к этой девушке лучше не стоит.

— Вы правы, госпожа, — крутился около нее бородач в чалме, постоянно сгибаясь в поклоне. — Это существо лучшее, что мы могли бы найти, но, по правде сказать, оно и самое дорогое из всего товара, что мы сейчас рассматривали.

— Он словно зверь, — шагнула к решетке девушка, не отрываясь смотря на меня, и я увидел как посередине моей клетки с легким шипением появилась серая, сотканная из дымки стена, разделяя на две половинки клетку. В одной части осталась злобная толпа рабов, а в другой я, стоя на окровавленном, дощатом поле и жуя хлеб, а возле меня лежало еще теплое тело того, что посмел отобрать у меня еду.

— Жестокий, страшный и бледный как пески сада царского Халифата, — тихо проговорила девушка, словно зачарованная. — И такой урод, что ни одна наложница во всем Хаборе не ляжет с ним ни за какие деньги.

Не понял, это она кого уродом назвала? Я всмотрелся в лужу крови у ног моих и увидел отражение нормального мужчины. Да, бледный, да худой, но урод? Нет, так не пойдет, черноглазка, это у вас мужики все коротконогие, а я красавец! Дайте только пожрать.

— Госпожа, но вы сами заказывали такого, и мы постарались найти его. Как вы видите, мы старались вам угодить, — расстроенно проговорил мужчина в халате, и я узнал его голос, это был именно тот человек, что пытался разобрать меня на части.

— Знаю, — нежно пропела девушка. — Покупаю. Привяжите его и не устанавливайте родовую защиту, чтобы не навредил домашним. Оно будет только моим, и никто не должен быть в безопасности когда он рядом, кроме меня.

— Вы не боитесь, что он перебьет ваших людей? Он безумен, и не поддается контролю как остальные рабы, — взмолился торговец, вознеся руки в мою сторону, словно обвиняя во всех грехах человеческих. — Он только очнулся и уже убил моего боевого раба для другого заказчика!

— Мне плевать, — строго проговорила та, что привыкла повелевать, после чего торговец щелкнул пальцами и мой разум потух.

Уже в который раз Тьма охватила меня, но я не переставал думать даже в беспамятстве и продолжал изучать себя. Благо доступ к телу сейчас у меня был даже больше чем к разуму, который я спас, потеряв большую его часть. Но мне удалось запечатать самое ценное: знания о магии, некоторые боевые искусства… Алхимию? Ах ты чертов наркоман, Павлик! Оказывается, ты алхимию любил. После него тоже осталось немного ценных знаний, взрывчатка, наркотики, различные кислоты и куча мусора. Гребаный нарик.

Само тело было довольно хорошим и напоминало меня…Или Павлика. Высокий, с крепкими костями, самое главное это здоровье, а остальное можно вернуть в лучшее состояние, было бы время.

— «Я попал, это совершенно точно» — думал я следующие несколько часов, наблюдя за тем, что происходит вокруг меня. К счастью, тело могло действовать и без вмешательства разума, словно на автомате, и пока на меня надевали цепи и выводили наружу из лавки рабов, я изучал мир и нового себя, хоть и внешне был практически копией самого себя. Но имелось несколько особенностей — моя худоба, моя злоба и рост.

Когда мы, наконец, вышли на улицу города я заметил, что все встреченные на пути местные оказались едва ли не на полметра ниже меня, и к тому же я был единственным белым посреди этих восточных людей. Повсюду сновали бородатые мужчины в чалмах и одежде, похожей на халаты, и похоже, что кинжалы на поясе тут в почете. Да, местный колорит очень напоминает страны востока моей прошлой жизни, хотя и у Павлика есть знания о чем-то похожем. И тут я, высокий, бледный и с гладким подбородком, на котором почему то не росла щетина.

— Ха-ха, джекпот! Сектор приз на барабане! Я попал рабом в средневековье, в восточную сказку, где явно есть странная, абсолютно незнакомая магия! Вот дерьмо.

Но я все равно был рад. Ведь больше мира на земле мне хочется жить, умирать рабом я не собираюсь, и вот с этим возникает проблема. Хозяйка купила меня точно не для того, чтобы сделать свободным.

Когда меня тащили через город всего опутанного цепями, горожане смотрели на меня с непониманием. Ни охрана госпожи, ни горожане не понимали зачем нужны такие меры предосторожности, да, немного странный, но все же полудохлый раб, от которого, тем не менее, стража с криками отгоняла любого человека, решившего приблизиться. Из-за странного поведения охраны многие обратили на меня внимание, горожане кричали и указывали в мою сторону пальцами. Они смотрели на меня словно на диковинного зверя и сожалели, что не могут приблизиться и пощупать меня, а при возможности и пустить кровь. Вдруг она, как и кожа, иного цвета нежели у них?

— Не подходи к рабу! Под страхом смерти! — кричали охранники во всю глотку. — Не человек — дикий зверь! Не тыкай в него пальцем, голову отгрызет если кинется! Цепи не выдержат! Не удержим!

Мне даже самому было интересно слушать, как про меня на ходу придумывали пугающие истории, но хоть глубоко внутри себя я и смеялся над представлением, однако все время смотрел в сторону кибитки, что шла впереди. К ней и была прикреплена цепь, что шла к шипастому ошейнику на моей шее. Женщина, что там восседала, задумала все это с самого начала, ей было нужно это представление, даже если оно и не совсем правдиво.

Мою хозяйку несли в небольшой кибитке шестеро рабов, она постоянно что-то коротко говорила прохожим мужчинам, что с поклонами подходили к ней, обозначая статус моей хозяйки. Мне уже понятно, что жив я лишь благодаря ей, ведь она явно замыслила как-то игру. И если я захочу жить, и при этом жить хорошо, то придется немного поиграть в её игру. Ей нужен диковинный и кровожадный зверь? Она его получит.

— Хр-р-ра-рар-р, — тихо и зло прорычал я единственное, что не вырубало мой разум. Мне хочется сбежать, стать свободным, я был рождён не знавшим рабства!

«Сбежать легко не получится» — сразу отметил я, смотря на глинобитные домики и небольшие усадьбы, здешние улицы вымощены камнем. И повсюду канавы, в которых смердит не хуже чем на свалке, в рабской клетке или в полевом госпитале. В этом лабиринте городских улиц я потеряюсь на раз-два, да и как при этом добывать себе еду? Да, со знанием языка у меня почему-то нет проблем, но ни торговать, ни воровать я никогда не умел, остается, как вариант, лишь грабить, но с этим как раз и главная проблема. Затеряться мне в толпе не выйдет. Белый, высокий и в набедренной повязке, да кто не обратит на меня внимание? Даже окажись я на ином континенте что-то мне подсказывает, что при необходимости тут же найдут.

— Средневековье, твою мать! — проговорил я в своей голове, так как уже понял суть своего состояния. Говорить или думать выбираю лишь я, и только одно или пара слов могут отправить мой мозг в нокаут. — Как такой большой город вообще живет в таких условиях? И чем накурились вон те ребята, прыгающие по два метра в высоту и передвигаясь по крышам домов? — подумал я смотря на то, как по крышам перелетают, а по иному не скажешь, фигуры в серых одеждах. Здесь без магии точно не обошлось, ну не может человек перепрыгнуть улицу с крыши одного дома на другой. И пусть улица узкая, всего то метров в пять шириной, но прыгать то приходится метров на семь, при этом подлетая вверх метра на два, а то и на три в высоту с крыши соседнего здания.

«И почему стража не замечает этих ниндзя?» — подумал я, и тут у одного из этих прыгунов что-то блеснуло в руке.

«Нападение… Готовятся, как только мы подойдем ближе начнут» — промелькнула догадка в голове и я встал на месте, натянув цепь. Шея хрустнула, но стражники остановились и недоуменно посмотрели на меня, уставившегося на крышу ближайшего здания словно упрямая скотина, готовая задушить себя, но не пойти туда, куда ее тянут.

— Чего встал⁈ — рявкнул бородатый начальник охраны моей хозяйки и обнажил свою огромную саблю в виде полумесяца.

— Махшуд, не кричи зря, — донесшийся мелодичный голос из кибитки тут же остудил мужика. — Лучше проверь, куда смотрит раб.

— Но госпожа, там никого нет! — прокричал мужчина, а я между тем видел как серые, неприметные люди, замерев на крышах, сверлят меня своими взглядами.

Твою ж мать, стражники не видят их, а я вижу. И этим теням это не нравится, очень не нравятся, вон, уже ощетинились оружием. У меня же голые руки в кандалах…

— Там никого, — вновь подал голос начальник охраны, начертав светящийся символ прямо в воздухе. — Нет никого сокрытого, госпожа.

— У раба сейчас коленки затрясутся. И он готовится к бою, — усмехнулась девушка и вдруг резко стальным голосом произнесла:

— К бою!

От её рук пошли волны, словно марево нагретого воздуха, и кибитку окружила прозрачная подрагивающая пелена, затем последовала вспышка света.

— Ассасины! — закричали люди вокруг меня, и в этот момент убийцы атаковали, метнув в одно мгновение десятки небольших ножей в кибитку и воинов, что встали стеной вокруг своей хозяйки. Не забыли ассасины и про меня, и в мою сторону полетел еще один нож.

Время словно приостановила свой ход, я, закованный, уставший и жутко голодный напрягся всем телом, чтобы совершить лишь один шаг в сторону, но ноги не подчинялись. Мышцы выли от боли, в голове лихорадочно шли мысли, а нож все летел, прямо мне в грудь. Хозяйка защитила маревом свою кибитку, напротив которой застыли ножи, и воинов, от которых отскакивали ножи, но не меня.

— Сука! — взвыл я, но из горла вырвался лишь яростный рык. Я сделал проклятый шаг влево и в землю позади меня вонзился нож с зеленоватым лезвием.

Ассасины поспешили скрыться, ибо крыша, на которой они стояли, осыпалась в труху от заклинаний, а на земле у кибитки стояла моя хозяйка, и ее глаза были будто наполненные тьмой. Один из ассасинов взорвался прямо в прыжке, забросав ошметками соседние крыши, пара капель крови упала даже на меня. Еще четверо убийц смогли скрыться, но не думаю, что им удалось уйти без последствий.

— В поместье, — властно бросила слово хозяйка, возвращаясь в кибитку. — В боевом порядке.

И мы пошли еще осторожнее, после нападения начальник охраны шел около меня с саблей наголо, посматривая в мою сторону и внимательно следя, куда я смотрю.

— В том переулке нет никого? — спросил он, на что я лишь мотнул головой. — А там? На крыше?

— Р-р-р, — недовольно ответил я ему, за час дороги он уже успел порядком меня достать.

— С меня кусок мяса и полкувшина вина, — вдруг заговорщицки проговорил Махшуд. — Только ты… никому не говори. Ты молодец, полегли бы мы там, если бы не ты.

— Р-р-р, — соглашаясь, ответил я ему. Мясо и вино мне бы сейчас не помешали. — Жрать. Сейчас.

И хоть я чуть не отошёл в небытие от этих слов, но я не был намерен оставлять в неведении никого в том, что есть хотелось так, что в желудке уже не на шутку все болело.

— Дойдем до поместья и я лично прослежу чтобы тебя накормили, — проговорил Махшуд, и ускорив шаг направился к кибитке хозяйки.

Время тянулось, арабские постройки нищеты сменились пусть и арабскими, но все же дворцами, здесь на улицах более не встречались попрошайки и не было толп людей как в начале пути, от чего мы ускорились. Наконец наш путь закончился возле огромной пятиметровой желтой стены, за которой и скрывался замок с круглыми башенками. Похоже, это место станет моим новым домом. На входе огромные ворота полыхнули магией в виде искрящихся молний, после чего меня увели в небольшой глиняный сарай без двери, где цепь от ошейника прикрепили к стене, а в углу бросили охапку соломы прямо на землю.

— Да, жизнь раба это тебе не курорт, — подумал я, наблюдая сквозь дверной проем как десятки рабов снуют по двору, носят воду и дрова, а буквально напротив меня, за стеной раб-кузнец кует то-ли гвозди, то-ли еще что.

С того момента как я очнулся в этом мире все указывало на то, что огромная часть населения этого города не принадлежали себе, рабы с печатью на теле, клейменные как скот. Рабочие и охрана в отличие от рабского клейма имели на оголенных руках одинаковые татуировки, и, по всей видимости, принадлежали к какому-то сообществу.

Здесь есть кланы или рода? Может общины? Сам пока не понял. Но людей, которые не имели ни клейма, ни татуировки на видном месте тела, было мало, и что забавно, в отражении лужи было видно, что даже в рабстве я был уникален. Треугольник посередине лба, выжженный словно с рождения, и еле заметная серебристая точка внутри треугольника немного пугали меня. И подобного знака я еще не видел ни у кого кроме меня самого.

Единственное, что меня порадовало сегодня, так это то, что Махшуд сдержал свое слово, хоть и наполовину. Килограммовый кусок мяса и полкувшина вина, разбавленный водой, добили меня окончательно и я уснул прямо на земле в углу, еле успев доесть и допить свою, так сказать, праздничную трапезу.

Во сне мне снилась прошлая жизнь, и я не понимал где сон, а где реальность. А краем уха сквозь сон я слышал дивную песню. Приоткрыв глаза я увидел что наступила кромешная ночь, а где-то вдали нежный голос женщины лился на эту грешную землю.

Я не понимал ни слова, но песня резонировала в моей душе, и я решил, во что бы то ни стало узнать, о чем поет это дивный голос.

— Да, узнаю, — усмехнулся я, держа в руках цепь, которая шла к моей шее. — Только вот когда я смогу быть свободным? Через пять, десять лет? Дожить бы до завтра, вот что важно, как никак это моя последняя жизнь.

— Раб, — вдруг раздался голос Махшуда. — Пошли.

— Р-р-р, — ответил я ему. Куда еще идти? Ночь на дворе!

— Приказ хозяйки прибыть к ней, — строго проговорил Махшуд, и он не врал, удар ледяного холода в моем лбу активировал что-то во мне и я против воли встал и последовал за Махшудом.

Меня помыли с ведра, дали новую набедренную повязку и повели в огромный дом, пол которого был сделан из мрамора. У входа меня ждала красивая девушка, в черных волосах которой были вплетены несколько золотых цепочек.

— Далее пойдешь с ней, — проговорил Махшуд и развернулся к выходу, передав цепь от моего ошейника девушке.

— Попробуешь напасть — разорву на части, раб, — улыбнулась девушка, и на моей цепи заблестел иней, а от самой девушки повеяло могильным холодом. Увидев, что я её понял, она прокричала: — Ахирна, ноги!

Словно из ниоткуда появилась девушка и склонившись протерла мои босые ноги влажной белой тряпкой, и только удостоверившись, что я не оставлю грязных следов на дорогом мраморном полу мне позволили сделать следующий шаг. Меня долго вели по извилистым коридорам пока я наконец не оказался в зале, где горел камин не смотря на то, что снаружи было тепло даже мне, рабу в одной набедренной повязке. За столом в середине зала сидели двое, старец в белом одеянии и моя хозяйка, чей лик, как и все тело, был прикрыт черными тканями. Девушка, что привела меня, встала у входа, не далеко от горящего камина, и если я сразу покрылся потом от жары лишь войдя в комнату, то вот полуголая девушка явно не обращала на жаркий камин внимания. И в этой тиши я улавливал беседу, которую вел старик с моей хозяйкой.

— Госпожа, но эликсиры жизни нельзя пить здоровому. И то питание, что просите вы, едят лишь в боевых походах. Надо много работать, чтобы еда усвоилась, и вредна она, а вы запросили еще и легкие мутагены, что наводит меня на неприятные мысли, — тихо и учтиво говорил старик.

— Михир, ты аптекарь, не маг, но и ты должен знать, что эликсир жизни пробуждает тело, и тот, кто будет его пить, не совсем здоров, а мутаген далеко не все используют для химер. Здешние люди не знают тех методов, что знаю я, но это уже не моя печаль, — тихо проговорила хозяйка. — А насчет пищи не беспокойся, это не твоя проблема, меня интересует лишь то, когда поступит заказ.

— Госпожа, все зависит от того, одобрит ли ваш заказ совет города, — скривился старик. — Ваш заказ похож на заказ для армии, он огромен и может вызвать подозрения у совета. Я не могу не доложить о таком заказе, прошу простить меня, о, прекраснейшая.

— Первая часть заказ должна быть поутру, — отмахнулась как от назойливой мухи хозяйка. — Совету я уже послала письмо с объяснениями, у меня болен раб, особый раб, и ему нужно выздороветь, потому этот заказ для него.

— Как скажете, госпожа, — встал и поклонился моей хозяйке старик в чалме и белом халате, — Тогда я пойду, всю ночь я не сомкну глаз своих, но часть заказа к рассвету будет готова.

Еще минуты три ушло на то, чтобы старик вышел из зала, пятясь назад и подобострастно кланяясь.

— Госпожа? — вопросительно и как то жалобно проговорила красавица, что держала мою цепь, уже побелевшую от инея.

— Сира, можешь идти спать. Нужно будет — позову, — проговорила хозяйка и девушка выронив цепь из рук, что жалобно звякая упала на пол, и едва ли не бегом подошла к камину.

— Что она творит! — возопил я в своей голове, смотря, как девушка скинула одежду и вошла в пламя абсолютно голой.

— Спасибо, госпожа, огонь сегодня и вправду хороший, — промурлыкала из пламени девушка. — Горячий и чистый, как слеза младенца.

— Спи уже, Сира, — проговорила моя хозяйка. — Выспись, завтра ты будешь нужна, пока мой хранитель не готов ты будешь следить, чтобы горячие головы не пытались прикончить меня, как сегодня.

— Вы если что зовите, госпожа, — донеслось из пламени. — Спокойной ночи, госпожа.

В зале стало прохладно, не смотря на то, как весело трещали дрова в огромном камине. Девушка, скрытая черной тканью, достала пергамент, и пару минут что-то писала, не обращая на меня никакого внимания, словно меня и не было. А когда наконец отложила перо и пергамент, то посмотрела на огонь камина, и лишь затем на меня.

— Р-р-ра⁈ — произнес я, когда наступила тишина и молчание затянулась.

— Рычишь? — вставая со стула спросила хозяйка, снимая с себя черную ткань и оставаясь в легком платье с оголенными плечами, по которым ниспадали черные, слегка кудрявые волосы.– Это хорошо, что рычишь, а не лаешь. Псы мне не нужны.

— Застыл! — вдруг произнесла она, и меня парализовало. Я напряг мышцы, но не мог шевельнуть и пальцем.

Хозяйка, почти танцуя, изящно покачивая бедрами под тонкой тканью, подошла к столу и, замерев на секунду, подняла длинный кривой нож с рукоятью, украшенной драгоценными камнями — лезвие тускло блеснуло в свете огня.

— Знай, ты будешь убивать ради меня, и убивать по своей воле. Мне не нужен раб, мне нужен страшный, сильный зверь, который будет есть у меня с руки.

— Г-р-р, — вновь издал я рык. К чему она это говорит?

— Преданный мне, но не из-за печати. И если думаешь, что у тебя отняли всё… Ты ведь так думаешь? Я покажу тебе, что это не так. Количеству пыток, изобретенных в Хаборе, нет числа, как и способов причинить боль тому, кто считает что ему нечего терять… Будешь слушаться сам? Нет?

— Рррр…

— Плохой… раб, — длинное лезвие скользнуло под мою набедренную повязку, приподняв ткань с одной стороны.

Я почувствовал обжигающий холод металла между ног.

— Левое? Или… правое? — нож скользнул в другую сторону набедренной повязки.

— Рррра!

— Все ещё думаешь, что тебя нечего больше лишить? — лезвие упиралось прямо между ног, и я силился приподняться, но не мог сдвинуться и на сантиметр выше. — Запомни, раб, чья рука держит меч и цепь, — женщина аккуратно дернула за цепь, намотав на руку, и произнесла в пустоту команду: — Ослабить частичное действие!

И я почувствовал, что могу шевелиться, вздохнул и сразу рванул вверх.

— На колени, — хозяйка дернула за цепь и я рухнул вперед, повинуясь приказу. — Склонить голову! Смотреть в глаза!

Я опустил глаза и только так даже при том, что я стою на коленях, наши взгляды встретились, по сравнению с этой девушкой мой рост был огромен.

— Запомни свое место, раб. Будешь выполнять приказы — будешь жить долго. Слово Арии, хозяйки этой земли и повелительницы, которой принадлежат твое тело, разум и даже душа! И только от меня зависит, кем ты станешь — зверем, кормом для рыб или лучшим рабом. И да, мне нужен зверь, — воркующе проговорила Ария. — Сегодня днем ты показал, что ты видящий и можешь быть полезен… поэтому сегодня… ты останешься… целым, раб, — рука нежно провела ножом по моей щеке. — Считай это благодарностью за спасение госпожи и отсутствием наказания. Если начнешь оправдывать мои надежды, то у тебя будет все, даже больше чем у любого свободного в городе.

— Р-р-р. — огласил я рыком зал вместо ответа. Я не так глуп, нет никакого смысла перечить, когда лезвие касается шеи.

— Запомни, — убрав нож от моей шеи проговорила девушка. — Я Ария, твоя хозяйка. И я нарекаю тебя Рыком, звереем Арии. Это твое имя до тех пор, пока не заслужишь новое имя.

Именно в эту ночь я получил свое новое имя, Рык, и сидя на цепи в своем домике без двери я смотрел на звезды в небе и думал. За что мне это?

Новая жизнь, но жизнь раба, не царя, не бога и не воина. Раба! Ну ничего, когда-нибудь я все же стану свободным, и тогда эта высокомерная сука заплатит мне за все.

Я потер шею, дотронулся до царапины, оставшейся от ножа, и поправил набедренную повязку.

Ей нужен зверь? Я буду им. Зверем, что убивает и выполняет приказы, я буду тем, кого будет бояться вся Хабора, и я буду выжидать. Ждать момента, искать слабости, просчитывать каждое действие и готовиться… чтобы однажды свернуть шею этой суке. Свернуть так, чтобы хрустнули кости.

Жестокий мир — жестокие правила. Ну ничего, я и сам могу сыграть свою роль так, что местные будут меня бояться не меньше чем сама Ария. А она боится меня даже сейчас, боится неизвестности и той силы, что чувствует во мне.

А пока я буду жить. И — ждать. И если в этом мире чтобы выжить нужно стать зверем — я буду им.

Я буду зверем. Жестоким, сильным и страшным. Я стану чудовищем, которым они пугают своих детей, я стану Рыком. И убью Арию, нет, лучше, она станет моей сукой, моей рабыней. Не с тем связалась, по дурости своей, и она мне за все заплатит!